Война глазами пехотинца

Лидия Христенко
           21 июня. Был обычный теплый солнечный день. Кто трудился у себя в саду, поливал цветы, кто окучивал картошку в огороде, колхозники работали на полях и на ферме. Ученики готовились к выпускному балу.
        Вечер. Шумно и весело: на селе играет гармонь, молодежь танцует и поет песни, в школе выпускной. Ничто не предвещало беды, а утром 22 июня страшная весть: началась война. Все поднялись на защиту Родины, и нашу деревню Асенкритово война не обошла стороной. Мужчины и юноши, враз повзрослевшие,  ушли на фронт. Моя одноклассница Люба вспоминает о своем отце Трофиме Ивановиче Прокопце:
- Из ОДНОЙ семьи сразу ушло три брата. Двое из них вернулись, а один пропал без вести. До сих пор ничего о нём неизвестно.  Мы тогда не понимали, не понимали почему папа не любит смотреть кинофильмы о войне и почему нам запрещал такое кино глядеть. Он аргументировал тем, что нельзя показывать детям такую жестокость, достаточно того, что они сами нагляделись всяких ужасов и настрадались. А во сне ночами кричал папа, скрежетал зубами, крепко стискивая их во сне, кусая до крови губы, поднимал товарищей в атаку.
        Однажды, как-то вечером, сидя перед печкой, в которой мирно потрескивали горящие ярким жарким пламенем дрова, рассказал как в 1941-ом в Смоленской области попала их армия в окружение.
- Папа,и как же это произошло?- поинтересовалась его старшая дочь.
- Мы должны были взять Ельню. Фашисты были вооружены до зубов: у них самолеты, танки, снаряды, автоматы. А у нас из оружия автомат-ППШ (он то и стал одним из главных «действующих лиц»в Великой Отечественной войне, по праву ППШ называют оружием Победы)и трехлинейка, можно сказать, сражались голыми руками.
- Почему же у нашей армии не было такого оружия? - спросил отца старший сын,-кто в этом виноват?
- Фашисты давно готовились к войне, а мы нет. Кто виноват? Не знаю. Нас тогда сильно потрепали фашистские войска, изрядно измученные, голодные выходили из окружения небольшими группами. Смоленская земля, дети, пропитана потом и кровью  наших солдат, кровью моих друзей и моей тоже в том числе. Здесь было самое кровопролитное сражение. Трижды пытались мы  перейти  в наступление. Казалось,  вот-вот укрепимся на данном рубеже, но фашистские войска упорно отбрасывали нас. В общем, безуспешные были наши попытки  перед вражеской армией.
         Под Вязьмой нас взяли в плен, была осень, пригнали под конвоем в Вязьму. Заперли нас на заводе, были контуженные,  тяжело раненые, умирали пачками, мертвых, правда, выносили. Спали на холодном бетонном полу, прижавшись тесно друг к другу, тем самым согреваясь. Можно ли это называть  сном, дети, судите сами... Затем отправили нас пленных солдат в Смоленск.
- Как это отправили? На поезде?- поинтересовался с любопытством младшенький сынишка.
- Нет, гнали нас пешим ходом, как стадо животных. Вот только животные либо идут, либо бегут, а мы тащились кое-как.  Кто еле-еле передвигал ноги, поддерживаемый товарищами, а кто  не был в состоянии идти, того расстреливали, а порой, наверное,  жалея пули, изверги, просто добивали лежащего безжалостно прикладом. Это было в конце октября. Мы шли по занятой врагами нашей территории. Везде руины, разруха и пепел. Трупы и виселицы  с повешенными.  Ночь застала нас в пути. Решив передохнуть, фрицы согнали нас в карьер. Тут пошёл сильный дождь, будто он оплакивал нас, либо же решил каким-то образом помочь нам.
- Чем могла помочь природа?
- Тем, что и фашисты промокли и продрогли, не привычные к нашему климату. Видать, поэтому и потеряли бдительность. Пятнадцати солдатам удалось бежать. Но, спохватившись, враги открыли беспорядочную  стрельбу. В ту ночь удалось мне и ещё шестерым пленным скрыться. Продрогшие, зуб на зуб не попадал, мокрые, голодные , обессиленные наткнулись на сарай, плотно набитый сеном. Решили переночевать в нём, а с рассветом двинуться в путь. Кто где лёг, а я зарылся далеко в сено. Уставшие, мы уснули крепким сном. Не зная и не ощущая того,  что некоторые уснут здесь навечно.
       Рассвело. Я вылез из сена, моим глазам предстала жуткая картина, кто был убит, кто заколот штыками. Вышел на улицу. Там местные женщины хлопочут над моим тяжелораненым товарищем, чудом оставшимся живым.
