Пробуждение после наркоза сродни безумству – ты не понимаешь, где ты, кто ты, голова словно налита свинцом, всепоглощающая пропасть, в которую все еще проваливаешься.
Над Анной склонилась медсестра, стараясь заглянуть в глаза, она молча дожидалась пробуждения роженицы.
Анне сделали кесарево. Промучившись более суток, женщина так и не разродилась сама, хотя предпосылок к неудачному исходу родов не было никаких - беременность протекала нормально, анализы хорошие, женщина молодая и здоровая, роды первые.
- Леонова, вы слышите меня? Как вас зовут? Назовите свое имя, – медсестра по имени Катя хотела убедиться, что роженица отошла от наркоза полностью.
- Ан-на, - еле слышно пересохшими губами прошептала молодая женщина, она все еще не совсем пришла в себя.
- Вот и хорошо, Анечка! Вы помните, где вы?
- М-м-м, не знаю, - язык, сухой и казавшийся распухшим, ворочался с трудом.
Но сознание мгновенно вернулась, как только Анна заговорила. Лихорадочно ощупав свой обмякший живот, она полными слез глазами взглянула на Катю - в них читался испуг.
- Все хорошо, ваши мальчики живы, с ними сейчас неонатологи, вам все расскажут чуточку позже, пока отдыхайте.
Анна облегченно вздохнула - все самое страшное позади. Обезвоживание, которое послужило причиной для срочного кесарева сечения, слава Богу, не сказалось на детках, они родились живыми и здоровыми, как думала молодая мать.
О том, что она станет мамой сразу двоих мальчиков, Анне сказали на УЗИ на тринадцатой неделе беременности. Сначала новость ошеломила, затем обрадовала.
«За раз отстреляюсь», - решила для себя Аня. Сергей, ее муж и будущий папаша, вообще от счастья стал танцевать прямо там, в коридоре центра пренатальной диагностики.
Долго ждать не пришлось. Врач-неонатолог, мужчина средних лет с крупными чертами лица, чем-то напоминающий зарубежного актера Денни де Вито, сначала долго и внимательно смотрел молодой женщине в глаза, прежде чем начать не простой для нее разговор.
- Анна, - заглянув в карточку, он добавил, – Витальевна, нам нужно с вами поговорить о ваших близнецах.
Тревожная дрожь пробежала по телу Анны, смутное предчувствие беды разлилось в душе. Не в силах что-либо вымолвить, она лишь смотрела широко открытыми глазами на мужчину, принесшего ей безрадостные новости. О том, что это именно так, Анна догадалась по его серьезности и тону, которым был начат разговор.
- У вашего мальчика, который извлечен вторым, снижены рефлексы, нарушение мышечного тонуса, дыхательной функции, он сейчас помещен в палату интенсивной терапии, будет проведено дополнительное обследование, о результатах которого вас немедленно проинформируют, - понимая, что напугал еще не совсем пришедшую в себя после операции женщину, он поспешил добавить и хорошие новости. – Первый ребенок совершенно здоров, его вам принесут на кормление через полчаса. Отдыхайте, набирайтесь сил.
Сердце стучало так сильно, что хотелось придержать его рукой. Анна заплакала. Девять месяцев надежды, день за днем ожидание чуда, счастье материнства, - все это теперь казалось таким зыбким. Ее мальчик, совсем крошка, в реанимации. Его жизнь висит на волоске, и Анна ничем не может ему помочь.
- Так не годится, - Катя уже заметила слезы, стараясь утешить роженицу – а она слышала весь разговор – она буквально прикрикнула на Анну, – будете нервничать, молока не будет, чем станете сыночков кормить? Не волнуйтесь так, у нас часто детки там лежат первые дни, это ничего не значит. Всех выхаживают, даже сильно недоношенных, а у вас тридцать восемь недель, вес хороший, успокойтесь сейчас же!
Аня вытерла слезы, ведь и верно, еще ничего не известно, сказали же, если что – проинформируют.
Через несколько минут медсестра принесла здорового малыша. Она положила мальчика на грудь Анны и ушла по своим делам. Как его кормить, как вообще приложить ребенка к груди, молодая мама не имела ни малейшего понятия. И нужно же такому случиться, что в палате она одна-одинешенька, даже спросить не у кого.
С огромным трудом, превозмогая боль, Анне удалось немного повернуться, чтобы видеть собственного ребенка. Крошечное розовое личико с пухлыми щечками, рыжие волосики на макушке, курносый носик с белыми точечками пор – не наглядеться. Анна с замиранием вглядывалась в лицо сына, он показался молодой маме самым красивым.
Если бы он лежал молча, Анна так и смотрела бы на свою кроху, но ребенок хотел есть. Он некоторое время куксился, ворочал головкой в поиске теплой материнской груди, пока не заорал во всю мощь, не получив желанное.
Испугавшись плача, в панике и полной растерянности, Анна лихорадочно стала прикладывать ребенка к груди. Наконец, женщине удался сей нелегкий маневр, мальчик приник к телу матери, с силой втягивая сосок в маленький ротик.
- Тише, тише, мой хороший, не делай мамке больно, я же не отбираю, все твое, - радость вперемешку с паникой овладела Анной, тревога за второго мальчика не отпускала. – Кто же братика твоего покормит?
Первая встреча состоялась, Анна вдоволь насмотрелась на сыночка. Он быстро устал сосать пустую грудь, заснул. Ресничек и бровок почти нет, маленькие и светлые они почти не заметны, зато рот показался большим, как у мужа. «Это хорошо, целоваться будет приятно», - сама удивилась такой мысли.
Какая мать не мечтает о своих детях, о том, на кого они будут похожи, какими вырастут, хочется им красоты и счастья, чтобы будущее детей радовало, чтобы опереться на них в старости. За девять месяцев беременности Анна чего только не передумала.
И вот оно, долгожданное счастье, лежит рядом и сопит носиком. И снова тяжелая мысль о другом сыне больно отдалась в сердце.
«Увидеть бы его поскорее»
***
Сутки прошли с той минуты, как Анна очнулась. Старшего сыночка приносили уже несколько раз на кормление, а о другом – ни слуху, ни духу.
Женщина извелась в ожидании, но получала один ответ:
- Состояние стабильно тяжелое. Назначены все обследования, как только известны станут результаты – все сообщат.
Анна потихонечку поднялась с постели, муж передал бандаж – с ним женщине стало значительно легче, поддерживаемый живот, растянутый двойней, не давил на шов, боль хоть и была сильной, но страх за жизнь сына казался сильнее. О своей боли Анна думала меньше всего. Она передвигалась по палате, как привидение, с глазами, полными слез.
Женщина написала мужу в записке, что один мальчик в палате интенсивной терапии, но страхами своими делиться не стала, не зная его реакции. Она все держала в себе, а это еще труднее. В палату к ней так никого и не положили, кризис в стране резко уменьшил рождаемость.
