Сева - охотник

Александр Антоненко
      
               
                Я  счастлив,  что  родился
                в  то  время,  когда  санные 
                экспедиции  на  собаках ещё
                не  отжили  свой  век. 
                Кнут   Расмудсен

 
В нынешние времена снегоходы бесповоротно и окончательно отправили собачьи упряжки в отставку. Мне, конечно, повезло меньше чем Кнуту Расмудсену и Олегу Куваеву: я, к сожалению, уже не застал те прекрасные времена, когда в штате полярных станций числились собачьи упряжки и была должность каюра, но мне, однако, посчастливилось поездить и поохотиться на собаках.

А было это в Арктике более четверти века назад на полярной станции Меньшикова, что приютилась на самой южной оконечности архипелага Новая Земля. Механик станции, заядлый охотник и владелец собачьей упряжки улетел в отпуск, а тут и я со своими ремонтными работами вовремя подвернулся. Вот и нашлось, кому временно перепоручить заботу о собаках.

Со своими плановыми работами я управился за неделю и, поскольку до возвратного рейса АН-2 было ещё около месяца, с удовольствием принял на себя обязанности каюра. В детстве и юношестве я зачитывался рассказами Джека Лондона, а тут самому посчастливилось ощутить себя покорителем просторов дикого Севера. Во мне и по прошествии десятилетий настолько живы и свежи воспоминания о тех временах, что я четко представляю не только внешность, но и норов каждой из собак упряжки.

Поясню для начала, что существует два основных вида упряжек: это – чукотская, когда собаки запрягаются попарно цугом. На каждой собаке нагрудный алык, что крепится постромками к общему потягу, который, в свою очередь, прикреплён к копылу нарты. Чем тяжелее груз и длиннее дорога, тем больше пар собак в упряжке. Упряжь эта хоть и громоздка на вид, но позволяет упряжке преодолевать узкие тропы среди скал и торосов, что характерны для севера Восточной Сибири и Чукотки. В упряжках этих мест используются, как правило, лайки.

Второй вид упряжки это – ненецкая или веерная, когда каждая собака через наброшенную через плечо на грудь лямку соединена непосредственно с нартой. Эта упряжь проще и практичней, запрягается легко и быстро и используется в местах с равнинным ландшафтом. Для равнинного юга Новой  Земли больше подходит именно этот тип упряжки.
 
Как всем известно, лошадь управляется вожжами, олени – хореем – длинным шестом коим тычут олешке в зад при необходимости повернуть. А вот собачья упряжка управляется исключительно только голосом, и лишь в крайности и только для экстренного торможения или остановки применяется остол – или, проще говоря, кол. Особое же внимание уделяется вожаку упряжки. Именно вожак слушает и понимает голос хозяина и заставляет всю упряжку выполнять его волю. Вожак же выбирает и воспитывает себе замену из самых талантливых в собачьих науках собратьев. Да, не человек, а именно упряжка и в первую очередь вожак обучает новичка и делает из него настоящего ездового пса.

Если в чукотской - цуговой упряжке используют, как правило, лаек или хаски, в принципе довольно-таки мелких собак, а потому их нужно много, в ненецкой же крупных лохматых сильных псов ездовой породы размером чуть ли не с телёнка, пара которых запросто потянет нарту с одним человеком. Наша упряжка представляла собой то, что называется сброд: дворняг и полукровок, коренным образом разнящихся по размеру, экстерьеру, нраву, повадкам и способностям. И тем не менее, в большей степени благодаря усердию вожака, упряжка работала не хуже элитарных.
   
В нашей упряжке вожаком был Кузя. Пёс среднего размера волчьей масти и экстерьера с умными выразительными глазами. Он не только понимал и чётко исполнял все команды, но создавалось впечатление, что с ним можно было вообще беседовать на любые темы. Он улавливал суть обращения и давал понять, в чём поддерживает собеседника, а с чем не согласен.
 
 Самыми крупными, самыми сильными и, следовательно, самыми тягловыми были Малыш и Гера – лохматые ненецкие ездовые псы тёмного окраса с рыжими подпалинами. К ним вполне применима пословица: «сила есть – ума не надо».

