Во вторник, семнадцатого, заявление об уходе было подписано. Первые три дня свободы Саня спал до обеда. Пробуждения были тяжёлыми, как в похмелье – глаза опухшие, голова словно наполнена горячим песком. Организм приходит в себя после стресса, думал Саня. Он вставал, включал телевизор и одновременно компьютер, и подолгу лежал поверх скомканного одеяла, не в силах заставить себя умыться и побриться. Аппетит приходил часа через два (а в хорошие времена Саня в шесть утра ощущал острый голод). Он садился за компьютер, щёлкал по всем иконкам подряд, избегая почты и социальных сетей. Рассказывать кому-либо об уходе с работы не было ни желания, ни сил. Это всё равно, что заново скандалить, кричать в пустоту, дырявить тупым копьём крылья ветряных мельниц. Пусть пройдёт время, думал он. Пусть всё заржавеет и рассыплется в прах.
За окном таяло, капало, серой мутью утекала тяжёлая зима. Саня брёл в кухню, брал, что попадалось под руку – горбушку хлеба, пачку печенья, пластиковый контейнер с селёдкой. Еда не имела вкуса и запаха. Саня не ел, а грыз и жевал. Варить кофе было лень. Заваривать чай, даже в пакетиках – неохота. Он пил воду из ковшика, зачерпывая из ведра с профильтрованной водой. Когда ведро опустело, Саня стал пить из крана.
Видимо, запах ржавчины и хлорки разбудил чувство вины. Саня очнулся. Пора сварить кофе, побриться и выйти из дома.
Казалось, мир переполнился водой до краев - сизая каша тающего снега, тяжёлые капли с крыш, щедрые плевки водостоков. Переулки текли, как грязные ручьи, впадая в серые улицы. Восемь дней скитаний по городу дали только два полезных вывода: сверхмодные кислотно-красные кроссовки здорово промокают, хотя совершенно целые, а журналистских вакансий нет, и в ближайшие годы не предвидится.
«Самая читающая в мире страна не нуждается в тех, кто пишет. Странное соотношение спроса и предложения», - усмехнулся Саня, вбегая в кафе «Резеда». Вечно тёмное и практически всегда безлюдное, оно дерзко выделялось между двумя блистательными соседями – рестораном и кондитерской. Так девчонка-неформалка в рваных джинсах и открывающем пупок свитерке сидит между гламурными ровесницами, всем видом демонстрируя презрение. Цены в «Резеде» были потрясающе низкие, как раз для временно безработных вроде меня, подумал Саня. Он попросил чашку кофе и кусок пиццы (при низких ценах еда обладала отменным вкусом), и придвинул ноги ближе к батарее.
Что ещё не проверено в «Вакансиях»? Саня листал страницы электронной газетки объявлений в смартфоне. Монтажники, сварщики, строители. Отделочник. Кассир. Работник торгового зала… Щукин был прав. «Побегаешь по городу, как борзая собака, и назад притащишься. Пойми, молодой дебилоид, в этом городе журналисты не вос-тре-бо-ва-ны!»
- Ваш заказ, - официантка в дешёвой «Резеде» была под стать ценам и качеству еды – очень и очень милая. – Знаете, ближе к окну Интернет быстрее. Там ловит вай-фай из соседней кондитерской.
Саня невольно засмеялся. Мало того, что они сбивают цены богатым соседям, так ещё Интернет воруют. Жаль, что у меня нет опыта работы. Я бы устроился в «Резеду» официантом, собирал бы чаевые и забыл о невостребованной работе…
На улице зазвенела музыка – странно жаркая и томная для города, покрытого снежной жижей. Уже три дня Саня наблюдал недалеко от «Резеды» уличных музыкантов. Смуглые, узкоглазые, в ярких пончо с бляшками и блёстками, они играли нездешние мелодии на асфальтовом островке среди грязных ручьёв. Вас-то зачем занесло в эту сырость, наивные дети солнца?
Саня бросил десятирублёвую монету в керамическую тарелочку у ног экзотического барабанщика. Руки чесались достать диктофон или ручку с блокнотом для интервью, и он поспешил уйти, чтобы не разжигать в себе опасных огней.
«Брось. Пошли всё к чёрту. Не думай об этом. Жизнь большая, ты найдёшь другую газету. А если в этом городе не нужны журналисты, мы подадимся в грузчики. Говорят, они неплохо зарабатывают…»
- Нет, у нас всё занято, - сказала секретарша, не отрывая глаз от клавиатуры.
- Но вы давали объявление в последнем номере вашей газеты, - Саня взялся руками за край стола. Теперь он загородил ей свет и путь к побегу, и девушке ничего не осталось, как поднять глаза. Серые, милые, до краёв переполненные страданием от собственной лжи.
- Ваш бывший редактор звонил Анатолию Сергеичу… сказал, придёт Александр Лаврентьев, не берите его… скандалист, и всё такое…
- Спасибо! – резко бросил Саня и выбежал за дверь.
Эта газета была последним из «приличных» изданий города. Имелись ещё «Сливки», «Повеса», «Сплетни», «Жаркие истории». Они-то возьмут, поскольку им Щукин звонить не станет. Ниже его достоинства. А как насчёт тебя? Ты сможешь собирать слухи на задворках театров и ночных клубов, превращать сальные смешки и блудливый шёпот в «сенсации»? Можно писать под псевдонимом. Получать деньги. Спать спокойно, не опасаясь, что щука будет щёлкать над головой зубами, покрытыми зловонной тиной: «Саня, убери это, мэру не понравится. Перепиши это, в администрации не поймут…»
Телефон затрепыхался в кармане, выскользнул из пальцев, плюхнулся – о, удача! – в кучку грязного снега посреди широкой лужи. Саня поднял его, отметив, что рядом с мобильником лежит поразительно яркая вещица. Что-то красное и, кажется, кружевное… платочек? обрывок платья? хм, трусики?
- Где тебя носит, блин? – крикнул из телефона Ромка. – Третий раз звоню…
- Я на Дзержинского, здесь плохо ловит. Что случилось?
Ромка заговорил о диске с музыкой, который Саня забыл у него две недели назад, перескочил на девушек, с которыми друзья познакомились примерно тогда же – то есть, в незапамятные времена. Столь пространное начало и Ромкин слишком быстрый, обильно пересыпанный смешками голос выдавали истинную цель звонка. Можно было не сомневаться – подослал Щукин. Саня невольно передёрнул плечами, как будто от ощущения холодной влаги между лопаток. Взгляд снова упал на яркую вещицу на грязном снегу. Он машинально подобрал её и затеребил пальцами. Это была широкая лента эластичного красного кружева с металлическим украшением в виде золотой розы.
«Браслет? Хайратник?»
- Тут это.., - Ромка завершил свою прелюдию и бодро перескочил к главному, - Щука про тебя интересовался. Спрашивал – у Лаврентьева заскок не кончился? Типа, место твоё свободно и материал сейчас есть интересный…
Слева скрипнули тормоза. Автомобиль цвета «мексика», кажется, «Форд Фиеста», благовоспитанно остановился метрах в двух от Сани, но брызги долетели до его кроссовок.
- … я понимаю, говорит, что у вас свои молодые амбиции… типа, я не против фактов, но надо смотреть на жизнь реально… ну, ты знаешь, он всегда такую пургу гонит, когда признаёт себя виноватым…
Дверца «Форда» распахнулась, и женский голос окликнул:
- Молодой человек! Не могли бы вы отдать эту штучку! Я её с утра ищу!
Чтобы достичь автомобиля, Саня перепрыгнул широкий поток. Слова Ромки превратились в бессмысленное бормотание и слились с шумом машин, обрывками музыки, болтовнёй и смехом прохожих…
- Конечно, - водительница фиолетового «Форда» быстро забрала у Сани красное кружево. Он почувствовал прикосновение её пальцев и невольно заглянул в салон. Пепельные, стильно постриженные волосы, пальто из красного атласа, красивые ноги, обтянутые чёрным, перламутровый маникюр.