- Когда я заступлю на следующее дежурство, заведу вас туда, через дверное стекло поглядите на него одним глазком, все ж легче станет, - Катя не могла спокойно смотреть на душевную муку Анны.
Разродившиеся в твою смену женщины всегда ближе остальных, за них переживаешь сильнее. А Анна так измучилась в предродовой за сутки, что ее все запомнили. Вконец измотавшись, она уже еле дышала, а матка никак не хотела раскрываться. Глупая первородка не сказала, что у нее давно отошли воды…
Ночь оказалась беспокойной, Анна проваливалась в сон и слышала детский крик, ей казалось, что это сын зовет ее, а она - плохая мать, не идет к нему. Просыпалась женщина в слезах, слышала настоящий плач младенцев, понимая, что в роддоме не может быть тишины.
За ночь прибыло молоко. Природа заботится о своих детях, в нашем организме изначально запрограммировано все, до последней мелочи. Чтобы выкормить двоих, молока должно быть много.
Грудь расперло во все стороны, молоко оказалось даже в протоках под мышками. Зашедшая на обход врач тихо ахнула, увидев грудь Анны.
- Что же ты лежишь, дуреха, почему не сцеживаешься? – она почти кричала на недоумевающую молодую кормилицу.
Откуда Анне знать все эти тонкости, девушка жила без матери, подруги еще не рожали, сестер у нее не было. Да и слишком быстро все это случилось, вчера вечером молока едва хватило сыну, грудь казалась совсем пустой.
Через несколько минут над Анной уже пыхтела баба Нюра, так звали самую старшую по возрасту медсестру в отделении. Имея золотые руки, она не раз уже спасала от мастита глупеньких рожениц, впервые ставших матерями.
- Тихо, не стони, терпи, моя милая, для твоего же блага стараюсь, - приговаривала баба Нюра, ловкими движениями пальцев выбивая целые фонтаны молока из Аниной груди.
И постаралась, расцедила, твердые камни размягчились, боль и жар отпустили. Баба Нюра подробно рассказала Ане, как ухаживать за грудью, чтобы подобное не повторилась, взяла с нее клятвенное обещание выполнять все указания.
Теперь у Анны совсем не осталось свободного времени, оставшееся после кормления время она тратила на сцеживание груди. Поначалу получалось плохо, но нет ничего, не поддающегося усердию. К вечеру Анна уже без проблем справилась с задачей. Тем более, что сцеженное молочко отдавали для кормления другого сына.
Женщина лежала, глядя в потолок невидящими глазами. Мысленно она была там, в реанимации, представляя себе своего бедного мальчика, одиноко лежащего в кроватке, она его видела точь-в-точь таким же, как и другого, которого прикладывала к груди. В дверь тихонько поскреблись, потом она открылась, в проеме возникло лицо роженицы.
- Это не вас там под окном муж выглядывает? Вы – Аня?
- Аня.
- Он уже целый час там топчется, плакат в руках держит, посмотрите!
Анна скатилась с постели, придерживая низ живота, в сорочке, как была, подошла к окну.
«Анечка! Спасибо за сыновей!» - это огромными буквами на полоске обоев, которую Сергей высоко поднял в руках. Он смотрел в окна, стараясь рассмотреть родное лицо.
Увидев мужа, Анна зашлась в рыданиях. Она отшатнулась от окна, вытирая полившиеся, как из ведра, слезы. Несколько минут стоя так в нерешительности, она, наконец, набралась сил выглянуть снова.
Смешной, он увидел ее сразу и заплакал, размазывая слезы по щекам. Анна поняла, что он плачет, она очень хорошо знала своего мужа - он очень сентиментальный. Он бросил свой плакат, посылая воздушные поцелуи, улыбался широко и радостно, ничего плохого не думая.
Мужчина был в восторге – он стал отцом сразу двоих сыновей, это ли не счастье? Он что-то ей кричал, но слова относило ветром, а двойное стекло не пропускало внутрь шум с улицы. К тому же, на дворе стоял не месяц май, а студеный февраль с лютыми морозами.
«Он так радуется, а я, словно на похоронах», - осенила Анну внезапная мысль. Ей стало стыдно, что она вместо того, чтобы искренне надеяться на скорейшее выздоровление сына, думала только о плохом. Но чувства разуму не подвластны. Страх не уходил.
Вечером на дежурство заступила уже знакомая Анне медсестра Катя. Она сдержала свое обещание и после последнего кормления зашла за Аней.
Реанимация находилась в другом крыле, ослабленной женщине это расстояние давалось с трудом, но желание увидеть сына несло ее на крыльях, не смотря на сильную боль внизу живота. К тому же она не надела бандаж.
Анна прильнула к стеклу, силясь что-нибудь рассмотреть, но кювезы, в которых находились младенцы, оказались на значительном удалении от двери. В палате горел яркий свет, дежуривший персонал по очереди кормил детей.
Женщина средних лет, пышногрудая, с ярко окрашенными волосами, выбивавшимися из-под косынки, заметила Анну у двери. Она подошла и открыла дверь, тихо спросив:
- У тебя здесь кто?
- Сынок, - дрожащим от волнения голосом прошептала Анна.
- Фамилия?
- Леонова.
Оглянувшись, медсестра быстро дернула Анну за рукав, втаскивая внутрь помещения:
- Скорей, скорей, тихо только. Вот он, синенький, не волнуйся, живой. Гипоксия у него и желтушка, он же у тебя дважды пуповиной обвит, задушился почти, пока ты его рожала.
- У меня кесарево.
- Какая теперь разница. Смотри и иди скорее, пока мне не попало, - женщина хоть и пустила Анну, но уже старалась поскорее ее выпроводить, оно и понятно – ей неприятности ни к чему, а сердце доброе.
Все, что осталось в памяти у Анны, это светлые волосики на фоне лилового тела своего сыночка, огромная прищепка на пуповине и скрюченные худенькие ножки и ручки. Остального она не успела рассмотреть. Глазки закрыты, он спит или без сознания, этого Анна не поняла. А еще глаз выхватил капельную систему над головой, но подключена она или нет, Анна не заметила тоже.
Ноги ее тряслись от волнения и слабости, обратный путь она помнила с трудом – перед глазами стояла увиденная картина.
«Нужно дать им имена, я даже не знаю, как его называть. Как же это так, что имен нет пока? У всех детей должны быть имена.»
- Можно позвонить? - спросила Анна у Кати, когда они вернулись на свой пост, надеясь, что добрая девушка не откажет - до автомата ей не дойти.
- Звоните, только не долго, - Катя понимала состояние женщины.
