Из «Записок» Попсуева
«…как теперь подойти к ней? Похоже, она догадывается о моих отношениях с Таней. Строга, холодна, льдина. Пробовал с шуткой подходить, цветами, стихами, вызвал лишь недоумение. Такое ощущение, что она не от мира сего. Может, и впрямь из другого? А может, для нее этого мира нет?..»
Напоминание о главном в жизни
Прошло две недели. Попсуев сдержанно упивался славой, но та, ради кого он и совершил свой «подвиг», избегала его. Всё это время Сергей, подменяя заболевшего мастера в своей бывшей бригаде, провел еще один цикл измерений. Несмеяну он встречал лишь на диспетчерских и ни разу не поговорил с ней. Он не раз задумывался, что делать ему в этой обычной, но для него необычной ситуации двусмысленности. Когда он думал о Татьяне или был с ней, он непременно вспоминал о Несмеяне, но когда находился рядом с царевной или просто думал о ней, то начисто забывал Таню! Вот и весь сказ, от которого было не по себе.
Как-то в начале ночной смены в конце коридора Попсуев увидел женщину в белом. Светланова шла ему навстречу, остановилась, поздоровалась с ним, а он вдруг взял ее за руку.
— Что-то хотите сказать мне, Сергей Васильевич?
— Нет, просто давно не виделись.
— Да, три дня уже… А у меня вот есть, что сказать. Рекламация поступила. Завтра едем с вами на комбинат. Не помогли, Сергей Васильевич, ваши эксперименты. Прошел брак.
— А куда смотрит ОТК?
— В светлое будущее. Билет на автобус возьмете?
— Чего ж не взять? Места рядом возьму, чтоб локоток ваш ощущать.
— Мы завтра едем, а послезавтра Берендей и остальные. Он передал, чтобы вы домой шли, а за себя Смирнова оставили. Деньги есть?
— Найдутся. — «Целый день одни, в гостиничном раю!» — ликовал Сергей.
До отправления автобуса оставалось пять минут, а Светлановой всё не было. Сергей направился к остановке троллейбуса, и тут увидел Берендеевские «Жигули». Из машины вышли Никита Тарасыч и Несмеяна.
— Привет! — Берендей протянул руку.
— Привет, Никита Тарасович. А я уж беспокоиться стал, не опоздает ли Несмеяна Павловна.
— Со мной не опоздает, — в добродушно-снисходительном тоне Попсуев уловил хозяйскую нотку в отношении Несмеяны, и это разом остудило и отрезвило его. «Локотка не ощутим», — подумал он.
— Ну, и где же ваш локоток? — первое, что услышал Сергей, как только они уселись на сиденья. — Да не держите руку на весу, устанете.
— Мне не привыкать, — буркнул Попсуев, но Светланова взяла его руку и положила на подлокотник.
— Вот так. Как ощущения?
— Божественные.
Автобус тронулся, и Попсуев не расслышал, о чем его спросила попутчица, но видно ответил впопад, так как Несмеяна улыбнулась. Минут десять Светланова говорила о том, что просил ее передать Попсуеву Берендей, а потом оба, убаюканные ездой, задремали.
Днем были в Чижевске. Их поселили в соседних двухместных номерах, в которых других постояльцев не было. До вечера они знакомились с материалами, подготовленными комбинатом.
— Пора ужинать, — Светланова посмотрела на часы. — Семь часов уже.
— Тут ресторан неплохой. Мы с Берендеем были пару раз.
— Я знаю.
Они заняли столик в глубине зала. Официант расторопно обслужил их. Для начала принес «Плиску», красную рыбку, лимончик.
Глоток коньяка согрел и отрезвил голову. Сергей стал смотреть на Несмеяну ясным взором и соображать, насколько серьезно у нее с Берендеем, и помешает это или нет его ухаживаниям. Не вникая в смысл фраз, он делился своими спортивными воспоминаниями, шутил, был в ударе. Несмеяна, похоже, оттаяла, улыбалась, но Попсуев всё еще чувствовал себя рядом с ней мальчишкой.
— Куда пойдем, Сергей? — неожиданно спросила Светланова.
— Конечно, ко мне! — грубовато бросил Попсуев. — Если ты не против.
— Вот так сразу, к тебе?
— А чего тянуть?
— Действительно, чего? Пошли. У тебя душ хороший? У меня рожок забит.
«Вот и свершилось», — подумал Сергей: — Отличный рожок, как брандспойт.
— Это обнадеживает, — улыбнулась Несмеяна, и ее улыбка показалась Попсуеву обворожительной.
Еще не закрыв дверь, Сергей обнял спутницу.
— Постой, постой, постой! — Несмеяна освободилась из объятий. — Ну и клешни у тебя! Ты чего это, на стометровке? Посиди, подумай.
— О чем думать?
— О куртуазности и галантности. — И Светланова вышла, помахав Попсуеву ручкой, как ребенку. — Пока, пока, пока, мой милый Ланселот!
Увидев хмурого Попсуева утром, Несмеяна посочувствовала ему: — Не выспался? Что ж так, Сергей Васильевич? — Да думал ночью: что заразно всё, что зовется куртуазно.
