Юмор – это спасательный
круг на волнах жизни.
В. Раабе
Автомобильный кортеж выкатил на высокое прибрежное взгорье, откуда открывался захватывающий вид на Байкал. Автомобилисты, народ бывалый и балагуристый, выбрались из салонов, подтянулись к обрывистой круче, вознесшейся над чарующей водной равниной, и замерли в оцепенении от представшей им величественной панорамы.
Картина, открывшаяся с высокого мыса покорителям дальних дорог, впечатляла своей грандиозностью. Глубоко внизу береговая линия выписывала причудливый контур, по которому скалистые тверди сошлись с бездонными массами прозрачных вод. Множество заливов, в беспорядке размежеванных каменистыми отрогами, образовали диковинный географический ландшафт. Лиловые оттенки прибрежных горных кряжей дополняли неповторимость зрелища. Широко раскинувшаяся водная гладь беззаботно светилась синевой, отливая местами глубинной зеленью. Очарованные странники молчали, воочию убедившись в ничтожности своего существования на фоне обозреваемого вечного мироздания. Так было всегда, думалось им, и так останется навсегда. Даже отпетые матерщинники, ощутившие вселенскую святость, не смели обронить здесь бранное слово.
К берегу объединенные рыбацкой страстью водители спускались по малоприметной лесной дороге невообразимой крутизны; здесь проверялась надежность тормозов. Моторы ревели на первой передаче, соединения скрипели в потугах заглушить разгон машины в крутом уклоне, автомобилисты слились с механизмом, выжимая из него максимум возможностей. Наконец, отважные автотуристы расположились на пологой прибрежной полянке. Рыбаки занялись подготовкой к вечернему выходу в море, остальные – обустройством лагеря на предстоящий ночлег.
Жаркое летнее солнце висело еще довольно высоко, когда Петрович обнаружил на своем «жигуленке» признаки запущенной автомобильной болезни – приспущенное заднее колесо. У него на сердце заскребли кошки, - неужто опять предстоит заклеивать камеру? Уместно напомнить читателю, что в советские времена сервис, в том числе автомобильный, славился суровой ненавязчивостью. Магазины с готовностью демонстрировали все то, что называлось хроническим дефицитом запчастей. В центры автосервиса, со всеми гримасами обслуживания, с трудом удавалось пробиться. Оттого и приходилось автолюбителям овладевать навыками специалиста широкого профиля по текущему ремонту машин.
Так и Петрович раз за разом клеил да переклеивал заплатанные автомобильные камеры, сетуя на свою незавидную участь. На сей раз он для начала подкачал подозрительное колесо. Нет-нет, да опять подходил обеспокоенный водитель к транспортному средству, приглядываясь к каждому из колес, пока не заприметил еще одного круглого претендента на шиноремонт. Вконец расстроенный, Петрович принялся было за манипуляции с колесами, но вскоре приметил подозрительное поведение попутчиков, загодя знавших о его колесных проблемах. Они словно специально уселись в рядок на пригорке, чтобы наблюдать за его хлопотами и весело комментировать их, коротая выдавшийся свободный час. Не иначе, как он, Петрович, стал объектом шутливого розыгрыша…
С разоблачением коварного заговора у Петровича полегчало на душе, но оставалось выяснить исполнителя затеянной потехи, чтобы рассчитаться с ним той же монетой. Не Валерка ли Аксенов, шебутной комсомольский секретарь, устроил веселенькое представление дружкам-приятелям? Очень даже вероятно, но в дружной компашке водился еще один балагур – Сашка Кулимбетов, неистощимый выдумщик и оптимист башкирского происхождения. Между тем, на радость шутникам, Петрович продолжал разыгрывать отведенную ему роль, изображая крайне удрученное состояние. «Пускай потешатся, - размышлял он. – Запомнится еще кое-кому эта смехопанорама…»
Ужин у костра – это праздник для таежников. Необъяснимый душевный подъем ощущался собравшимися на тайной вечере под покровом таинственной темени, разгоняемой яркими огненными сполохами высокого костра. Сашка Кулимбетов, явно перебравший спиртного, бессмысленно уставился в пустоту остекленевшим взглядом и заплетающимся языком рассуждал о целительном воздействии природы на его уставшую душу: «На природе я страшно отдыхаю. За неделю на работе так измотаешься, а здесь усталость как рукой снимает…» Неизменная сигарета, прилипшая к его губам, согласно покачивалась в такт одухотворенным изречениям.