- Вас подвезти? – спросила она, пряча кружево в карман пальто. – В любую сторону!
Саня немедленно сел рядом с ней. И отключился от Ромки.
- Вам куда? – спросила водительница.
- Улица Набережная. Знаете, где это?
- Около Парка Культуры? – не глядя на Саню, отозвалась она.
Саня чувствовал необычный аромат от её одежды или волос – смесь лимона, жасмина и ванили. Смотрел, как уверенно она ведёт – в насыщенном потоке автомобилей, автобусов, фур и пешеходов она скользила, как капля по стеклу. На ближайшем светофоре водительница обернулась к Сане, подмигнула и улыбнулась, от чего лицо её на миг зарябило мельчайшими морщинками.
« Старше меня… тридцать пять или около того…»
Чтобы подтвердить свою гипотезу, он чуть подался вперёд и икоса, очень осторожно, взглянул на шею женщины. И утратил нить рассуждения. Потому что атласное пальто сверху было застёгнуто, лишь начиная с третьей пуговицы, и до этого предела сияла ничем не прикрытая белая кожа. Она… голая под пальто?!
Всё это пахло чем-то волнующе книжным, авантюрными романами прошлых веков. Золочёная карета, красное кружево, маркиза-нимфоманка…
- Мне нравится этот район, - сказала «маркиза», перебив его мысли. – Такая романтичная старина… смотришь на эти башенки и арки, и такие сюжеты в голове возникают… ты ведь журналист, правда?
- Как ты догадалась? – Саня вслед за нею заговорил на «ты». Одновременно он обнаружил, что район «романтической старины» - это место его собственного обитания.
- А вот, - перламутровый ноготь указал на диктофон, едва ли не вываливающийся из Саниного кармана.
Непросто разглядеть вещь в чужом кармане, справа от тебя, притом, когда ты ведёшь машину. Да она агент ФБР, не иначе, мысленно усмехнулся Саня.
- Торопишься домой? – спросила она. – Или зайдём в парк, кофе выпьем?
Саня едва успел замаскировать горячую дрожь улыбкой и театральным взмахом руки:
- Я безработный. Спешить некуда. А вас, мадам, супруг не будет искать?
Она быстро посмотрела на свою руку, лежащую на руле, и её ресницы качнулись снисходительно. Увидеть кольцо куда легче, чем диктофон, хотела сказать она, или же выразила пренебрежение к своему браку?
- Он на работе.
С этими словами она открыла дверцу машины со своей стороны и вышла. Падающие с неба сырые хлопья то-ли-снега-то-ли-дождя не только не смутили её, она словно обрадовалась им, способным подтвердить её стойкость. Саня не знал, надо ли подать руку такой удивительной особе, а на плиточной дорожке, ведущей к кафе, было немало луж. Спутница его обходила препятствия очень ловко, и ни одной брызги не возникло на её сияющих сапожках.
«Ведьма, не иначе», - Саня пытался рассуждать иронически, говорил себе, что богатая дамочка просто хочет развеяться от рутины сытой жизни.
« А ведь это был бы шикарный материал для статьи…»
- Меня зовут Сабина, - сказала она, останавливаясь между двух сосен, ниже которых дорожка расходилась надвое – к кафе «Старый парк» и смотровой площадке над обрывом. – Щёлкни меня здесь, пожалуйста!
Она протянула ему телефон цвета змеиной кожи. Странно, что у стильной леди возникло низкопробное желание делать «селфи» - как у первокурсницы, ей-богу. Но Саня не высказал вслух своего неодобрения, сделал несколько снимков в разных ракурсах. И, отдавая мобильник хозяйке, вдруг понял её замысел – влага на её волосах эффектно блестела, атласное пальто отлично сочеталось с оттенками сосновых стволов, терракотовой плитки дорожек, фасадом кафе цвета осенней листвы. Девушка с художественным вкусом! Сейчас она казалась совсем юной, моложе Сани.
- Молодой человек, вы тормозите! – засмеялась Сабина. – Во-первых, дай посмотреть фотки, а во-вторых, ты не сказал, как тебя зовут!
Саня никогда прежде не бывал в кафе «Старый парк». Один вид этого чопорного заведения с поблескивающими сквозь стеклянные стены французскими столиками и металлическими стульями сообщал: «Цены ломовые, обслуга высокомерная, музыка нудная».
- Не знаешь, здесь хороший кофе? – Сабина расстегнула пальто и быстро сняла его, одновременно разочаровав и ошеломив Саню.
Под красным атласом оказалось короткое платьице на бретельках, которое ещё двадцать лет назад сочли бы эротичной ночной сорочкой.
- Я здесь никогда не была.
- Я тоже, - Саня попытался выхватить пальто из рук Сабины, но седоватый официант с лицом классического дорогого холуя опередил его.
Свалившееся на Саню приключение прошло к столику в центре зала. Девушка не выбрала стандартно-романное место у окна. Любит быть в центре внимания? Или предпочитает ломать каноны всеми способами?
Второй официант, молодой, но с лицом, изготовленным по той же холуйской болванке, подал меню, похожие на дамские записные книжки. Сабина коротким жестом показала, что меню ей не требуется.
- Какой у вас кофе?
- Конпанна, кофе по-венски, шерли, льежуа, - забормотал официант.
- Два кофе борджиа, - то ли спросила, то ли приказала Сабина.
Она не смотрела ни на официанта, ни на Саню. В этот момент Сане показалось, что его спутница то ли устала, то ли почувствовала головокружение, тошноту или какую-то боль.
- Выпечка, сладости?
- Спасибо, не надо.
Лицо Сабины было по-прежнему напряжённым, но когда официант удалился, она пришла в себя или же превозмогла неприятные ощущения.
- Извини, я распоряжалась, даже не спросив тебя.
Милая улыбка, мелкие морщинки, непонятный огонёк в зрачках – страх? недоверие? насмешка?
«Расслабься, Лаврентьев», - приказал себе Саня, - «не будь совком. Богатая авантюристка ищет необычных ощущений. А ты ведь тоже нуждаешься в них. Прыгни в эту пропасть!»
Вероятно, я приписываю неизвестной женщине свои собственные чувства, подумал Саня. Это у меня страх и недоверие, это я насмехаюсь над тем, что совсем не смешно. Это приключение. Это тайна. А может быть, начало любви.
- Ты сказал, что безработный, - Сабина заговорила легко, как до этого в машине. Напряжение ушло с её лица. Она слегка склонила голову и теребила пальцами локон на виске.
- А ходишь с диктофоном. Недавно потерял работу?
- Сам ушёл, - спокойно ответил Саня. – Надоело писать официальные восторги под заказ. Не на того учился, уж простите.
- А, - Сабина ответила серьёзным голосом и таким же взглядом, - вполне понимаю. Знаешь, я ведь тоже училась на журналистку.
- В нашем вузе?
- Нет. В Москве.
Откуда-то из глубины кафе приплыла музыка, тонкая, обволакивающая, настолько чувственная, что, кажется, обладала вкусом и запахом. Как будто набросили на зал со столиками, Саней и Сабиной шёлковую ткань, надушенную мятой.
- Надо же, - удивлённо сказала Сабина, - странно слышать нью-эйдж в таком ванильном заведении.
Саня не нашёл ответа, он привык к визгу клубной музыки, медленных композиций никогда не слушал, считая их попросту нудными. Наверное, существуют специальные мелодии для тайных авантюр, для загадочных персон… В это время прибыл в облаке шоколадно-апельсиновых ароматов неведомый кофе «борджиа». Может, это особый афродизиак, подумал Саня. Излишние старания, Таинственная Незнакомка. Я уже взведён вами на крайний предел. Как будто впрыснули в кровь эссенцию всех экзотических страстей – французских, японских, арабских…
- Нравится? – спросила Сабина.