Что и говорить, начинался трудовой день, в котором куртуазностью и не пахло. Когда собралась вся комиссия, и с утра до ночи не прекращались споры до хрипоты, о любви не думалось, но и то обстоятельство, что приехавшего Берендея поселили в одноместном номере, а все двухместные «доукомплектовали», наполнило Сергея тоской. Поздно вечером, когда все разошлись по своим комнатам, Попсуев пару раз выскакивал на улицу вроде как освежиться, а на самом деле пройти мимо номера Берендея и услышать несущиеся оттуда душераздирающие звуки чужой любви... Вот только тихо было, тихо, ни звука! Отчаянно ревело всё внутри Сергея.
Из «Записок» Попсуева
«…не успел стать замом, а уже раскатал губу на начальника цеха. Куда рвусь? Накинешь тигровую шкуру, а станешь ли витязем? Да и какой витязь, одна суета. Ходить по цеху в поисках нарушений? Можно и не ходить. На летучке вассалы сами о них расскажут. Чем больше наклепают на других, тем больше премии достанется им. И всё это под ор об общем благе.
Написал чушь. Всё не так. Это поверхностный взгляд. А на самом деле все заинтересованы работать хорошо и честно, на совесть. Это понимаешь только после нескольких лет работы. «Берендеево царство» самый большой и самый старый цех на заводе, в нем даже запах обрел привкус истории. Не пропитавшись им, не понять, почему для работяг цех милее родного дома. Хочу обратиться к вам, господа балаболы, от имени трудящегося народа. Не воротите нос от запаха производства! Это не запах потребления, который сопутствует всякому разложению. Господи, кому я это и для чего написал?..»
Не каждый день счастье
С Несмеяной Попсуев был на «вы» и неизменно вежлив.
— Только после вас, — сказал он и перед лифтом, столкнувшись с нею в вестибюле заводоуправления. «А что она делает тут? — настороженно подумал Сергей, с досадой на свою ревность. — Хотя, что я? Нас ничто не связывает».
— В лифт первым заходит мужчина, — бросила Светланова, зашла первой и нажала кнопку. Она глядела сквозь Попсуева, когда тот выпустил ее на третьем этаже. «Дура!» — едва не крикнул он ей вслед.
Сергей постоянно ощущал присутствие Несмеяны. Часто казалось, что она стоит у него за спиной и смотрит ему в затылок. Запах ее, свежий как запах арбуза, проник внутрь, наполнил сладкой вожделенной влагой. В ожидании непонятно чего его била дрожь, и он готов был ежесекундно взорваться. Вечером Попсуев решительно услал Татьяну домой, сославшись на нездоровье.
Сергей помнил много цитат и афоризмов. Он с шести лет читал классиков, так как в домашней библиотеке были только подписки, и невольно запоминал всё, что нравилось, волновало или было непонятно. Почему-то больше других легли на душу Шекспир и Мольер, и еще Ростан, пьесу которого «Сирано де Бержерак» он выучил наизусть в восемь лет, после чего и пошел в секцию фехтования. Потом уже, спустя годы, запомнившимся фразам возвращался их первоначальный смысл. Он нет-нет да цитировал их, как правило, к месту.
Попсуев весь следующий день пребывал в возбужденном состоянии, а после работы увязался проводить Несмеяну домой. Настроение у него было паршиво-приподнятое, ему казалось, что он нерешителен, но в то же время нацелен на победу, как клинок в бою. Как нарочно, в небе светила полная луна, и две тени не давали обогнать себя. По пути Сергей сыпал цитатами, пока спутница не осадила его, уже возле своего подъезда, прямо в конусе света: — Вы, Попсуев, достали книгу мудрых мыслей? Помогает, когда мало своих. Пять минут почитаешь, и уже пора девушкам сливать.
— А что еще делать мужчине?
— Мужчине? — Попсуев впервые заметил огонек в ее глазах. Он готов был поклясться: это был огонек ярости. «Задел, наконец-то зацепил тебя, — ликовал Сергей. — Вот где твой черт прячется, в словечках!» И он резко, но не сильно, взял ее за руки и взглянул ей в глаза. От ее ли глаз, от ее ли близости, а может, от своих взметенных чувств, воспринявших спокойствие Несмеяны, как согласие на близость, Попсуев почувствовал в себе восторг и слабость. Сергей дрожал, и ему казалось, что и она дрожит, и вообще от страсти дрожит весь мир. Несмеяна глядела, не моргая, как кошка, ему в глаза, и в них он ничего не видел, только две свои маленькие бестолковые головы. Она не освобождала руки, но и не давала обнять себя. И как хорошо, что никого не было рядом!
— Что же, мужчина, — вздохнула она, так и не переглядев Сергея. — Пойдем. В гостинице вы поторопились. Тетя Лина у тети Шуры гостит. — Она высвободила свои руки, не прилагая усилий, воздушно-небрежным жестом.
Поднимались по лестнице молча, Несмеяна впереди. Попсуев, закрыв дверь, обнял ее в прихожей, но она вывернулась («Какая гибкая и сильная!» – подумал Сергей) и покачала головой: — Опять! Куртуазно поужинаем, я есть хочу.
