В обычном узбекском кишлачном доме Клара Евсеевна сняла комнату у нашего одноклассника и перестала ездить в городскую свою квартиру.
После недельной болезни, теперь я часто имел возможность увидеться с ней, заходя к ним просто так с товарищем пообщаться или же вместе готовить уроки. Скорее всего, лишний раз увидеть Клару Евсеевну под этими предлогами. Но зайти к ней в комнату я стеснялся. А если вдруг во дворе случайно мы сталкивались, то всего лишь я здоровался и мигом уходил домой, жутко вспоминая ее национальность…
Однажды она остановила меня у порога дома и попросила мою тетрадь, чтобы помочь по русскому языку. Я отдал. Она была очень даже разговорчивая. Открыв тетрадь, на первой странице она увидела свой новый портрет и сразу же замолчала. После чего с нежным взглядом моей мамы она улыбнулась и в очередной раз мякенько запретила рисовать в тетради. Я послушно кивнул головой. Она завела меня в свою комнату, взяла со стола новую тетрадь, подала мне, и попросила поменяться тетрадями. Я снова согласно кивнул. Мы оба поглядели друг на друга со счастливыми глазами и дружно сели заниматься уроками в новой тетради. Откровенно говоря, я лучше наблюдал за ней, чем слушать о правописаниях русского языка, такого же скучного, как и немецкий. Пользуясь моментом, я старался запоминать форму пластики ее прически, зелено-голубые глаза совсем непохожие на евреек, особенно очертание ее губ с удивительно красивой родинкой. Она это почувствовала и нежно отвернула мою голову на тетрадь и странно посмотрела. Потом задумалась. Дальше - она тоже незаметно начала следить за мной. Почему-то ее действие меня сильно задело…
В тот день, уходя от нее, я решил больше не приближаться к ней так близко и смотреть в нее глаза, и, вообще, не появляться у них дома, в связи с внезапно появившейся необъяснимой и жутко терзающей болью в душе. Это состояние меня прямо убивало. Тут конечно я вспомнил мамины слова между подругой: «Он родился чересчур восприимчивым и эмоциональным мальчиком, нежели его братья и сестры, и поэтому все беды ищут только его».
Я себя почувствовал неполноценным…
Хорошо, что вскоре мы уехали на сборку хлопка, а там стало намного легче мне жить: собирал хлопок, иногда рисовал, а иногда читал сказки, которых с трудом доставал у друзей из других классов. Словом, забывая все, что связано с учительницей, теперь я пропадал среди хлопковых полей, несмотря на то, что Ахмед всячески старался меня удержать рядом с собой, чтобы вместе осуществить свой план мести Кларе Евсеевне за пощечину.
И однажды он прибежал ко мне, еле дыша, и похвастался, что он справился без меня. Он крутил перед моим носом какую-то красивую женскую сумку и несколько денежных купюр. Мне стало все ясно, и мы подрались по-мужски, пока кровь с моего носа не потекло. Потом мы оба успокоились на время. Для компенсации физического ущерба он предложил мне со мной поделиться добычей. Я еще раз полез драться. Он отстранился и вынул из сумки книгу в красивой обложке. На ней был нарисован сидячий человек на коне, но почему-то без головы. Весьма заманчиво! Ахмед знал мои слабости и, хихикая, протянул книгу. У меня загорелись глаза. Я вырвал из его рук книгу и исчез среди бескрайнего белого хлопкового поля…
Через некоторое время я лежал на траве, как мертвый. Вокруг только чирикали кузнечики, а по мне ходили мурашки; а на небе ни единого облака. Мне все нипочем.
Обнимая на груди сворованную книгу друга, я слушал звуки природы. Так давно я не испытывал умилительного покоя в своем юношеском сердце. Я гладил книгу, а она заполняла мою душу как чудо, прилетевшее сверху. А перед глазами стояла сама Клара Евсеевна. Она без звука пошевеливала губами долго-долго - непонятно о чем-то говоря, потом потихоньку разомкнула мои руки и взяла книгу, лежащую на моей груди. Нежными пальцами она проводила по ее страницам, гладя ее точно, как я. После чего она взяла мои дрожащие пальцы, положила на одной из страниц и исчезла, как ни бывало. Я читал и читал одни и те же строки, ничего не понимая - вдруг застонал, как маленький щенок, потерявший свою маму. А может не маму, а может, и нет, но потом снова прочитывал и прочитывал эти страницы, которые гладили ее волшебные пальчики, улавливая нескольких отрывистых русских слов, а сердце жутко в стоне сжималась. При всем старании я не смог узнать, о чем думает и чем живет эта загадочная моя учительница, которая вошла насильно в мою совсем еще молодую душу и не дает покоя. Я вытер свои слезы, проклиная свой юный беспомощный возраст, закрыл глаза: невольно замечтался выучить русский язык и когда-нибудь добраться до этой книги.
В тот день я прозевал обед и ужин. Я мог бы еще пролежать долго, но из темноты доносился голос Ахмеда и сорвал мои бескрайные мечты и начатую воображаемую священную картину, в которой летал я с Ней на небесах среди тысячи звезд! И тут я вынужденно спрятал книгу в надежное место и пошел навстречу. Вскоре я сидел в бараке, перед жестоким судом учительского состава, ожидая «вердикт присяжных». Приговор был вынесен, но он был по-детски смешон, то есть в виде «двойки» с занесением в учительский полевой черновик.
На сегодняшний вечер, этот случай ничего такого значительного себе не представлял по сравнению с поступком Ахмеда. Тем временем обсуждался вопрос потери сумки Клары Евсеевны, но пока в деле не было подозреваемый. Несмотря на то, что на данный момент находились здесь и ещё другие классы, но все же следы преступления указывала в сторону нашего класса…
Итак, мы вернулись обратно в школу с плохой репутацией и начали занятия, как всегда неохотно.
