Пират и Лизка

               
                1.

   Июль среднерусской полосы – месяц тихий, благостный. С синим бесконечно высоким небом и звенящей тишиной. С цветущим разнотравьем и лёгким тёплым ветерком, который не обдувает тело, а нежно его поглаживает. Июльским светлым вечером хорошо сидеть на скамеечке у палисадника, глядеть на мир и вбирать в себя божью благодать…
    Мария Семёновна Сизова женщиной была одинокой - не сложилось как-то с жизнью личною, и потому свою нерастраченную нежность и любовь раздаривала всем и каждому.
Вот и сейчас, сидела Мария Семёновна на низкой скамье у ворот дома и поглаживала рукою голову любимца своего Пирата. Пёс, прикрыв глаза и вывалив наружу язык, млел от ласки и июльской жары.
   Пират был лохмат и коротконог. Тело имел широкое, массивное и, до странности, длинное. Помесь, то ли таксы с овчаркой, то ли ещё кого с чёрте кем. С ребятнёй из ближайших домов пёс был ласков до невозможности, носился целыми днями с ними по ближайшим оврагам да буеракам, оглашая окрестности своим басовитым лаем. И позволял пацанве делать с собою что угодно. С чужаками же был подозрителен и злобен. Попробуй, погладь – враз руку отхватит! Причины на то имел – какая-то сволочь в него уже стреляла. Правый бок был исполосован белыми рваными шрамами, которые так и не обросли шерстью. Искали соседские мужики гадину, что в собаку стреляла, да не нашли – кто ж сознается?
    У Марии, кроме Пирата, были кошки. В количестве четырёх штук. И это только постоянный состав, так как плодились кошки с неимоверной скоростью. И главная забота Марии Семёновны была в том, чтобы как можно быстрее пристроить потомство в хорошие руки. Пёс кошек не трогал, он их просто не замечал – игнорировал, кошки же его  на дух не переносили. Кроме одной - бело-рыжей Лизки, с разноцветными (один - зелёный, другой – синий) глазами. Та с Пиратом дружила, более того, казалось, что она за ним приударяет. Потому как, каждую пойманную в сараях мышь, Лизка несла не хозяйке, а Пирату. Если, по каким-то причинам Пирата во дворе не было, Лизка добычу охраняла до его появления. Углядев пса, брала мышь в зубы и гордой, неспешной, модельной походкой приносила добычу к его ногам. Пират всякий раз воротил морду, но Лизка на это внимания не обращала.
    Бабка кошек своих всех  любила, но Лизку всё же выделяла особо. За ум её, за сообразительность. Лучший кусочек, лакомство ли какое – ей первой. Лизка принимала это как должное, но ответной взаимностью хозяйку не баловала. В авторитете у неё был только Пират.
    Мария Семёновна, видя такое отношение к себе, иногда сердилась, и, не зло, но укоризненно на кошку ворчала: «Лахудра приблудная – ни стыда, ни совести! Кормлю её, пою, а она нос воротит. Не я бы – жила б до сих под забором…». Лизка всё внимательно выслушивала и, как только поток слов в её сторону прекращался, уходила куда-то по своим, только ей ведомым делам…
    Разрывая тишину июльского вечера, на улицу, вздымая клубы слежавшейся пыли, въехала легковая автомашина.
    Пират, вывернувшись из-под руки Семёновны, выгнулся всем своим крупным телом, зевнул и уставился в сторону приближающейся легковушки. Бабка, поднеся ладонь козырьком к глазам, гадала – к кому это гости?
    Легковушка же, не доехав пары домов до избы Семёновны, остановилась в тени старой ветлы, что росла под окнами деда Изосимова.  С шумом, с гамом, как горошины из стручка, из открывшихся дверей автомобиля, даже не вышло, а вывалилось пять человек - двое взрослых и трое детей. За ними - маленькая собачка с розовым бантом на ошейнике.
    Пират, до этого момента со спокойным любопытством наблюдавший за происходящим, при виде прекрасной незнакомки, с такой скоростью замахал своим хвостом, что показалась, секунда - и пёс взлетит! Коротко оглянувшись на Семёновну, словно прося соизволения, Пират побежал знакомиться.
    Бабка, подслеповато щурясь, наконец, разобрала, кто приехал - Ванька, сын деда Изосимова с женой и тремя отпрысками. Два парня у Ваньки-то и девка. Младшая. Не часто к деду Иван наезжает, а тут, погляди - аж всем семейством. Радость старому. А то, что ж – всё один да один…
     Приехавшие не успели опомниться, а Пират и красавица с розовым бантом, уже ходили по кругу и обнюхивали друг друга.