Саня не видел её рта за краешком чашки, увенчанной облаком взбитых сливок, но по глазам понял, что она улыбается и наблюдает за его реакцией. А глаза у неё серые, с оттенком спелой сливы. Слегка приподнятые кверху уголки… и почти нет косметики… стёрлась? или так задумано?
- Вкусно, - ответил он, - кажется, без алкоголя?
- Да, - она набрала ложечкой сливки, - не люблю алкоголь, уж простите.
Она пародирует меня, подумал Саня. А это значит, хочет заинтересовать собою. Пожалуйста! Я весь твой!
Едва Санина чашка опустела, Сабина позвала официанта, спросила счёт, просмотрела его и открыла сумочку. При этом она не глядела на Саню – умышленно или по рассеянности. Он сообразил, что позволил женщине заплатить за себя, только когда они вышли из шоколадно-апельсинового эдема в сырую прохладу парка. Оказывается, стыд и возбуждение отлично сочетаются. Тебя считают никем, и одновременно соблазняют. Или она ничего «такого» не предполагает?
Мокрые сосны замерли в ожидании. Кроме них свидетелей не было. Парк пуст. Ручьи вливаются в лужи. Потоки увлекают комья серого снега вниз, к реке.
- Пойдём? – позвала Сабина. – Посмотрим на берег?
Не дожидаясь ответа, она поспешила на смотровую площадку, аккуратно перешагивая водные преграды. Походка красивая, но не манерная, если человек так ходит всегда – значит, в нём живёт внутренняя гармония. Сабина оперлась на серый ложноклассический парапет. Река внизу угрожающе покачивала волнами. За несколько дней она увеличилась вдвое, и лезла из берегов, словно подошедшее тесто. Вода казалась густой и липкой, и у неё … был цвет глаз Сабины, ей-богу, такой же, серый с лиловым отливом.
- Мне не очень нравится, - тихо сказала Сабина, - мрачно.
- Да, - Саня положил ладонь на руку с перламутровым маникюром, - невесело.
Он постарался сделать своё движение естественным и уверенным, чтобы не выглядеть пошлым донжуаном. Тонкие пальчики не дрогнули. Казалось, их обладательница и не заметила прикосновения.
- И сыро, - тихо добавила она.
А потом сжала руку Сани в своей ладони – очень горячей, очень властной. И повела его по ступенькам вниз – там, где находилась не благоустроенная городскими властями набережная. Фактически, этот прекрасный крутой склон был брошен на произвол судьбы. Ещё пара лет, подумал Саня, глядя на застрявшие в рыжей траве пивные банки и пакеты из-под чипсов, и здесь будет помойка. Трижды он писал об этом для своей газеты. Два раза Щукин перекромсал статьи, придав им благолепный для городской администрации вид. Третью работу вообще не пустил в печать. Слишком нагло разговариваешь с мэром, сынок, хочешь, чтобы нас замучили финансовыми проверками?
Неприятные мысли немного убавили жар, перебегавший, как электрический ток, от руки Сабины в Санину кровь. Он почувствовал пронизывающую сырость от реки и дискомфорт в давно промокших ногах. Попытался остановить Сабину.
- Что такое?
Она повернулась, её взгляд упал прямо в глаза Сани. Ощущение было – словно в сумерках посветили в лицо фонарём. Саня не успел зажмуриться. Сабина приблизилась вплотную к его лицу, секунду помедлила и припала к его губам. Все мысли растворились, словно марганцовка в воде, окрасив весь мир в пронзительно-яркий цвет.
- Сюда, - прошептала девушка, и повела Саню по выщербленным ступенькам, ещё на пролёт ниже. Ему показалось, он шёл пешком сто тысяч вёрст – так далеко до нового поцелуя.
Сабина чуть приподняла подол атласного пальто. Чёрные чулки на резинках. Подобные вещи мужчины видят только в особых журналах и на Интернет-картинках… На левом бедре, красное на чёрном, пламя в ночи, горела кружевная лента с золотой розой. Сабина слегка улыбнулась и показала, вытянув из кармана, вторую, найденную Саней. Снова спрятала.
Руки у Сани дрожали, он хотел и не смел прикоснуться к красному и чёрному, пленительным «руж-э-нуар». Он не понимал, что его сдерживало – серое небо, голые мокрые кусты вокруг, шум бунтующей реки или особая улыбка Сабины…
Пальцы с перламутровым маникюром потянули вниз ещё один «руж-э-нуар» - треугольник из чёрного шёлка с алой отделкой.
- Здесь?! – беспомощным подростковым шёпотом спросил Саня.
Одной рукой Сабина прятала чёрное-красное в карман, второй – дёрнула язычок молнии на Саниной куртке. Потом все десять перламутровых бликов заплясали на ремне его джинсов. Не в силах сопротивляться и думать, он ловил куски собственных мыслей, сыпавшиеся откуда-то извне.
«… настоящая нимфоманка… никого не хотел так сильно… а если инфекция… какие красивые бёдра…»
Она снова потянула его чуть в сторону, повернулась спиной, оперлась локтями на обломок парапета - фрагмент ансамбля набережной, развалившейся ещё при «кукурузном генсеке»… Дальше Саню как будто швырнули в жерло ада, где безумный жар в долю секунды растопил чувства и мысли. Исчезли сырость, холодная морось, бурые ветки ивняка. И ад исчез – он распустил пламенно-алые лепестки, обволок горячим бальзамом, одним словом, превратился в рай.
Никогда в жизни у Сани не было подобного. Стыдно признаться, это был один из немногочисленных случаев, когда любовь не орошалась предварительно спиртным. Даже когда жили вместе с Юлькой те недолгие три месяца, почти всегда выпивали «для настроения», «для кайфа»…
«Какой, на фиг, кайф… Я жил и не знал, что такое… настоящее Блаженство».
Что сыграло роль – неожиданность, обострённость эмоций в безработной депрессии, атмосфера тайны, Саня не понимал. Его восхищали мельчайшие детали. Как она, ни разу не застонав, вздыхала особенным образом, как взяла в конце Санину руку, сжимавшую её талию, поднесла к губам и поцеловала. Как вынула из кармана и надела сначала трусики, потом – алую ленту на правую ногу. Саня не мог заставить себя произнести пошлую фразу: «Дай мне свой номер». Он не мог смотреть прямо в лицо Сабине. Жалкий, отчаянный взгляд скакал от руля автомобиля к лакированному сапожку.
- Я никому не нанесу моральной травмы, если подвезу тебя прямо к подъезду? – спросила Сабина.
Голос у неё был усталый и нежный. В горле у Сани сжалось. Он почувствовал, что любит её - пронзительной любовью, какую испытывал лишь в раннем детстве к вырастившей его семидесятипятилетней прабабушке.
« Всё. Пропал, дурак…»
- Я один живу, - как можно холоднее ответил он. – Что это за музыка? Похожа на ту, в кафе…
- Это той же группы, - пояснила Сабина, - «Green Sun». Композиция «Andromeda».
У неё было прекрасное британское произношение.
Саня вошёл в квартиру и, скинув только кроссовки и куртку, рухнул на диван. Мышцы живота и спины сладко ныли, но ещё сладостнее пели в голове даже не мысли, а отдельные нотки мыслей.
« … никогда… так классно… да пошли все… завтра… я ей понравился… вдруг…»
Раза три он вытаскивал из кармана мобильник и смотрел на номер записанный в группу «Девчонки». Поскольку потом шли «Таня», «Фаина», «Юлька», «Яна», самым первым оказался номер Сабины.
У меня нет работы. Нет перспектив иметь её. На ногах – мокрые носки, в раковине – немытая посуда. Но я чертовски счастлив, потому что ко мне пришла Любовь. Или не любовь? Просто авантюра? Увлекательная интрига? Необыкновенный роман?
- Кто знает? – дерзко спросил Саня самого себя, стоя перед зеркалом и сбрасывая одежду, пропитанную сыростью реки и ароматом странных духов «ваниль-жасмин-лимон».
