Спекулянтам и барыгам родного села, эпохи
развитого социализма, посвящается.
В ауле нашем однажды произошёл курьёзный, нелицеприятный случай. Хозяин семьи пожаловался соседу, мол, так стыдно, даже не может появляться в людях. "Э-э-э,- сказал сосед,- не спеши, вот увидишь скоро в селе совершится поступок хуже вашего и всё забудется".
Так и случилось.
Но это наш аул. Рассмотрим подобное в масштабе России.
События последних лет на Украине завуалировала всё, что творилось в Чечне и вокруг Чечни за последние двадцать лет. Благодарные россияне увидели союзника в лице многовекового разбойника, если, конечно, к нему относится с пониманием. Правда, есть некоторые высказывания типа: "Сколько волка не корми....". Но всё это присказка, а сказка вот о чём.
Как мы видим, в стране идёт пропаганда массового патриотизма. Считаю это верным решением партии "Единой России" и правительства. Надо уважать страну, где ты живёшь, если нет, вот тебе Бог и вот открытый порог границы.
Подобный подъём патриотизма наблюдалась, если я не ошибаюсь, перед Второй мировой войной. Это какая то мобилизация чувств граждан на новые подвиги, в воздухе витает дух песни "Если завтра в поход, если завтра война...". Жириновский одевается в военную форму, все политики готовы сражаться вместе сыновьями за матушку Россию. Только не определились кто будет врагом в будущей вселенской драке.
Пока Генштабы партнёров решают доктрину новой войны, я решил познакомит россиян с чеченцами с кем им придётся ходит в атаку и делить "хлеба горбушку и ту пополам". Если, не дай Бог, придётся. Пользуясь, так сказать, моментом нашего мирного сосуществования. Итак...
Да, как и в любом городе есть в Грозном и подлецы, бандиты, стяжатели, воры и грабители, а общеизвестные разбойники и террористы хоть пруд пруди. Можно найти, если хорошо поискать, людей самых нижайших пороков человечества; проституток и даже голубых, развелось много наркоманов, что оказалось цветочками по сравнению с алкашнёй.В процентном отношении к всей нации их мало, но Рамзан Кадыров калённым железом выжигает этот дефект.
Но предателей родины нет, не было и уверен не будет никогда, когда дело касается Даймохк (Отчизны), а не какой-то абстрактной аббревиатуры как СССР. Поймите, россияне, это не высокопарные слова, а простая человеческая правда, понятная любому гражданину, который любить Отчизну свою. На мой взгляд, лучшее определение родины дал Константин Симонов. Помните:
" ...Ты знаешь, Алёша, всё таки родина,
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти дороги, что дедам пройдены
С простыми крестами их русских могил".
Ну какие тут могут быть иные представления об Отчизне -она же и Родина.
.......................................
«Единственная страсть наша- тщеславие и единственным политическим правом, которым сегодня мы дорожим, является политическое равенство, позволяющее всем и каждому надеяться занять любое место. В "Чечне" подлинная ценность человека, способная вызвать восхищение общества, всегда измерялось его храбростью на поле брани и в поединках, а так как "чеченец" ценить храбрость, а тем более отвагу, то именно это качество стало мерилом достоинств мужчин. Тогда- то и родился дух гордости, постепенное уничтожение общечеловеческих страстей и в награду мы получили, которому все мы приверженцы и чьё имя– тщеславие».
Выше сказанное, не перебивая не раз, я переписал у француза Стендаля- офицера Наполеоновской армии. Только слово Франция и француз заменил на Чечню и чеченец. А кто скажет, что это не про нас?
Вот вам французы Кавказа, как мы любим говорит о себе и вот дикое племя гор, как любят говорит о нас. Кому что дорого.
Но прижившийся в нас культ храбрости с 1957 года начал понемногу терять былую славу и значение в моих ещё детских глазах. На смену традиционного восхищения драчливого пацана с пелёнок, пришло удивление и восторг от студентов из нашего села и о счастливых их родителях, как правило, безграмотных.
Уже о таких начали говорить в народе, что «мать того студента не пустую колыбель качала». Как по Солженицыну: «- Веяние ХХ века коснулось зачерствелых чеченских сердец».
