Дети Урала. Часть3. Трудные годы. Первые после вое

         

            

                Тихий город, речка Каква,
                Кучугуры и завод,
                Нам жилось тогда не сладко,
                В тот послевоенный год.
                Леонид Герасимов.


    Время уверенно двигалось в свою безвозвратно уходящую даль. Я предаюсь воспоминаниями далекого детства. Словно вырванные страницы давно прочитанной книги, они снежным роем вьются в моей памяти, постепенно выстраиваясь в какую-то последовательность.

   Страна поднималась из разрухи, торопясь забыть наследие страшной войны. Каждую весну народ с нетерпением ожидал  ежегодного снижения цен на продукты питания и товары первой необходимости. Но все принимаемые меры руководством страны уходили как в песок. На  прилавках магазинов по-прежнему плакали мыши. Люди,  как могли,  устраивали свою не простую жизнь.

   Возле хлебного магазина появился старичок. В старой рваной одежде, худенький, маленький, изможденный, волосы: бороды, ушей, усов словно искупаны в снегу. Вид нищего вызывал жалость и сострадание и никто из прохожих   не оставлял его без подаяния.

   Как-то соседи купили пару кроликов. Белые, пушистые с красными глазками и торчащими ушками, они вызывали у ребят восторг и зависть. Узнав адрес продавца и выпросив у мамы три рубля, я бежал к желанному адресату. Каково же было мое удивление, когда в хозяине громадного крольчатника, я узнал деда – попрошайку. А я, спасая его от голодной смерти, ежедневно делясь, давал ему милостыню. Вот и разберись…

   Дед пригласил меня в дом. Причесанный, в чистой белой рубашке, ну точно снеговичек. Он сидел за столом возле раскрытого окна, любуясь утренним видом улицы. Жена подавала ему блины в сметане. В доме был такой блинный запах, что впору было удавиться от досады, или заплакать от такой жизни. Моя трудовая семья не могла позволить себе подобной роскоши. Оказывается, и так жили. У деда на живой товар были твердые расценки и мне достались два полуслепых крольчонка…

   К тому времени, мама купила козочку и у меня прибавилось забот. Через год ее отправили в стадо, собираемое пастухом, на городских улицах. Весь летний сезон я
проходил в подпасках, бегая с длинным кнутом в руках за непослушными животными. Это была работа, сезонная, но повседневная и подчас надоедливая.

   Просыпался новый трудовой день. Окна дома распахнуты. Утренняя свежесть наполняла комнаты прохладой. На улице горланили петухи и хотя еще в доме никого не было видно; было понятно – пора вставать. А как не хотелось. От утренней прохлады я с головой нырял под одеяло. Но… Пора! С большим усилием заставил себя подняться.
               
   Хозяйки уже выгоняли на улицу  обленившихся за ночь коров и коз. Поднимая придорожную пыль, оставляя на пути метки, они лениво тянулись к идущему по дороге стаду. Скот гоняли за город. В лесу, на громадной поляне густо поросшей разнотравием, располагалось небольшое озеро. Сочная трава, вода и лежка животных, это был наш выпас. Там мы находили минуты покоя.

    Однажды утром, я оказался в доме один.  Время гнать козу в стадо, а она не доеная... Решил подоить. Коза послушно стояла, неторопливо пережевывая траву. Она прислушивалась, как я теплой водой обмываю ее вымя. Но, в момент окончания дойки  коза лягнула  миску, да так, что посудина с молоком подлетев перевернулась, облив меня. Молоко растеклось по полу конюшни...

   Это был мой первый трудовой сезон. От обилия молока и хлеба (хозяйки, провожая скот, рассчитывались: молоком, хлебом или деньгами), я окреп и что-то заработал.

   А возле хлебного магазина  появился слепой нищий. Одетый в старую поношенную армейскую шинель, он сидел с баянном на грубо сколоченной скамейке. Его лицо обезображено шрамами. Обладая приятным голосом, играя на баяне, он пел. Пел о: жизни, войне и превратностях судьбы.
               
    Пел о счастливой жизни молодой семьи, о том, как это счастье разрушила война.  Муж, попрощавшись с женой и сыном, ушел на фронт. Во время боя его, тяжело раненого, обгоревшего, вытащили из горящего танка. Слепой, он долго скитался по госпиталям. Домой пришло сообщение о его гибели.
 
   В его отсутствие, под грохот канонады, родилась красавица дочь. Получив похоронку на мужа, убитая горем молодая женщина не могла успокоиться. Страшно переживая, она определила детей в детский дом... Находясь в партизанском отряде,   мстила за гибель любимого человека. В ночной операции, она попала в плен, ее долго пытали. Непреклонную партизанку ослепили и в ярости расстреляли.

   Муж, находясь в госпитале, познакомился с  санитаркой, ухаживающей за ним. После выписки из лазарета, вдова-солдатка приютила беспомощного человека...

