7
А теперь нам придется покинуть чудесные финские пейзажи безоблачного июня 1903 года и оказаться совсем в другом месте и в другом времени.
Дело в том, что воспоминания об этом путешествии были написаны зимой в начале 1942 года.И ад,о котором пишет теперь уже немолодая, седая женщина, профессор Наталья Давыдовна Флиттнер - это блокадный Ленинград...
Ко времени войны Наташа была уже крупным ученым, первой в России женщиной-востоковедом.
С 1919 года она работала в Эрмитаже, в Отделе Востока.
А в годы блокады - читала лекции в военных госпиталях.
Из воспоминаний сотрудника Эрмитажа О.Э.Михайловой:
- Один из слушателей говорил: "Придет, бывало, к нам ваш профессор, сядет на стул или даже на стол и начнет рассказывать про гробницы древних фараонов, да так увлекательно, что мы и о ранах своих забывали...
Эрмитаж военных лет - это не тот великолепный музей,который мы знаем теперь.
Уже в первые дни войны произведения искусства были оперативно вывезены на Урал, сотрудники в эти дни работали сутками.
На стенах остались висеть пустые рамы, чтобы точно и быстро восстановить все как было. Значит, не сомневались в победе...
Бомбоубежища в подвалах были приспособлены для жилья.Там обитали около двух тысяч человек.
Начало 1942 года...
В залах морозно.
Мрамор и позолота залов под слоем инея. Стены - в кристаллах измороси. Кругом выбитые от частых бомбежек стекла...
Голод в эти дни просто мучителен. Всего на день из еды - небольшая пайка хлеба и изредка суп
В качестве десерта иногда - пол таблички столярного клея. Кусочек осетрового клея из ремонтных запасов - верх роскоши.
"Состояние голода мне пришлось пережить в 1919 году, и через десять лет - в 1929 году и, наконец, в совершенно уже неприкрытой форме 33 года спустя - в 1942 году..." - из
воспоминаний Н.Д.Флиттнер..
Сотрудники долгие часы дежурят на постах. Разговаривают на научные темы. Научная работа облегчает тяжелую жизнь, помогает легче переносить голод.
То и дело в здание попадают снаряды, выбивая стекла, фугасные бомбы весом в тонну разрываются на Дворцовой площади.
И жизнь всех сотрудников Эрмитажа была в эти дни одинакова для всех - все голодали, страдали от холода, содрогались от взрывов снарядов.И при этом занимались повседневной работой.
Кроме этого у каждого были свои личные переживания, беспокойство за близких, болезни.
Многие из сотрудников умирают...
8
Я представляю, как она сидит в своем кабинете, маленькая,худенькая, вся седая.
Пережившая многое еще до войны...
После революции 1917 года, когда Финляндия стала независимым государством , часть семьи Флиттнер стала гражданами Финляндии.
Наташа с младшей сестрой Соней, моей бабушкой,детским врачом, остались жить в Ленинграде.
После войны с финнами в 1939 году Наташа ничего не знала о судьбе своих близких.
"Шаг за шагом хотела бы я пережить снова далекие дни нашей молодости, нашего счастья и веселья.
. И так остро хочется мне этого именно теперь, именно сейчас, когда мне, вероятнее всего, придется оставить работу недописанной и когда и самая-то судьба ее останется неизвестной.
Дети наши, для которых она писалась?А жив ли кто-нибудь из них, из детей наших?А мама, мама?
А я сама, изголодавшаяся,ослабевшая, разбитая физически и морально?..."
В начале войны она получает новый удар от судьбы.
Сестру Соню изгнали за пределы Ленинграда, за 100 километров за то, что не справилась с работой осведомителем, была не активной, ни на кого не донесла...
"Безгранично-тяжелое приходится нести нашему поколению, но к этому безгранично-тяжелому для некоторых из нас - для очень многих! - прибавилось то,что их превратили без всякой вины с их стороны в затравленную, загнанную дичь.
От нас отнимают кусок неба, под которым родились и выросли и мы сами, и наши отцы и деды, родину нашу отнимают от нас, от нас отнимают работу всей нашей жизни, подрубают основной питающий жизненный корень наш.
Справедливо ли это?Нет!Надо ли это? Тоже нет - не нужно оно, это моральное убийство живой души..."
Чтобы хотя бы немного облегчить и душевные и физические переживания, она вспоминает самые светлые и радостные дни далекой молодости.
Можно ли понять, что эти воспоминания сопровождает очень тяжелое настоящее. Мне кажется, можно.
Чувствуется, как не хочется Наташе(или профессору Флиттнер?) покидать уютное, мирное местечко - стена ли это древняя или уютный пасторский дом...
А водопад на Иматре предстает перед нами во всей своей грозной стихии - не потому ли, что ему аккомпанирует грохот артобстрела, зениток?
А просьба о молоке - не из 42 ли года? И восхищение самой простой незамысловатой едой - не оттуда ли?..
" Смогу ли, успею ли я закончить еще эту главу, а если успею, не пропадет ли моя работу в этой ужасной разрухе?Постараюсь написать, если "культуртреллеры"?\написано неразборчиво\, разбивающие шрапнелью и авиабомбами госпитали, детские дома и рынки, убивающие детей, женщин и больных, не укокошат и меня в кровавой бойне, учиненной ими.
Все равно...Пока могу - продолжаю..."
Продолжение следует...