И для меня примером подражания был не Тайми Биболат (персонаж А. Пушкина из поэмы "Тазит") хотя имя его звучало гордо, а стал мой старший брат студент Ростовского вуза. Впрочем, к тем же Бейбулат, Адин Сурхо я относился так же, как русским былинным героям Илья Муромец, Алёша Попович и не более того.
В русской и чеченской литературе о них говорили, как о персонажах устных народных творчеств.
И вот уже в 1970-ые годы, будучи студентом нефтяного института, я сам почувствовал почёт и уважение окружающих. Что может быть слаще для молодых людей, когда для студентов ГНИ, в то время, устраивали отдельную вечеринку от обшей свадебной массы, и любая мать была только счастлива, породниться с ними не спрашивая о роде и племени.
Но наступает мятежный август 1991 года. Как-то однажды в центре села, где и моё родовое гнездо, вижу, висит свежий листок на заборе. Думал объявление для будущих абитуриентов, ан нет это, оказывается, воззвание к чеченскому народу. Листок призывал быть достойными к храбрым подвигам Шейха Мансура и так далее и ново испечённого генерала Дудаева.
Вокруг листовки собралась кучка моих односельчан. Воспользовавшись Горбачёвским плюрализмом мнений, который возродил столько болтунов в Союзе, стал и я показывать свою эрудицию: «где Халид Ошаев, Мамакаевы, а где, я вас спрашиваю, Гайрбеков? Причём тут некий Дудаев и какое он имеет право стать на уровень храброго Бейбулата?» «Как какое? Он генерал от авиации!» - это парировал хозяин листовки, как оказалось член ВДП (Вайнахская демократическая партия) и мой родственник.
В тот момент я вернулся на родину, после 12 лет отработки по направлению того же ГНИ и по настоянию престарелых родителей. «А я генерал от строительства,- говорю ребятам, - имею полное право стать, если не рядом с Бейбулатом, но с Дудаевым на уровень уж точно». И под смех и одобрения одних, негодования других дописал своё имя на листок. Член ВДП сорвал её и повесил новую.
Я думал тогда всё это детские игры в Краснодонских молодогвардейцев из серии «Зарница» на подвигах, которых нас воспитывала школа, но к сожалению, оказалось это началом конца уважения к светскому образованию. Нас возвращали в родное стойло под знамёна Шейха Мансура и Дудаева, о последнем до этого дня я никогда не слышал.
Давайте же не поленимся и вернёмся вновь в наше село в то же самое место, но в 1995 год. Ранняя весна, ясный солнечный день. В этот день я становлюсь свидетелем и одним из организаторов сельской сходки. Враг, в лице Российской империи, наступал. Грозный, Аргун и Гудермес пали.
Неприятель стоял у границы нашего района. Трезвые головы из числа толпы понимали, что российские генералы дают нам шанс подумать, не заставлять применять им силу, а вооруженные люди, тоже наши, считали по- иному, русские войска стоять в нерешительности, бояться. Их бояться. Им вторят и некоторые аксакалы, которые никогда не слышали об альпийском походе Суворова и предлагали свою «гениальную тактику» достаточно, по ихнему, разлить нефть на асфальт и поджечь дорогу через перевал, и... русским войскам полный «аллес капут».
Благо, нефть и бензовозы у нас хватало. «-В России нет танков, сколько в селе бензовозов» -хвалились счастливые обладатели стратегической техники. Но эта уже была почти- правда.
А кто эти вооружённые люди, именуемые боевиками? А они вчерашние оболтусы, сидели в одном классе по 2-3 года, всегда ходили в неудачниках и завидовали нашему мягкому, но твёрдому куску хлеба, а сегодня пользуясь политическим хаосом пытаются обуздать свою страсть к тщеславию.
Главным вопросом сельской сходки стоял: газават это или крупномасштабные бандитские разборки.
Перед нами только две пути: если газават, то наше дело правое, а нет, то - левое. Если выбираем первый путь, то надо воевать и гибнуть всем, как Дади -Юртовцы 1819 году против генерала Ермолова, а вторая - уже протоптанная дорожка вместе с Россией. Третьей пути нет.
"Дайте нам на сегодня хоть одно село в Чечне, которое повторил подвиг наших праотцев, и мы перевернём Россию верх дном"- кричали отчаянные головы. Таких сёл не оказалось.