Работая в отделении уже пять лет, ей пришлось столкнуться с разными случаями. Сказанное ею Анне в первый день, не совсем соответствовало действительности – случалось, что дети умирали, рождались больными, встречались и инвалиды.
- Алло! Сережа! Это я, привет еще раз. Подожди, у меня очень мало времени. Слушай и не перебивай. Я ходила к сыночку, видела его, добрые люди мне помогли. Все хорошо, Сереж, все хорошо, он слабенький, но живой, здесь хорошие врачи, они ему помогут, они нам помогут.
Послушай, Сережа, нам надо мальчиков назвать, ну, дать им имена, понимаешь. Это важно, Сереж, очень. Ты думал, как мы их назовем? Как? Славик и Стасик? А кого как? Старший Славик? Мне нравится, Сережка, я согласна.
- Спасибо тебе, Катенька, - Анна заторопилась в палату. Лицо ее просветлело, впервые за последние дни.
***
На следующий день, сразу после обхода врача, медсестра заглянула в палату к Анне, она не знала, какую новость несет женщине, потому доброжелательно улыбалась.
- Вас просят подойти в ординаторскую, - она взглянула в испуганные глаза Анны, вспомнила, что слышала о близнецах на посту, и уверенно добавила, - да не волнуйтесь вы так, если бы что с вашим мальчиком, мы бы уже знали.
Руки вспотели от волнения, ноги дрожали, во рту пересохло, казалось, Анна приготовилась к самому страшному. Не получалось у нее думать о хорошем, тяжелые мысли измучили, неведение стало тягостным, потому женщина решительно открыла дверь – будь что будет!
В ординаторской находилось несколько врачей, женщина растерялась, не зная, к кому ее вызвали, она нерешительно остановилась в дверях.
- Леонова? – молодой, высокого роста, доктор, с приятными чертами лица, взглянув внимательно в глаза встревоженной женщины, поспешил пригласить ее присесть на стул. Выдержав небольшую паузу, он же и сообщил ей роковую правду.
- Анна Валентиновна, мы сделали все предварительные обследования. У вашего ребенка - органическое поражение головного мозга. Вы должны отнестись с пониманием, это - не приговор, ребенок будет жить, только потребует от вас больше усилий, чем здоровый сын, подготовьтесь к этому морально.
Сейчас мы переводим мальчика в специализированный центр, где его дополнительно обследуют кардиологи и неврологи, ему назначат лечение, которое улучшит его состояние, не волнуйтесь, недельки через три, если все пойдет хорошо, вы сможете забрать ребенка домой. А дальше - все зависит от вас.
Анну эти слова пригвоздили к месту, она ничего не понимала в диагнозах, слово «органическое» пропустила мимо ушей, а вот «поражение головного мозга» - что тут неясно.
Поражение головного мозга, в ее представлении, это страшный диагноз, она хорошо помнила свою бабушку по отцу, которая лежала парализованной несколько лет после инсульта. Как же можно считать, что такое несчастье - не приговор?
Ее оцепенение прервал голос того же доктора:
- У детей восстановительные функции хорошо развиты, если с самого раннего детства упорно с ним заниматься, некоторые рефлексы восстановятся, не убивайтесь раньше времени. Сейчас еще не все исследовательские процедуры можно выполнить ребенку, мы не знаем степень поражения, время покажет.
Я хочу, чтобы вы поняли – именно вам нельзя опускать руки, нужно бороться и верить в благоприятный исход. Я вас не успокаиваю, но депрессия, в которую вы можете себя загнать, только во вред малышу. Мы можем прислать к вам психолога, если хотите…
До Анны дошел смысл последней фразы, она поспешно замотала головой:
- Нет-нет, психолог не нужен. У меня хороший муж, Славик здоровый, втроем мы справимся.
Не стала задавать вопросов, отчего и почему, в ответах на которые уже не было смысла. Случилось то, что случилось, и этот крест нести ей, Анне. Молча, поднялась, пошла в сторону двери, уже за спиной услышала тихий женский голос:
- Крепитесь.
Это последнее слово как раз и разжалобило, слезы, до последней минуты державшиеся где-то внутри, теперь полились по щекам - горькие потоки ушедшей надежды. "Почему мой мальчик? Почему, именно мой сынок, за что?"
Зайдя в палату, Анна увидела, что соседняя кровать уже занята – на ней лежала женщина, только что благополучно родившая малыша.
- Здравствуйте, - тихо всхлипнув, не забыла Анна о приличиях.
- Здрасьте, - короткое приветствие раздалось в ответ. – Меня звать Оля, а тебя?
- Аня.
Анна не хотела разговаривать, но новенькая не унималась. Радость материнства распирала ее изнутри, есть такая категория людей, которые не могут молчать – они кричат о своем счастье на весь белый свет.
- Представляешь, у меня сын – 4,5 килограмма, богатырь, сама родила! Порвалась, правда, но ничего, заштопали. Сама удивляюсь, как я смогла такого родить, во мне же росту – метр с кепкой, а такой богатырь!
Анна невольно вынуждена была слушать этот нескончаемый поток излияний. Оля в самых тонких подробностях уже рассказывала все о себе, от самой первой схватки, ярко, красочно, не оставляя Анне пауз для горьких мыслей.
Именно этот диалог стал для Анны спасением, потому что очень важно, в первые минуты после полученной плохой информации, суметь на что-то переключиться, чтобы не сойти с ума.
Дверь в палату открылась, на пороге стояла Катя, та самая неравнодушная к чужой беде, медицинская сестра. Придя на смену, она узнала на посту о диагнозе второго сынишки своей подопечной, так она окрестила про себя Аннушку. Информация о переводе ребенка в другую больницу подтвердилась тоже, для чего Катя специально позвонила в реанимационное отделение. До отъезда «скорой», которая должна доставить малыша по назначению, оставалось полчаса – детей всегда забирали после тринадцати часов.
- Аня, наденьте бандаж, мы с вами пройдемся в другое крыло, - этих слов хватило Ане, чтобы обо всем догадаться – они пойдут к Стасику.
Женщина поспешно привела себя в надлежащий вид, причесала густые пшеничные волосы, туго стянув резинкой на затылке, поправила халат, надев на живот бандаж. Про себя поблагодарила Катеньку, до чего душевная девушка, видимо поняла в прошлый раз, как Анне тяжело дался длинный переход.
- Моего мальчика переводят, можно мне на него взглянуть хоть одним глазком?
Аня сама вошла в палату без приглашения, бросив беглый взгляд на пустой кювез – мальчика в нем не оказалось. Страх, что она опоздала, закрался в душу, но тут она увидела, что молодая медсестра пеленает ребенка на столе. Сердце подсказало, что кроха в ее руках – это и есть Стасик. И Анна пошла к столу.
