1.ДУША НАРАСПАШКУ
Иногда становилось так хорошо, что душе не хотелось замыкаться в себе.Она видела как некоторые люди носят рубахи, не застёгивая их на пуговицы. Попробовала и она так ходить нараспашку.Порывы чужой духовности влетали во внутрь и летним неуёмным сквозняком носились по всем закоулкам. Многие, погостив чуть-чуть, тут же уходили восвояси. Но были и такие, которые оставались надолго. Если тональности чужаков совпадали с тональностью души получалось созвучие.
Были и такие пилигримы, которые хотели навязать душе свою тональность, и от таких приходилось избавляться. С другой стороны, взращенные самой душой понятия и принципы, тоже взяли моду заходить в чужие души без спросу. Некоторые из них так и не вернулись обратно. Когда принципов поубавилось, душе стало холодно и не очень уютно. В один прекрасный день она запахнулась, а сверху обернулась пледом — так, на всякий случай.
2.ДУША УШЛА В ПЯТКИ
После встречи с представителями власти душа ушла в пятки и не хотела возвращаться на место. В пятках ей казалось надёжней и безопасней, и даже — уютней. Правда при ходьбе её слегка покачивало и приступы морской болезни неожиданно накрывали её целиком. Но душа научилась с ними бороться, и представляла, как она плывёт вместе с Колумбом открывать новые земли, по-моряцки справляясь с неприятными последствиями качки.
Место, где душа находилась раньше по-прежнему пустовало и неприятно холодило грудь. Но кто мог указать этой привередливой приживалке на её место? Она ведь витала в таких сферах, куда всем простым смертным членам путь был заказан. Так и прожила душа до того момента, пока пятки не стали холодными, и такая, ставшая уже привычной качка, не прекратилась навсегда. Тогда она тихонько выскользнула наружу, и уже не боясь никаких земных угроз, счастливо устремилась в небеса.
3.ЖИТЬ ДУША В ДУШУ.
Со стороны это напоминает тапочки, вложенные один в один. Или два фургона с открытыми дверьми, которые плотно подогнаны друг к другу и представляют собой одно большое пространство. Нет, это больше похоже на две капли воды, которые текут по стеклу и сливаются в одну большую. Личное перестаёт быть важным, и как бы растворяется в общем. Нет никакого смысла в границах, ширмах и перегородках.
Сколько таких слившихся капель я видел на дождевом стекле во время дождя. Капли сливались в одну и также быстро двоились. Но некоторые капли-слитки уверенно скользили вниз, оставляя после себя заметный след. Казалось не было силы, которая могла бы их разъединить. Потом они долго сверкали на подоконнике маленькими живыми бриллиантами, пока солнце не выпаривало их в облака.
4.ОТДАТЬ БОГУ ДУШУ.
Мы отдаём Богу душу - отдаём. Мы не вручаем её,как послы вручают верительные грамоты главе чужой страны, не передаём на хранение, как передают банку накопленные ценности. Мы отдаём то, что никогда нам не принадлежало, и не является нашей собственностью.
И это особенно обидно для тех, кто кичился своей духовностью при жизни, кто всегда считал себя выше остальных людей, живущих своей обычной животно-духовной жизнью. Выходит, что все духовные богатства, которые накопила душа вовсе и не принадлежат высокомерному обладателю сакральных знаний и тонких чувств. Выходит, что все материальные богатства так и останутся в мире материальном, а все духовные накопления, оттягивая к земле, переполненную ими душу, всё же благополучно достигнут небес и достанутся Богу, которому они и принадлежали всегда.
И нерукотворный памятник на поверку окажется рукотворным и будет складываться из рукописей, книг, текстов на электронных носителях, музыкальных записей, домов, фотографий, детских поделок, бережно хранимых родителями, а набившее оскомину: деньги-товар-деньги, будет выглядеть как: душа - материальное - душа. И получится, что личностью вы были только на земле, а вне земли - Творец знает кем, но только не тем, кем виделось вашей заносчивой субстанции в иные минуты воспарения в условиях жёсткой земной гравитации.