- А вдруг она влюбилась в меня не на жизнь, а на смерть? А вдруг она – жена миллионера? Или замаскированная звезда экрана? Вдруг я – самое настоящее, что было в её жизни?
Бледная кожа, с которой авитаминоз и тоскливая зима съели даже остатки летнего турецкого загара. Худые руки без намёков на бицепсы. Полное отсутствие растительности на груди - как у подростка. Не обманывай себя, Лаврентьев. Она никогда не позвонит. Развлеклась и забыла.
Утром он не пошёл искать работу. Проснулся рано, но телевизор не включил. Умылся, побрился, выбросил из шкафа лучшие предметы своего гардероба и стал перебирать их. Это почти бабское занятие было прервано звонком мобильника. Саня так бросился к телефону, что, будь это на Олимпиаде, взял бы «золото» по прыжкам в длину.
Щукин! Саня даже задрожал от чувств, вышедших из берегов. Злорадство, любопытство, ненависть, гордость. Почему-то больше всего хотелось, чтобы Щукин увидел его с Сабиной. На кой чёрт мне твоя паршивая газетёнка, когда у меня такая девушка?
Когда звонок смолк, Саня собрал одежду в кучу и запихал в шкаф, оставив три первые попавшиеся вещи: итальянские чёрные джинсы, чёрную футболку с белой надписью по-немецки, серую джинсовую куртку со множеством ремешков и железок. Хватить сходить с ума. Ты не тинейджер. Тебе двадцать шесть лет, ты – обладатель областного гранта «Журналист года». Сказав это себе, Саня сел к компьютеру и сразу набрал «Гадания на любовь он-лайн».
Полтора часа ушли на смутную одурь виртуальных карт, свечей, сердечек. Саня очнулся только от голода и боли в затекшей шее. Гадания говорили «Ей хорошо с тобой», «Ты ей нужен», «Она несерьёзна», «Это – судьба». От каждого плохого предсказания он вздрагивал и набирал следующее гадание.
« К чертям, надо прекращать это идиотство. Ведёшь себя, как баба худая», - Саня вспомнил прабабушкину обзывалку и невольно засмеялся.
«Надо сожрать что-нибудь и позвонить Ромке. Спросить, чего хотел Щука».
Одновременно с первым глотком кофе зазвонил мобильник. Саня облился, выругался, сшиб на бегу табуретку. С табуретки упала оставленная Юлькой в незапамятные времена коробка с паззлами. По всей прихожей разлетелись глянцевые кусочки – коричневые, жёлтоватые, палевые, золотистые… Юлька не успела собрать «Вечерний Париж», ушла. Саня не выбрасывал коробку отчасти из лени, отчасти из суеверия – может, притянет хозяйку...
- Привет, - сказала Сабина.
От её имени на дисплее, от звука её голоса Саня почувствовал такое нечеловеческое желание, что чуть не застонал вслух.
- Здравствуй. Как дела?
Он старался говорить как можно небрежнее, одновременно собирая ногой в кучку рассыпавшиеся паззлы.
- Комси-комса, - засмеялась она, - ты занят?
- Чем может быть занят безработный?
Она сделала короткую паузу.
-Два безработных могут с пользой провести время.
- Кто это?
Сабина не просто засмеялась, а захохотала звонким полудетским смехом:
- Ты и я. Я тоже безработная.
- Ты хочешь встретиться? – быстро спросил Саня.
- Подходи к скверу Карпова. Там легко машину разворачивать. Через час – нормально?
Саня не осмелился купить ни букет, ни даже просто розу. Ему казалось, что это будет дурным знаком. Столь необычные отношения нельзя портить трафаретами. Фантазия отказалась помочь, и Саня встретил Сабину с пустыми руками.
- Вот ещё, глупости, - усмехнулась она в ответ на извинения, - терпеть не могу тривиальностей.
«Форд» цвета «мексика» сновал между автомобилями, маршрутками и троллейбусами, как муравей среди рассыпанного зерна. Саня не видел, куда его везут, он исподтишка рассматривал свою необычную любовницу. На ней было другое пальто, тоже красное, но чуть длиннее, более тёмного оттенка. Обута не в сапоги, а в высокие ботинки с изогнутыми серебристыми каблуками. Запах тот же, лимонно-ванильно-жасминный… Лицо, Саня видел его в профиль, почти совсем без косметики…
- Как провёл утро? – спросила Сабина.
Саня очнулся и увидел, что «Форд» уже вырвался из переполненной транспортом улицы-реки в свободный океан – предместье. Большие участки леса перемежались вкраплениями домиков.
- У тебя здесь дача? – спросил Саня.
- У меня дача в Испании, - засмеялась она, - а здесь просто много воздуха и мало народу.
У неё зазвонил телефон, но Сабина даже не взглянула на номер. Она сосредоточенно смотрела на дорогу. Саня понимал – она ищет место. Молчит. Не глядит на человека, с которым собирается «делать любовь». Не пытается даже создать иллюзию романтики.
«Может быть, у неё богатый и ревнивый муж-импотент. Вырывается из дому на час-другой. Может быть, я вообще первый в её жизни любовник. От отчаяния, от тоски».
Саня искал ей оправдания, он хотел убедить себя, что эта связь – хорошая, яркая, искренняя… В этот момент Сабина остановила «Форд» и распахнула дверцу. Он выскочил за нею под моросящий дождь. Вокруг были перелески, голые берёзки вперемежку с елями, метрах в трёхстах – одинокая дача за высоким забором. Небо висело над деревьями, тёмно-серое и тяжёлое, как потолок тюремной камеры. Сане показалось, что обстановки, менее подходящей для любви, он в жизни не видал. Сабина отвернувшись от Сани, смотрела куда-то вдаль и громко дышала. На страстное дыхание это было нисколько не похоже. Как будто её укачало в машине, и она пытается подавить тошноту. Саня протянул было руку к её ладони, которой девушка опиралась о капот «Форда». Пальцы Сабины мелко и страшно дрожали.
« Истеричка. Сейчас как устроит кордебалет… И потопаю двадцать кэмэ под дождём…»
Но безумная дрожь пальцев вдруг прекратилась. Сабина обернулась. Лицо у неё было очень бледное, но на губах играла улыбка.
- Не поверишь – укачало. Не могу ездить по таким дорогам. Как плохо быть снобом…
От облегчения Саня быстро и дерзко схватил её за талию и прижал к капоту. Он чувствовал, что ей должно это понравиться. И угадал. Сабина быстро погладила его по лицу:
- Прямо здесь?
Не дожидаясь ответа, она вскинула вверх пальто и платье. Чёрное и красное сегодня были других оттенков. Непроницаемо чёрное, как арабская ночь. Мрачно-красное, как старое вино. И сводящее с ума сияние белоснежной кожи…
Он подхватил Сабину и посадил, нет, почти швырнул на капот. Сегодня она была как манекен – безмолвна и податливо-безучастна. Шорох ткани, мелькание красного и чёрного воспринимались Саней словно со стороны. Как будто это не он расстёгивал, срывал, командовал, управлял. Словно чья-то удивительная история на экране, волшебная компьютерная игра, в которой ты лишь нажимаешь кнопки, и блаженство приходит извне, посылаемое невероятной цифровой магией. Только холодная морось и тоскливые крики ворон над дальним полем напоминали о реальности.
Не помня, как переместились назад в машину, они сидели – мокрые от дождя, тяжело дышащие, отчаянно счастливые. Сабина протянула руку и коснулась лица Сани. Он молча закрыл глаза и позволил ей гладить его лоб, веки, губы, подбородок. Не выдержав, склонился к ней и поцеловал в губы. Скорее нежно, чем страстно. Тягучая сладость во всём теле подавляла все чувства и мысли.
- Отдай, - тихо попросила Сабина.
- Что?
- Мои вещи. Ты положил их к себе в карман.
