Артистка

Юлия Монакова
Аннотация: "Артистка"

Викторию Белкину не назовёшь провинциальной простушкой в розовых очках - она совершенно твёрдо знает, чего хочет в этой жизни, и уверенно идёт к намеченной цели. Если она и мечтает с детства стать актрисой, то лишь потому, что искренне верит в свой талант. Однако поступление во ВГИК становится не осуществлением заветной мечты, а всего лишь первой ступенью в начале длинного сложного пути, на протяжении которого её ожидают провалы и успехи, зависть и преданность, интриги и любовь, предательство и надежда...

(отрывок из романа)



Фунтик позвонил Вике, когда она, уже дойдя до метро, вдруг внезапно обессилела и, пошатнувшись, порывисто опустилась прямо на каменные ступеньки у входа.
- Такая молодая, а напилась! – моментально осудила её проходившая мимо бабка, покачав головой. Вика вовсе не была пьяной, но ничего не ответила, не стала разубеждать. Просто с утра у неё не было во рту и маковой росинки, а денег не оставалось даже на дешёвый пирожок из ларька в подземном переходе. То, что незнакомая толстая старуха обозвала её пьяной, ещё можно было как-то стерпеть, а вот выносить голод не было больше сил…
В тот же миг она услышала над собой брезгливое:
- У-у-у, шалава!..
Подняв глаза, Вика увидела мужичка лет пятидесяти в потёртом пиджачишке, с трёхдневной щетиной на лице. Тот смутился, трусливо отвёл взгляд и быстро отошёл в сторону, бормоча что-то себе под нос. Вика молча смотрела ему вслед, недоумевая: за что? Почему он запросто, походя, припечатал её этим мерзким определением – они ведь даже не знакомы друг с другом? Только за то, что она сидит на грязных ступеньках?.. Вика закрыла лицо руками, и её худенькие плечи  беззвучно затряслись.

Полчаса назад она вышла из Щукинского театрального училища и отправила своему парню короткую смс-ку:
«Я не поступила. Увольняюсь с работы и возвращаюсь в Самару».
Конечно, в эту небольшую фразу невозможно было вместить всю Викину боль и опустошённость, но вдаваться в подробности своего персонального ада она не хотела даже с бойфрендом. Не сейчас. Она приедет домой и всё-всё расскажет ему лично, выплачется в услужливо подставленное плечо…
Странно, однако, что Антон два дня подряд сбрасывает её звонки. Хотя он никогда не одобрял Викину тягу к лицедейству и был категорически против поездки в Москву, но всё-таки попрощались они без ссор и регулярно затем созванивались. Да, в последнее время в разговорах с нею голос Антона звучал несколько странно – не так нежно, как  обычно, но  Вика  была  настолько измотана вступительной суетой, что ей некогда было об этом задумываться.
Вика плелась по улице, вяло ворочая в голове случайные мысли. Если бы её спросили, что она в данный момент чувствует, она не смогла бы описать. Она просто брела по Арбату, ничего не видя перед собой, поскольку то и дело запрокидывала голову, не давая повлажневшим глазам пролить злые отчаянные слёзы. С ней пытались заговаривать какие-то уличные музыканты и просто симпатичные парни. Молодёжь флиртовала, радовалась жизни и ясному июльскому дню, но Вика по-прежнему никого не замечала.
Во МХАТе и ГИТИСе она дошла до второго тура, а в Щуке слетела уже на первом. Это означало полный крах всех иллюзий. Последний шанс попасть на бюджет был упущен – скоро ей исполнится двадцать один год, дальше дорога только на платное отделение, на которое Вике в жизни не собрать денег, ну разве что ограбить банк.