5.ПУСТАЯ ДУША
Из разговора с ним я ничего не понял. Когда мы изрядно выпили, сидя в маленькой прокуренной и душной комнате с маленьким окном в тесный двор, он протянул ногу и толкнул дверь. Дверь дёрнулась, пошла открываться настежь, и замерла уже у самой стены.
Вместе с дверью он слегка приоткрыл свою душу, и я нечаянно туда заглянул. Там не было ничего из тех чувств, представлений и фантазий, которыми обычно полнится наше тонкое духовное тело. Ничего! Как в бетонном новострое, в котором наспех возвели пару этажей, и прекратили строительство.
Нет было - несколько старых газет, которые больше подстилали под зад, чем читали, парочка записных истин, углём начертанных на холодной плите, и сучковатая палка, которую сквозняк перекатывал по шершавому полу с одним и тем же звуком, вызывая в памяти всем известную детскую считалку. Хотел найти идею какую-нибудь завалящую, или чувство — пусть прошлогоднее, с просроченным сроком годности. Но ничего не нашёл.
Мы выпили на посошок и я стал прощаться, стараясь не смотреть в его тёмно-серые железобетонные глаза.
На следующий день, ещё ощущая последствия посиделок, я опять шёл в ту же комнату, чтобы встретиться с ним на коротке, утешая себя тем, что это наша последняя встреча. Знакомая дверь была приоткрыта и нечаянный диалог качнулся в мою сторону вместе с сизым облаком сигаретного дыма, заставив меня остановиться.
- А он точно придёт ?!- спросил незнакомый мужской голос.
- Да, лучше бы не приходил! - ответил мой вчерашний собеседник.
- Представляешь, просидел с ним целый вечер, выпил почти полбутылки водки, и не услышал и двух человеческих слов. Такое впечатление, что пил с бачком для омывателя стёкол: вливаешь струю, а получаешь - одни брызги...
Пол в коридоре к счастью не скрипнул, пока я разворачивался, и аккуратно двигался к выходу, стараясь не шаркать тугими, сразу отяжелевшими ногами.
6.ДУША НЕ НА МЕСТЕ
В один из дней, когда дело, которым вы занимаетесь вам будет не очень нравиться, вы почувствуете, что ваша душа не на месте. Не то, чтобы ушла в пятки, или в какой-то другой конкретный орган, а просто — не на месте.
Так бывает, когда в туфлях сдвигается стелька, или когда ручка, которая всегда лежала у настольной лампы — куда-то исчезла. Вначале это ощущается как мелкое неудобство, потом появляется нарастающее беспокойство и желание вернуть всё на прежние места. Только как это сделать, если под руками нет клея, чтобы зафиксировать стельку, и память отказывается сообщить в каком месте вы оставили злополучную ручку.
Как вернуть душу на место, если дело, которым вы занимаетесь, вам не нравится, но от него нельзя отказаться без большого вреда для собственного здоровья. Вот и приходится выбирать между страстным желанием вернуть беглянку, и не менее страстным чувством самосохранения.
Вы понимаете, о чём идёт речь? Тогда скажите, зачем вам душа, которая вернулась на место, чтобы через какое-то короткое время покинуть вас навсегда? Ведь в этом случае - вы, всё равно будете не вы, и мысли о том, что важнее — яйцо или курица не будут возникать в голове, в которой кто-то потушил свет. Слава Богу, что не все дела ставят нас перед таким выбором, и потому душа, погуляв немного, благополучно возвратится на место, а люстра в голове продолжит светить к вящей радости всего организма.
7.ДУША ПОТЕРЯЛАСЬ.
В один прекрасный день душа потерялась. Вроде взрослая была душа, зрелая, а повела себя, как ребёнок. Сначала увлеклась другой душой, нырнула за ней в такие дебри, где и днём было как-то темновато. Не видела вокруг ничего, кроме предмета своего внимания. Не то, чтобы полюбила, но увлеклась серьёзно, когда все недостатки начинают казаться достоинствами, а редкие достоинства тут же превозносятся до самых небес.