     Жена Ивана, высокая дородная женщина, узрев такую картину, округлила глаза и зашлась криком: «Брысь, брысь отсюда, тварь облезлая! Иван, чего стоишь?! Гони эту гадину лишайную! Дети, не подходите к ней близко, бешеная она! Да что ж, вы, никто не шевелитесь-то?! Он же сожрёт сейчас Тосю! Тося, Тосечка, крошка моя, иди ко мне, иди маленькая!».
Не переставая кричать, женщина замахнулась на Пирата своей сумочкой. Пёс, не понимая, что происходит – отскочил в сторону. Красавица Тося – за ним.
    Крики жены прервал Иван: «Хватит орать! Это бабки Сизовой собака. Пират. Нормальная псина» - и обернувшись в сторону Семёновны, продолжавшей сидеть на скамье, крикнул: «Здорово, баб Маша! Позови Пирата, а то он мою мадаму, с перепугу, ещё и укусит».
   «А пусть сумкой не махат – и не укусит. Размахалась. Нужна она ему. Пират, Пират, иди ко мне. Слышь, что ли – иди сюда, говорю».
   Пират, сидя в пыли у дороги, растерянно поводил головой – то на кудрявую Тосю с бантом, то на Семёновну.
   Старший из сыновей Ивана, высокий мальчишка годов пятнадцати, с опаской поглядывая на чужую собаку, подошёл и взял Тосю на руки.  Пират же отбежал немного в сторону и снова уселся в пыли, не находя в себе сил оторвать взгляд от приезжей красавицы…
    Под этот шум да крики из дома вышел дед Изосимов. Раскинув руки, к нему кинулись младшие Ивановы дети. Наобнимавшись, выгрузив из багажника несколько объёмистых сумок, семейство скрылось за воротами…
    Пират, недолго покрутившись по тому месту, где только что бегала прекрасная незнакомка, разочарованно вернулся к своему дому и улёгся у ног Семёновны…
    Лизка за всей этой кутерьмой наблюдала сверху, из ветвей ветлы. Дождавшись тишины - спустилась, подошла к Пирату, выгнув спину, потёрлась о его покрытый шрамами бок и пристроилась  рядом. И пёс, и кошка не отводили взгляда от ворот изосимовской избы…

                2.

    Как бы не был долог июльский вечер, ночь всё одно берёт своё. Сиреневые сумерки стали густеть, в избах затеплились огнями окна.
    Семёновна загоношилась по двору. Животину кормить. Пират мельтешил у её ног, крутил хвостом, подпрыгивал, и пытался добраться до миски в бабкиных руках. Кошки возились у своих блюдец. На вечернем пиру не было только Лизки.
   Покормив любимцев, покричав в темноту: «Кис-кис» - и, не дождавшись пропавшей где-то кошки, Мария Семёновна, посадив Пирата на цепь, подалась смотреть любимые сериалы.
    Из ворот дома деда Изосимова вышла жена его сына. На поводке, впереди неё бежала Тося. У ствола раскидистой ветлы собачка крутнулась пару раз вокруг себя, обнюхала приглянувшееся ей место, справила малую нужду, и, смешно дёргая своими маленьким кривоватыми задними ногами, вроде как присыпала это место взрытым дёрном.
   Погуляв с собачкой по пустынной улице, Иванова жена повернула к дому.
У ворот, выгнув дугой спину, как-то вывернувшись боком, с напряжённо дёргающимся кончиком хвоста стояла и громко шипела бело-рыжая кошка. Тося, было, рванулась к кошке, тявкнула, но кошка не испугалась, а, издав какой-то утробно урчащий вопль, махнула в сторону собаки лапой с выпущенными когтями. И если бы жена Ивана, не успела дёрнуть за поводок, подтаскивая собачку к себе, быть бы той без глаз или, в лучшем случае, с располосованной мордой.
    «Да, что это за дикость такая!? В этой деревне, что все бешенные?!» - крик испуганной женщины разорвал тишину.
     Громко хлопнув дверью, и чуть не снеся своим телом отцовы ворота, на крик жены, на улицу выскочил Иван.
    «Куда ты нас привёз?! Я тебя спрашиваю – куда ты нас привёз?!» - женщина была в истерике. Прижимая к груди маленькое дрожащие тело собаки, она кричала на мужа: «Ты куда нас привёз?!».
    «Не ори! На родину я тебя привёз! Чего опять не так?!».
    «А что может быть так, если нашу собаку, за какой-то час два раза чуть не убили!?».
    «Пират?!».
    «Да и Пират твой, и кошка какая-то бешенная!».
    «Какая кошка?».