Нет, он не был больше синюшного оттенка, как в прошлый раз. Розовенький, как две капли воды похожий на брата, мальчик на первый взгляд казался абсолютно нормальным. Анна смотрела во все глаза и не видела, где же тот страшный диагноз, о котором говорят врачи?
Видимо понимая состояние матери, медсестра развернула малыша, обнажив его тельце. И здесь Анна ничего не заметила, пуп уже отвалился, скрюченные худенькие ручки и ножки были на месте. Как они должны выглядеть, Анна не знала, Славика всегда приносили в пеленках, женщине еще не пришлось самой ни подмывать, ни пеленать сына.
- Все, мамаша, нагляделись? Мне нужно продолжать, машина уже подъехала, извините. Прошу вас выйти, сюда, вообще-то, нельзя…
Анна смотрела, как завернутого в одеяльце Стасика унесли. Окна выходили на противоположную сторону, ей больше ничего не удалось увидеть.
Вернувшись в палату, Анна опять попала под обстрел Ольги, но настроение у нее стало совсем другим, женщина обрадовалась, что ребенок выглядит нормально, и ей, наконец, удалось подумать о хорошем - тоненьким росточком в душу прокралась зыбкая надежда.
Не знала женщина об одном, увидеть признаки болезни в таком раннем возрасте способны только специалисты, она же заметит всю трагичность ситуации только тогда, когда воочию сможет сравнить Стасика со Славиком, но до этого дня пройдет еще длинных три месяца.
Через два дня Анне сообщили о выписке. На пороге больницы ее встретил счастливый папа, он, как и ожидалось, прослезился, забирая из рук молоденькой медсестры кулечек с синим бантиком.
Из окон роддома на них смотрели будущие мамы, завидуя, что у этой пары уже все позади. И только одна Анна не могла чувствовать себя до конца счастливой, в сердце тягучей болью поселилась тоска о больном сыне.
***
Сергей помогал во всем: стирал, гладил, купал Славика. Но напряженное выражение лица выдавало Анне его настоящее настроение – мужчина переживал из-за сына.
В первый же день, сцедив молоко, Анна отправила мужа в больницу к Стасику, но молоко не приняли – не стерильно. Как же обеспечить стерильность, если нужно ехать через весь город? Анна расстроилась, выливая молоко в раковину, женщина горько плакала.
Во всех книжках написано о пользе грудного вскармливания, а на деле оказывается все совсем по-другому. Разве нельзя принять молоко от матери и провести его обработку перед кормлением? Или так уничтожаются все ценные витамины, Аня ничего в этом не понимала, но твердо знала, что на ее молоке мальчик поправлялся бы скорее.
Здоровый сын требовал постоянного внимания, душа же стремилась к больному, Аня сильно переживала, но разорваться не могла. Да и Сергею пришлось выйти на работу, его отгулы закончились, а до отпуска еще несколько месяцев.
Единственной связью с маленьким Стасом являлся телефон, но раз на раз не приходился. Медики такие же люди, как все, и среди них встречаются, как сердобольные, так и абсолютно черствые к чужой боли.
Звонить можно было только после обхода, который заканчивался около 14.00 часов. Трубку долго не брали, наконец, недовольный голос на том конце провода ответил:
- Что вы каждый день звоните, вы думаете, что за один день вылечат вашего сына от ДЦП?! Чудес не бывает! Звоните через неделю, не раньше, не отвлекайте докторов от работы, - все, трубку бросили, короткие гудки подняли в душе Анны волну негодования.
"ДЦП? Она сказала - ДЦП". Этот термин Анна знала наверняка.
Беспомощные слезы покатились из глаз, горькие мысли не отпускали, молодая мать считала себя предательницей по отношению к больному ребенку, но поехать в больницу не имела возможности. Вечером, когда с работы возвращался Сергей, туда уже не пускали.
Долгожданная суббота, наконец, наступила. Проснувшись рано, пока еще спал Славик, Анна собралась в больницу. Она сцедила обе груди, молока набралось достаточно, чтобы покормить сына дважды, с остальным Сергей справится сам.
Водитель такси несколько раз посмотрел в сторону Анны, пока они добирались до указанного медицинского центра. От него не укрылось, что женщина волнуется.
- К ребенку едешь? – просто и на «ты» обратился он к женщине.
- Угу! Сын там у меня, у нас… Двое сыночков, один дома, а другой…
- Близнецы или двойня?
- Это как? Что, есть разница?
- А как же? Бывают, похожи, как две капли воды, а бывают - не похожи.
- Да-да, у нас, как две капли, - не зная как правильно назвать, ответила Анна.
- Ничего, все хорошо будет! Ты так не психуй, он там чувствует твое настроение, ты же – мать. Негоже это – в тоску впадать. Сейчас не то время, чтобы почем зря волноваться, медицина развита, в столице, чай, не на хуторе, здесь помереть не дадут.
Разговор этот скоротал ей время, расслабил натянутые до предела нервы.
Отделение, в котором находился Стасик, Анна нашла интуитивно, она просто пошла в нужную дверь, никого не спрашивая, оказалось – именно, туда.
С лечащим врачом поговорить не удалось, зато к ребенку пропустили без особых хлопот.
Стасик спал, завернутый в пеленки, лежа на боку. Его лицо находилось в постоянном движении. Сын то гримасничал, то делал сосательные движения, что так умиляло Анну. В очередной раз женщина подумала о том, что не замечает болезни.
Когда наступило время кормления, Анну попросили уйти. Она уговаривала, чтобы ей разрешили сделать это самой, но пожилая медсестра категорически отказала, ссылаясь на строгий режим, гигиену и много чего еще.
- Можно я его поцелую? – неожиданно попросила Анна перед уходом.
- Да что вы говорите такое, мамаша! Еще инфекции нам здесь не хватало, я и так вам много чего позволила. Получите разрешение врача, тогда и будете ходить. А теперь – немедленно покиньте палату!
Анна смущенно прошептала: - извините, - и вышла. С дежурным врачом разговаривать бесполезно, ей сообщат общие факты, которые Анна и так знала из телефонных разговоров.
По дороге домой женщина твердо решила поговорить с врачом в понедельник. Она уже представляла, как держит Стасика на руках, пеленает, кормит. Анна даже не сомневалась, что родной матери это позволят.
Но мечтам не суждено было осуществиться - в воскресенье Стасик заболел, с высокой температурой и воспалением легких, мальчика перевели в реанимацию. Об этом Анна узнала по телефону, позвонив в больницу вечером – уж больно тяжело стало на сердце. Предчувствия не обманули.
Анна кормила Славика, а слезы катились из глаз самопроизвольно. Сквозь пелену слез, она видела, как жадно сын глотает молоко, присосавшись к ее груди. Женщина завидовала этому ребенку, по сравнению с братом, он поистине был счастлив. Мысли ее кружились вокруг другого сына, мать молила Всевышнего о спасении.
