Как мужики кота кастрировали

Андрей Тесленко 2
Однажды, субботним  утром, Жора  выносил мусор из дома. Железные, ободранные,  зёлёные, мусорные контейнеры уныло стояли во дворе, окружённые панельными  пятиэтажками.
Возле помойки тусовались серые бомжи, разношёрстные дворняжки и кошки. На бетонном ограждении контейнерной мусорной площадки важно сидел упитанный котяра, держа в зубах жирную крысу. Несколько чёрных ворон  крутились возле хозяина кошачьего прайда, пытаясь отобрать добычу у охотника. Стая воробьёв, стараясь перечирикать друг друга, подняли страшный шум и суматоху, вокруг довольной жизнью компании.
– Посторонись! – крикнул Жорка, подумав: «Прямо как в мире животных. Только парнокопытных не хватает».
Брезгливо отодвинув худощавого мужчину, Жорка выкинул мусор, пару раз   ударил ведром об блестящий металлом край контейнера. Сморщившись, взял двумя пальцами прилипшую ко дну газету «Правда» и выкинул её.
Отойдя в сторону, поставил на сухое место пустое ведро. Глубоко вздохнув, понюхал прохладный воздух. Сплюнув, в замёрзшую лужу, от неприятного запаха помойки. Закурил.
– Дай закурить! – прохрипел бомж, неуверенно подойдя к Жоре.
– Не будешь дурить? – срифмовал Жора, протянув мужику красную пачку сигарет «Прима». – Прима – проходи мимо! – добавил он, оторвав пачку, от наглеца, пытавшегося урвать несколько сигарет.
– Вот жмот! – пробурчал обиженный  бомж. – Своих не узнаёт. Зазнался. Всю жизнь жадничал… Вон какую репу отъел: не объедешь, не обойдёшь.
– Семён – ты! Как здесь оказался? – искренне удивился и обрадовался встречи с другом детства, Жора. – Ты же в зоне сидишь.
– Как видишь – на помойке стою. Конкурентов отгоняю. У меня сегодня юбилей.  Уже год не просыхаю. Пришли с корефанами закуски и пустых бутылок набрать. Надо же как то отметить тридцать лет. Бомжи столько не живут. Я у них за деда. В авторитете!.. – со значимостью сказал Сеня, глубоко затянувшись, медленно в разные стороны пустил дымовые кольца. Довольный собой замолчал.
– Обалдеть - Семён и вдруг «бич»!
– «Бич» переводится как бывший интеллигентный человек! – гордо заявил Сеня и добавил: – Ты лучше вместо того, чтобы осуждать одноклассника, помог бы материально.
– А почему ты меня на своё день рожденье не зовёшь? – обиделся Жора. – Как не выйдешь на улицу так только и слышишь: дай, дай, дай!.. Полай!
Не поделившие огромную свиную кость собаки, громко растявкались. Мужики весело, как в молодости, засмеялись. От нахлынувших воспоминаний о беспечном детстве, Жорка обнял друга.
– Слушай, дружище, поехали ко мне на дачу, – предложил Жора, – там и отметим юбилей и нашу встречу. Столько лет не виделись.
– Десять лет, – прошептал Сеня.
– Что десять лет?
– Десять лет в «Краслаге» на станции  «Решёты» чалился. От звонка – до звонка.
Жорка вспомнил, как после окончания техникума они со своими девушками пошли в ресторан обмыть дипломы. Два здоровых мужика начали приставать к девчонкам. Ребята взбешённые наглостью ловеласов сцепились с ними, разодрав рубашки. Вышли на крыльцо поговорить. После короткого разговора, завсегдатаи заведения, лежали без сознания.
– Ну, вы пацаны, даёте стране угля! – удивился тогда швейцар, бывший проходчик с шахты на Донбассе.
Один из мужиков, не приходя в сознание,  умер. Семён всё взял на себя. Получил срок и поехал исправляться в исправительное учреждение усиленного режима.  А Жора пошёл служить в Советскую армию. Вернулся через два года. Кончил институт и женился на той самой девчонке, с которой ходил в тот злосчастный ресторан. Подружка Семёна  выскочила замуж за офицера и укатила охранять не то зоны, не то границы великого Советского Союза.
