13-14 мая 2015 года в Москве в здании Мэрии состоялся Второй международный политэкономический конгресс «ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОЛИТЭКОНОМИИ»
Мне была оказана честь там присутствовать и выступить на круглом столе с темой "Обновление политэкономической парадигмы как необходимое условие возвращения политэкономии".
Однако полноценный доклад сделать не получилось, до главного дело не дошло. По негативной реакции модератора круглого стола Пороховского Анатолия Александровича на начало моего выступления стало понятно, что публикация в трудах Конгресса мне не грозит, публикую текст незавершённого выступления здесь.
Текст выступления
Политэкономия как наука отражает и определяет социально экономический строй. Насколько она адекватна, настолько она эффективна. Ключевым теоретическим вопросом является теория стоимости, в первую очередь прибавочной, и отношения собственности, которые и определяют общественный строй. Ленин учил, ничего нет практичней верной теории, можно продолжить, что ничего нет вреднее ложной теории. Теория прибавочной стоимости по Марксу перестала быть адекватной, и это в конечном сёте предопределили гибель СССР. Дело не в том, что Маркс ошибся, а в том, что изменился мир, и то понимание социальных явлений, что было тогда, стало другим. «В одну реку нельзя войти дважды».
Согласитесь, если бы неверная теория была бы подтверждена успешной практикой, то это бы отрицало Смысл самой теории. Если это так, то задача учёных дать обществу, правительству более адекватную теорию, воплощение которой укрепит экономику, затем и суверенитет России. Как человек понимает, так он и выстраивает общество, и задача высшей школы образовать специалистов, владеющих адекватной политэкономией. Но вначале должна быть верная теория. Косвенно справедливость неадекватности классической политэкономии подтвердил НЭП, который вопреки марксизму. И далее многие попытки теоретиков СССР теории найти такую экономическую теорию, которая бы позволила более эффективную организацию экономики, были не «предательством» дела коммунизма, а слабостью тогдашней политэкономии.
Когда стало понятно, что наша политэкономия неадекватна, что она не позволяет вести экономику по науке, автор критически развил для собственного логического комфорта теорию прибавочной стоимости, используя методологию марксизма. Научно было показано, что источником прибавочной стоимости является не только и не столько живой труд непосредственного производителя, сколько прошлый труд, точнее интеллектуальная составляющая прошлого труда, ВСЕГО доброкачественного населения, в первую очередь учёных, правительства, организаторов производства, госчиновников, инженеров, преподавателей, экономистов, всех тех специалистов, которых теория относит к непроизводственной сфере. Если такие выводы справедливы, то логично должна следовать и последующие идеологические установки.
Автор пытался обратить внимание политэкономов и философов на это обстоятельство. Опубликовал брошюру «Природа стоимости» в 2001 году и разослал знакомым политэкономам. Только единицы, которые приняли её адекватность. Сделал доклад «К механизму образования добавленной стоимости» на 4 Российском философском конгрессе в 2005 году, удалось опубликовать статью «Реформа собственности как осознанная необходимость» в 2012 году в 29-30 номере «Экономической и философской газеты». Несколько статей опубликовал здесь. на сайте proza.ru .По наивности казалось, что политэкономическая общественность примет такой поворот в политэкономии как импульс к её обновлению. Увы, встретил не только нежелание понять, но и обвинения в незнании марксизма, чуть ли в предательстве «интересов пролетариата».
Но были и нападки с другой стороны, что мол, само понятие прибыли (прибавочной стоимости) является атрибутом капитализм, при коммунизме её не должно быть. Сомнения в научности теории прибавочной стоимости по Марксу во многом обязаны тому факту, что среди самих марксистов нет единства в понимании природы прибавочной стоимости, стоимости и стоимости вообще, в вопросе быть ли прибавочной стоимости при коммунизме или не быть. Ясно одно, что научное знание не может приводить к противоречивым выводам.
Теория прибавочной стоимости была придумана для капиталистического способа производства, для общества без эксплуатации она не годится. Более того стремление к увеличению прибыли и прибавочной стоимости как условию прогресса приводит к логике потребительского коммунизма (каждому по потребностям), что при более глубоком рассмотрении оказывается в противоречии с самой философией устойчивого бытия и природы человека, что ведёт к экологической гибели человечества (это отдельная тема). Автор попытался взглянуть на политэкономию с другой точки зрения, которая была бы инвариантна любому способу производству и формации. Которая бы годилась и к натуральной первобытной экономике, и к рыночной, и к плановой, и капиталистической и коммунистической.
В основу был положено понятие «труд», который не только сделал человека, но и лежит в основе современной экономики потребление/производство. Условно можно назвать это теорией «экономии труда». В основу положено естественное свойства труда «самоэкономии» при повторном производстве блага, предназначенного для потребления.
Каждый, кому приходилось что-то изготовить собственными руками (и головой) может обнаружить, что по мере приобретения опыта затраты времени на изготовление определённого продукта уменьшаются. Это верно и для бытового труда, например, при производстве пирожков, это верно и при ремесленном производстве, например, изготовлении сапог, это верно и при построении сложного объекта, например садового домика. Всегда первый образец требует наибольших затрат труда, и со временем затраты уменьшаются, порой в разы. Подробнее см. здесь статью "Четыре экономии труда". http://www.proza.ru/2015/02/10/2281
Вместе с тем, это уменьшение не беспредельно, наступает момент, когда дальнейшее уменьшение потребного количества труда прекращается.