А той, второй, и дела не было до нашей героини. Вела она себя очень странно, если не сказать вызывающе. Вильнула несколько раз между тонкими переживаниями, потом стала жонглировать чувствами, да так, что несколько раз уронила гордость, а за ним и достоинство умудрилась опрокинуть на землю. Потом её окатило какой-то странной перламутровой волной, и она исчезла в одной из пещер экзотического транса, будто её и не было никогда.
Тут наша душа испугалась, поняла, что предмет увлечения того не стоил, хотела выйти из дебрей, куда её завела доверчивость и увлечённость, но выхода не нашла. Вроде и шла теми же переживаниями, забиралась и скатывалась с холмов эмоций, скользила по неудачным воспоминаниям, пускалась вплавь по озерам желаний, но вокруг были всё те же дебри..
Вот уже и свет потускнел, будто день клонился к закату, но это у нас бывает день и ночь по расписанию, а у души, либо день-деньской, как в Питере летом, либо ночь — ноченьская, как в Мурманске зимой, либо, когда дело уже совсем плохо, день и ночь начинают частить, будто группа зебр на юге Судана решила порезвиться у вас перед глазами.
На этот раз до зебр ещё не дошло, но сумерки опускались быстро, обещая бедной душе скорое блуждание в потёмках, примерно с тем же успехом, с каким молодая женщина приятной наружности могла бы прогуливаться в районе питерского Парнаса между двенадцатью и тремя часами ночи.
Поняла душа, что потерялась, нашла какую-то нишу и забилась в неё от страха. Всё вокруг казалось ей никчемным, а главное, враждебным и безучастным. Вокруг стало темно и беспросветно и ей показалось, что лучшим выходом будет посидеть в темноте, не подавая никаких признаков жизни, чтобы окончательно не навлечь на себя беду.
Хорошо, что временный владелец души почувствовал неладное, ощутил, что душа куда-то забилась, понял, что надо идти ей на выручку. Ну кто бы ещё полез за потерей в такие жуткие дебри?! А с другой стороны, как жить без души - невозможно ведь для нормального человека, каким и был наш временный владелец.
Не день и не два заняли эти поиски, пока наконец, не обнаружилась потерянная и испуганная душа в таком месте, где никто, кроме кровно заинтересованного человека, и не нашёл бы её. Душа услышала знакомый голос, прослезилась от радости и вышла навстречу.
С тех пор душа уже никогда не терялась, а её временный владелец внимательно следил за тем, чтобы все её движения, даже самые незначительные, не оставались без внимания. Гармония!
8.ЧУЖАЯ ДУША ПОТЁМКИ.
Сунулся как-то в чужую душу одного типа. Лучше бы не ходил. Темно, сыростью тянет и затхлостью.Что-то шныряет рядом, не прикасается вроде, а так противно, что всего передёргивает. Может где-то и было что-нибудь интересное, но в темноте я этого не увидел. Наверно не там искал, а может и впрямь сунулся не в ту душу. А вообще, в такие субстанции надо ходить только по приглашению, и только тогда, когда собственная душа к такому визиту лежит.
9.ЛЕЖИТ ДУША.
Лежит душа не на улице, ни на диване с задранными ногами и книжечкой в руках, а лежит к чему-то. Считается, что лежит она, в основном, к делу, и к делу, по большей степени, положительному. Ну, если к положительному, то, пусть себе лежит.
10.ИЗЛИТЬ ДУШУ.
Каждый день в душу вливались ручейки новых знаний, образуя в ней огромное озеро. «Чем не Байкал», - думалось душе в иные минуты, когда она чувствовала волнение. Всё понятое, прочувствованное, пережитое душа отдавала своим близким, родным и любимым душам. Но многое ещё оставалось не востребованным и когда задувал Баргузин неутолённых желаний, и вскипали воды душевных сил, с этим богатством надо было что-то делать.