Несколько помельче их была Алиса – немецкая овчарка-полукровка. Внешне похожа на овчарку, а по характеру и повадкам – типичная крыса: хитрая и подлая. Даже порой складывалось впечатление, что в её родословной не обошлось без крысиного отродья.

Средним как по размеру так и по способностям был Рыжик – этакий чау-чау северного разлива.

Предпоследней по размерам, но второй по уму и способностям была Веста. По виду – вполне заурядная дворняга, но с необычайно умными глазами, правда, как всякая женская особа – себе на уме. Кузя был беззаветно предан хозяину, почитая за честь, всегда с готовностью выполнял все его приказания. Веста же, всё понимая, по положению мнила себя куда как выше хозяина и старалась делать только то, что сама считала правильным. Когда однажды Кузя повредил себе лапу и вынужден был пропустить несколько выездов на охоту, обязанности вожака были возложены на Весту. И каждый раз она всем своим видом пыталась убедить, что тоже больна. Лишь только после настойчивых увещеваний неохотно соглашалась приступить к работе, но показывая при этом, что она делает нам огромнейшее одолжение.

Самым же мелким, самым плюгавым был Сева – не собака, а чисто шакал, что по виду, что по характеру. Поначалу я даже недоумевал: зачем его не только запрягают в упряжку, да и кормят-то за что?! Тягловой силы от него никакой. Он и вправду не тянул лямку, а только делал вид, но отнюдь не из-за слабости, а потому что шакал – хитёр и ушл...

Ещё нужно отметить, что, поскольку собачьи упряжки управляются голосом, то собаки реагируют на команды, подаваемые на том языке, к которому их приучил хозяин: русскому, ненецкому, чукотскому или ещё какому. Так вот, русскоязычная упряжка управляется словами на русском языке: надо тебе вправо, ты и повторяешь это слово «право, право, право...» и при каждом слове вожак забирает вправо. Чем круче нужно сделать разворот, тем больше раз приходится повторять это слово. То же самое и с командами: вперёд, влево, быстрее, стой...

Новичка этим премудростям обучает сама упряжка. Из более талантливых воспитываются вожаки, остальным отводится роль тягловой силы. С халтурщиками упряжка расправляется по-свойски и может не простить новичку даже первых промахов – разорвать в клочья. С халтурщиками упряжка расправляется по-свойски и может, не простив новичку даже первых промахов, разорвать в клочья.

Поэтому хозяин по-первости запирает новичка отдельно от упряжки. У нас каждый пёс имел свою «квартиру» и потому междоусобных свар у них не было. Кормили каждого отдельно, и размер пайки соответствовал его статусу и личному вкладу в общее дело.

В те времена продовольствие на полярные станции доставляли суда-снабженцы в летний период. Свежее мясо (бычков и свиней) завозили в живом виде. Доставляли и комбикорм для них, и сено, чтобы прокормить их до устойчивых морозов, поскольку морозильных камер в ту пору на станциях не было...

На полярке «Меньшикова» от животины, как правило, отказывались, а вот комбикорм заказывали в двойном размере. Он то и шёл на корм собакам в дополнение к мясным обрезкам. Мясом люди и собаки обеспечивали себя сами охотясь. Во время моего пребывания на этой полярке мы с моим напарником метеорологом Олегом были основными «кормильцами». Досуг, которого было предостаточно, мы посвящали охоте и, надо сказать, никогда не возвращались без добычи.

Лишь теперь я понял нравоучительную истинность пословицы: «на охоту ехать – собак кормить». От сытной еды собак клонит в сон, а тут надо работать, причём очень крепко работать. А кормёжка – это вознаграждение за хорошую работу...

Поутру, когда мы запрягаем упряжку, лишь Кузя с полной готовностью подставляет грудь и шею упряжи, остальные – с крайней неохотой. Они готовы были лежать голодными, лишь бы оставили их в покое. Но тут на подмогу приходил Кузя и приводил этот сброд бичей в рабочее состояние.   

Да, запрягать веерную упряжку куда как проще, нежели цуговую: накинул лямку через плечо, просунул лапку – и все дела. С цуговой упряжкой больше возни. Но управлять цуговой проще: там вожак всегда в первой паре и куда повернёт первая пара, подчиняясь приказу каюра, туда вслед за нею и остальные. В веерной упряжке все собаки как бы в равных условиях и здесь вожак должен заставить всех остальных повторять свои действия, а поэтому от вожака очень многое зависит.