    «А я знаю какая?! Как кинулась на Тосю и чуть не разорвала! Вон, до сих пор трясётся, маленькая моя. Того и гляди, сердце у неё из груди выскочит!».
   «Ну, и где эта кошка, что на собак кидается?».
Женщина огляделась - кошки нигде не было.
Из дома напротив вышел мужик, прислушался к разговору.
   «Иван, что ли?».
   «Я».
Мужик, попыхивая сигаретой, неспешно подошёл.
   «Здоров. Не узнаёшь? Серёга я, Павловский. Сосед ваш».
   «Здорово, здорово, Серёга! Как не помнить – помню. Ну, ты и широкий стал! Встретились бы на улице – не признал бы!».
Мужики обнялись, похлопывая друг друга по плечам.
    «Познакомься, жена моя, Светлана. А это маленькая радость её – Тося».
    «Сергей. С приездом. Случилось что? С отцом?»
    «Да нет, с батей всё нормально. В отпуск мы – на недельку. Пусть дети свежим воздухом подышат, да в нашей речке покупаются. Да и дед с внучатами повозится, а то всё один».
    «Ну да, ну да. У нас тут хорошо, тихо. Отдыхать самое то. И на рыбалочку можно, и в лес по грибы-ягоды…».
   Встряла Светлана: «Вижу я, как у вас тут тихо – то собака чуть Тосю не загрызла, то вот теперь кошка».
«Какая собака – Пират что ли? Ну, это вы зря. Пират пёс спокойный. Умница. Вся пацанва наша с ним играется. Случая не было, чтобы кого укусил. А вот его тварь какая-то застрелить хотела. Еле выжил. Шрамы видели?».
    Иван поднял глаза на Светлану. Та отвернулась: «Откуда я знала, что это шрамы? Я думала лишай. Да и не трогает он может только своих – мы-то для него чужие…».
    «Нет, его не трогать – и он не тронет. Ещё и подружитесь. А что за кошка?».
    «Да разноцветная какая-то – то ли бело-рыжая, то ли рыже-белая, я и не разглядела-то толком. Бешенная какая-то».
   «Есть такая. Подруга Пирата. Лизка. Бабки Сизовой кошка».
   «Подруга?!».
   «Ну, да. Подруга. Сами всей улицей удивляемся. Её Пират когда-то к бабке маленьким котёнком приволок. Бабка-то у нас всю жизнь одна, вот и привечает всякую живность: кошек там, собак. Ну, а Пират ей иногда в этом помогает. Пират давно бабкины привычки просёк – такое ощущение, что они даже характерами сошлись. Ну, а Лизка, с той самой поры только Пирата и признаёт. Она даже для него мышей ловит».
   «Собака мышей ест?!».
   «Да господь с вами – когда это собаки мышами питались? Просто, Лизка мышей здорово ловит, и пойманных Пирату несёт, вроде, как для отчёта. Ну и покрасоваться – мол, вот какая я! Тот только морду воротит. А Лизке и без интереса, доложилась и идёт из его миски отобедать, заслужила вроде».
   «Ну, а на Тоську-то чего она кинулась? Тоська-то чем ей ко двору не пришлась?».
   «Приревновала видать. Женщина – что от неё ещё ожидать. Она уже не одну даму Пиратовскую шрамами отметила. Если ваша Тоська с Пиратом крутилась – всё! - она теперь для Лизки главный враг. Так, что вы за своей собачкой приглядывайте, Лизка баба злопамятная».
    «Да вы, Сергей, о них, как о людях рассуждаете: подруга, ревность, злопамятство – не бывает так. Они же твари неразумные» - Светлана никак не могла успокоится.
    «Не знаю как где, а у нас бывает. Да и разумом они, мне иногда кажется, больше наделены, чем некоторые двуногие».
    «Что ж нам теперь, и не погулять с собакой?»
    «Отчего ж не гулять - гуляйте, только одну её, без присмотра и поводка, не отставляйте. Лизка теперь всё одно от неё не отстанет».
Иван усмехнулся: «Прямо шекспировские страсти. Ладно, Серёга, хватит о кошках, пойдём к нам, по рюмашке-другой примем, да за жизнь поговорим. Кто, где из наших – расскажешь. Да ладно тебе – неудобно, столько не виделись – не упирайся, пошли, пошли, давай».
     Мужики пригасили сигареты, и вся компания скрылась за воротами дедовой избы.
     Никто из них и не обратил внимания, что из густой листвы ветлы, всё это время, внимательно смотрели на них два горящих в темноте глаза кошки Лизки…
     И ничего хорошего взгляд этих глаз заезжей красавице с розовым бантом не сулил...