Но, как оказалось, испытания только начинались. Назначенные антибиотики вызвали у Стаса сильнейшую аллергию, до отека Квинке мало что оставалось. Сильный дизбактериоз, а следом золотистый стафилококк, сепсис,- казалось, страшным диагнозам не будет конца.
Незнакомые термины пугали Анну, она совершенно не разбиралась в медицине, будучи швеей по профессии. Звонить подругам с расспросами Аня не хотела, она скрывала от знакомых болезнь сына, потому страдала в полном одиночестве, даже Сергею не рассказывая все, что знала о своем несчастном сыне.
А Славик рос не по дням, а по часам. Мальчик прибавил в весе, пухленькие ножки и ручки хотелось беспрерывно целовать, до того хорошеньким становился малыш, он уже самостоятельно удерживал головку, сосредоточенно разглядывая окружающую обстановку голубыми глазенками.
Раздвоиться невозможно, как ни старайся. Одна часть Анны любовалась на растущего здорового сына, другая разрывалась от горя и отчаяния из-за больного ребенка, а в целом - Анна страдала, для нее словно закатилось солнце в тот день, когда она узнала страшную правду.
Дни пролетали в томительном ожидании вестей из больницы. Вся остальная жизнь словно оставлялась на потом. Молодая семья никого не звала в гости, даже родителей Сергея, живущих далеко в деревне, и тех просили пока не приезжать. Со своим отцом Анна не общалась, после смерти матери десятилетнюю Аню он сдал в детдом, женившись во второй раз, и благополучно о ней забыл.
Словно законсервировав свою жизнь до того момента, когда оба брата окажутся дома, молодые родители плыли по течению. Анна уже все узнала о ДЦП, перевернув горы специальной литературы, женщина подготовила себя к тому, что ее ожидает, смиренно и мужественно.
Ежедневно посылая молитвы в небо лишь о том, чтобы поскорее прижать своего второго сына к материнской груди, Анна терпеливо ждала.
Мальчикам исполнилось три месяца, когда врачи сообщили родителям о выписке Стаса.
***
Развернув одеяло, Анна в полном оцепенении смотрела на сына. Сергей стоял рядом, но женщина не могла поднять на него глаз, боясь увидеть его лицо, поймать взгляд, ведь он так радовался рождению близнецов.
Женщина с горечью чувствовала свою вину в том, что не родила мужу здоровых детей. Можно посчитать это маразмом, отнестись как угодно, сослаться на усталость и послеродовую депрессию, но Анна страшно боялась реакции мужа на увиденное.
По сравнению со Славиком, Стас выглядел от силы на месяц, худенькое тельце, такие же скрюченные ручки и ножки, тургор кожи, на фоне тела голова казалась непропорционально большой. Мальчик совсем не удерживал голову, которая из-за дефекта шеи, к тому же, все время была повернута на бок.
Но сильнее всего поразил взгляд ребенка, Стас сосредоточенно смотрел прямо в глаза Анне. Увидев это, женщина не могла отвести глаз, сердце чуть не разорвалось от жалости. Она наклонилась к сыну и тихо произнесла:
- Привет! Я - твоя мама, сынок. Вот ты и дома,- ком подступил к горлу и, орошая тельце сына слезами, Анна стала покрывать поцелуями каждый его сантиметр. - Солнышко мое, маленький мой, я люблю тебя, сильно-сильно люблю, я больше никому тебя не отдам, никаким врачам, никто не станет больше мучить мое сокровище. Все у нас будет хорошо, я тебе обещаю.
Сергей не мог всего этого вынесли, он хотел выйти, но в дверь позвонили. Он направился, чтобы открыть, и в этом момент заплакал в кроватке Славик, как по команде, услышав плач брата, тонким голосочком заплакал и Стас.
Анна схватила Стаса на руки, Сергей подхватил Славика и пошел открывать дверь. На пороге стояла врач – в поликлинику сообщили о выписке ребенка.
Осмотр детей Раиса Федоровна, так звали участкового педиатра, всегда проводила тщательно, но к Стасу она отнеслась с еще большим вниманием, вызвав в душе Анны чувство благодарности. Молодая мама уже в который раз подумала, что на добрых людей ей везет.
Раиса Федоровна знала о ДЦП все, в ее практике такие дети встречались. Она жалела молодых родителей, но в разговоре постаралась скрыть эти ноты, выбрав для диалога стандартные врачебные термины. Будучи хорошим психологом, она и так понимала, в каком состоянии находятся молодые родители. Деловой тон трезвил, заставляя мыслить в нужном направлении.
- Скрывать ничего не буду, эпикриз ребенка вы читали, от себя ничего нового не добавлю. Растить ребенка с ДЦП – огромный труд, не всякому под силу. Чтобы облегчить вам жизнь, направляю вас на улицу Семенова, дом 6, квартира 18. Хозяйку зовут Надежда, ей я предварительно позвоню, что вы придете. Лучше, чтобы вы сходили вдвоем. У ее сына – ДЦП. Сейчас мальчику девять лет. Зайдете, все сами увидите.
Анна не стала откладывать в долгий ящик посещение Надежды, ей хотелось поскорее поговорить с той, у кого в жизни такое же горе. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Доктор сказала, что мальчику девять лет. Девять долгих лет кто-то борется за жизнь сына, а они за три месяца раскисли.
Анна шла по нужному адресу, а сама стыдилась своей собственной слабости. Сергею пойти не удалось, оставить близнецов на чужих людей Анна не могла, тем более, что о своей беде они так никому и не сказали. Старая пятиэтажка утопала в зарослях цветущей сирени, нежный запах кружил голову, Анна подумала, что вернувшись, нужно обязательно выйти с детьми на улицу.
Дверь открыла приветливая женщина лет тридцати, при виде Анны она широко улыбнулась, услышав, кто она, пригласила войти, крикнув с порога:
- Илюша, у нас гости.
Из большой комнаты выкатилась инвалидная коляска, в которой сидел мальчик. Если бы не известный Анне возраст ребенка, на вид она дала бы ему не больше шести-семи лет. Худенькое маленькое тельце, с тонкими руками и асимметрично выпирающими ребрами, непропорционально короткое, казалось, утонуло в коляске.
Искаженное безобразной гримасой лицо, с полуоткрытым ртом, из которого текла слюна, повергло Анну в шок, но большие карие глаза смотрели осознанно с нескрываемым интересом. Под этим взглядом Анна почувствовала себя неуютно, но вспомнив, для чего она здесь, выдержав взгляд мальчика, она присела на корточки и ласково сказала:
- Привет, Илья!
- Привет, - четко ответил ей мальчик приятным детским голосом.- Вы хотите на меня посмотреть?