   Давно отгремела война. Стремительно летели годы, измученная войной, уже не молодая пара, тихо, одиноко жила. Тишина глухих стен квартиры тяготила их... Однажды, женщина предложила мужу взять на воспитание девочку из детского дома. Он не возражал. В детском доме, ей приглянулась маленькая красивая девочка, но мальчишка в нее уцепился. -Нет! Не троньте! Сестренка моя! – обнимая девочку, кричал малыш. Расстроенная женщина возвратившись домой, со слезами на глазах, рассказала о случившемся мужу. Он, успокаивая ее, предложил взять обоих детей. 
 -Тебе будет дочурка родная, ну а мне - мой сыночек родной.

    Расстроенный, взволнованный, он не мог найти себе места. Вспомнил свою семью, любимую жену и сына. - Где сыночек, находишься, ты?  Пел слепой солдат, его сердце разрывалось. Как страшно быть слепым! Не видеть солнца, зелени за окном, своих близких. Что человеку несет такая жизнь?.. Непрошеные слезы катились по его щекам...

    В дверях, в нерешительности стояли дети. Он еще на своей волне, он не видит вошедших, но чувствует их присутствие. Прервав свои грустные мысли, он приглашает детей смелее входить в дом. -Теперь вы будите жить с нами, одной семьей. Гром и молнии!.. В человеке, с изуродованным лицом, мальчик узнал своего отца!!! С криком и слезами он бросился в объятия любимого папы. - Милый, папа, ты меня не узнал?

   Музыкальный рассказ инвалида глубоко потряс слушателей. Женщины плакали. Офицер – танкист положил в фуражку, лежавшую на земле, сторублевку. Он узнал своего однополчанина. Ну, а мне эта история легла на сердце, об этом герое я рассказывал своим детям и внукам.

   Спустя года три после окончания войны, инвалиды, живущие на подаяние, а их было не мало – исчезли из города.

   А кругом была нищета и безотцовщина. Как пережить все это? Какое терпение и мужество надо иметь матерям, что бы вынести все страдания, боль и пытки голодом. Все вынесли и победили. Начиналась новая жизнь

                мы были уверенны в том,
                что черная свастика стала,
                всего лишь могильным крестом.
                Ю.Д. Друнина

   На третий год мира, мама впервые за многие годы взяла недельный отпуск и мы отправились в гости к нашему дядьке. Жил он в соседнем городе, работал начальником станции. Он года на два старше мамы. Огромного роста, широкоплечий, с большим животом, на его крупном добродушном лице, торчали огромные усы. Тетка, была худенькой, маленькой, подвижной женщиной. Очевидно, дядька ее очень любил. В момент отдыха или шутки, он пританцовывая, носил ее на руках. А она как маленькая девочка, сворачивалась комочком, надежно размещаясь в его могучих руках. Это было очень забавно. Детей у них не было и дядька был рад нашему приезду. Он водил меня по своему хозяйству, знакомя с людьми. В этом городе, в большой, красивой, старинной церкви, по настоянию мамы, меня крестили.
               
    Дядька напоминал мне сказочного кучера из сказки «Золушка». Этот спектакль в исполнении детского коллектива художественной самодеятельности, мы смотрели в новогодние праздники во дворце культуры. В громадном зале, залитом ярким светом, было неимоверно шумно. Но вот свет огромной люстры гаснет. В зале воцарилась тишина. Открывается занавес и начинается волшебство. Нас увлекла игра наших сверстников и прежде всего игра юной примы, исполняющей роль "Золушки". Своей игрой и обаянием она покорила нас. Мы затая дыхание, следили за всем происходившим на сцене и были безумно влюблены в нашу героиню. Для нас, это было искусство, а оно всегда берет человека за сердце и сжимает его, независимо от возраста. Человек никогда не забудет этого первого прикосновения к прекрасному. По окончанию спектакля, мы долго не расходились, в надежде еще раз увидеть ее. Но все наши попытки, были тщетными, «Золушка» сбежала с кучером.

    В этом городе было много военнопленных немцев. Работая на угольных разрезах и строительстве города, они безмерно страдали от уральских морозов. В том году им  разрешено было вернуться на родину. Я оказался невольным свидетелем этого действия.

    Привокзальная площадь, ровная как блин, одетая в асфальт, одной стороной подходила к  станционным путям. С другой стороны, площадь упиралась в роскошную зеленую поляну, уходившую в ее крутом падении, к побережью реки. Зеленое плато противоположного берега принимало на свою спину старинную церковь и домики частного сектора. Где-то здесь, начинал свой разбег, единственный вид городского транспорта – трамвай, поднимавшийся в своем бесконечном беге все выше и выше, на равнинную местность городского массива и заканчивая путь в противоположной части города.

   Летний день. Жара. На небосводе ни облачка.  Вокруг ни единого деревца, где бы можно было укрыться от палящего солнца. На привокзальной площади и перроне,  от трамвайной остановки до зеленых склонов реки; куда бы не обратил свой взгляд, всюду на: земле, траве и асфальте лежали или сидели одетые в старую, поношенную одежду, или шинели с оборванными хлястиками, бывшие военнопленные. Многие были на костылях или приспособленных для этой цели, палках. Громадная масса истощенных, больных людей ожидала прихода поезда. Это было жуткое зрелище. Завоеватели возвращались домой. И трудно однозначно ответить, какое чувство владело нами при увиденном: жалость, сострадание, или...