Саня вытащил из кармана её винные кружева. Сабина не стала одеваться при нём. Сложила всё в сумочку, которой Саня до этого не замечал. На миг мелькнули золотистое нутро сумочки и мелкие вещицы – что-то блестящее, вроде зеркальца или брелока от ключей, алый патрон губной помады, лимон…
- А зачем тебе лимон? – немедленно спросил Саня.
Она ни минуты не колебалась. Посмотрела ему прямо в глаза и с самым честным выражением лица солгала:
- Экспресс-метод парижских манекенщиц. Протираешь скулы лимонным соком, и сразу кожа подтягивается.
Саня тотчас понял, что она врёт. И она поняла, что он догадался. Переведя взгляд на дорогу, положила руки на руль.
Дождь хлестал в окна всю ночь. Несколько раз Саня просыпался, шёл в кухню, ставил чайник и, сидя в темноте, разбавленной мутным светом уличного фонаря, смотрел сквозь мокрое стекло на улицу. Сон приходил почти одновременно с последним глотком. Давно так не было со мной, думал Саня, ныряя в странный континуум из смешанных видений, нереальной музыки, шума дождя. В последний раз – когда готовился к конкурсу «Журналист Года». Мозг перевозбуждён и пытается разобраться в происходящем – даже во сне…
Первое, что сообщил утром телеведущий – штормовое предупреждение. Коллеги опоздали, как обычно, усмехнулся Саня. Страшный грохот ветра и беснующиеся ветви старых деревьев за окном не оставляли сомнений.
«Сегодня она не позвонит» - в ужасе подумал Саня.
К середине дня ужас перешёл в отчаяние. Конечно, она не позвонит, не сумасшедшая же, в конце концов. Саня осмелился выбежать на улицу, и едва не улетел вслед за собственной шапкой. Шапку удалось поймать – её швырнуло в стену магазина «Продукты». Над улицей неслись обломанные ветки деревьев и целые сухие кроны.
- Вроде, конец света наступает? – спросил сосед-алкаш и, глядя в беснующееся небо, глотнул водки прямо из чекушки.
Саня вернулся домой и, слушая громыхание оторванных листов железа на крыше своей пятиэтажки, откупорил купленную бутылку вина. Весьма дешёвое, но Сабина не почувствует от меня плебейского запаха. Я не увижу её сегодня…
Она позвонила на третьем стакане.
- Привет, - голос в трубке был совершенно спокойный, как всегда, чуть-чуть насмешливый.
- О, здравствуй. Как я рад, что ты позвонила. Я боялся, что…
- Что буря меня остановит?
Саня засмеялся. Вино выгнало страх и освободило из плена воспитанности настоящие чувства. Голос его зазвенел, как у подростка.
- А слабо встретиться в бурю?
- Не-а, - в тон ответила она – ни капли не слабо!
- Может, всё-таки, ко мне зайдёшь? Здесь достаточно экстремально. Деревья летят по воздуху. Крышу того гляди унесёт.
- Ты что, пьяный? – не сердито, а, скорее, весело ответила странная возлюбленная.
- Нет. Я хлебнул немножко вина. Просто для поднятия настроения.
- Ладно. Я подъеду к углу твоего дома, я помню, там много машин стоит. Сможешь выйти встретить?
Что за вопрос! Он отворачивался от бешеного ветра, швыряющего в лицо брызги из луж и мусор, но всё-таки не упускал из виду дорогу. Она приехала довольно быстро. Впервые Саня подумал, что она, вероятно, живёт где-то здесь же, в старом центре. А вдруг она приехала не из дому, а от другого любовника? В первый раз (снова в первый раз!) он почувствовал едкую отчаянную ревность.
«Форд» цвета «мексика» аккуратно припарковался в полуметре от Сани. Из распахнувшейся дверцы вылетела пола пальто. Длинного, почти до земли, серого пальто. Голова девушки была повязана шёлковым платком немыслимых расцветок, неописуемо сложным, как показалось Сане, способом. Сабина бросилась к нему, или же её бросило порывом ветра – не поймёшь.
- Я тебя люблю, - сказал он, схватив её за обе руки.
Она улыбнулась. Лицо – совсем без косметики. Так она казалась гораздо моложе, но выглядела беззащитной и болезненной. Саня почувствовал такой резкий приступ любви, что сам себя испугался. Никогда прежде такого не было.
- Бежим скорее, - сказала Сабина, придерживая полу пальто. – Иначе превратимся в живую композицию «Унесённые ветром».
В прихожей горел оставленный Саней светильник в виде поникшей лилии. Узкий столбик жёлтого света озарял рассыпанные по полу кусочки паззлов и отвалившиеся от уличной обуви куски засохшей грязи.
- Грустное обиталище неаккуратного холостяка, - отметила Сабина. – Где можно сесть? Мне надо снять сапоги.
Сане показалось, что в её голосе звучит: «Как я опустилась до такого грязного логова». Он быстро опустился на колени и стал расстёгивать её сапожок.
- Ты с ума сошёл! – воскликнула она, то ли смущённо, то ли возмущённо. – Перестань! Мужчина не должен так унижаться!
- Это не унижение, - он быстро расстегнул второй сапог, - просто помощь. Я виноват, не додумался поставить стул. Вот и всё. Сейчас я найду тебе тапочки.
- О, нет! – Сабина на цыпочках перешагнула через россыпь комьев грязи, ступила на паззлы и оттуда подала Сане пальто и платок.
- Повесь куда-нибудь.
Он вешал, краем глаза рассматривая её чёрное платьице в обтяжку, очень простое, с единственным украшением – низко повязанным красным поясом. От одного взгляда на этот поясок Саня испытал такое жгучее желание, что едва сдержался, чтобы не повалить Сабину прямо на грязный пол прихожей.
- Хочешь кофе? – спросил он беспомощным шёпотом.
Она не ответила, схватила его за ремень джинсов и повлекла к себе. Не зная расположения комнат, не видя ничего, потому что губы и глаза прижались к Саниному лицу, Сабина толкнула ногой дверь позади себя. Она никогда не ошибается, подумал Саня, подхватив её на руки на пороге спальни. Она – не человек. Фея, божество любви или инопланетянка – в любом случае, не нашей породы, не нашей крови. Её внутренний компьютер запрограммирован на Совершенную Любовь.
Никто не опустил шторы, и багровое солнце, на пару минут вырвавшееся из-за рваных туч, бросило немного зловещий свет на запрокинутое лицо Сабины, белоснежное тело, перечёркнутое несколькими полосками клюквенно-красного кружева. Кровавые лучи отразились в её зрачках, сделав лицо фантастическим, жутким. Но потом ветер с рёвом задёрнул солнце плотной завесой облаков и пыли.
Гремело, завывало, рушилось. Саня слышал, конечно, но всего лишь как звуковое оформление, талантливый саундтрек, доводящий эмоции до высшего накала.
- Ты любишь меня? – спросил он, устало поглаживая белое плечо, покрытое тонкой испариной.
Не мужской вопрос. Девочки-малолеточки спрашивают так старших и циничных соблазнителей. Сабина не высмеяла, не рассердилась. Она просто не успела ответить. В сумочке на полу зазвенел телефон.
- Подай, пожалуйста…
Саня расстегнул сумочку. Ничего странного в ней не было – телефон, помада, ключи, зеркальце, пачка влажных салфеток. Мобильник дрожал, как пойманная зверушка. На дисплее светилось – «Муж».
Саня молча подал телефон. Собрал с полу свои вещи и стал одеваться.
- Нормально – ответила Сабина, - всё в порядке. Слушай, я еду сейчас… я перезвоню тебе, как буду дома. Какой ураган, врут, как обычно, просто сильный ветер. Ты же знаешь, я не могу сидеть одна целыми днями с этими мыслями, я лучше покатаюсь. Давай, целую, давай.