«Точно Сашка спускал давление в колесах», - утвердился в своем мнении Петрович и направился исполнять свои задумки. В багажник кулимбетовской машины он подложил огромную плоскую каменюку, пуда на два потянет, и прикрыл груз тряпьем. Затем заткнул тряпкой выхлопную трубу аксеновской машины и, удовлетворившись содеянным, отправился на боковую.
Под утро лагерь проснулся от возни, устроенной возвратившимися с промысла рыбаками. Светящиеся серебром подводные обитатели, изъятые из родной стихии, вяло трепыхались в ворохе раскинутых по берегу сетей, вызывая у любителей рыбацкой экзотики чувства восторга и эстетического наслаждения. Россыпь искрящегося омуля под лунным освещением, - неизгладимое зрелище, ради которого стоило забраться в несусветную глухомань. «Хорошо, что рыбы не умеют кричать и не вызывают чувства сострадания к своему бедственному состоянию», - раздумывал Петрович, любуясь свежим уловом.
Утром шутливая эпопея получила свое продолжение. На этот раз в эпицентре событий оказался Валерка Аксенов. Колонна уже выстроилась в готовности к отъезду, а комсомольский вожак все еще копошился под открытым капотом. Знатоки автодела сгрудились вокруг, пытаясь разгадать мудреный автомобильный ребус, но проку оттого не прибавилось.
Петрович между тем безучастно восседал на пригорке, поменявшись ролями со вчерашними скалозубами. Его внимание поочередно переключалось то на затихший в утренней неге грандиозный водоем, за которым вдали едва просматривался призрачный контур гор Хамар-Дабана, то на озадаченных водителей, устроивших на живописном лоне природы гвалт и суматоху. «Какие надежные ребята, - думалось Петровичу, наблюдающему за их стараниями, - с такими не пропадешь в любой передряге». А те и рады были, как водилось в добрые советские времена, проявить шоферскую солидарность. Измучившись крутить рукоятку, они вздумали таскать по поляне капризную машину на буксире, но та упорно не подавала признаков жизни.
Вдосталь насладившись действиями аварийной бригады, Петрович неприметно выдернул кляп из выхлопной трубы, затем попросил ключи от машины и на глазах изумленных свидетелей завел ее. Под впечатлением продемонстрированной магии публика изобразила немую сцену… Теперь команде оставалось преодолеть горную кручу, где малейшая заминка на склоне грозила обернуться немалыми неприятностями. Пассажиры гуськом потянулись наверх, чтобы не перегружать машины и направлять их движение на наиболее опасных участках.
Вот прогреты двигатели, и отчаянные водители по одиночке повели колонну на штурм высоты. Снова моторы ревели в неимоверном напряжении, взволнованные регулировщики отчаянно жестикулировали на обочинах, стволы деревьев, корневища и валуны мелькали перед глазами рулевых, но нельзя было даже на миг замедлить движение. Выбравшись наверх, переводили дух и поджидали поднимающихся пешим ходом пассажиров. Теперь – до дому.
На следующий день в заводской столовой Петрович издали приметил широко улыбающееся кулимбетовское лицо. «Слушай, как мне понравилась твоя шутка! – без обиняков высказался он при встрече. – А я дорогой не мог понять, почему машина плохо тянет на подъемах?.. В гараже начал разбирать багажник и – чуть не умер со смеха…» Черные башкирские глаза светились неподдельным восторгом и умилением. Да и действительно, какие здесь могли быть обиды? Ведь это была всего лишь шутка.