Жора с жалостью посмотрел на друга. Старческое лицо жёлто-землянистого цвета, с впалыми небритыми щёками, с ходящими по кроям боксёрской челюсти жевалками, потрескавшиеся бесцветные губы, жёлтые редкие зубы с дымящимся окурком от сигареты, украшали ярко-синие, сверкающие от восхода солнца, глубокие как море солёные глаза. Потёртые, никогда нестиранные джинсы, дырявый свитер, замызганная ветровка с чужого широкого плеча, грязные кроссовки без шнурков, полинявшая каракулевая кепка, чудом державшаяся на лопоухих ушах, прикрывая наполовину лысую голову – вот и весь прикид бедного друга. Портрет  трагического вида, не вписавшегося в свободную жизнь человека, вызывали жалость.
– Что домой не зовёшь? Побрезговал? – грустно спросил Семён.
– Да у меня Тайка терпеть не может когда я бухаю! –  оправдывался Жора. – Поехали лучше на дачу. Баньку затопим. Посидим по-человечески…
– Таисия? Та самая из ресторана? – почему то обрадовался Сеня. – Помнишь ты шутил: что друг у тебя тай-боксёр, подруга Тайка, и сам ты похож на тайца – когда после похмелья. Такая девочка была хорошая, когда вы дружили, а теперь на тебе: выпить с друзьями нельзя! Когда замуж хотят – все хорошие…
– Да брось, ты! Она у меня классная… – вступился за жену Жора. – Боится, чтобы я опять в историю не попал. Ты, пожалуйста, друзей с собой не бери, а то чем чёрт не шутит: дачу спалят или опять передерёмся… Подожди – я мигом.
Жора быстро пошёл домой, одел песочного цвета камуфляжную форму, купленную в магазине «Рыболов и охотник» и  бейсболку того же цвета, напялил на себя брезентовую куртку «штормовку», влез в резиновые чёрные сапоги. Подошёл к зеркалу и улыбнулся, подумав: красавец. Круглое, лощённое, начисто выбритое лицо с двойным подбородком, ярким румянцем светилось в утреннем сумраке, пробивавшихся сквозь коричневые шторы, солнечных лучей. 
Схватив старый брезентовый рюкзак, поставил туда кастрюлю с котлетами, жареной курицей и толченой картошкой – пюре. Накидал в рюкзак консервов, осторожно поклал литр «Столичной» водки и несколько бутылок «Жигулёвского» пива, припасённых заранее к выходным, на всякий случай.
– Ты куда намылился? – сонным голосом спросила жена.
– На дачу за картошкой! – ответил Жора. – Да и Ваську пора домой забрать. А то зима на носу. Замёрзнет – не дай Бог.
– Не забудь сухого корма купить, а то он вообще обнаглел: не жрёт что попало…
Жора выскочил из дома.
Возле подъезда  на лавочке в гордом одиночестве сидел Семён. Закинув, левую пятку  на правое колено, как босс, он свысока посмотрел на друга, с ухмылкой заметив:
– Прямо солдат американской армии!
– А ты, как Ли Якока или Билл Гетс! – парировал Жорка.
– А это что за хренотень? Смотри – за слова ответишь!
– Да брось, ты! Не на зоне… – засмеялся Жорка. – Пойдём быстрей в магазин. Надо хлеба купить и сухого корма Ваське.
– А бухала похмелиться? – оторопел Сеня.
– Всё нормально. Не переживай…
Сели в полупустой вагон электропоезда. Завернув бутылки пива, в листы от газеты «Аргументы и факты», с хорошим настроением поехали на дачу. Зелёная электричка змеёй проползла по городу, стремительно скрывшись, как уж в траве, в зарослях леса и одноэтажных  дачных домиков.
– Остановка вылезай! – пошутил Семён. Выйдя на платформу, прочитал: «Пугачёво». Здесь что Емельян Пугачёв бродяжничал?
Пришли в маленький брусчатый домик. Затопили печки – в бане и в доме. По-быстрому накрыли на стол. С удовольствием налили по пол стакана водки и, чокнувшись, выпили за встречу. Расслабились.
– Флакон любви! – пошутил Жора, поцеловав начатую бутылку. – Раздевайся и иди в баню подмойся, а то от тебя воняет, сил нет терпеть.
– Ты на что намекаешь, побледнел как потолок Сеня. Я честно отсидел и мужиком вернулся.
Взгляды мужиков ринулись к столовому ножу на столе, потом пересеклись в злобе и недоумении. Сеня заскрипел зубами и сделал первый шаг вперёд. Жора испугано отступил и, заикаясь, сел на табуретку:
– Да брось ты ерунду пороть. У тебя что, там крыша поехала. На кури, – кинул он Семёну недокуренную пачку сигарет.
Сам достал  пачку «Мальборо» и закурил успокаивающую сигарету.