«-Нет, нет - есть ещё третий путь,- говорили наши доморощенные учёные алимы с трёх классным светским образованием,- святые шейхи предрекли нам подданство Её Королевского Величества Ингалса пачхьалкх (Английское)». Возможно! В этом «изменчивом мире» всё возможно, но только не в обозримом будущем.
В то время, наше село гудело как улей от людей, скотины, машин- став неофициальным центром эвакуации, превратилось в столпотворение жителей Шалинского, Гудермеского районов и даже из самого Грозного.
Беженцы стар и млад, в один лад просили коренных не воевать, сохранить село.
«А если это газават? будем воевать до последнего патрона!» -пытались мы выглядеть отважно перед надоевшими гостями, когда они вышли по статусу из этой почётной категории, но после трёх дней нашего хлебосольства.
«Какой ещё газават?» - отвергали опасный путь, загнанные люди, которые прижились на гостевых харчах моих сельчан.
После некоторых дебатов за и против джихада, свалившегося на наши несчастные головы, в открытом проёме второго этажа, бывшего коммунистического с/ совета, нарисовалась физиономия хитро мудрого муллы со Священным Кораном в руках. Он зачитал несколько сур из Корана и в его переводах мы никак не могли догнать его мысль, наши чугунные лбы с шариками, не выражали ничего. То ли он осуждает, то ли одобряет?
Но вдруг, Коран устами проповедника однозначно утвердил, что та война, которая идёт в Чечне не газават. «Где главный штаб воинов ислама?, который связан узами клятвы джихада, почему отступили от границы Ингушетии до нашего села, а сами растворились в горах?» -уже своими словами забил он последний гвоздь железной логикой в первую часть своей речи.
Засим он закрывает Коран, сворачивает в полотенце и аккуратно ставит в угол, на подоконник и словно спустившись на грешную землю, обращается к нам: «Это говорит Аллах моими устами, а теперь послушаем самих себя».
«Если вы ещё будете спорить о газавате, то это уж без меня!» - как будто чувствовали мы голос Всевышнего в символическом жесте отложенного Корана. Со стороны муллы это было, в то опасное и лихое время, неизмеримое гражданское мужество, которое он до конца довести не смог, вернее не дали. Лишь поэтому и остался жив, с своей неизменной бородой «а ля Бен Ладан». Это был миг, но это был и подвиг. Он заложил в сознание людей сомнения, может быть и спас не одну заблудшую душу.
После к сельчанам обратился глава с вопросом «быть или не быть» селу? Ответ был однозначен: «– Да, быть!» Но слышны и возгласы: «-умрём, но ноги русских в селе не будет!» Тогда Голова вновь обращается к жителям. «-А сколько население села?» Ему отвечают «-десять тысяч». «-А сколько в селе боевиков?» -не унимался он. Ответ толпы прозвучал хором «– сорок человек и не больше». «-Так чью же мне исполнит волю, родные мои, 9960 или сорока человек?»
Вот так вот, в одном чеченском ауле, не больше не меньше, решалась судьба
православной всея Руси.
А кончилась наша "быдластая сходка" тем, как тщеславные обладатели оружия стали делить село, на так называемые непримиримые группы: позицию и оппозицию. Это было впервые в истории между родными и близкими людьми, что даже в одной семье братья были в разных окопах и каждый считал себя спасителем Отечества.
И даже стреляли в воздух над головами оппозиции, утверждая этим факт бытии газавата.
Оппозиция (любители России и русских)- простые работяги, дельцы, бизнесмены и мулла с Кораном, хотя имели за пазухой оружие марки "ПМ" и "Стечкин", но не стали "оспаривать глупость" и невежество, а молча поплелись домой пить чай. Печально, но факт.
…………………………………….
Вот чай любили одинаково, как позиция так и оппозиция. Наши хлопцы, без страха и упрёка, в Советские времена снабжали весь ЧИАССР и Хасав- Юртовский базар Дагестана, благородным индийским чаем и всем дефицитом, которое могло быть в магазинах, в складах столицы СССР.
Давайте ещё раз откатимся назад, скажем на лет семьдесят
"Но была одна нация, которая совсем не поддалась психологии покорности, -не одиночки, не бунтари, а вся нация целиком. Это- чечены. ...
