Еньку в детстве называли маленькой старушкой. Она ходила медленно, покряхтывала, присаживалась каждые несколько метров отдыхать и вообще слишком серьезно воспринимала жизнь. Даже игры у нее были взрослые и прагматичные.
Например, она садилась в огромные дедовы бухгалтерские счеты, перевернув их костяшками вниз, каталась в них по комнате и пела:
- С войной покончили мы счеты,
с войной покончили мы счеты...
А еще, Енька любила писать письма. Вначале она воображала, что пишет. Брала поздравительные открытки, которые получали бабушка и дедушка, и старательно обводила каждую букву поздравления. Потом любовалась и спрашивала:
- Бабушка, прочитай, что я тебе написала?
- Нужно говорить "Прочти", а не "Прочитай",- исправлял дед.
Потом она стала просто брать чистый лист бумаги, и начиная от левого верхнего угла до самого нижнего правого, исписывала его мелкими каракулями в ровную строчку, в подражание дедушкиному подчерку. Этот процесс занимал часы. За это Енька получила прозвище "пимен", как те монахи, что вручную писали Летопись на древнеславянском.
В пять лет Енька освоила самостоятельно пропись для первого класса и теперь уже окончательно могла похвастаться тем, что умеет писать. И она писала письма маме!
Накормить Еньку было почти невозможно. Она ела плохо, и только бабушке удавалось запихнуть в нее несколько ложек, сопровождая их рассказами. Под конец трапезы бабушка жаловалась, что чувствует себя "как выжатый лимон" и сокрушалась, что насочиненные ей сказки, так и останутся не записанными, а имя ее канет в Лету.
Бабушкины сказки были страсть как хороши! Енька критично слушала их, не выражая эмоций, и лишь на особо крутых и фантазийных оборотах благосклонно открывала рот, поощряя рассказчицу.
Однажды бабушка, исчерпав запасы собственного творчества, обратилась к кладезю фантазии русских писателей. Она рассказывала Еньке - своими словами - сказку Пушкина о царе Салтане и его сыне Гвидоне.
Описывала царевну-лебедь с месяцем под косой и звездой во лбу как красавицу писаную!
Но что-то в этом эталоне красоты претило приземленной Еньке?
Она считала свою маму Соню самой красивой мамой на свете. И ни за что не отдала бы пальму первенства никакой другой деве мира, будь та хоть принцесса, хоть царевна, хоть лебедь!
Енька точно знала, что у мамы не наблюдалось под косой ни месяца, ни звезды во лбу. Поэтому самозванство Царевны-Лебедь для Еньки было очевидным.
Гоняя еду из одной щеки в другую, она колебалась, обдумывая, как бы разоблачить мошенницу?
- ...и вот снова, - глаголила тем временем ничего не подозревавшая бабушка, - вышла к нему из моря Царевна-Лебедь, такая красивая.. что царевич аж...
Осененная внезапной мыслью, Енька торопливо сглотнула еду и - деловым жестом! - остановив ошарашенную бабушку, торжествуя, воскликнула:
- Бабушка! Она же мокрая!!