Попсуев ел рассеянно, без аппетита, не замечая вкуса пищи и вина, будто ему предстоял бой с чемпионом Европы. Несмеяна с насмешкой (так казалось ему) глядела на него. Разговор не клеился. Она включила приемник. Передавали новости: «В ЖКХ большинство добросовестных компаний, но, к сожалению, большинство жителей сталкивается с недобросовестными».
— Наелся? — спросила хозяйка, убирая посуду в раковину. Не спеша, помыла ее, аккуратно расставила в сушке. Она точно нарочно тянула время, видимо, получая от этого тончайшее наслаждение. Вытерла плиту. Потом стол. Пальцем отковыряла приставшую точечку. Подмела крошки. Попсуев молчал. Делал вид, что слушает музыку из приемника, а сам как кот следил за каждым ее движением. Она всё время была на расстоянии вытянутой руки, даже ближе, но он не посмел прикоснуться к ней. — Может, еще чего?
— Спасибо, очень вкусно.
— Садись в кресло, — махнула рукой Несмеяна. — Я сейчас.
Она ушла в ванную. Зашумела вода в бачке, забил громко, потом тише душ, послышался шелест, звякнули баночки. Минут через десять она вышла в халате, застегнутом на все пуговки.
— Теперь ты. Полотенце голубое.
Попсуев принял душ, не чувствуя в себе ни малейшего желания близости. Перед глазами стоял наглухо застегнутый халат. Растерся докрасна махровым полотенцем и, обвязавшись им, вышел из ванной.
Несмеяна возле трюмо легонько вбивала в щеки и в лоб крем.
— Помылся? Воду не расплескал?
— Не расплескал, — ответил Сергей, подходя к ней и не зная, обнять ее или подождать.
— Садись в кресло. Это сюда ранили? — она указала мизинцем на шрам. Поставила баночку на трельяж, сделала к Попсуеву два шага. — Нравлюсь? — спросила она. На этот типично женский вопрос у Попсуева всегда был готов четкий положительно мужской ответ. Но сегодня что-то не складывалось.
— Да, — произнес, наконец, Сергей. — Ты богиня.
— И что? — спросила богиня, подойдя к нему.
Попсуев встал с кресла, обхватил ее руками и так сильно прижал к себе, что она взвизгнула по-бабьи.
— Ты не хочешь себя оставить Татьяне?
Он глядел ей в глаза так, что Несмеяне стало на мгновение жутко.
— Не пойму, ты меня так сильно любишь или ненавидишь?
Попсуев опустил руки, молчал.
— Посиди, подумай, а я пока посмотрю новости. — Несмеяна включила телевизор. — Оденься, прохладно ведь.
Попсуев стал одеваться.
— Оставайся, поздно уже. — Несмеяна постелила простынь на диван, дала одеяло и подушку. — Ты тут, а я там. Не перепутай. — И ушла в спальню.
Уснул Сергей только под утро. Он глядел на круглую луну в окне, и та подсказывала ему: «Иди! Иди в спальню, она ждет!» — но он так и не пошел. Почему не пошел? Ответа на это он искал много лет.
Утром Попсуева разбудили слова: — Выглянь в окно, мусорка не пришла? Вынеси ведро. — Возле машины Попсуев столкнулся с Закировым. Тот не выразил удивления, пожал ему руку и, бросив: — Прохладно что-то, — зашел в подъезд, не дожидаясь, когда Попсуев выскоблит палочкой прилипшую бумажку.
Когда уходили из дома, Несмеяна сказала: — Ты лучше, чем я думала. — Поцеловала Сергея в щечку и пальчиком стерла след от губной помады. Она тоже не спала всю ночь.
На работе Сергей и Несмеяна виделись только на диспетчерских; и, надо отдать должное Закирову, никто в цехе не узнал об их «как бы» романе. День, другой, третий — ни разу не перекинулись словом, будто не о чем было говорить, и не мучила обоих бессонница. Татьяны Сергей избегал, сославшись на неотложность задания. Утром в пятницу Попсуев едва не уснул на совещании. Уронив голову, встрепенулся, на него насмешливо смотрела Несмеяна. Вконец измотанный, он подсел к ней в столовке, тускло взглянул на нее, увидел всё ту же насмешку в ее глазах: — Как теть Лина? Всё еще у теть Шуры?
— У теть Шуры.
— Встретимся?
— А мы разве расставались? — прикоснулась она к его руке.
За ужином Несмеяна сказала: — Знаешь, что мне больше всего хочется? Невестой побыть, в фате, и чтоб не совестно было при этом.
— Ты что, девушка?.. А как же…
— Сплетни обо мне? Так они и есть сплетни. Доброе всегда в сплетнях. Поживи на диване месяц. Выдержишь, в ЗАГС поведешь. Нет — нет.
Ничего не ответил Попсуев. Покорно остался. И вновь в окне светила провокатор луна, и вновь не давала спать своими коварными речами.
Рис. http://cvety-aster.ru/d/227228/d/image_89.jpg