ДОЖДЬ…
….Поговори со мною, мама,
О чём-нибудь поговори…
Она сонная, бледная, встревоженная стояла у окна.
Дождь… не весенний, злой, тарабанил по стеклу, и каждым ударом наносил нестерпимую боль.
Раскалывалась не только голова, но и отчаянно ныло сердце.
Этот сон… и этот дождь…
Она не могла объяснить, почему сон стал таким мучительным.
…. Мама, совсем молодая, раздетая, выбегает на улицу… там дождь и град…
С криком …- «Верните мои книги, вы не имеете права…это мой Зощенко,- пытается догнать мужчину. Не замедляя шага, человек в черном, со стопкой книг, скрывается за горизонтом…..
Мама…, как хочется в минуты сомнений уткнуться ей в подол и выплакаться. Ну и что, что давно не ребёнок. А если всё так смешалось? И нет надежды, что кто-то поймёт.
А мама всегда понимала и находила нужные слова.
В висках стучат звуки песни:
И сколько б ты не жил, в какой бы не был силе
И кто бы не склонял тебя на все лады,
И сколько б не вело следов к твоей могиле
Дождь смоет все следы дождь смоет все следы….
А вот в жизни бывает по-другому. Не все следы смывает дождь.
Она, не отходя от окна, вспомнила, мамин рассказ, за что её отличницу
«казнили» на школьном собрании, когда она отказалась подписываться под письмом «Зощенко – враг советской литературы».
С раннего детства детей в маминой семье учили не просто читать, а вникать в суть, развивая читательское восприятие, развивая умение наслаждаться стилем, улавливать авторскую позицию.
В семье этим «дирижировал» отец. Профессиональный музыкант, он обладал абсолютным слухом на фальшь, на конъектуру и приспособленчество.
Очень ценил юмор, обожал сатириков. А как он читал рассказы Зощенко!
Когда мама вся в слезах пришла домой, отец безоговорочно встал на её сторону.
- Я не помню кто сказал, но помню это всю жизнь: - «Смех – оружие очень грозное». Вскрытые пороки в текстах больших мастеров, когда умеешь их улавливать, и есть изюминка юмора и нелицеприятный взгляд на себя родимого.
Когда началась травля писателя, в доме был настоящий траур.
Зощенко – явление неожиданное. Он вошёл в литературу на переломе эпох. Пена захлёстывала сознание обывателя, а он писал на языке, которым говорила и думала тогда улица.
Писал едко. А вот многие ли улавливали, что это не гимн пошлости слова, а боль пошлости самой жизни?
Она взяла любимый томик отца. «Человека жалко».
…. «Вот, граждане, иную газетку прочтешь. И настроение станет паскудное…».
Ощущение, будто эти слова не издалека. А какая-то очередная новость.
Отошла она от окна, захлопнула книжку.
Поняла причину и этого страха, и этой боли.
Всё, что обыгрывают нынешние юмористы на ТВ, да и более серьёзная публика - это, действительно, из жизни, но удивительно пошло.
И что? Запретить? Не пущать?
Проходили.
Саму жизнь, которая есть, не запретишь.
Не зря в этом состоянии унынья она вспомнила Михаила Михайловича и традиции семьи своих родителей.
Сейчас трудное время, новый стык эпох. А как понять его, как принять?
И сумели ли они сделать то, что сделали их родители?
Вооружить своих детей умением отделять зёрна от плевр?
Решила попробовать всё-таки поговорить с детьми.
Рассказать им и сон, и все тяжелые думы, которые зародились.
Согласятся ли, что верным союзником в борьбе со своим несовершенством может стать смех большого мастера русской литературы?
Наша героиня понимала, что настоящая литература надёжный союзник в борьбе за человека. Она помогает освобождаться от корысти, тупого времяпрепровождения.
Вроде бы на минутку отступила тяжесть раздумий.
Но возник новый вопрос: «Настоящая,….а судьи кто?»
Только время расставляет всё по местам…
Отвлёк звонок.
Дочь со слезами:
– Мама, как-то тяжело день начался. Я сейчас к вам подъеду.
- Жду, дорогая.
И уже без боли звучала песня.
И понял я в тот миг, от ливня изнывая,
Что детский этот крик, ворвавшийся сюда,
И есть тот самый след, который несмываем,
Который негасим никем и никогда…*
---
* Слова и текст песни В. Егорова.
Картинка из интернета.