Странные люди
1.
Каждое утро я начинал с прогулки. И для здоровья полезно и новый сюжет для рассказа хорошо обдумывается. Но в последнее время мой старинный друг, недавно ушедший в отставку следователь по особо важным делам Матвей Бумажников, стал настойчиво убеждать меня, что нет ничего приятнее и правильнее начать утро с хорошей порции коньяка или водки.
– Это ты? – спрашивал он меня возбужденно, разбудив телефонным звонком. – А я уже хряпнул. Лилька ушла на работу, а я тут решил скромно, по-пенсионерски, позавтракать. Водочкой. Ха-ха-ха! А что? Имеем полное право! Мы же с тобой теперь отставники. Остались, что называется, не у дел, за бортом. Значит, имеем право расслабляться. А, что? Скажешь, я не прав? Да, ладно тебе! Всё равно скоро ласты склеим!
И так почти каждое утро. Матвей, приняв хорошую дозу, хватался за телефон и начинал мне названивать, чтобы рассказать анекдот и перечислить, что он уже успел выпить.
– Ты деградируешь,– сказал я как-то ему.
– Да брось ты! – возразил Матвей. – Я просто снимаю стресс и лечусь. Лечусь водкой и руконаложением. Накладываю руки себе на грудь и лечусь собственной энергией. Не знаю как тебя, а меня моё следственное прошлое не отпускает и тяготит. Вот слушай, писатель. Готовую фабулу тебе дам. Бери ручку, записывай. Гонораром потом поделишься.
– Ну, говори, говори.
– История, скажу я тебе, совершенно необъяснимая. Мистическая. Ты же любишь мистику? Уж я-то знаю тебя! Студентом в общаге, помню, вместо уголовного права ты всё читал этого, как его…Ну, скажи! Я помню, ты ещё рассказывал про змею пластмассовую, затаившуюся в сумраке под кроватью и которая мужика убила одним блеском своих стеклянных глаз…
– Амброз Бирс.
– Ну, да, да, наверное. Бирс. Ну, так вот. Тут еще похлеще, пожалуй, будет убийство. Записываешь?
– Говори, говори.
Честно говоря, убийства меня мало интересовали. Ну что в них интересного? Как правило, кто-то кого-то режет по пьяному делу, либо убивает из-за неразделенной и поруганной любви, или организовывает убийство своего кредитора. Во всяком случае, основная часть дел, которые я расследовал, была именно из этой категории.
Но то, что мне рассказал мой старинный друг, как-то не вписывалось в эту длинную череду дел, которая за плечами у каждого следователя-отставника.
– Ну, так вот, Никола, слушай…
2.
Ты же знаешь, что из Кургана меня перекинули важняком в Челябинск. И сразу – как кто подгадал! – шесть трупов в одном месте. И не где-нибудь, а в Аркаиме! Ну, ты знаешь, наверное, местечко тут одно накопали археологи. Туда еще шаманы всякие любят ездить, поклоняются месту силы. Говорят, что в определенный день эта сила выходит из разлома в земной коре и можно ею зарядиться, если знать как. Я туда гонял на машине с Лилькой. Пять часов неспешной езды от Челябинска. Три бутылки коньяка принял я там и – ни в одном глазу. Вот это место силы, действительно, скажу тебе! А так, ничего там нет. Степь одна, ветра с ног сбивают, да две горы. Правда, трупы случились не в самом Аркаиме, не там где гора Шаманиха, а километров шестьдесят восточнее, вниз по течению реки Синташты. Там тоже Аркаим, но никаких раскопок археологических там не ведется. Табличку поставили для местных жителей, чтобы не копали, не совались туда. И всё. Ты записываешь?
– Рассказывай, рассказывай. Я так запомню.
– Так запомнишь? Ну, смотри – если переврёшь! В общем, фермерское хозяйство на отшибе поселка Восход. Удобно устроился фермер. Сразу за рекой и недалеко от линии электропередач. И до березового колка рукой подать. Правда, в толк не возьму, как там разрешили ему строиться? Ведь буквально в сотне метров археологи установили щит с предупреждением, что там одно из древних поселений, тех самых, что относятся к аркаимской стране городов. А, значит, что-то копать, тем более, селиться там – нельзя. Ну, ты знаешь, у нас каждый сам себе хозяин, что хочу, то и ворочу. Да и с фермером связываться-то никто не хотел. Знаешь, они из той породы нелюдимых товарищей – сами общества не ищут и к себе никого не допускают. Люди мне потом говорили на допросах – странные они все были. Вроде немцы, переселились из Казахстана, но, опять же, на немцев-то не очень похожи. Оборванные, неопрятные. Баптисты – не баптисты, но не православные, это точно. А вообще-то, чёрт их разберёт, кто они. Он, она и четверо их детей. Трое сыновей уже взрослых и девочка двухлетняя. Все, как на одно лицо – чернявые, худосочные и взгляд исподлобья. Но, надо заметить – непьющие и работящие. Немцы, все-таки. Правда, непонятно мне: работящие, коров и овец много, а что в доме у них, что в коровнике – одинаково грязно, неопрятно. Говорю ведь, что-то с головой у них было не все в порядке. Не от мира сего люди были. Да, именно были. Потому, что их всех и убили. Жуть, скажу, что я увидел там на месте преступления! Головы у них просто измочалили!
– Можешь не рассказывать, – перебил я друга, – один из сыновей и порешил всех своих родственников.
– Почему так подумал?
– Ну, ты же сам сказал, что у них у всех не все в порядке с головой.