До вечера Саня сходил в магазин ещё раз и купил две коробки того же дешёвого вина. Прикончить зелье не удалось – тошнота и головная боль оказались так сильны, что Саня забыл ревность, ураган, тоску, любовь и включенный на полный звук телевизор. Глубокой ночью в дверь стучали, но Саня не мог подойти. В страшном алкогольном оцепенении он понимал, что стучит соседка-старушка, подруга покойной прабабушки. У них в семье грудной младенец, и вопли телевизора следует прекратить. Саня полз к пульту, как раненый, истекающий кровью боец. Пульта на диване не нашлось, и Саня, цепляясь за стену руками, выдернул вилку из розетки. В свалившейся внезапно тишине несчастного с новой силой атаковали дурнота, отвращение к самому себе и отчаянные мысли: «Она никогда не будет моей».
Пробуждение было похоже на вход проклятой души в ад. Голову ломило нечеловечески, вкус рвоты во рту вызывал желание немедленно покончить жизнь самоубийством – если бы были на то силы. Сил хватило лишь на то, чтобы добрести до ванной, прополоскать рот, умыться и запить новый приступ тошноты сырой водой. Посидев после «водных процедур» на полу ванной, Саня смог одеться и выйти из квартиры.
Впервые за много дней мир посетило солнце. Оно безжалостно насмехалось над уродливой действительностью – асфальтом, усеянным обломками ветвей, сорванных телевизионных антенн, фрагментов балконов.
- Во погодка, оторвалась по полной программе! – усмехнулся сосед, дядя Витя, бывший студент прабабушки. Он адресовал свои слова не только Сане, но и трём дряхлым старушкам на лавке. Бабки выползли погреться на солнце, как старые черепахи. Саня быстро отвернулся – он боялся встретить среди них соседку, стучавшую ночью. Вместе с чувством вины перед прабабушкиной подругой, пришло воспоминание о Сабине. Ещё более острая боль, более горький вкус…
- Две бутылки «Балтики-тройки», - не глядя в лицо продавщицы, Саня сунул деньги.
Продавщица сменилась, она не знала о вчерашней Саниной оргии. Потревоженной старушки на лавке не было. Дворник сметал следы природной агрессии. Первые же три глотка пива изгнали головную боль, дурноту и плохие мысли.
«Солнце вышло… пойду-ка я в сквер, поймаю немного витамина Д…»
Благодетельный солнечный свет или спасительное пиво дали Сане умиротворение и пару хороших идей. В другом маленьком магазинчике рядом со сквером он купил несколько пирожков с сыром и смолотил их в считанные секунды. А ведь я в последний раз ел вчера в восемь утра!
Едва и пиво дали необходимое равновесие телу. Но на душе всё равно было неспокойно. Саня снова вспоминал слово «муж», светящееся на дисплее, и почему-то жмурился от стыда. Словно это он был рогоносцем, которому жена изменяет с первым встречным. Зачем врать самому себе – ты для неё первый встречный. Она убегает к тебе, чтобы не оставаться дома одна… как она говорила? – « целыми днями с этими мыслями»… с какими мыслями?!
Может быть, у неё погибли родители или умер ребёнок. Может, она издала книгу, которую в пух и прах разнесли критики. Или муж изменил ей с лучшей подругой, был пойман на месте преступления, и теперь она мстит ему, не скрывая способа мести?
- Да к чертям, блин! – вскрикнул Саня, распугав воробьёв и детей, выведенных бабушками на первую за весну прогулку. И тотчас вскочил со скамейки и зашагал к дому, бормоча:
- Я не журналист, что ли? Не делал расследований? Не знаю, как отыскивать скрытые грехи? Я любую подноготную вытащу! Любые ваши тайны мадридского двора, несравненная Сабина!
А пока он вытащил только мобильник и набрал Ромку.
Сложность была лишь одна – если Сабина откажется встретиться сегодня. Ведь она всегда звонила первой. Теперь Саня должен был сделать звонок, и, в случае удачи, предупредить Ромку.
Даже на вступительных экзаменах в вуз Саня не волновался так, как сейчас. А если вчера был последний раз? Если она не ответит или, взяв мобильник, пошлёт к чёрту? По спине у Сани ползла отвратительная липкая дрожь. Мать твою! Я не боялся лазить в наркоманские притоны, чтобы сделать разоблачительный репортаж, а тут – что страшного?
Вместо гудков в ухо Сани полилась странная тягучая мелодия, наподобие той, что звучала в кафе «Старый парк» в их первую встречу. Двадцать секунд… тридцать… и механический голос сообщил: «Извините, вызываемый абонент не отвечает. Оставьте ваше сообщение…»
Саня набрал СМС-ку «Перезвони мне, пожалуйста». СМС-ка повисела на дисплее, а затем сменилась короткой надписью «Ошибка сети». Саня бессильно опустился на стул. Впору было снова отправиться за алкоголем. Но я не алкаш, я профессиональный журналист, и я узнаю правду, даже если потом мне придется отправиться в психушку!
Он включил компьютер и стал перечитывать свои старые статьи и статьи друзей и приятелей. Потом перескочил на заполнение резюме. Не обязательно всю жизнь торчать в этом городе. Можно найти работу в Москве. Там нет проблемы с вакансиями, и туда влияние Щуки не распространяется… Саня набирал текст, искал, отсылал. Но из головы не шла Сабина, и непонятно, что теперь возбуждало сильнее – влюблённость или профессиональный азарт.
Она позвонила в десятом часу вечера. За окнами была сплошная чернильная тьма. Саня, давно перебравшийся от компьютера на диван, смотрел новости и ел прямо из кастрюльки гречневую кашу, которую сварил больше от скуки, чем от голода.
- Привет. Я, наверное, поздно, - мягким невыразительным голосом сказала она, - меня не было в городе, извини.
- Ничего страшного. Я тоже был занят, резюме составлял. Попытаю удачи в Москве.
- Зачем тебе Москва, и тут можно хорошо устроиться… Слушай, давай встретимся? Не поздно для тебя?
- Дорогая, ты же в курсе. Мне не надо рано вставать.
- Подходи к ресторану “Баден-Баден”, это рядом с тобой, знаешь?
Вечерний воздух был неожиданно тёплым, сырым и сладким. Некоторое время Саня не мог понять, от чего весь мир кажется радостным, почему все прохожие смеются и болтают весёлыми голосами. За пару метров до ресторана догадался. Старые вязы, создававшие летом уютную тень возле “Баден-Бадена ”, раскрыли почки. Одновременно острый и нежный, запах действовал, как эндорфин. Люди вдыхали весну, заражались ожиданием счастья. Неужели этот ураган должен был произойти лишь для того чтобы изгнать сырость, сдуть надоевшие тучи, оживить деревья?
«А может и я встретил её, и попал в эту адскую бурю эмоций, чтобы что-то раскрылось во мне?»
Причина штормов и ураганов стояла на крыльце ресторана и оживлённо беседовала с молодой парой. Саня, никогда прежде не видевший свою необычную возлюбленную в компании других людей, страшно удивился. И тут же сам усмехнулся своей наивности. По-твоему, она приходила к тебе из параллельного мира? Она – обычный человек, конечно, у неё есть друзья и знакомые. Ты же видел на дисплее слово «Муж», и даже слышал в трубке далёкий мужской голос…
- Привет, - сказал Саня из-за спины молодого человека, с которым болтала Сабина.
Она улыбнулась непривычной улыбкой – нежно и слегка смущённо.
- Знакомьтесь. Это Саша. Это Лера и Артём.
Она не сказала: «Саша, мой друг». Удобное слово «друг». Им в наше время называют и делового партнёра, и безвестную персону из социальной сети, и того, с кем переспали пару раз. Но она не употребила даже этого расплывчатого названия. Просто Саша. Впрочем, Лера и Артём тоже были просто именами. Сане они не понравились с первого взгляда. Богатые и безликие. Они смотрели мимо него, словно он был частью мозаичного украшения фасада.
- Мы войдём или, может, в другое место? – небрежно скользнув взглядом по мажорной парочке, спросил Саня.
И взял Сабину за руку. Слегка вальяжно, так чтобы двое богатых-безликих сразу поняли – я не бывший одноклассник. И не деловой партнёр.
