Бьются о берег снова волны,
Бьются, не ведают о том,
Что жизнь на берегу без моря
Наполнена горькой тоской.
Бьются о берег снова волны,
Бьют, разрушают берег вновь,
Но стонет жизнь его и молит
Забыть про зло, но не добро.
Слышат все, знают все - гром раскатов далеко,
Одинокий корабль со стихией вновь бьётся,
И Андреевский флаг на ветру вьётся стойко,
Лишь надежда жива — зло побед не дождётся!
Кто одиночества не знает,
Тот не поймёт, что значит жить,
Что значит выжить, если ранен,
А коли предан, как же быть.
Чайки с тревогой раскричались,
Мечутся, знают о беде.
Взгляни на них, они не сдались,
Рвутся сквозь зло к своей мечте.
Слышат все, знают все - гром раскатов далеко,
Одинокий корабль со стихией вновь бьётся,
И Андреевский флаг на ветру вьётся стойко,
Лишь надежда жива — зло побед не дождётся!
Самым ранним утром Мария переоделась в простое платье, повязала волосы платком и поспешила ждать сестру в их деревенской школе, как с ней накануне ночью и уговорилась:
«Да, это единственное место, где бы мы могли укрыться от лишних глаз, где может нас не обнаружат... Может», - прохаживалась она по классу, нежно касаясь одиноких столов.
Она поглядывала на стрелки больших часов у стены и с каждым движением их наполнялась большей тревогой: «Ах, где же ты, Варя? От чего так долго?... Может у тебя не удалось выбраться из дома?... Ведь уроков сегодня нет... Нет-нет. Ты сказала, что есть нечто важное, что ты узнала из утренней записки. Как твой Андрей благороден... Пусть не удалось вам поговорить, но камешек его с запиской в окно... Ах, так удачно получилось... Что же он передал, что рассказал? От чего мне стоит быть именно здесь и сейчас?»
Море вопросов беспокоило её, пока дверь класса не открылась и не вошёл запыхавшийся Никита...
-Любимая, - только и произнёс он, бросившись к ней и заключив в свои объятия.
Его взволнованный, растрёпанный вид в старой крестьянской одежде пугал Марию ещё больше. Она вся сжалась, обхватив возлюбленного руками, словно не позволяла судьбе так мучить:
-Ты будто не князь, - вымолвила она. - Где же ты теперь? Ведь не дома, туда нельзя, так?
-Да, любимая, да, конечно же я туда не вернусь, пока не буду оправдан. Я пытаюсь найти способ связаться с Краевским, узнать, кто ему подложил подделку статьи... Господи, как глуп я, - утопал он лицом в её распущенные волосы. - Чуть не отказался от тебя... Прости, прости, любимая... Моя родная... Жизнь моя...
-Я помогу. Мы будем вместе. Будем. Всё выдержим, - отрывисто повторяла Мария, наслаждаясь силою давно ожидаемых объятий.
Не выдерживая более, Никита впился в её губы жадным поцелуем. Нарастающей страстью он стал покрывать поцелуями щёки, шейку, сжимая руками тонкую талию. Выгнувшись и прижавшись к его крепкому возбуждённому телу, Мария невольно выпустила стон блаженства...
-Прости родная, - еле сдерживал себя Никита, чтобы не позволить свершиться большему, и вновь окунулся в её волосы, вдыхая их цветочный аромат. - Не знаю, где буду завтра, но я найду способ увидеть тебя... Никому не отдам...
-Не отдавай, - умоляюще молвила и она.
Раздавшийся резкий грохот ворвавшихся трёх офицеров заставил Никиту встать перед возлюбленной стеной.
-В сторону, - наставив на него пистоль, приказал один из них. - Ну же, ну!
Но Никита стоял на месте.
-Вот, запрещённая книга! - появился в дверях ещё один офицер и показал своим. - Встречи на станции, Панаева.
-Её здесь не было! - вскрикнула в тревоге Мария.
-Это безобидная повесть! - усмехнулся Никита. - Сами притащили и желаете вину на меня повесить?!
-А Вы, Никита Михайлович, волнуетесь? - улыбнулся офицер, но улыбка его была холодной, колкой, угрожающей, чего следившая за происходящим Мария не смогла больше выносить.
Потеряв сознание, она пала в руки поймавшего её возлюбленного, в которого тут же ворвалась вылетевшая из пистоля вздрогнувшего офицера пуля...
-Случайность, - поднял тот пистоль к верху, и всё в глазах Никиты почернело...
Он стал падать в неизвестную бездну, уносясь от боли и осознания реальности, где скоро и монотонный гул утих,... уступив право мёртвой тишине...
Продолжение - http://www.proza.ru/2015/04/20/601