      Они смотрели на меня широко раскрытыми глазами: моя шинель от плеча до колена была исколота штыками, а сам же цел и невредим. Женщины эти и рассказали, как здесь ночью горячо и шумно было, но я ничего не слышал, таким беспробудным сном был окован.
      Меня накормили, переодели в сухое, чистое. Раненого товарища сердобольные женщины спрятали у себя, а я двинулся в путь на передовую.
- Как долго, папа, пробыл ты в плену? - спросил у отца средний сын.
- Около месяца, сынок. Но этого мне хватило на всю мою жизнь. Сколько буду жить, столько и буду помнить! Да если бы и захотел, не получится забыть. Ночами до сих пор снятся кошмары.


- Папа, а тот, раненый, живой?
- Не знаю, сынок. То одному Богу ведомо.
       До передовой не дошёл, заблудился. Долго блудил. Полузамёрзшего нашли жители какой-то деревни, отогревали в русской печке, зная, что в любой момент  могут нагрянуть гитлеровцы, но  сострадание к попавшему в беду у нашего народа сильнее страха перед  смертью.
        Отогретый вновь пошёл к линии фронта. Вот, наконец, и передовая.
Допросы. Документов нет.  Назвал часть, где служил, свою и командующего фамилии. В конце концов сказали, что если хочешь жить, иди в бой, добудь в сражении оружие и смой свой позор кровью.
- Папа, о каком позоре тебе сказали? - послышался сочувствующий голосок семилетней дочери.
- О каком позоре? - переспросил Трофим Иванович.- Что в плен попал, что не погиб с товарищами, что остался живой,- произнеся это, заплакал солдат мужскими горючими слезами, которые накопленные за столько лет сами лились из глаз.
        Трофим Иванович в 1943-ом году освобождал и Смоленск, и Курск. Был тяжело ранен, лежал в госпитале. Вылечившись, снова вернулся в строй. Работал связистом. Бегал, как говорил он, с катушками по линии фронта. Легко сказать. А на самом деле... Тяжело, пот градом... Катушка связиста весила от семи до восьми килограммов, длина провода от полкилометра. Пули и осколки часто рвали эту хрупкую нить. Нужно было восстановить связь во что бы то ни стало и любой ценой – таков был приказ: в управлении войсками она играет исключительную роль.  И, часто рискуя собственной жизнью, связисты налаживали связь, тем самым  спасая целые подразделения.  Награждён орденом Боевой Славы.
        В 44-ом вновь ранение. На сей раз разрывное сквозное ранение руки, с сильным повреждением сухожилий.
        И опять после госпиталя в  строю. Теперь уже не связистом, а строителем мостов. Сооружали мосты для переправки через реки,  несмотря ни на что: ни на горечь потерь и трудности по доставке материала. Из-за налётов вражеской авиации приходилось строить и ночами.  Прятаться мостовикам было негде, да и некогда: сроки восстановления давались очень уж сжатые, иногда всего лишь несколько часов. Война - это тяжёлый беспрестанный  труд, не было времени для отдыха.
       Опять удостоила Родина почётной наградой - вторым орденом за взятие Кёнигсберга.  Трофима Ивановича застала Победа в Кёнигсберге - ныне Калининград - в звании сержанта. Сколько  же километров  пришлось испытать, вынести, выдержать, прошагать, проползти, отмерить шагами простому русскому солдату!?
         Вернулся домой в родную деревню.  Грудь увешена орденами и медалями. К сожалению, не сохранились награды.
        Рука, с перебитыми сухожилиями, плохо действовала, ночами беспокоила... Но Трофим Иванович устроился на работу трактористом.
         В 47-ом году женился. Стал комбайнёром, затем бригадиром на полевом стане, потом завскладом. Последние годы работал чабаном. Был неутомимым тружеником, требователен, как к себе, так и к товарищам, и к своим детям. А их у него шестеро: две дочери и четыре сына, которые отслужили  достойно в армии и не посрамили честь отца.
         Выучились дети, разлетелись кто куда. У всех свои гнёздышки-семьи, а в них птенчики-внучата. У ветерана войны одиннадцать внуков и десять правнуков. Трофим Иванович очень любил детей,  в детстве я не раз была у них в гостях, его дочь Люба- моя одноклассница и подруга. Он мне запомнился человеком  добрым, отзывчивым, внимательным и справедливым.  Одним словом, был хорошим  человеком. Таким Трофим Иванович  остался и будет в нашей памяти. Редеют ряды ветеранов Великой Отечественной войны. Не стало 6 марта 2007 года ещё одного участника войны, ушёл из жизни Трофим Иванович Прокопец. Каждый год дети, внуки, правнуки приходят, навещают могилку. Улыбается им с фотографии папа, дедушка и прадедушка.
        С  днём Великой Победы! С 70-илетием!