Задаёт тон вожак. Упряжка нехотя поднимается и ни шатко ни валко мы отправляемся вглубь острова. От жилья собаки бегут неохотно, но их свежие после отдыха силы позволяют нам обоим сидеть на нартах и любоваться красотами Севера. Под бездонной синью небес бескрайняя снежная равнина, раскинувшаяся до самого горизонта, переливается бриллиантами в лучах весеннего солнца. Причудливые, напоминающие развалины старинных замков нагромождения торосов вдоль береговой черты моря отсвечивают хрустальной синевой граней. Пластаются заледенелыми змеями русла ручьёв и рек. Вершины холмов скрадывают горизонт, и мы приподнимаемся на нартах, чтобы взглянуть, что там вдали...

Собаки уже разогрелись от бега и вошли в ровный ритм. Нарты скользят по плотному насту всхолмленной тундры, как яхта по широким валам моря. Не покидает ощущение полного единства с природой – ни вездеход, ни снегоход не доставят вам такой радости.

Внезапно резкий рывок нарушает идиллию. Нарты кренятся на бок и опрокидываются, а мы кувырком летим в снег. Упряжка всё убыстряет ход, несмотря на перевёрнутые нарты. Олег успевает ухватиться за верёвку, что волочится за санями как раз на такой случай. С большим трудом он останавливает этот бешеный бег, и я со своей кинофотоаппаратурой водворяюсь на нарты. Собаки в нетерпении перебирают лапами и рвутся вперёд – они почуяли оленей. Переваливаем через холм и вдали замечаем небольшую группу пасущихся оленей. Упряжка устремляется к ним.

Олени замечают нас и поспешно начинают уходить. Конечно же, оленей упряжке не догнать, и расстояние для выстрела великовато. Собаки, охваченные охотничьим азартом, просто рвутся из постромков, натянутых в струну... Рвутся вперёд все…, кроме Севы. Он, напротив, несколько сбавляет темп. Постромок провисает, но другие собаки в угаре погони не замечают этого, а он, на полном ходу перейдя на трёхлаповый бег, свободной передней лапкой поддевает лямку. Миг…, и он снял лямку через голову.

Он свободен! Низко припадая, прямо-таки стелется в беге (вот когда пригодились сбережённые силы) и по широкой дуге, стараясь оставаться незамеченным, мчится оленям наперерез. Упряжка, очертя голову, в лоб несётся к оленям, а те, будто бы нехотя, уходят от погони. Сева же отсекает одного оленя от стада и либо гонит его к упряжке, либо удерживает его до нашего прибытия. Подъехав на расстояние уверенного выстрела, останавливаем упряжку, и Олег берёт в руки карабин…

Пока мы освежёвываем оленя, упряжка, нетерпеливо облизываясь, ожидает своего выхода. Сева сидит невдалеке от нас с деланно равнодушным видом, и лишь изредка косится в нашу сторону. Он – герой дня и всем своим видом показывает упряжке, что именно он добыл оленя.

Мы расстилаем на нарту шкуру мехом вниз и загружаем разделанного оленя. Топора мы с собой не возим и тушу разделываем  охотничьими ножами. Только теперь подпускаем упряжку к потрохам. Это их добыча. Сева успевает на несколько мгновений опередить остальных и выхватить самые лучшие куски. Но на него никто не в обиде – заслужил.

Бывало, что на обратном пути ещё подворачивались олени, и тогда мы грузили на нарты вторую, а то и третью тушу. Домой собаки всегда бегут охотно, и чем ближе к жилью, тем быстрее. С тремя тушами всё же им тяжеловато, тогда и нам приходится на подъёмах подталкивать нарты. Все собаки упираются из последних сил, предвкушая сытную кормёжку и заслуженный отдых. Все, за исключением Севы, но они снисходительно прощают его тягловую халтуру, лишь искоса поглядывая на его провисший постромок.


    П-ов Ямал, Мыс Каменный, 2014г.                               



Фото автора: в центре фото с повернутой на бок головой стоит Сева-охотник.