Это можно считать объективным свойством труда. В простом труде фактором экономии труда является приобретение человеком опыта, умения, которое заложено самой природой. Здесь важно подчеркнуть, что это самое умение приобретается в процессе прошлого труда, и потому мы выделяем
ПЕРВЫЙ фактор экономии труда - это опыт собственного ПРОШЛОГО живого труд.
Время, высвободившееся от работы, человек может использовать по разному: 1) заняться «ничегонеделанием» (отдых, физкультура, досуг и пр.), либо 2) продолжить производство данного блага. То есть создавать дополнительный продукт, или прибавочный продукт при тех же затратах труда (времени), что требовалось при первоначальном производстве блага. Такое объяснение происхождения прибавочного продукта представляется автору более понятным и универсальным, чем дано классиком.
ВТОРОЙ фактор экономии труда. Можно использовать сэкономленного время, чтобы изобрести и изготовить приспособление, инструмент, позволяющий увеличить производительность труда, то есть ещё более сэкономить время на производство того же блага. Например, изобретение ткацкого станка позволило в десятки раз сэкономить живой труд. Итак, применение инструмента (средства производства) есть второй фактор экономии живого труда.
ТРЕТИЙ фактор экономии труда образуется при разделении труда, когда идёт специализация труда по изготовлению блага. Это очевидный фактор, признанный в политэкономии. С позиции нашей теории экономии труда разделение труда приводит к «сжатию» времени достижения максимальной экономии, пропорционально количеству специализаций труда.
ЧЕТВЁРТЫЙ фактор экономии труда обязан организационному труду, который объективно появляется при общественном разделении труда. Сам труд по разделению операций и последующей сборке разделённого труда позволяет существенно сэкономить время по сравнению со стихийным процессом разделения труда.
Полезно напомнить следующее. Каждый труд конкретен, то есть он производится конкретным человеком, владеющим конкретным видом труда, профессией. И потому каждый фактор труда имеет своего «виновника» в лице конкретного производителя.
Первый фактор присущ каждой профессии, в том числе простому рабочему (простому труду) как имманентное качество живого труда. Но ещё раз подчеркнём, что здесь экономия труда идёт за счёт прошлого живого труда.
Второй фактор обязан труду профессий учёных, инженеров, рационализаторов, всех тех, кто участвует в создании инструментальных средств производства. То есть научно-техническим работникам.
Третий фактор и четвёртый факторы образуются трудом экономистов, плановиков, организаторов производства, экономики на всех уровнях: от цехового уровня до государственного. Следовательно и госчиновники, и бюрократы являются источниками общей экономии труда, а следовательно и прибавочного продукта всего общества.
И наконец, здесь вырисовывается и ПЯТЫЙ фактор экономии общественного труда, который логично вытекает из того, что приобретение человеком умения может быть обусловлено не только самим прошлым живым трудом, но и обучением работника его профессии. А это уже труд учителей, преподавателей, короче всех людей образовательной сферы. Таким образом здесь обозначен пятый фактор экономии как образование, преподавание. Так логический круг доказательства того, что преподавание политэкономии – есть тоже ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЙ труд.
Таким образом, теория экономии труда, разработанная автором, даёт нам более адекватную картину производственных отношений, чем трудовая теория прибавочной стоимости по Марксу.
Принципиальное различие в том, что если теория Маркса объясняет происхождение прибавочной стоимости живым трудом пролетариата (рабочих), то авторская теория экономии труда происхождение прибавочной стоимости объясняет прошлым трудом, точнее интеллектуальной составляющей прошлого труда, когда этот труд был живым трудом.
Отсюда следуют и важные политические выводы, противоположные выводам классического марксизма. Теряет смысл теория передового класса в лице пролетариата (как носителя живого труда)как единственного источника материальных ценностей. Теряет смысл и само понятие "диктатура пролетариата". И если уж использовать классовую риторику в логике марксизма, то получается, что основным производителем материальных ценностей являются люди интеллектуального труда (в производстве, образовании, науке, медицине, управлении, которых иногда относят к классу "когнитариата". Общество будущего должно управляться на основе знаний о самих себе, а не на основе стихийной силы. И воплощать эти знания должно Государство, а не стихия рынка, демократия "революционных" масс.
С позиции автора теряет смысл вообще классовый подход к анализу социальных явлений. Но это вовсе не означает, что автор отрицает противоречия между трудом и капиталом, что автор примирился с капиталистической эксплуатацией трудящихся. Напротив, вводя понятие социальной ориентации человека вместо классового деления, автор достигает более адекватного анализа социальных процессов, которые приводят к объективной необходимости революционного изменения самого содержания права собственности, более научно обоснованного и радикального, чем просто уничтожения буржуазной собственности, записанного в Манифесте Маркса.
Советский опыт показал, что советского человека вообще не возможно было втиснуть ни в какой классовый кластер. Советский человек за время жизни проходил все "классовые", сословные категории: военного (служба в армии), рабочего (пролетариата), потом студента, инженера, учёного, руководителя, госчиновника (бюрократа) вплоть до министра или депутата Верховного Совета (власть, однако). В советской цивилизации вообще не было речевой конструкции Власть и Народ. Власть - это часть Народа, и каждый из нас мог быть во Власти, если на то были способности и желание.
Но это уже другая тема, которая представлена автором в ряде статей и публикаций, названных в начале доклада.