Семен молча пошёл в баню, закрыл дверь на задвижку, от греха подальше и, наполнив полный ковшик колодезной воды, плеснул на раскалённые камни. Очищающий душу и тело, белоснежный пар, пронзил исстрадавшегося мужика насквозь. Схватив из тазика с горячей водой берёзовый веник, Семён с каким-то неистовством стал хлестать себя. Казалась, снимая слой за слоем, нарасти грязи, он хочет сорвать себя кожу, как будто от этого он станет ещё чище и избавится от предыдущего горя, преследовавшего его всю жизнь. Вылив на себя тазик с холодной водой, повторил процедуру очищения. Вышел в оббитый деревом предбанник. Сел на деревянную лавку и вздохнул полной грудью прохладного  насыщенного запахом берёзы и сосны воздуха. По телу пробежались мурашки вдохновения и счастья. Так захотелось жить по-человечески, как все люди…
«Вот жадюга, – с горечью и завистью подумал Сеня, – мне значит как чмарю сигареты «Прима», а себе как господину – цивильные! Я значит чмо (человек морально опустившийся), а он то – кто?»
В дверь постучались. Семён инстинктивно сжался, покрывшись пупырышками. Вжавшись в угол, на мгновение, забыв, где находится, спросил:
– Кого там нечистая принесла?
– Да это я, Жорка! Чистое бельё принёс и рабочую одежду. Всё чище твоего будет. В сто раз противней после бани грязное бельё одевать. Ты не кури там, а то угоришь или баню спалишь.
– Оставь на пороге. Я потом возьму.
– Ну как знаешь, – сказал Жора и пошёл управляться по хозяйству.
Семён замочил грязную одежду в двух тазиках, пожмыхал своё тряпье  хозяйственным мылом, с удивлением слил грязнущую воду. Повторив стирку несколько раз, вспотев и устав от работы, решил оставить одежду киснуть. Надев чистую одежду, впервые за много лет почувствовал необычайное наслаждение и лёгкость. Пришёл к дому и сел на крыльцо.
Жора приводил в порядок участок.
– Дай цивильных закурить! – попросил Сеня. – После бани укради, но выпей! – добавил он, слегка оторвавшись от крыльца.
– С лёгким паром! Иди в дом. Там на столе всё найдёшь. Отдохни после баньки, пока я докопаю. Здесь немного осталось, – сказал Жора и надавил на лопату своей ногой сорок шестого размера.
Семёна после трапезы быстро развезло. Он крепко, спокойно уснул на старой, скрипучей, панцирной кровати Жоркиных дедушки и бабушки.
Жора осторожно зашёл в комнату и бережно накрыл друга одеялом.
Вечерело. Алое пламя заката окрасило в красный цвет горизонт. Сибирский трёхцветный кот Васька сверкая красными глазами, мурлыкая, крутился у ног хозяина, неистово прося еды.
– Иди в дом, там всё есть! – сказал уставший Жора и пошёл в баню.
Васька  подцепил край двери ногтями,  с трудом открыл её и зашёл на кухню. Стащив со стола ножку курицы, схрумкал её вместе с костями. Закусив сухим кормом «Кити Кэт», запил всё это дело молоком и, взобравшись на кровать, расположился на волосатой груди Семёна. Крутя, как антенной хвостом у носа спящего мужика, с силой массажировал его впалый живот. 
Семёну снилось, что на его хлипкое тело, верхом, как на коня села какая-то ведьма и хочет его изнасиловать, при этом порвать в клочья и сожрать. Холодный пот выступил на бледном лбу мужика. Семён медленно открыл глаза и, не поверив увиденному, замер как парализованный. Перед его глазами сверкали красным пламенем заката все роскошные прелести десятикилограммового кота.
– Брысь, чертила, брысь! – заорал Семён и вместе с котом грохнулся на пол.
Васька спрятался под кровать и, изогнувшись, бешено зашипел на неожиданного гостя. Оскаленные зубы и дикое мяуканье напугали мужика и привели в чувства после сна.
От услышанного шума Жора ворвался в дом. На столе стая крупных мышей с мышатами подъедали остатки еды, пытаясь унести в норку котлеты. Схватив мухобойку, он стал колотить обнаглевших грызунов.
– Что развалились? Помогайте! – закричал Жора Семёну и Ваське.
Семён соскочил с пола на ноги, одел верхонки  и начал руками довить вредителей, кидая их на пол. Васька лениво подошел, к трепыхающимся в конвульсиям мышам, нехотя поиграл с ними и, фыркнув, мощной струей  пометил ножку обеденного стола и чужую добычу.
