Сегодня, когда высокооплачиваемые народные депутаты не стесняются заполнять в своих ежегодных декларациях о доходах статью о материальной помощи, мне вспоминается скромная матпомощь советских времен.
Когда я работал в ЧМП, то есть в Черноморском морском пароходстве, существенная часть наших морских доходов приходилась на так называемые официально «Командировочные». Их платили в валюте по принципу «день прихода+день отхода =один день» всем членам экипажей, отправляющихся в заграничные рейсы. Поэтому моряки, хоть и не шиковали особенно, но и не бедствовали никогда.
Но кроме рейсов,были и стоянки, и каботажные переходы, были и многомесячные ожидания судов, отпуска за свой счет, работы в резерве, ремонт на судоремонтных заводах. В ремонте платили 90% оклада, еще 10% доплачивали в конце ремонта тем, кто просидел весь ремонт при условии выхода судна с завода в срок.
Оклады у нас были небольшими, меньше, чем аналогичные на берегу. Должностей старших инженеров, ведущих инженеров, начальников отделов у нас не было – мы были плавсоставом. А Моряки - те работали в управлении ЧМП и неплохо там зарабатывали и без валюты, которая и им иногда перепадала.
Так вот насчет материальной помощи. Теплоход «Большевик Суханов» стоял на СРЗ №1 в Одессе уже почти год. Все «подкожные» запасы давно были истощены 90% оклада честно отдавались женам, а они уже выделяли копейки на проезд. Кормили нас, к счастью, на судне. Но ведь кроме трамвая и автобуса у нас были и другие потребности, взрослые ведь мужики. Хотелось хотя бы пару раз в месяц посидеть с друзьями за парой пива, а лучше с шашлыком. И вот какой-то разворотливый товарищ пронюхал о том, что можно, оказывается получить материальную помощь в размере чуть ли не целого оклада, естественно, единовременно.
Дело это было не простое, полагаю, что нынешние депутаты получают десятки тысяч намного проще. Первым делом, член коллектива должен был красиво написать на бумаге заявление в судовую профсоюзную организацию о своем бедственном материальном положении. Затем собирался профком парохода, и секретарь его визировал документ, ссылаясь на номер постановления собрания. С этим документом следовало поехать в Ильичевск, где в то время находилось Управление международных линий, к которому тогда и относился «Большевик Суханов».
Председатель профкома читал заявление, задавал пару вопросов и писал резолюцию. Часто – положительную. Но мне, как всегда, не повезло.
На «Суханов», мой бывший и любимый пароход, я был на несколько дней направлен от резерва пароходства с целью помочь судну в саморемонте. Конечно, робу одевать мне не пришлось. Володя Кошкуль усадил меня за печатную машинку, что-то ему срочно нужно было напечатать. Потом объяснил, что приближается пятница, и очень бы хотелось отпраздновать нашу встречу в непритязательном заведении под названием « Восточная кухня», в котором тем не менее подавали хорошо общипанные полкурицы каждому страждущему и, главное, не препятствовали особо, если мы нарушали запрет о принесении и распивании спиртных напитков. Стаканы просто так не давались, надо было заказывать сок.
В этот день выбор пал на токаря, Витю Костина, который еще ни разу (а больше и не давали) помощь не получал. Ремонт близился к концу, и уже многие деньги получали, и оставив себе меньшую часть на оплату налогов, большую вносили в общее пользование.
Я заикнулся о том, что не слыхал о такой возможности, и тут же получил подробный инструктаж.
Мне пришлось сначала получить еще визу начальника базы резерва на старом морвокзале. Потом мы с Виктором сели в автобус, шедший в Ильичевск. Я никак не мог придумать, что бы такое сказать, чтобы мне подписали заявление. Ну, нет у меня фантазии совершенно. Думал я напряженно целый час и , наконец, в Ильичевске уже Витя мне посоветовал сослаться на здоровье жены.
Впереди нас в очереди было еще пару человек. Наконец, настал мой черед. Краснея и бледнея, я пролепетал, что дома уже четыре месяца, денег ноль, и вот жена заболела, деньги на аборт нужны. Председатель проявил сочувствие и участие. Объяснил мне, что, к сожалению, денег в кассе нет, что уже ноябрь, и фонды израсходованы. Но он мне обещает, что если моя супруга придет к нему на прием после Нового года, он ей обязательно поможет. Опозоренный и униженный, я откланялся. Даже не знаю, подписали ли заявление Костину. Запомнил этот свой позор надолго. И будь я даже депутатом Верховного совета, за материальной помощью я не обращался бы никогда.