   А время неудержимо летело. Я ученик пятого класса мужской средней школы, расположенной в громадном четырехэтажном здании. Школа находилась далеко от дома, на занятия  ходили группой, учились ровно, в передовики не стремились, но и двоечниками небыли.

   Был в школе и свой лидер. Гроза ребятишек, опора  руководства школы. Учителя и директор относились к нему с уважением. В параллельный девятый класс поступил новый ученик. Крепыш, ростом ниже лидера, но шире в плечах, за свой мощный с горбинкой нос, получил кличку «носатик». Время шло. Между ними возник конфликт. По школе разнесся слух – после уроков будут выяснять отношения.

   На дворе стояла тихая безветренная погода. Легкий морозец зажигал наши щеки, под ногами поскрипывал ослепительный снег. Где-то из-за тяжелых туч, лениво выглядывал холодный, багряный диск. За школой толпа зевак, казалось, что здесь собралась вся школа. В образовавшемся круге наши соперники.  Стоя друг против друга, они обменивались колкостями. Следует отметить – такой без удержанной брани, которую слышишь сегодня, легко вылетающей из уст детей, девушек, юношей, их родителей, в трудные послевоенные годы и даже при этой стычке не было. Услышать можно все, но не публично?.. Люди как-то сдерживали свою дурь, да и общество это осуждало. «Носатику» надоела перебранка, мы не заметили удара – лидер лежал на снегу. А лежачих у нас на Руси издревне не бьют и не пинают ногами, таков был обычай. «Носатик» поднял свою школьную сумку и по образовавшемуся коридору спокойно направился из круга. Лидер – молча встал, поднял руку в знак признания поражения и направился в противоположную сторону. Вот так то…

   Я завидовал ребятам из полноценных семей. Как хотелось громко произнести обращенное к конкретному человеку, слово «папа». Отец – это воспитатель и защитник ершистых пострелов, он способен оградить свое чадо от побоев и обид, разобраться в содеянном. Ну, а если у тебя нет защиты и ты не способен отбиться, принимай терпеливо удары судьбы.

   Утренний час, мы впятером идем в школу. На дворе стояла тихая зимняя погода. Небо было затянуто темными, снежными облаками. Легкий морозец зажигал наши щеки. На протоптанных дорожках, после ночи, лежал выпавший снежок, весело похрустывая под ногами. Переговариваясь, мы шли не спеша, настроение отличное. Разговаривая о чем-то со Славкой, мы чуть поотстали. Нашу компанию обогнал молодой человек, он спешил, очевидно на работу. Кто-то из ребят отпустил в его адрес обидную реплику, возможно не одну. Молодой человек остановился, не спеша подошел к первому стоящему от него пацану.

– Это ты сказал? – спрашивает он.
У перепуганного парнишки, ответ висел тяжелым грузом на дрожащих губах.

– Н-н-нет, - певуче чуть слышно выдавил из себя хлопец. 

– Так может ты? – обращается он ко второму.

– Н- н-нет, - певуче отвечает хлопец, не глядя на него.
 Так он обошел всех и все трусливо отказались. Подходит ко мне,

- Так это ты?
 
    Не успел я открыть рот для  ответа, как оказался на снегу. Удар пришелся по верхней губе. Поднявшись, я сплюнул сгусток крови. Из раны то усиливаясь, то ослабевая, струилась кровь. Между тем, молодой человек с достоинством победителя, продолжал свой путь.
                Я знаю наверно и ты
                Видал на снегу цветы,
                Ведь каждый мальчишкой рос
                Каждому били нос.
                С. Есенин

   Ребята, сочувствуя мне, не поднимая глаз, молча, трусливо, потянулись в школу. Я шел в одиночестве, боясь от боли и обиды  заплакать на улице. Лишь появившийся легкий ветерок, успокаивая меня, холодил возбужденное лицо. В школе пришлось всячески скрывать «подарок боксера». Придя домой и заглянув в зеркало, я ужаснулся. Губа, вывернутая наизнанку с открытой глубокой раной, была выше носа. Ну что же, коль не смог постоять за себя, терпи и не плачь.

   Маме сказал, что упал, поверила. Я никогда не врал. Глядя на меня, на мою побитую физиономию, мама ласково потрепав по голове, тяжело вздохнув сказала, - терпи, казак – атаманом будешь. Эти слова я запомнил на всю жизнь.

    В семье не принято было нежничать. В больницу я не обращался, но рана загноилась. Сворачивая промокательную бумагу трубочкой, глядя в зеркало, я осторожно чистил ранку, убирая гной, прижигая йодом. Со временем, рана затянулась, а шрам сохранился, как память детства.

    К счастью, в этом возрасте все: потрясения, огорчения и боль быстро забываются, иначе - ни у одного человека не было бы самого дорогого в жизни - детства.