– Ну и что? Ты вообще-то слушай и не перебивай! Я же сказал, что их всех порешили. Причём, всем одинаково раздробили каким-то способом головы. По твоему, кто-то из семьи всех убил, а потом сам себе раздробил голову и уложился в общую кучу? Нет. Тут так дело было. Все они аккуратно были уложены в коровнике, один на другого. Штабелем. И у всех каким-то орудием размозжены головы. Только головы. Других повреждений на теле не было. Да, вот еще что. Все они были кто в сорочке ночной, кто в пижаме. Значит, дело было ночью. Самая младшая из семейства, двухлетняя малышка была убита прямо в спальной, в детской коляске. Причем удар был такой силы, что у нее головка вместе с фрагментом коляски отлетела в дальний угол комнаты. Я поначалу подумал, что был выстрел из какого-то мощного огнестрельного оружия. Но эксперт сразу сориентировал меня, что огнестрельное оружие не применялось.
– Ограбление? – я пока не видел ничего сверхординарного в этом убийстве. У меня в практике тоже бывало сразу по несколько трупов.
– Нет! На комоде на видном месте лежали деньги, несколько тысяч рублей. В одежде имелись деньги. В комнате, на столе, в шкатулке лежали золотые кольца, серьги. Ничего не тронуто. Во дворе как стояли, так и остались стоять трактор колесный, джип Шеви-нива. Вполне исправные. Да и домашняя скотина вся на месте оставалась.
– Ну, конкуренты, значит, постарались, убрали их со своего горизонта.
– Да не было у них никаких конкурентов! Поселок этот завалящий был дальше некуда. Одни старики и старухи нищие. Эти Груберы и были единственными фермерами на всю округу. Ты лучше слушай внимательно да записывай как следует. Что ты за писатель такой, что слушать никак не хочешь! Ты слушай, да помалкивай! В общем, сколько я ни допрашивал людей в поселке, родственников погибших – конфликта никакого не выявил. Не было конфликта, из-за которого можно было убить сразу всю семью, включая младенца. Да вот еще какой момент. Эксперт установил, что смерть всех Груберов наступила 22 июня. Однако еще три дня после этого у них кто-то кормил скотину, поил водой, выгонял коров и овец в карду и загонял потом обратно. Заботился о волкодаве, который сидел на цепи. У него в миске была вода, рядом валялась аппетитная кость. Пёс ее грыз, не переставая, даже когда я там всё осматривал вокруг. И, надо сказать, ночью в доме всё это время – пока не обнаружили трупы – загорался свет в окнах.
– Ну, это совсем непонятно, – сказал я. Когда я не улавливал определенной логики в цепи событий, мне становилось уже неинтересно слушать.
– Нет, ты послушай дальше! Я ведь обнаружил следы, которые не принадлежали никому из членов семейства Груберов. Довольно свежие следы пропечатались на пашне по направлению от березового колка к фермерской усадьбе. Правда, следы эти странные какие-то. Словно кто-то прошел в валенках 45-50 размера. Обратной дорожки уже нигде не было видно. Усадьбу можно было покинуть по единственной дороге. Она до того пыльная, что на ней сохранились бы любые следы. Но их нет. Только отпечатки протектора от хозяйской Шеви-Нивы.
Мой друг замолчал.
– Ну и что дальше? Кто, всё-таки, их убил?
– А никто, – ответил Матвей.– Я не нашел, кто бы их мог убить. В помощь мне прислали целую бригаду следователей со всей области, криминалистов целую тучу. Одних только свидетелей допросили несколько тысяч. И ни одной зацепки, ни одного, кто хоть мало-мальски бы сгодился на роль подозреваемого…Ах, да! Вот что ещё. Забыл тебе сказать. В том самом ближайшем березовом колке, откуда вели к ферме загадочные следы, я обнаружил полностью выкошенный участок берез площадью где-то метров десять. Представляешь? Все березки срезаны внутри этого колка словно бритвой аккурат на уровне семьдесят сантиметров над землёй. Просто мистика какая-то!
Мне, конечно, далеко до тех высот, каких достиг мой друг в следственном деле, но я не стал ему разъяснять, что мне вдруг стало понятно, когда он закончил свою историю.
В нашей стране каждый год пропадает порядка 120 тысяч человек. Мужчины, женщины, малые дети. Многие из них все-таки находятся, но некоторые бесследно растворяются. Тысячи убийств остаются навсегда нераскрытыми. Кто их убил? Всегда ли убийство возможно было раскрыть?
Я почему довольно рано ушел в отставку, почему не стал как мой друг Матвей Бумажников до седых волос гоняться за ворами и убийцами? Да потому что я давно уже понял, что это бессмысленно. Зло таится не в завистливом соседе, не в жадном попутчике или жестоком прохожем. Оно в чистом виде всегда рядом с нами уже с момента нашего рождения. Зло следует за нами вместе с Добром. Оно всегда следует за нами как день и ночь. В ожидании своего часа. И оно обязательно проявится при благоприятном для него стечении обстоятельств. Тут главное, самим не дремать. Не давать слабину и быть наготове. Хотя эти Груберы в чем и дали слабину, так это только в том, что поселились не там, выбрали место у разлома в земной коре, да были людьми не от мира сего. Странными людьми. А они, странные люди, как известно сильнее всех притягивают к себе если не Добро, то Зло.
– Ну ладно, – сказал я другу. – Спасибо за историю. Хоть и не вычислил ты преступника, но попытался это сделать. Главное, не садись пьяным за руль.
И я побежал трусцой, закалять себя в пробежке на свежем воздухе.