Итак, Фунтик позвонил в тот самый момент, когда нервы у Вики сдали окончательно и она расплакалась у всех на виду, сидя на ступеньках метро.
Вообще-то его звали Святослав, ну, или просто Славка – Славка Фунт. Но при взгляде на этого миловидного парнишку, его чистые ангельские глаза, белокурые локоны и ямочку на подбородке каждому немедленно хотелось назвать его Фунтиком – как поросёнка из старого советского мультфильма. Для полноты образа не хватало только панамки и пышного банта на груди. Славка не обижался, давно привык.
Они познакомились с Викой на отборочных турах в ГИТИС и сразу как-то сблизились, морально поддерживая друг друга. Возможно, роль сыграло ещё и то, что оба были из так называемых неблагополучных семей.
Вику воспитывала бабушка. Отец ушёл к другой женщине, когда дочке было всего три года. Мама страшно переживала, сначала целыми днями плакала, затем впала в затяжную депрессию, которая постепенно переросла в хроническую шизофрению. Пятнадцать лет назад её положили в психиатрическую больницу на Нагорной. Отец… Отец же исправно присылал алименты, однако ни разу не изъявил желания повидаться с дочерью. Говорили, что в новой семье у него появились другие дети, так что, очевидно, Вика банально стала ему не нужна.
Что касается Фунтика, то он приехал в Москву из Таганрога. Сын матери-одиночки, которая частенько прикладывалась к бутылке, мало занимаясь воспитанием ребёнка и вообще практически не обращая на него внимания, он с малых лет был предоставлен сам себе. Но, к счастью, Славка не пошёл по материнской дорожке, зато рано приобрёл навыки самостоятельности и усвоил уроки выживания. У него были золотые руки, и он охотно брался за любую работу. Школу, правда, окончил кое-как, но вовсе не от глупости, а от нехватки времени на серьёзную учёбу.
Помимо не слишком-то весёлого детства, Вику с Фунтиком объединяло ещё и дикое желание вырваться из бедности, стремление к другой судьбе – той, что они видели по телевизору и в кино. Актёрская профессия была для них чудом, возможностью перевоплощаться и, значит, прожить множество интересных жизней, не похожих на их собственную…

Три года после окончания школы Вика копила деньги «на Москву». Хваталась за любую подработку, наотрез отказываясь брать деньги у бабушки с её жалкой пенсией. Она была наслышана, как дорога жизнь в столице, а общежитие поступающим не предоставлялось. Вика успела побывать и официанткой в летнем кафе на набережной, и посудомойкой в ресторане, и продавщицей в цветочном магазине, и промоутером местной кондитерской фабрики, знаменитой на всю страну… На одной из таких промо-акций Вика и познакомилась с Антоном. Одетая в синюю футболку с красным логотипом фабрики и такую же кепку, она стояла в супермаркете со своим лотком и зазывала всех проходящих мимо на дегустацию новой продукции.
– Вы можете попробовать этот шоколад абсолютно бесплатно! – горячо убеждала Вика. – Новогодний вкус – с апельсиновой цедрой и тёртыми орешками!
Антон подошёл продегустировать новый вкус (хотя, на самом-то деле, ему просто понравилась симпатичная девушка), и они некоторое время мило шутили друг с другом. В итоге Вика раскрутила парня на покупку целой упаковки шоколада, и, когда он принёс ей чек, как и договаривались (она должна была предъявить его затем своему   координатору), то не дать бедолаге номер своего телефона было бы просто невежливо.
Они встречались уже полтора года, и их пара выглядела крепкой и вполне счастливой, но… отказываться от своей мечты Вика не собиралась даже ради Антона.
В Москве она сняла на два месяца комнату у бывшей балерины Большого театра, интеллигентной чопорной старухи, которая не признавала халатов, даже дома одеваясь в элегантные брючные костюмы и туфли на каблуках, регулярно делала маникюр и красила волосы. Ещё она лихо курила через мундштук – и это было дьявольски красиво. В старухе вообще была какая-то чертовщинка, и ей легко можно было простить любую странность, даже если бы она носила шляпки с вуалью или обмахивалась веером из павлиньих перьев.
Вика подозревала, что Ариадна Васильевна не смывает косметику даже на ночь – во всяком случае, сонно сталкиваясь с ней в темноте в дверях уборной, она заставала престарелую танцовщицу при полном макияже. Впрочем, ей не приходилось слишком часто пересекаться с хозяйкой – Вика постоянно пропадала то на вступительных испытаниях, то на работе (устроилась курьером на полставки). Старуха внушала ей смутный страх, смешанный с благоговением. Однако, если Ариадна Васильевна с утра заставала девушку дома, то нередко предлагала выпить с ней кофе и перекинуться парой слов светской беседы. За этими совместными кофепитиями Вика и узнала постепенно хозяйкину биографию.