Такого вопроса Анна не ожидала, она взглянула на хозяйку, совершенно растерявшись. Но улыбчивая женщина тут же пришла на выручку:
- Нет, сынок, тетя пришла ко мне. У нас важное дело, а ты иди к себе, займись чем-нибудь, нам нужно посекретничать. Хорошо?
Ребенок утвердительно кивнул, ловко развернулся и исчез в своей комнате.
- На кухню? – Надя пропустила Анну вперед, вошла следом и плотно затворила за собой дверь. - Раиса Федоровна рассказала мне о вас. Анна, кажется?
- Извините, Надежда, если я вас потревожила. Понимаете, мы не знаем даже, с чего нам начинать. Наш сын, он такой слабенький по сравнению с братиком, его страшно брать на руки, я все время боюсь ему что-нибудь вывернуть, у него все не так… - Анна замолчала, не зная, что говорить дальше.
- Не нужно рассказывать. Только не мне, вы же видите все сами, и это не худший вариант, поверьте. Я не стану вас утешать, вы не за этим пришли, верно? Лучше возьмите ручку и записывайте: первое,…
Продиктовав подробно, какие реабилитационные меры доступны в медцентрах города, дав адреса и телефоны лучших специалистов, еще кучу народных советов и вырезок из газет, Надежда добавила от себя:
- Только не считайте своего мальчика инвалидом, для вас он должен быть самый красивый, самый умный и самый любимый. А теперь пойдемте, Илюша не любит долго быть один.
Войдя в большую комнату, женщины застали мальчика за рисованием. Придвинувшись к небольшому столику, он аккуратно выводил кисточкой крылья бабочки. На листе угадывалось синее небо, солнце и яркие цветы, над которыми порхала эта разноцветная бабочка. От картины исходил свет, как и из глаз ребенка, которые он поднял в ожидании, глядя на мать.
- Умница, очень красиво, сынок! Продолжай! Я куплю рамочку, и мы повесим твою картинку на стене, - Надежда ласково погладила ребенка по голове.
***
Занятия по индивидуальной программе требовали постоянного передвижения, то на лечебный массаж, то в неврологию, то на водные процедуры. Все дни недели были расписаны процедурами, Анне иногда казалось, что она уже на пределе своих возможностей, но отступать некуда. Славика таскали с собой, массаж делали обоим, занятия в бассейне – тоже.
Счастье любой женщины, когда рядом заботливый и любящий муж, каким оказался Сергей. Анна вспоминала свою первую встречу с Надеждой, а женщины впоследствии стали хорошими подругами, и содрогалась от мысли, как бы она выжила, если бы и ее муж, как супруг Нади, не выдержал испытаний.
Однажды, не дождавшись приглашения, навестить сына приехала из деревни мать Сергея. Узнав всю горькую правду, женщина осталась на полгода, чтобы помогать невестке.
Как же хорошо, когда есть к кому притулить голову в беде, разделить все трудности. Анна была очень благодарна своей свекрови, ведь своей матери у нее не стало слишком рано. Они столько всего успели за эти первые полгода.
Анна продолжала грудное вскармливание детей, переведя и Стаса на свое молоко, только для него приходилось молочко сцеживать – грудь мальчик не взял, даже из бутылки сосал он очень вяло, с перерывами для отдыха.
Уже через месяц Стас выглядел значительно лучше. Щечки округлились, ручки и ножки стали пухленькими, кожа посветлела, он догонял брата по весу, и это уже был прогресс. Анна спала с больным ребенком, не оставляя его ни на минуту. Обделенным вниманием оказывался Славик, но здоровому ребенку повышенное внимание и не требовалось.
Огромным счастьем для семьи стал результат очередного тщательного обследования Стаса в три года – функциональная зрелость коры головного мозга соответствует календарному возрасту. Это надежда, да еще какая! Профессор так и сказал: «Чудо!»
И хоть существовала еще целая куча проблем, таких, как двигательные расстройства, нарушение координации движений, нарушение речи – мальчик произносил только отдельные звуки, не стоял и не ходил самостоятельно, но занятия уже дали свои плоды – самое страшное Стасу не грозит. При таком состоянии у мальчика есть шанс и ходить самостоятельно, и разговаривать, даже учиться в школе.
Анна плакала, но, впервые, то были слезы радости. Маленький Славик, не понимая, что происходит, заботливо погладил маму по коленке.
- Мамочка, тебе головка болит? – глазки встревожено смотрят, ребенок и сам вот-вот расплачется.
«Вот, дуреха», - отругала сама себя Анна, - «напугала ребенка».
- Нет, мой хороший, у мамы впервые ничего не болит.
Напутствие Надежды Анна выполняла свято. Ее любовь и постоянное подбадривание Стаса, передалось и Славику. Здоровый сын стал рассудительнее и взрослее своих сверстников, видя каждый день то, о чем другие даже не догадывались.
В один из дней, когда по неизвестной причине Стасик сильно расплакался, Слава залез к брату на кровать, обнял его за голову и стал тихонько напевать колыбельную. Братик успокоился, он прислушивался к мелодии и улыбался – такое случилось впервые. После этого случая, Анна уже не боялась оставлять детей одних в комнате. Так, с самого раннего возраста, Славик стал опорой и поддержкой в воспитании Стаса.
Говорят, между близнецами существует неразрывная связь, так оно и есть. Мальчики ладили друг с другом, в присутствии Славы и Стас становился взрослее, он подражал брату во всем, этот тренинг шел на пользу, продвигая процесс развития и выздоровления.
В пять лет Стасик научился самостоятельно ходить. Конечно, некоторые двигательные расстройства остались, мальчик тянул ножку, двигался полубоком, но постепенно научился держаться устойчиво, не падая.
Дети играли вместе. Наблюдая за ними, Анна сделала вывод, что эта совместная игра близнецов приносит больше пользы, чем некоторые занятия в медицинских центрах.
Славик бросал игрушку и Стас делал то же, Славик кричал: «лови» и Стас повторял: «ави». Они выровнялись в росте, Стас в силу меньшей подвижности, преобладал в весе, лица же сыновей были зеркально похожи.
Когда детям исполнилось семь лет, оказалось, что особого ребенка не готовы принять в свой круг ни ученики, ни учителя, отсутствуют специальные методики обучения, нет уверенности, что интеллектуальное развитие Стаса позволит ему заниматься в общеобразовательной школе.
Анна с Сергеем долго думали, прежде чем решение созрело окончательно. Сдавать сына в спецшколу не хотелось, он казался уже почти здоровым или таковым его хотели видеть любящие родители.
- Я пойду на две работы, при необходимости, мы оплатим обучение на дому, - Сергей хотел верить, что все получится.
Анна не могла сказать мужу, что они и так еле сводят концы с концами. Женщина забыла, когда что-либо покупала себе или ему, все уходило на лечение сына. В квартире ни разу не сделан ремонт, а ведь приходят чужие люди, и врачи, и массажисты, теперь вот должны посещать учителя. В конце концов, когда речь идет о ребенке, о его будущем, все остальное отступает на второй план.