- Да, войдём, - она быстро чмокнула в щёку Леру, помахала двумя пальцами Артёму и пошла вперёд. Она вела Саню за руку, но не как ребёнка, а именно как возлюбленного. В зале они вынуждены были на секунду приостановиться и соприкоснуться – три толстых мужика в деловых костюмах, спешившие к выходу, чуть потеснили их. Саня почувствовал аромат Сабининых волос. Это был другой запах. Смесь мяты, ландыша и чего-то, кажется, хвойного. Странное благоухание навевало ассоциации свежести, мечты и одновременно – беспредельной тоски. Саня вдруг почувствовал неприятную тяжесть внутри. Как будто ему сказали строгим голосом – сегодня последний раз! Ему захотелось схватить Сабину в охапку и прижать к себе, прямо посреди ресторанного зала. И сказать, глядя ей в глаза – я тебя никогда не отпущу! Ты моя! Навечно!
Но он, конечно, сдержался, прошёл по лестнице крапчатого мрамора на второй этаж. Здесь их ждал официант – отдельный кабинет готов, закуски поданы, прошу, не будете ли так добры распорядиться насчёт напитков?
Саня вошёл в бело-золотое пространство. Круглый белый стол, белые стулья с золотыми завитушками на спинках, белый диван, многоскладчатые занавеси с ламбрекенами. Странная помесь космической капсулы с будуаром Анжелики, маркизы ангелов. На столе сверкала такая же, барочно-футуристическая утварь. Чтобы не выглядеть нищим у барского стола, Саня смело отодвинул стул и сел, взял со стола вилку с ручкой в форме русалки, эротично выгнувшей хвост и спину. Усмехнулся и подцепил рулетик, неизвестно, какого происхождения – с грибами, с баклажанами, а может, с русалочьей икрой?
- Давай выберем вино, - предложила Сабина.
Она сбросила на руки официанту свой серый плащ. Саня едва не зажмурился от ослепительной вспышки. На ней было красное платье, яркое, как огонь, почти сплошь кружевное. Но оно не просвечивало, значит, внизу был чехол. Узор кружева был весьма необычный, Саня не мог оторвать от него глаз, и только минут десять спустя понял, в чём секрет. Это был стереоскопический орнамент, из причудливых завитушек складывались какие-то фигуры, но Саня никак не мог их рассмотреть. Нужно было выбирать вино, разговаривать, смеяться, потому что Сабина много шутила сегодня. Саня заметил на её ресницах тушь, на скулах – румяна. И снова похолодел от мысли – это конец.
«Что тебе вступило в голову, чёрт возьми? Она пришла в ресторан. Все бабы наводят красоту перед выходом в свет. По-твоему, у такой стильной мадам должен быть один-единый флакончик духов?»
Он ругал себя, отвечал на вопросы, рассматривал колдовское платье.
- Ты же, вроде, не пьёшь? – спросил он, когда официант отправился за вином.
- А я для тебя заказываю. У меня – сок.
Она приподняла бокал с оранжевой жидкостью. Саня заметил, что ножка бокала была в форме морского божка с поднятым трезубцем и гигантским, дерзко возбуждённым фаллосом.
- Скажи честно, - внутри всё содрогнулось от собственной смелости, но голос не подвёл, звучал уверенно и даже немного властно, - ты решила меня бросить? Это последний раз?
Она на миг опустила глаза, а потом посмотрела прямо, и взгляд её казалось, тронул какие-то центры в мозгу. Саня невольно подался вперёд.
- Честно – мы расстанемся. Но я не могу сказать, навсегда или нет. Не от меня зависит, понимаешь? Я должна сейчас съездить по делам. Оттуда позвоню тебе или напишу.
- Даже если ответ будет – никогда? – спросил Саня.
- Да.
- Ты не обманешь?
Она протянула руку через столик, над тарелками с изысканными сырами и затейливыми салатами. Сжала Санину ладонь.
- Честное слово.
Официант принёс бутылки. Показал Сабине первую и произнёс так гордо, словно вино было из его личного погреба:
- Кьянти Габбьяно DOOG!
- Спасибо, - Сабина и не взглянула на бутылку, - откройте. Налейте Александру.
Александр сидел, раненый насмерть её взглядом. Она то ли сдерживала слёзы, то ли не хотела признаться в любви, а может быть, из неё рвалась некая страшная тайна… Официант показал Сабине вторую бутылку:
- Мартини Асти!
- Спасибо. Откройте и… вы свободны.
Официант, уходя, посмотрел на Саню с дружеским сочувствием. Бедняга, бросает тебя круто упакованная тёлка?
- Давай выпьем, - сказала Сабина, и подняла своего возбуждённого морского божка. – За нас!
Они чокнулись, и Саня тихо попросил:
- Расскажи мне. Пожалуйста.
Она качнула головой:
- Нет. Не могу. Пей вино, оно вкусное.
Всё было восхитительно вкусным, пикантным, красивым – креветки, сыр, бутербродики с сёмгой, салат с копчёным мясом. Но Сане кусок в горло не лез. Он смотрел на Сабину, и ему хотелось завыть в голос от бессильного отчаяния. В этот время позвонил Ромка.
- Извини, - Саня выскочил с мобильником в коридор. У окна связь брало лучше, и оттуда Сабина не услышит.
- Да, мы уже в ресторане. Думаю, часа два-три, не больше. Я тебе звякну перед тем, как мы выйдем, окей?
Шпионаж – грязное дело. А выслеживать любимую женщину и вовсе гадко, тем более, что у неё явно есть причины скрывать подробности своей жизни. Но Саня не мог дать Ромке отбой. Тайна жгла его изнутри заколдованным зерном, не узнаешь - зерно вырастет в огромный шипастый куст и разорвёт тебя!
- Пожалуйста, скажи мне. Я всё смогу понять, - раза три он просил её на белом футуристическом диване, целуя то в плечо, то в мочку уха. Сабина не отвечала. Молча целовала его в губы, чтобы заставить молчать.
До подачи десерта они успели перебраться за стол. Третий раз за два с половиной часа, в другое время я был бы неописуемо горд, подумал Саня.
- Пожалуйста, - официант преданно посмотрел в лицо Сабине.
- Я сейчас, - она выскочила из-за стола и направилась к белой дверце в туалет, задрапированной помпезным занавесом. Официант поднял с пола и аккуратно положил около её прибора вещицу, выпавшую из маленькой алой сумки. Потом он поспешно собрал грязную посуду и удалился. Саня немедленно схватил вещицу. Это был красно-белый кусочек картона, похоже, фрагмент упаковки от парфюма. Надпись, кажется, не оборванная - TOT'HEMA. Саня спрятал картонку в карман. Может быть, это много значащая улика?
Кофе пили в молчании. Сабина ласково улыбалась. В выражении глаз и в улыбке не было фальши. Она любит меня не меньше, чем я её, думал Саня. Просто не может сказать. А может быть, она едет разводиться? На процесс по разделу имущества или того хуже – детей? Боится испытывать судьбу, потому и не рассказывает? На свете много ситуаций, Александр Лаврентьев, тебе ли, профессиональному прозектору человеческих пороков, не знать этого? Упокойся. Не мучай ни себя, ни девушку. Она любит тебя, это главное.
- Пойдём? – спросила Сабина. – Я тебя подвезу.
- Я сейчас. Тоже заскочу, - Саня показал на задрапированную дверь.
Он даже не разговаривал с Ромкой. Просто нажал кнопку вызова. Ромкина «коровка» стоит около старинного здания Управления статистики, Сабина повезёт меня только этой дорогой. Центр города, быстрая езда запрещена…
- Весной пахнет, ты заметил? – спросила Сабина в машине.
- Да, ещё когда шёл к тебе…
Только это и было сказано в машине. У Саниного подъезда Сабина положила ему руки на плечи и быстро поцеловала в губы.
- Ну, давай. Я надеюсь, увидимся.