В балетную студию маленькую Ариадну определили в четыре года. Это была мечта её матери, неудавшейся танцовщицы. Когда девочка повзрослела, то успешно поступила в хореографическое училище – при конкуренции в тридцать пять человек на место! Поступила не потому, что мечтала о карьере балерины, – просто не хотела огорчать мамочку, у которой были большие амбиции и слабое, больное сердце. Балет же юная Ариадна возненавидела.
– Я не понимала, за что мне вся эта боль, этот ужас… – рассказывала старуха, втягивая дым через свой мундштук. – Ноги в синяках и кровавых мозолях, всё тело постоянно болит, вечно хочется есть, педагоги кричат и даже бьют… Мне училище казалось адом. Да это и был ад. – Она невесело усмехнулась. – Во время растяжек приходилось терпеть такую боль, что мы все визжали, кусались и царапались. Впрочем, слёзы в балетных училищах никого не трогают, к ним привыкли. Не можешь – пошла вон. «Вон» – самое страшное, что только могло со мной случиться, я боялась этого как огня, ведь мама не перенесла бы моей неудачи… Смешно и грустно, но ведь она так и не увидела меня на сцене. Умерла за пару недель до моего дебютного спектакля. Сначала я думала, что теперь с чистой совестью брошу балет, но… оказалось, что было уже поздно. Меня засосало по самую маковку. Я не представляла себе другой жизни.
Ариадна Васильевна рассказала Вике о том, что после пятого класса в училище обычно начиналась великая чистка – отсеивали юных балерин без сожалений. В программу впервые вводили дуэтный танец, а мальчики не могли поднимать на руки «жирных свиноматок», как выражалась одна из педагогинь. Все дико боялись контрольных взвешиваний и худели изо всех сил. Многие девчонки доводили себя до полного истощения, вызывая рвоту после каждого приёма пищи. А уж половое созревание вообще знаменовалось трагедией для каждой второй ученицы – наливалась грудь, тяжелела попа…
- У нас была одна студентка, Анюта Васнецова, – вспоминала старая балерина. – Ух, как же мы её все ненавидели!.. Ей повезло от природы, она могла есть сколько угодно и не поправляться ни на грамм. О, как она нас раздражала, когда съедала в столовой полный обед из трёх блюд, а затем ещё – нагло, на глазах у всех – прикупала в буфете пирожное, в то время как большинство из нас сидело на томатном соке, чёрном хлебе или кефире! Мы пакостили ей исподтишка, по мелочи: то подмешивали соли в чай, то высыпали на её постель крошки от зачерствевшего хлеба, и она потом всю ночь ворочалась и ругалась… К счастью для Анюты, в неё влюбился сын одного из членов Политбюро. Она моментально выскочила замуж и упорхнула из театра. Зажила райской жизнью, как птица в золотой клетке… Даже приезжала на наши спектакли – всегда сидела в ложе, в мехах и драгоценностях, со своими куклоподобными детьми, просто картинка из журнала. Обеспеченная, довольная жизнью. Счастливая…
- А мне кажется, – осторожно высказалась однажды Вика, – что она вам завидовала… Вы верно заметили, она была как птица в золотой клетке. Ну что дало ей замужество? Богатство, да и только… А тут вы. Порхаете над сценой, как сказочные невесомые феи… Вам аплодирует зал… Вами восхищаются, несут цветы…
- Главное богатство для любой нормальной, подчёркиваю – нормальной женщины, – отчеканила Ариадна Васильевна, – это семья. Муж и дети. А что оставалось в активе у нас после того, как стихали аплодисменты? Изуродованные ноги – летом даже босоножки обуть невозможно, чтобы людей не распугать; испорченное навеки здоровье и одиночество. Вот такова плата за успех… К моменту выпуска из училища у большинства из наших девочек прекратились месячные. Диагноз «бесплодие» – один из самых частых в балетной среде, деточка… Плюс остеопороз, атеросклероз и прочие прелести. Ну, вот я… Танцевала на сцене Большого театра. Потом много лет преподавала в Государственной академии хореографии. И что? Что в сухом остатке?..
- Ну, нет уж, – твёрдо сказала Вика, думая о своём. – Если мне всё-таки суждено стать актрисой, то я никогда не стану выходить замуж и рожать детей. Буду занята карьерой, и только карьерой!