Три класса Стас проучился на дому. Он не показывал особых успехов, кое-что ребенку и вовсе давалось с трудом, но главным стало то, что он научился читать и писать. Речь не шла о том, чтобы мальчик стал отличником, задача стояла одна – чтобы его жизнь в социуме стала полноценной, насколько это возможно при его диагнозе.
Изолированный от общества с его недостатками и пороками, Стас рос добрым и доверчивым. Его окружение, а это родители и брат, родственники и врачи, относились к ребенку с любовью и терпением, потому он оказался совершенно не готов к суровой правде жизни.
Эта правда ждала его в общеобразовательной школе, куда оформили Стаса в четвертый класс, после долгих бюрократических проволочек, доказав, наконец, что интеллектуальные возможности мальчика позволяют ему учиться со всеми.
И никто не учел его эмоционально-волевое недоразвитие, которое могло сыграть роковую роль в жизни Стаса, если бы не его любящий брат.
***
Дети жестоки. Нет, они не осознают этого в полной мере, потому что они просто дети. Глупые и наивные. Если кто-то не такой, как все, это подвергается осуждению, вольному или невольному.
- Посторонись, шлеп-нога! – ученики с гиканьем бежали по лестнице, спускаясь с третьего этажа в столовую.
Стас даже не сразу понял, что такое обращение – к нему. Но его толкнули, освобождая себе путь, да так, что мальчик не удержался на ногах и покатился с лестницы, больно ударившись головой о бетонные ступени.
Слава ничего этого не видел, потому что он тоже побежал в столовую, чтобы занять им с братом место за столиком. Слава уже взял на разнос два обеда, когда увидел брата.
Стасик шел со слезами на глазах, на брюках виднелись следы падения, волосы слиплись – на затылке запеклась кровь.
- Стас, ты что? – Слава вскочил с места, подбежал к брату, порывисто обнял за плечи, от чего тот расплакался еще сильнее.
- Его мальчишки толкнули, - подсказала проходившая мимо девочка из параллельного класса. – Он не удержался на ногах, и целый пролет летел с лестницы кубарем. Идите к медсестре, пусть она его посмотрит.
Инцидент получил огласку, медсестра объявила в учительской, что Стас получил при падении травму головы. Но по пути домой Слава уговорил брата не говорить дома о случившемся.
- Меня выгонят со школы? – Стас почему-то чувствовал себя виноватым, он хотел знать, за что к нему так отнеслись другие дети. – Они сказали, что я – шлеп-нога.
- Ты не слушай, они – дураки, - как мог, Слава утешал брата.
Но унизительные обзывательства на этом не закончились, в следующий раз Стаса обозвали «салом». Мальчик не страдал ожирением, он лишь немного был полнее своего брата, но «на чужой роток не завяжешь платок», дети - есть дети.
Психологические травмы преследовали Стаса на каждом шагу. За то, что мальчик не ходил на физкультуру, добавилось новое прозвище, которое в отличие от других травмировало Стаса гораздо сильнее.
- Ты, паралитик, почему на физру не ходишь? Что, слабо? – мальчик по имени Даниил смотрел с явным превосходством. Он занимался в секции бокса и вел себя вызывающе даже со старшеклассниками. Его давно уже поколотили бы, но папа у пацана служил в милиции, и этим все сказано.
- У меня ЛФК, - робко оправдался Стас, но мальчишки вокруг засмеялись, повторяя обидную кличку «Паралитик».
Даниил не ожидал, что Слава, который все это услышал, резко изо всей силы ударит обидчика кулаком в нос. Алая струйка крови тут же брызнула из ноздрей, окрасив губы и бороду мальчика.
- Ты, идиот, чего? Хочешь схлопотать? Я сейчас папе позвоню – он тебя уроет! – грозился Даниил, размазывая кровь по лицу, пытаясь остановить кровотечение.
- А если я сейчас папе позвоню, то за брата, ты даже не представляешь, ЧТО будет тебе! – Слава таким тоном произнес это, что ни у кого не осталось сомнений – Стаса лучше не трогать.
Долго пришлось объяснять Стасу, почему так себя ведут дети. Мальчик решительно не понимал, в чем его вина, за что его обзывают, почему Слава просит не рассказывать ничего дома. Но он слушал брата, и на вопросы матери о том, как дела в школе, отвечал, как заученную, всего одну фразу:
- Все хорошо, мамочка!
Бомба взорвалась на родительском собрании, где Анна обо всем узнала. Собрание превратилось в балаган, где родители требовали, чтобы ее несчастного ребенка перевели в спецшколу. По их мнению, Стас опасен для других детей. Что-что, а такую информацию женщина приняла в штыки:
- Кому помешал мой сын? Он что, агрессивен? Или, может быть, он кого-то обидел, ударил или еще что-нибудь такое?
Вот тут и выяснилось, что агрессивен не Стасик, а Слава, который защищая брата, разбил избалованному Даниилу нос. Анна не просто удивилась, узнав, как геройски повел себя Слава, женщина была горда за сына. Все остальное было уже не важно - Слава не даст брата в обиду.
Стас тоже вынес свой урок из всего случившегося. Радужные краски, в которых рос ребенок, приобрели другие оттенки. Начиная осознавать себя, как будущий мужчина, двенадцатилетний Стас возненавидел свое неуклюжее тело.
Ему очень хотелось быть здоровым, хорошо двигаться, чувствовать ту легкость в теле, которой обладали здоровые мальчики. Ведь все это было Стасу недоступно. Одним желанием мысли ничего не сделаешь. Нога, по-прежнему, казалась чужой, походка - медлительной и неуклюжей, позвоночник оставался искривленным.
Глядя на свое отражение, мальчик замечал асимметрию лица, из-за чего даже улыбка получалась какой-то кривой и вымученной. А ему так хотелось быть красивым.
Единственным близким человеком и другом для Стаса являлся его родной брат. Именно из-за этой преданности, а Стас все понимал, не мог он признаться даже брату о своих терзаниях. А маме? Ей и так хватило всякого, как говорил Слава, зачем лишние проблемы на нее грузить. Папа все время работает, устает, ему тоже ничего говорить Стас не стал.
Могла бы помочь бабушка, но жила она далеко, приезжала редко, а до летних каникул еще учиться и учиться. Так и страдал Стас в полном одиночестве, одновременно закаляя свой мужской характер. Он и сам не догадывался, какие изменения происходят в его психике.
Желая исправить врожденные дефекты, мальчик уже сам по своей воле стал усиленно тренировать тело. Ему иногда казалось, что все попытки напрасны, но он не останавливался.