Поскольку озеро ежедневно пополнялось, а ветры желаний становились всё сильнее душе показалось, что самым правильным выходом будет излить себя саму. Самым простым и доступным способом самовыражения была возможность литературного творчества. Прежде чем попросить у меня перо и бумагу душа с энтузиазмом принялась составлять сюжеты будущих эссе и рассказов, не останавливаясь ни на минуту. Теперь во мне целыми днями горел свет. Душа сидела за своим письменным столом, делала наброски, сортировала и набрасывала варианты литературных текстов.
Днём, во время работы, которую никто и никогда для меня не отменял, её творческие порывы ещё можно было терпеть. Было даже приятно, улучив свободную минуту в производственном процессе, ощущать как в собственных глубинах горит свет, накатывают на берега будущего творческого успеха воды осознанного и отфильтрованного материала. Но ночью, когда весь организм нуждался в обязательном отдыхе , когда никакие звуки и дела уже не являлись ежеминутным отвлекающим фоном, усилия души в её творческой лаборатории стали постепенно раздражать.
Представьте себе маленькую комнату в общежитии, которую вы делите со своим товарищем, оказавшимся рядом с вами волею обстоятельств. Время, около, полуночи. Вы умылись, почистили зубы, и легли наконец на кусок плотной фанеры, раздобытый с большим трудом, и положенный на раму расшатанной кровати, чтобы не спать, сложившись пополам, на продавленной металлической сетке. На фанеру водружён хиленький ватный матрас, не спасающий ваши рёбра от постоянного давления плотного материала. Тем не менее, ноющие рёбра много лучше той скрюченности, которой вам удалось избежать с помощью этого нехитрого приспособления. По полу и стенам время от времени пробегают тараканы. Самые шустрые иногда умудряются пробраться к вам на кровать и вы смахиваете их во сне со своей подушки, давно привыкнув делить с этими существами своё пребывание в этом месте.
Я сказал, во сне. Но как уснуть, если ваш товарищ, который на поверку оказывается моим товарищем, а не вашим, дождавшись когда я наконец лягу на своё экзотическое ложе, тут же тушит общий свет, но зажигает настольную лампу и начинает корпеть над своим домашним заданием. Пока я листал учебники и готовился к завтрашнему учебному дню, он стирал свои носки и рубахи, ходил на прогулку, ужинал, пил чай, занимал меня разговорами о жизни, не обращая никакого внимание на то, что я занимаюсь. Почему он опять так и не попытался прикоснуться к собственному домашнему заданию до наступления полуночи для меня большая загадка.
Ещё представьте, что подобная картина повторяется каждый день в течении целого года, а я давно не мальчик, а тридцатитрёхлетний мужчина, у которого своя семья, свои привычки, в число которых входит и странное желание отдыхать по ночам. Думаю, вам не трудно будет представить, какими словами я пытался уговорить товарища по комнате потушить наконец свет, после долгих часов бесполезных попыток уснуть под поскрипывание пера его авторучки, перелистывание страниц и тяжёлые вздохи нерадивого школяра, которому никак не даётся учёба.
Такая же настольная лампа теперь зажигалась по вечерам в глубинах моего организма и не гасла до самого утра, с тех пор как моя душа решила заняться литературными опытами. Я пытался её убедить, вставал посреди ночи, потом снова ложился, ругался, уговаривал, пока наконец не засыпал с зажжённым светом, уже не в силах ничему сопротивляться.
Наконец я понял, что душе надо уступить, а для этого необходимо объединить усилия, не жечь дорогое внутреннее электричество по ночам, а просто сесть за письменный стол в свободное от работы время и начать что-то писать. Так всё и получилось. Мы научились согласовывать свои действия, как правило, тушили свет по ночам и давали друг-другу отдохнуть, хотя бывали и исключения. Со временем, озеро моей души слегка излилось, сбросило лишние воды и перестало волноваться по каждому пустяковому поводу. Но, если налетит Баргузин, начнёт нагнетать волну, с этим уже ничего не поделаешь — ночь без сна нам обоим гарантирована — благо уже без тараканов, случайных попутчиков и жёсткой фанеры под моими видавшими виды рёбрами.
11.ШИРОКАЯ ДУША.