Они принесли в мирный, честный, дремавший Казахстан понятие "украли", "обчистили". ..
Они уважали только бунтарей.
И вот диво- все их боялись. Никто не мог помешать им так жить, И власть, уже тридцать лет владевшая этой страной, не могла их уважать свои законы".
Это пишет о чеченцах лауреат Нобелевской премии Солженицын (Архипелаг ГУЛЛАГ. Том 3. Часть шестая-ссылка. Глава 4. Ссылка народов), который жил с нами в ссылке в 1950-е годы и мы любим цитировать эту полуправду, где надо и не надо.
За тринадцать лет «вынужденной командировки» с 1944 по 1957 годы в Киргизии, жители славного села узнали почём фунт лиха, но там как и всем было «не до жиру- лишь бы живу».
Но были и такие. Как рассказывали старшие, наш сельчанин приобрёл машину "Победа" из первой партии, после войны. Понятно, заработал не на ниве колхозных полей. Однажды, остановив свою роскошь чуть дальше толпы в центре села, он громозвучно обратился к друзьям: "К1ентий (Парни), когда Сталин водил свой жирный палец по карте, намереваясь: -куда же сослать непокорных чеченцев, он не знал с кем имеет дело и попал в г..., а теперь пусть сосёт его с этим ароматом"- сел обратно в машину и уехал.
А теперь послушайте типичную историю чеченской семьи: отец наш, ударник колхозной жизни, добывать хлеб насущный, кроме как собственными руками ничего не умел.
По определению того же Солженицына: «Колхоз и лагерь- да соединит вместе. Вот это и было положение спецпереселенца в колхозе».
В голодные годы нас кормил мясом от пуза старший двоюродный брат, который воровал мелкий, крупный рогатый скот у всех и вся, часто для разнообразия очищал и магазины «Сельпо». Компенсируя этим хозяйство, оставленное дома на грабёж Красной армии во время депортации, а жить на совести в ссылке -только ноги протянешь.
Мечтали: уедем домой на Кавказ, там и будем копить жир.
Ехали мы летом 1957 года домой в одной деревянной вагон-теплушке, до отказа забитого мешками зерна, муки, сушёного мяса, бочек творога и масла (врёшь, Никита, нас голодом не возьмёшь!) и двух мотоциклов, а для меня стало детским увеселительным путешествием, в движущемся домике. Семьи дяди и отца возвращались в Отчизну без потерь, а наоборот с прибылью.
Попав впервые в Грозный в 1960 году в 8 летнем возрасте, во время проводов старшего брата в армию, я был крайне удивлён глядя на тучных русских женщин, не мог представит себе в таком широком объёме ни одной чеченской матери, которые
горбатились на полях колхозов.
Но вначале 1960 годах, колхоз стал делом добровольным, а «жизнь стала лучше- жить стало веселей!», и впервые в истории России, крестьяне стали получать паспорта, выходит из статуса крепостных.
Тут и брат подкатил на дембель, отдав три года родине в самой Москве. На совете решили изменит семейную диспозицию строителей коммунизма. Старшой, который так ни разу не попал в руки органов, рекомендовал экс- ефрейтору поступить заочно в вуз, отдать партбилет, полученный в армии секретарю парторга колхоза на бессрочное хранение (что так и сделали), а самому заняться торговлей, тем более в совершенстве владел русским языком и шагал по Москве, как у себя дома. В семье кто- то должен быть купец, что характерно в каждой ячейке общества нашего села. Сказано-сделано.
«- А вот кому ковёр под маркой «Русская красавица?»,- разложенный на базаре толкучки Хасав- Юрта, уже предлагал я сидя на этой «красавице» словно персидский падишах. Но с наценкой рублей на пять чем рыночная стоимость за труды мои праведные, презрительно окидывая взгляд на старое барахло, раскиданное на продажу аварскими колхозниками. Хотя и ленинский пионер, который являлся всем примерам пример, но я предпочитал быть братом спекулянта, чем сыном колхозного ударника кем я на самом деле был.