Второй учебный год в школе подошел к концу, пятый класс Стас закончил без троек, показав свое усердие и прилежание. Анна с Сергеем нарадоваться не могли. Им и в голову не приходило, какие душевные муки испытывает их сын из-за своего недуга.
Летние каникулы родители решили провести на даче у тети Нади. Они не в первый раз уже ехали туда на отдых. Небольшой дачный поселок утопал в роскоши садов, окруженный с трех сторон лесом, с четвертой, северной стороны он примыкал к реке. Глубокая, с быстрым течением речушка, являлась притоком Немана. В реке водилась крупная рыба, по ней сплавлялись байдарочники, затеявшие романтическую речную прогулку.
Знать бы заранее, какие роковые перемены в жизни принесет эта река.
***
На излучине дачники устроили себе место купания. Глубина в этом месте позволяла купаться даже малым детям, течением нанесло мелкого песка, чистая прозрачная вода открывала дно с мелкими ракушками, ближе к берегам росла кувшинка. Нежные желтые цветы на длинных зеленых ножках покачивались в быстром течении реки.
А сразу за поворотом глубина реки резко опускалась до четырех метров, берега сужались, отчего скорость течения сильно увеличивалась. Даже взрослые мужчины не рисковали туда заплывать.
В жаркие летние дни здесь всегда было многолюдно, полуденный зной не давал полноценно отдохнуть, изнывающие от жары люди шли освежиться к реке. Близнецы приехали сюда на велосипедах. Пока Славик наслаждался купанием, Стас ждал его на берегу.
Плавать Стас не умел. И хоть водные процедуры и были неотъемлемой частью лечения, Стас воды боялся. Да и родители не ставили такой цели, делая упор только на оздоровительных занятиях, так необходимых неразвитым мышцам.
- А ты почему не купаешься? Трусишь? – черноволосая красавица лет тринадцати обращалась к Стасу.
Мальчик смутился, он к девичьему вниманию не привык – в школе девочки с ним общались мало. Стас стыдился признаться, что он не умеет плавать, но еще больше мальчик не хотел, чтобы незнакомка увидела его кривую походку. Ему повезло. Девочка сняла платье, оставшись в красивом цветном купальнике, еще минута, она разбежалась и ловко нырнула с головой в омут реки.
Девочка казалась Стасу удивительной принцессой из сказки. Когда она вошла в воду, солнечные блики, отразившись в брызгах, буквально ослепили мальчика, вынырнув, девочка взмахнула руками, как лебедь крыльями и легко поплыла, рассекая прозрачную воду. Стас заворожено смотрел ей вслед, когда услышал оклик брата. Тот уже стоял на берегу, поднимая свою одежду, готовый ехать домой.
Стас хоть и не хотел расставаться с принцессой, но обрадовался, что девочка не увидит, как неуклюже он будет садиться на свой велосипед. Родители даже не заметили тень тоски и разочарования на лице сына.
Он же пребывал в полном смятении, вдруг осознав, что для него нет полноценного будущего. Впервые в нем заговорило мужское я, серьезно и откровенно.
Воображение рисовало картины, одна страшнее другой. Вот девочка смеется с его хромой походки, показывая пальцем на кривое лицо, называя «паралитиком». Вот уже целый хоровод девчонок ходит вокруг его несчастного, девочки смеются с него, смеются, звук их голосов все громче и громче…
Стас проснулся в холодном поту. Решение созрело мгновенно. Мальчик с трудом дождался, когда рассвело. Выйдя из дома беззвучно, стараясь никого не разбудить, он взял велосипед и поехал к цели.
Вскоре узкая тропинка, ведущая к реке, скрылась в туманной дымке. Влажный прохладный воздух заставил поежиться, но Стас продолжил движение. Река жила своей жизнью, она несла свои темные воды непрерывным потоком, и ей не было никакого дела до человеческих страстей.
Стас остановился, положил велосипед. Мелкая дрожь от прохлады и волнения пробирала его до костей. Он разделся, сложил вещи аккуратной стопочкой на колесе. Вот она – спасительница. Ничего не нужно бояться, он сильный, он сможет.
Стас уверенной походкой направился к кладке. Деревянные ступени вели к воде, построенные чьей-то заботливой рукой. С обеих сторон перила, удобный спуск для женщин и детей. Стас представил, как ловко нырнула вчера в воду незнакомая прекрасная девочка, ему хотелось сделать также, но неуклюжее тело, ставшее для души тюрьмой, не позволяло ему таких движений.
Он спустился по ступенькам вниз, почувствовав ногами приятное щекотание воды. Теплая, как парное молоко, вода приняла легкое тело. Стас даже не успел сделать вздох, почувствовав, как поток выносит его на середину реки, в самую стремнину.
Он не ожидал таких волнующих ощущений. Скорость. Легкость. Невесомость. Простор. Стас взмахнул руками, помогая своему телу удержаться на плаву. Поток уносил мальчика все дальше, и у него не было желания остановиться…
Анна неожиданно проснулась, до нее донесся какой-то звук с улицы. Не понимая, что же она расслышала, женщина вышла в комнату к сыновьям. Славик мирно спал, посапывая носом. Женщина залюбовалась сыном, тело его вытянулось, обозначив будущую фигуру. «Вырастет, как отец», - подумала с волнением, и в ту же минуту заметила, что кровать другого сына пуста.
Молнией резануло по сердцу страшное предчувствие, возвращая в памяти все звуки – это скрип педалей велосипеда! К реке! Стас поехал к реке!
Женщина потеряла дар речи. Чтобы кого-то будить, у нее не было времени. Бегом, в сорочке, как была, она понеслась к реке. Туман обнял прохладой ее трясущиеся от волнения плечи, босые ноги ступили в холод остывшего за ночь торфяника, но она ничего не чувствовала.
Вот он – берег. Велосипед сына Анна увидела сразу. Вся одежда здесь… Женщина прислушалась – ни звука, ни всплеска воды. Она выскочила на кладку, всматриваясь в клубящийся над рекой туман. Никого!
«Господи! Только не это! Господи!» - завыла, упав на колени. Пальцы царапали сырую землю, а душа разрывалась на части от горя, бесконечного, как небо, черного, как этот торф…
Холодные капли упали на лицо, тихий голос сына раздался почти над самым ухом:
- Мама, я сам плыл... у меня все получилось. Мне помогла река, она несла меня, поддерживала... Я хотел уйти, мама, навсегда хотел... Но вода шептала мне, что я не одинок... Она не позволила мне... несла и несла мое тело, возвращая мне жизнь. И я понял, мама, - я хочу жить.. сам хочу жить! Мамочка, прости меня...
Анна подняла глаза на сына и сквозь слезы увидела за его спиной восходящее солнце. В свете утренней зари, ее любимый мальчик казался Ангелом, сошедшим с небес.