С трудом разогнав мышей, мужики, молча, налили по граненому стакану водки и, не закусывая, влили в себя двести грамм «любовного» напитка. Жора достал из заначки самогона. Опять выпили. Закусывать после мышей было противно. Брезгливо посматривая на уничтоженных противников и крутящегося на спине Ваську, успокоились и разговорились:
– Откуда взялось это тупое жирное чудовище? – спросил Семён.
– Это мой кот Васька, с  ****ок вернулся.
– Он бы лучше мышей ловил, чем таких уродов плодить!
– Твоя, правда.  Обленился до невозможности. А  что, ты, хочешь – у всех соседей породистые кошки. Хозяева их  безумно любят. Кормят как свиней на убой. Васька питается без напряга  – на халяву по всему дачному посёлку.  Мой кот всем приносит удовольствие и веселит своей ненасытной сексуальностью, приводя разномастную публику, в неописуемый восторг.
– Ну почему ты должен страдать? Таких наглых мышей  я не видел ни разу в жизни. Выход один: кота надо срочно кастрировать. Тогда он прекратит шляться по кошкам и займётся настоящей работой. Он должен быть домашним животным и приносить пользу.
Ничего не подозревающий Васька нежился, извиваясь в любовной истоме, у тёплой печки, нежно мурлыкая и улыбаясь, хозяину, гостю и снова повылазившим из нор мышам.
– Не переживай! – уверено сказал Семён. – Я на зоне в свинарнике работал. Мы там подрастающих кабанов   кастрировали без наркоза. Завалим на землю к верху ногами. Он визжит, как живьём жареный поросёнок. Держим толпой. Раз – и в дамки. Яйца кромсаем на пятаки, и кидаем на раскаленную сковородку. Вкуснотища после тюремной баланды  неописуемая. Ночью цветные сны с бабами снятся. Один зэк туберкулёз вылечил. Та же струя кабарги, только жаренная.
Выпили ещё по сто грамм. Захватило дурью мозги, капитально. Держит алкоголь в пьяном угаре и не отпускает, прививая уверенность в задуманной операции. Мужики замолчали и задумались.
Васька, почувствовав неладное, подошёл к хозяину, пару раз потёрся о резиновые голенища сапог, вскочил на руки и начал целовать Жорку прямо в губы, как бы прося пощады. Неистово мурлыкая, сверкая сладенькими глазками, улыбаясь, как артист, кот залез на плечи хозяина и начал бережно вылизывать пот с его лысины.
Семён зло посмотрел на двухкилограммовую упаковку сухого корма, на которой двойник Васьки – рекламный кот Борюсик уверенно двигался вперёд, улыбаясь голливудской улыбкой.
– Васенькая, Васелёчек, кис-кись-кись, мой хороший! – сюсюкался Жора.– Тю-тю-тю… Люблю я его, – грустно добавил он. – Посмотри, какой он красивый и знаменитый. Его даже иностранцы по телику показывают.
В тарелках мужиков опять появились глупые мышата и, напившись разлитого самогона,  весело попискивали. Как на детской мышиной площадке  играли в догонялки, перепачкавшись в картофельном пюре, напоминали недоделанные вареники.
– Во, твари, обнаглели! – хором закричали мужики.
В порыве борьбы с мышами, у бойцов помутнел рассудок.
Васька с ехидной улыбкой наблюдал за битвой людей и грызунов, отгоняя от себя хвостом, чудом уцелевших в это время года  комаров.
Семён от злости заскрипел зубами. В общем порыве бойни скомандовал Жоре:
– Держи кота подмышки! Я мигом!
 Семён схватил рюмку спиртного и нож.
Жора как загипнотизированный схватил бедного ласкового кота и прижал к своей брезентовой куртке.  Семён с уверенностью ветеринара со стажем  вылил на мошонку пациента самогонку, оттянул волосатую кожу красавца и, полоснул тупым ножом по живому…  Хлынула кровь и моча.
Васька взревел, как раненый лев, заставив содрогнуться всё живое на несколько километров местных «джунглей». Неимоверная сила раненного животного развернула его от садиста к хозяину и заставила спасаться. Инстинкт самосохранения придал Василию силы царя зверей. Перебирая когтями, защищённую грудь хозяина, кот как по дереву полез вверх по «штормовке». Чудом, не повредив Жоркины глаза, вогнал когти до основания в мясистые щёки и лысую, ещё мокрую от его слюней,  макушку хозяина.
– Убери его! – ревел как зверь человек, причиняя неимоверные муки, себе и животному.