- Пожалуйста, - Саня старался не смотреть ей в глаза, потому что чувствовал в ней, в себе, в воздухе, чёрт возьми, даже, наверное, в космосе тяжёлые страшные слёзы.
- Позвони в любом случае. Хорошо?
- Я же обещала.
Дверца хлопнула. Он поднялся на крыльцо. Обернулся, помахал. Она не махнула в ответ – разворачивала машину. Но кивнула с улыбкой. Не плачет. Всё будет хорошо! Всё, всё будет хорошо!
Ромка позвонил через полчаса.
- Она совсем рядом живёт. На набережной такие навороченные особняки знаешь? Третий слева от стадиона. Кажется, белый или голубоватый, в темноте плохо видно. Откатные ворота. Слева и справа от ворот башенки в старинном стиле с флюгерами. Этот домик с главного моста отлично видно, когда в город въезжаешь.
- А адрес? Надо ведь пробить фамилию хозяев, и всё такое.
- Набережная, семь. Да я уже позвонил Сурку, тут всё просто, как два пальца об асфальт. Владимир Вербин, 36 лет, бизнесмен, занимается автомобилями, работает в Германии. Жена, Светлана Вербина, 33 года, не работает. Детей нет.
- А почему Светлана? Она же Сабина.
- Ну, придумала себе девка романтический ник, нельзя, что ли?
- Может, это не она? Где училась, что заканчивала, Сурок не может узнать?
- Слушай, он не ЦРУ, а простой полицай. Посмотрел по прописке. Нет там никаких Сабин. Да понятно же, Санчо, как дважды два. Мужик за бугром, а она от скуки забавляется. Почему нет, если деньги позволяют?
Саня не стал комментировать. Сказал «спасибо» и пошёл спать. Переполненность эмоциями не помешала засыпанию, а, напротив, стимулировала его. И кошмары не снились, лёгкий разноцветный туман тащился по Саниному спящему сознанию, словно дамский полупрозрачный шарф, надушенный смесью ландыша, мяты, хвои…
Периода тоски не было. Он не успел наступить. На следующее утро, между девятью и десятью часами, Сане позвонил некий Алексей Боровский. Фамилия, слышанная когда-то, вертелась в уме, но, как неправильный кусочек паззла, не находила нужной выемки.
- Редактор независимого еженедельника «Твой город», - быстро сказал собеседник.
И Саня сразу вспомнил конкурс «Журналист Года», председателя жюри, быстрые глаза, серебряные очки, шейный платок в мексиканском стиле.
- Не хотели бы вы работать в нашей газете? Мы открываем новую рубрику «Есть проблема!». Нам кажется, вы нам очень подошли бы…
- Спасибо, - сдержанно сказал Саня, - это большая честь для меня. Но две недели назад я обращался в ваш отдел кадров, и мне сказали, что вакансий нет. А потом я узнал, что мой бывший редактор, господин Щукин просил всю городскую прессу объявить мне бойкот.
- Наверное, это прошло мимо меня, - ответил Боровский, и даже по телефону было понятно, что его смех выражает симпатию, - во всяком случае, сейчас просил не Щукин.
- А можно поинтересоваться, кто?
- Из областного Союза журналистов. Так я вас жду?
Саня поблагодарил ещё раз, и помчался собирать документы и приводить себя в божеский вид для первой явки на новое место работы. В тот же день его оформили и спросили, есть ли идеи. Саня тотчас предложил отвергнутую Щукой тему замусоренного обрыва в старом парке, благо, фотографии и текст до сих пор болтались в телефоне. Боровскому понравилось. Саня отправился в парк в сопровождении фотографа, а потом сел дополнять и выправлять статью, звонить в городскую администрацию и управление коммунального хозяйства… События завертелись с непостижимой скоростью. И период тоски по Сабине не наступил.
Никаких вестей от неё не было. Прошло четыре месяца, в городе бушевало жаркое лето. Саня сделал несколько громких репортажей, подружился с новыми коллегами, несколько раз поссорился с городскими чиновниками, добился приведения в порядок старого парка и общежития для жильцов полуразвалившегося, довоенной постройки, дома. Два раза приходила с ночёвкой Юлька. Попытки примирения протекали бурно, и не заканчивались ничем, кроме новых ссор. Это не моя женщина, говорил себе Саня. Моя ушла, исчезла навсегда, обманула, как делают они все.
Иногда, конечно, приходило, наваливалось, душило в сумерках. Апельсиново-сливочный вкус кофе «борджиа», грохот бури, тягучая мятная музыка, тяжёлые волны вздувшейся от дождей реки. И сияние красного на чёрном, мистическое «руж-э-нуар», что было страшнее всего. Саня поворачивался лицом вниз, изо всех сил прижимал подушку к глазам, чтобы образы рассыпались, чтобы пришли спасительные мысли: «Это был сон. Это была фантастика. Это примерещилось тебе от одиночества».
И начинало казаться – да, приснилось, пригрезилось. Ведь нет никаких свидетельств, разве что кусочек картона с надписью - TOT'HEMA. Саня давно нашёл в Интернете – «TOT'HEMA – препарат для лечения и профилактики железодефицитных анемий у взрослых и детей с 3-месячного возраста, вызванных различными причинами». Бессмысленно и прозаично.
В конце июля, когда Саня, Ромка и новый приятель из «Твоего города», Андрей, вернулись с недельного отдыха в Греции, Сане передали письмо.
- Лежало три дня в ящике, - сообщила соседка, подруга покойной прабабушки, - я думаю, ведь вытащат пацаны и порвут из хулиганства… а оно из-за границы, видать, вон сколько марок …
Саня пробормотал «спасибо», схватил длинный голубой конверт, и руки его задрожали в том же ритме, что и сердце – сто сорок в минуту… Он бросился на кухню, вскрыл конверт хлебным ножом.
«Здравствуй, Саня!
Извини, что я отвечаю так поздно. Не хотелось писать, прежде, чем результат станет определенным. Мы никогда больше не увидимся. Не потому, что я не хочу. Это не зависит от моих желаний.
Я тринадцать лет замужем, детей у нас нет. Четыре года назад мы с мужем решились на лечение. Вкратце: мне предложили специальные инъекции. После каждой инъекции в течение нескольких часов обязательно должен произойти половой акт. Дважды мой муж убегал от меня, ссылаясь на бизнес, неотложные дела, самолёты. Действие препарата, в случае, если не было предпринято попытки зачатия, исключительно вредно. Они вызывают патологический рост раковых клеток. В итоге я получила рак мозга.
Мой муж понял свою вину, и готов был разбиться в прах для меня. Я проходила два курса лечения в Германии – химия, и всё прочее. Но я же не ребёнок, в сказки не верю. Мозги – это не аппендицит, и не дупло в зубе… Этой весной я поехала на очередную проверку. Она показала рост опухоли и метастазы. Ставить над собой опыты дальше я не хочу. Подписала согласие на эвтаназию. Думаю, ты меня поймёшь.
Будь счастлив, дорогой! Я не оставляю тебе никакого имущества, чтобы не создавать судебных проблем с моим супругом (а он бы их обязательно устроил). Знаю, что Боровский взял тебя, он мой однокурсник и хороший друг. Остального сам добьёшься, ты талантливый и, главное, честный человек – редкое сочетание в наши дни.
Прощай.
Я успела тебя полюбить.
Сабина (Светлана)».
Из распахнутой балконной двери слышались крики мальчишек, играющих в «вышибалы», грохот мотоциклов и воинственные крики их водителей. Запах выхлопных газов смешивался с чадом жареной рыбы.
- Санька! – крикнула из подъезда прабабушкина подруга. - Я тебе дверь-то прикрою, а то Гусевы минтая жарят, по всему дому вонь…
Саня не слышал, и ничего не чувствовал, кроме аромата ландыша, мяты и хвои - призрачного, умершего, но перекрывающего все прочие ощущения. Он закрыл глаза рукой. Красное кружево возникло под веками, стереоскопический узор, которого уже никогда не разгадать.
02.05.2015
Медынь