Эта душа была такой широкой, что пройти её от края до края не было никакой возможности. В наше время, когда люди встречаются ненадолго, чтобы снова разбежаться в разные стороны, когда очное общение заменяет общение заочно-компьютерное - проходить такую душу никто и не собирался.
Поэтому все её недостатки, а также достоинства - оставались, как-бы для внутреннего употребления, и мало влияли на окружающую её действительность. Мало влияли до поры до времени, а когда пришла пора — стали влиять, и многие почувствовали это на себе.
Да, были в этой душе отрицательные качества: мелкая зависть, склонность к пустяшным обидам и некоторая злопамятность. Но все эти частности окупали её главные достоинства: любовь к семейным ценностям, и любовь к великой стране, которая по своей широте была вполне сопоставима с широтой самой души. Душа болела за страну и определённо чувствовала себя обязанной, поскольку реализовать любовь к собственной семье ей удавалось гораздо лучше, чем к вечно нуждающейся стране.
И пришла ночь. И снились душе многорядные автомобильные дороги, протянувшиеся по всей необъятной шири с запада на восток, и нарядные, полные жизни деревни, и, похожие на море, пшеничные поля, и леса, могучие и ухоженные, как тела культуристов. Снились красавцы заводы, и бережно сохранённые памятники истории и культуры, сытая, хорошо обученная, и тепло одетая армия, и дома — куда ни кинешь взгляд — дома, которых безоговорочно хватало на всех желающих.
Душа ворочалась во сне, радостно вскрикивала и не хотела просыпаться. Тем не менее, проснуться ей всё-таки пришлось. Но из-за своей широты она проснулась не вся, а только одной шестой своей частью. И пока эта часть бодрствовала, и радела за всё, и болела во всю свою желанную ограниченность — остальные пять продолжали безмятежно спать. И так это новшество душе понравилось, что с этого времени, и грешить и делать добрые дела душа стала только одной своей частью, и болеть, за страну соответственно, тоже только ею. Но это не мешало душе оставаться широкой, а всем остальным душам завидовать такой широте, и стыдливо использовать всю свою ординарную узость.
12.ДУША ПОЁТ
Душа поёт так редко, и так прекрасно. Если душа поёт, не надо её трогать. Дайте ей разговеться, растянуться всеми своими тканями, как баян на вздохе. Пусть ей покажется, что она уже не здесь, а там, где место её рождения, где тонкое сильнее толстого, и где внутренний свет гораздо сильнее внешней тьмы.
Пусть она затянет свою любимую песню, которая начинается ещё в тумане, а заканчивается в солнечном океане без берегов. Пусть ей чудится, что она летит, без всяких усилий, без крыльев и без двигателя, как часть самого пространства, которое в этот момент перестаёт быть временем.
Пусть она ощутить своё счастье! Ведь завтра ей снова придётся плакать, страдать, и опускаться в тартарары. И грешить, и пытаться всё изменить, а потом снова грешить, мучась от того, что она не в силах изменить себя.
А когда вы уснёте, навечно забрав с собой свой земной образ, уже равнодушный к тому, что другие временщики скажут о вас, дуща, дрожа от страха, и корчась от стыда, предстанет перед Тем, кто и есть абсолютное Всё.
Но ещё есть немного времени... Так пусть она поёт!
13.ДУША ПРОСИТ
Ну как я могу ей отказать?! Ведь она то единственное, что останется после меня. Пусть это буду уже не я, с моим любимым телом, и хорошо работающими мозгами. Она же была частью меня, и ещё какой важной частью! Ну что тебе, родная, — водочки или коньячка ? Может «Наири» ? Да, шут с ней с этой печёнкой - потерпит! Нельзя же болеть день через день- никаких лекарств не напасёшься. И жёлчный туда же — стоит, как кол под ложечкой, и ноет в унисон со своей подружкой. А что голова? Ну, покружится немного, ну лопнет в глазу какой-нибудь сосудик-слабак. При чём тут ноги? Они и так не ходят как прежде, и давно потеряли гибкость. Не смогу стоять на ногах? Так я сяду, кто же пьёт коньяк стоя? И с сердцем всё будет нормально. Поколотится немного о грудную клетку, как птица о стекло, и успокоится.Так что, коньячка? Что-оо? Так ты не этого хотела? Ах, ты ещё не готова к встрече с Творцом? Как же вы мне все надоели! Ничего-ничего, где тут рюмка? Я пожалуй выпью и один...