Васька, не понимая, что делать, ещё сильней вгонял когти и с остервенением грыз переносицу и лоб своего хозяина. Кровь, шерсть, волосы, куски кожи летели в разные стороны. Семён схватил чугунную сковородку и  стал бить сверху кота. Досталось обоим. Кот издох, мёртвой хваткой вцепившись во врага. Жора упал на пол и на мгновение потерял сознание. Семён, схватив дохлого кота, пытался оторвать его от мужика. Бестолку… Мыши протрезвели от страшного зрелища и забились подальше в подполье.
– Не надо сдирать мой скальп. Беги в сарай, там секатор! –  молил друга Жора. – Режь ему лапы, а то я умру.
Семён, сбегав за инструментом, с чудовищным хрустом ампутировал Васькины лапы, и, выкинув кота в огород.
Семён дико рассмеялся. К облитому кровью лицу Жоры прилипла шерсть кота. С масленых глаз текли слёзы, блестя гневом от ранней луны. Сверху, как рожки торчали передние лапы. На щеках шевелились от каждого вздоха, стона и слова, задние Васькины лапы. Из-под оставшихся на лице мужика кошачьих когтей сочилась чёрная кровь, медленно размазываясь по лицу краснотой, превращаясь в грешную грязь.
– Быстрей в травмпункт. До посёлка двадцать минут на велосипеде.
Ворвались к испуганным соседям велосипедистам. Молча, без разрешения сели на велосипеды и понеслись по грунтовке.
У болтающегося,  загаженного  мухами фонаря, молоденькая медсестра закрывала дверь травмпункта. Мужики с  надеждой, перебивая друг друга, закричали. Медленно обернувшись, медсестра увидела, как из кромешной тьмы на свет фонаря, на фоне звёздного осеннего неба, под вой собак, как чёрт из табакерки, появилось орущее чудовище с рожками и бакенбардами в виде торчащих кошачьих костей. Санитарка упала, потеряв сознание, на руки Семёна. Мужики открыли травмпункт  и, позвонили по стационарному телефону в больницу скорой медицинской помощи.
– Расскажите подробней, что произошло, – прозвучал на той стороне провода нежный женский голос диспетчера.
Семён уже в третий раз рассказывал, смеющемся, на той стороне провода врачам, как они с другом кастрировали кота Ваську. Жора лежал на кушетке вместе с санитаркой и громко стонал. Девушка, придя в себя, опять потеряла сознание. Семён, догадавшись, как бывший ветеринар-самоучка, намочил край белого халатика нашатырём, дал понюхать медсестре. Она, наконец-то пришла в себя. С ужасом отскочила от пострадавшего.  Поправив задранный халатик, прикрыла кислородной подушкой  красивые ножки. Бросив, в  лицо Семёна кислородную подушку, выхватила из его рук  телефонную трубку и закричала:
– На помощь. Они не врут. Здесь раненый  на кушетке. Срочно приезжайте!
Девушка испуганно забилась в угол смотрового кабинета, схватила скальпель и огромный шприц. Выставила вперёд медицинское оружие. Раздался долгожданный вой сирены кареты скорой помощи. Бригада врачей забежала в помещение и на мгновение остановилась.
– Я в жизни многое повидал, но такой страх Божий вижу впервые! – сказал седовласый врач. – Много выпили?
– Ну как обычно в субботу после бани… – прохрипел Жора.
А кота как умудрились до такого зверства довести? – удивлялся доктор, начав операцию.
 Кошачьи обрубки лап пришлось ещё раз отсечь от когтей. Извлекая Васькины окровавленные когти из лица хозяина, доктор как осколки после взрыва бомбы кидал их в  оцинкованное ведро. Восемнадцать раз металлический звон от окровавленных когтей, нарушал гробовую тишину, терзая, раскаившуяся Жоркину душу.
– Он мышей не ловил!..– нарушил тишину Семён. – Вот мы и решили его кастрировать, чтобы дома сидел и делал что положено.
– Его не кастрировать надо было, не убивать, а просто отпустить на вольные хлеба…Зимой он бы  с голодухи всех мышей переловил. А теперь придётся мышеловки покупать и самим бороться с грызунами. По-вашему получается, что всех тунеядцев и бомжей кастрировать надо, чтобы они дома жили и работать начали! – строго заявил врач.
Жора поблагодарил доктора. Встал возле зеркала и посмотрел на перемотанное бинтами  лицо. Моргнув, посмотрел на друга уставшими, испуганными мутными глазами. Ещё раз прослезившись, сказал:
– Пошли, Семён, на дачу мышей ловить, а то не дай Бог кто-нибудь и нас захочет кастрировать!..
   г.Сочи, 14.04.2015 г.