- Вичка! – возбуждённо заговорил Фунтик в трубку. – Ты где сейчас и куда направляешься?
- На Арбате, – отозвалась та задушенным голосом, чтобы не выдать своих слёз. – Собираюсь ехать домой. А что?
- Во ВГИКе сегодня последний день предварительного прослушивания! – выпалил приятель. – Туры ещё не начались, приезжай быстрей, ты успеваешь!
- ВГИК?.. – Вику никогда особо не волновал этот институт, поскольку её больше привлекал театр, чем кино. – Нет, дружище, прости, но это не моё.
- А что ты теряешь? – привёл он железный аргумент.
Вика вздохнула.
- Фунтик, у меня сил практически не осталось. Настроя тоже никакого. Я дико устала и очень хочу есть, а денег – ноль, даже на какой-нибудь паршивый пирожок с капустой не наскребу…
- Да куплю я тебе пирожок, – завопил он, чувствуя, что она вот-вот «соскочит». – Дуй скорее на прослушку, я жду!
- Посмотрим, – уклончиво отозвалась Вика и нажала на кнопку отбоя. Ей не хотелось спорить, но мысль о том, что опять придётся куда-то тащиться, зачем-то нервничать, доставляла только раздражение. Ни в какой ВГИК ни на какое прослушивание она, конечно же, не собиралась. Хватит с неё этой московской суеты, погостевала – и будет…
Телефон в руке завибрировал, принимая новую смс-ку. Вероятно, Фунтик шлёт ей вдогонку заклинания приехать, устало предположила Вика. Однако это было сообщение от Антона. Вика несколько раз перечитала короткий текст, прежде чем до неё дошёл смысл написанного.
«Извини, Викуль. Ты классная, но я встретил другую девушку. Давай останемся друзьями. P.S. Мне очень жаль, что ты не поступила. Правда».
Это гнусное предательство, и – главное – то, что Антон так трусливо известил её в смс, не удосужившись даже позвонить, а не то что дождаться её возвращения, настолько ошеломило Вику, что несколько секунд она просто молча глотала ртом воздух. Это было подло, подло! Правду говорят: с глаз долой – из сердца вон… «Останемся друзьями…» Каков лицемер! Вика совсем уже было собралась перезвонить и высказать всё, что о нём думает, но вдруг сообразила, что Антон едва ли ответит. Он ведь и до этого сбрасывал её звонки, избегая объяснений… Только сейчас ей стал понятен его странноватый тон в последних разговорах. А теперь, чего доброго, ещё и в чёрный список её номер занесёт, чтобы она его больше не беспокоила и не мешала наслаждаться личным счастьем.
«Ну, погоди! – мысленно пригрозила ему Вика. – Вернусь домой – я тебе устрою райскую жизнь! Нельзя так со мной, я не какая-нибудь дешёвка… Неужели невозможно было расстаться по-человечески?»
Она представила, как приезжает обратно в Самару, вспомнила их с бабушкой тесную квартирку на Стара Загора (привет болгарскому городу-побратиму!), вообразила перед своими глазами красивое, чуть насмешливое лицо Антона… Ей сделалось тошно.
«Не хочу никаких разборок… – подумала она устало. – Бог ему судья».
Повинуясь внезапному наитию, Вика снова достала мобильный телефон и набрала номер Фунтика, сама не понимая, зачем это делает.
- Напомни, на какой станции метро находится ВГИК? – осведомилась она хмуро.



(заказать бумажную книгу "Артистка" можно здесь -  http://www.labirint.ru/books/485648/)