А может быть, все осталось бы позади, как кошмарный сон, если бы только я каждый день не заглядывал в ту же загадочную книгу и не перечитывал бы её, все так же, толком не понимая ничего. Она постоянно припоминала мне тот постыдный день, но постепенно я привык к тому, что книга моя, а мучаюсь от своего сна…
Однажды мама мне дала денег на хлеб, которые бы хватило на три дня пропитания всей нашей семье, и посылала в центральный магазин, где можно купить и другие необходимые товары для жизни. Прежде чем купить хлеб, почему-то я заглянул в маленький книжный отдел, и на месте застыл. На полке стояла знакомая книга на узбекском языке: «Всадник без головы». Я сам вдруг потерял голову, и забыл, зачем меня мама посылала. Я вернулся домой с книгой и без хлеба – самого главного продукта питания в нашей семье. Дома денег больше не было, чтобы обратно меня послать, поэтому мама погоревала немного, а папа посмеялся и забыл. Но я долго не мог забыть старшего брата, который оставил синяк на моей спине. Зато был счастлив, что заимел собственную книгу - книгу мечты!
Я ночами перечитывал эту пресловутую книгу, но теперь на своем узбекском языке, выучивая каждую страницу наизусть. Естественно, мои любопытные, но мало читающие одноклассники, были во всем в курсе дело, поэтому на уроке русской литературы они попросили у Клары Евсеевны, чтобы я рассказал о новой прочитанной книге. Сначала она сопротивлялась, но когда услышала названия книги, многозначно задумалась, походила между партами и вызвала меня к доске. На всякий случай всех она предупредила о том, что, если вдруг зайдет директор школы, чтобы знали у нас идет обычный урок. Она села на мое место, а я начал рассказывать у доски…
Надо же! У Клары Евсеевны вдруг разгорелись глаза, а щеки почему-то покраснели. Потом только я понял, что она впервые за полгода узнала, что мой язык оказался на удивление даже подвешенный, но только на своем языке. Она любовалась своим учеником. Лиля с улыбкой тихо что-то сказала ей и в ответ, получив одобрение, показала мне большой палец, как бы хваля в лице учительницы. Я почувствовал уверенность в себе и ещё больше старался не выйти за рамки выученного текста. Иногда я осторожно добавлял собственные мысли, чтобы вся сущность характеров персонажей этого романтического произведения Майна Рида легче доходила до моих одноклассников. В этом, похоже, я перестарался и поэтому за урок успел рассказать лишь первые где-то тридцать страниц книги. Естественно все подняли шум. Клара Евсеевна их успокоила тем, что на следующем уроке снова продолжим.
На следующий день я снова получил альбом от Клары Евсеевной, как подарок, и наконец-то перестал рисовать в тетради. Это совсем не означило, что я был счастлив, потому что, какой бы ее доброта ни была, я инстинктивно понимал, что этим она меня еще глубже погружает в паутину моих сердечных чувств. Да, конечно, я мучился, но не верил, что найду возможность выйти из этого тупика. Ведь с одной стороны она моя учительница, причем почти в два раза старше, а с другой - еврейка, которая в корне изменила мою жизнь, и не понятно в какую сторону. В душе я горько протестовал всему обществу, что они безбожно рассказывали в присутствии своих детей все что угодно – хоть будь правдой или нет! «Ведь они не могли же так просто придумывать?!» - снова меня терзали двоякие мысли, а голова безжалостно трещала в мои четырнадцать лет. Я достаточно хорошо понимал, куда влез и куда иду, наверняка созревали плоды нравоучений старших. И всё-таки я сам считал свое поведение, скорее всего аморальным, поэтому и осуждал себя, как бьющаяся беспомощная птица об клетку, не находя никакого выхода.
Очередные уроки русской литературы все так же проходили с продолжением моего рассказа до поры до времени. Клара Евсеевна вошла в азарт и все позволяла нам, смело нарушая школьную программу. Никто не знал, что рассказывая роман, прежде всего я удовлетворял себя самого. Я мог теперь прямо смотреть в глаза Клары Евсеевны столько - сколько мне угодно и безнаказанно. Мне было все равно, как на это смотрят мои одноклассники, но я четко знал, что я рассказываю только ей. Да, только ей! Я доминировал в этом положении, а она слушала меня так же, как вес мой класс. Я властвовал над всеми, особенно над Кларой Евсеевной, впервые чувствуя себя абсолютно взрослым человеком.
Как оказалось, понаслышке, неплохо она знала узбекский язык, но не разговаривала. Наверно она стеснялась, как и я - на русском. Потому и чувствовал я, как она переживает за героев романа, внимательно следя за происходящими событиями сюжета, и за мной тоже.
Вскоре я понял, что если буду рассказывать так подробно, то мне не хватит времени до конца учебного года. И на самом деле, за два месяца я проходил всего лишь половину романа, поэтому решил ускорить процесс и как можно быстрее закончить.
В тот день, когда я закончил мне доверенное дело моего класса, как-то я выбрал удобное время, положил в сумку Клары Евсеевны ту самую сворованную книгу, и успокоился. А что дальше подумает Клара Евсеевна - о ком и как - меня абсолютно не волновало. Я сделал все, что было в моих силах в данный момент и насколько позволяло мое глупое положение. «Я тоже имею право поступать так, как велит мое сердце, а не бездумно подчиняться старшим!» - подумал я и поставил точку в этом деле. И торжествовал!
Продолжение следует…