14.СКОЛЬКО ДУШЕ УГОДНО
Кто знает, сколько ей угодно?! Может столько, что ей будет не поднять. Ещё надорвётся, покусившись на дармовщину. Помните, как говаривал один наш общий знакомый о суверенитетах Берите, мол, столько, сколько сможете унести. И брали, и тащили, надрываясь, не понимая, что настоящий суверенитет находится не на земле, а в душе. Тащили не для того, чтобы сделать счастливым тот народ, среди которого родились и выросли, а чтобы собственный, и без того уже полный дом стал и вовсе похож на универсальный магазин для Сороса. Нет, душе нельзя — сколько угодно. Душа обязана знать меру, иначе она растянется, как желудок у некоторых любителей покушать, и станет торчать из ваших поступков, как торчит порой живот из пиджака, пугая молодежь неминуемо уродливым будущим. Некрасиво ведь!
15.ГЛАЗА-ЗЕРКАЛО ДУШИ
В последнее время мой контакт с душой как-то разладился. Она что-то от меня скрывала, замыкалась в себе, и целыми днями не выходила на связь. Признаюсь: без неё было скучно и неуютно. Я знал, что ей — как и всякой женщине нельзя показывать излишнюю в ней заинтересованность. Мужчины знают, как это бывает со своими ненаглядными. Если даже и хочется обнять лишний раз, и приласкать, и слово нежное шепнуть на ушко — лучше потерпеть, воздержаться, или сделать что-то из перечисленного, но не в полной мере. И подойти с ленцой, и за руку взять как-бы походя, и за ушко щипнуть больше с нежностью, чем со страстью. Тогда и завтра и послезавтра у вас останется эта возможность, и ваша ненаглядная с таким же нетерпением будет ожидать от вас всех этих действий, критикуя вас, за вашу пассивность.
Поэтому я решил действовать осторожно, в обход, не показывая особенно своего интереса, и вовремя вспомнил о пословице, вынесенной в заголовок.
Воскресенье выдалось шикарное, с голубыми небесами, со сверкающим под зимним солнцем снегом, и двумя красногрудыми снегирями, которые маленькими кострами пылали на яблоневой ветке прямо под моим окном.
Я подошёл к зеркалу у окна, приблизил к волшебному овалу своё лицо и внимательно посмотрел в собственные глаза. Всё было как обычно: немного фиолетовых теней у переносицы, красные прожилки на белках от бесконечного сидения у компьютера, радужная оболочка — живая, искристая, на самом донышке которой, ближе к зрачкам, таилась какая-то муть. Я пригляделся и вспомнил, что такая же тина уже плавала в глазах, когда душа вспоминала о своих самых больших грехах, и порывалась уйти в небеса раньше положенного срока.
- Опять хандришь, - думал я, доставая из бара коньяк, и втайне надеясь расслабить душу алкоголем.
- Сейчас будет спаивать, - думала душа, прислушиваясь к знакомому стуку деревянной дверцы.
Через полчаса мы опять были единым целым и готовы были вместе своротить горы.
- Бедный, - думала душа, памятуя о часе разлуки, который она всегда ощущала в себе, подчиняясь законам метафизики.
- Лицемерка, - думал я, с сожалением поглядывая на свои крепкие руки, которым суждено было потерять свою форму в тот самый день, « … когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы...».
16.БОЛЬШАЯ ДУША
Душа вместила в себя целый мир. Первое время её слегка тяжелило ощущение огромности, которое она вобрала в себя. Через время мир в душе свернулся клубочком, как уснувший кот, и тяжесть сразу прошла. Вместо тяжести появилась гордость, и душа ощутила себя вместилищем мира. Теперь при каждом удобном случае она подчёркивала свою особую миссию, и снисходительно поглядывала на другие – пустоватые души. Однажды она заметила, что ёе партнёр по жизни – мужчина лет пятидесяти – стал чаще обычного смотреться в зеркало.