"Чем работать в колхозе,
Лучше раз съездит в Москву,
Где твой годовой заработок,
Можно получит за один месяц! (Построчный перевод частушки чеченских спекулянтов)
Сами они предпочитали Бразильское кофе, Чешское пиво, обязательно «Световар» и сигареты «Мальборо» - этакий джентльменский набор. Им бы в награду присвоит почётные титула «отличников советской торговли», а их нарекли презрительными прозвищами типа; «спекулянт», «барыга», как каких-то толстых московских купчих в эпоху позднего НЭП-а.
Нашим «бедолагам» приходилось таскать в карманах по Москве ещё и справки или до дыр протёртую трудовую книжку колхозника с одной единственной, но гордой записью- «свекловод колхоза им. Куйбышева».
Но никогда не забывали, что они смертны и веруют в «традиционный» ислам. (Слово -то какое ставшее гадким, вытащив из великого, могучего русского языка пристроили к светлому исламу. О какой-то «не традиционной» религии понятия не имели, как не знали о бытии мужиков не традиционных. Делай то ясное, что перенёс через советскую инквизицию, твой предок- пять столпов ислама и не лез в тёмные дебри религии).
Постоянно, повторяю, почти каждый день или ночь над нашим селом гремел монотонный звук последователей кадерийского течения мусульман.
Наши русские учительницы, приехавшие со всего Союза, не могли не восхищаться прыткостью на вид худых, немощных наших стариков, которые в экстазе зикра восхваляли АЛЛАХА, его ПРОРОКА (с.а.в.) и своего Устаза.
А смерть человека, несмотря на сословие, превращалось в всеобщее горе, люди наводняли центральную дорогу областного масштаба, ведущую к кладбищу, где постоянно рыскали партийные и беспартийные функционеры, и им приходилось искать обходную дорогу или молча ехать за похоронной процессией, которая шла пешком громко восхваляя ВСЕВЫШНОГО не нарушая традицию, как и сотни лет назад.
И сверхмощный КГБ с своими сексотами, ничего не могли делать не с служителями Бога- «опиумом для народа» и не с купцами- «вредителями».
На фоне этих, воистину щедрых купцов «высшей гильдии», наше село выглядело на зависть сёлам в районе.
А такой аристократический напиток, как индийский чай в пачке со слоном, стал визитной карточкой нашего старинного плоскостного села. Нам было за подло держать дома сушёную грузинскую траву под названием чай, а если об этом узнают ещё друзья, то позора не оберёшься.
А плетённые ограждения, да саманные строения мы первыми в районе сменили их на глухие металлические заборы, построили кирпичные дома под мощными ж/б фундаментами. А машины «Жигули», как минимум с тремя анте нами, скорее для шика чем по необходимости, указывал на дорогах ГАИ –шникам, за рулём авто восседает трудящийся из нашего села.
Единственный в сельской местности в республике учебно-производственный комбинат в таком масштабе был только в нашем селе. А сам Калиев Шахид (ранее сельский учитель, попутно и мелкий купец), основатель и вдохновитель этой организации, вышел из подполья советского миллионера, на легальное положение, ещё на заре перестройки и стал называть своё детище не иначе, как «Калиев корпорейшн», на лад загнивающего империализма. Тем самым устранив власть Советов в отдельно взятом селе, ещё до официального объявления Горбачёвым.
Ей Богу, нам не было никакой выгоды ссориться с Москвой, создавать при этом «великие потрясения» в России, а тем более у себя дома. Мы всегда стояли и будем стоят за неделимую и неподражаемую Россию.
Наши хлопцы могли в любое время суток пригнать из Первопрестольной, забитую под завязку дефицитным товаром, большегрузную фуру и главное интересах Московских зав-завов, то есть русских.
«Злому чеченцу» из нашего села незачем стало лазить, рискуя жизнью с кинжалом в зубах, на левый берег Терека, как сотни лет назад, когда тут и овцы целы и волки сыты. Зачем?
Вот он портрет общепризнанного героя нашего времени, сотворённой безбожной советской властью.
А вы говорите, чеченцу всегда нужна была храбрость и отвага, когда есть французы нашего Бачи- Юртовского разлива, которые несут боевую и трудовую вахту с 1738 года!
Ни джихад с газаватом, ни в первой и не во второй Чеченской войне и не пахло, а самой натуральной Дудаевская авантюрой на «политическое равенство, позволяющее всем и каждому НАДЕЯТЬСЯ занять любое место».