- Что он там нашёл? - думала душа. – Ему надо чаще заглядывать в меня. В конце-концов, я – это целый мир, а он смотрится в какую-то жалкую разновидность обыкновенного стекла. При этих мыслях душа сжималась, и уснувший в ней мир, беспокойно ворочался во сне, а мужчина хватался за сердце, и покрывался холодным потом.
- Мишенька, валидолчику? – участливо впрашивала жена. Но Мишенька отрицательно мотал головой, и испуганно приземлялся на первый попавшийся стул.
- Это старость, - думал Мишенька, - обыкновенная старость. – И душа сжимается от того, что пуста. Ничегошеньки в ней нет. Всё, как в зеркале – одно отражение...
17. ДУШНО.
Собирается запредельное количество душ в небольшом пространстве — вот и духота — душно. Такое случается на стадионе, иногда в магазине, но чаще на транспорте, когда и ехать надо, и честно говоря, страшно. У пенсионерки Фёдоровой был выбор, на работу ей не надо было спешить.
Но в большом супермаркете, расположенном в пяти остановках автобусом от дома пенсионерки, уже давно рекламировали в газетах большую сезонную распродажу. Мало того, продавщица Оленька из этого же супермаркета — её соседка — по секрету рассказала, что замечательные шерстяные варежки в комплекте с шарфом, которые Фёдорова заприметила во время своего последнего посещения этого шикарного магазина и не купила только из-за их высокой цены, на распродаже будут продаваться за пятьдесят процентов.
С этого момента душа пенсионерки Фёдоровой взволновалась и не могла успокоиться. Казалось бы, зачем душе варежки, да ещё с шарфиком? Что ей холодно что-ли в старушечьей сердцевине? Но это, знаете ли, очень поверхностный взгляд на вещи. Купит старушка варежки, посмотрит в зеркало на обнову и обязательно обрадуется. Обмотает шею замечательным плотным шарфом с мягкой ласкающей пальцы бахромой, пройдётся по своей комнатушке и вся засветится. И душа разомлеет вместе со старушкой, разбухнет в приятности ощущений, не всё же ей стремится к неким духовным горизонтам, тянуть уставшее тело на подвиги да разжигать жажду приключений...
Так или примерно так рассуждала душа пенсионерки, но, как ни странно, в противовес собственным благим намерениям, эту самую жажду приключений она в своей компаньонке и разожгла. Уж очень ей хотелось порадовать старушку, а следовательно, порадоваться и самой, насладиться действием, которое производит исполненное желание, хоть на человека, а хоть и на его душу. Тем более, что её — душу давно уже не радовало собственное состояние, некоторые несбывшиеся мечты, пылящиеся по углам, некие порывы, не получившие своё развитие и с незапамятных времён, валявшиеся на самом донышке, в виде порванных и грязных занавесок. Хотелось что-то поднять, встряхнуть, от чего - то избавиться навсегда, в общем хотелось перемен, а следовательно неприятностей, которыми обычно и сопровождаются всякие перемены.
Чтобы успеть к началу распродажи и застать на полке подешевевший комплект надо было успеть к открытию супермаркета, то-есть к девяти часам утра, когда весь трудовой люд большого города, выбрасывая из лёгких клубы горячего пара, устремлялся к заветным проходным, парадным, и дверям. А это означало, что автобус, на котором Фёдорова могла добраться до супермаркета наверняка будет полон и предстоящая давки было не избежать. К тому же пенсионерка давно наблюдалась в районной поликлинике по причине сердечной недостаточности и переполненный транспорт мог оказаться достаточно сложным препятствием на пути к заветной цели.
Скажите, а вас бы это остановило? Нет, если вы мужчина - пенсионер, если вы сих пор курите, играете в домино или в шахматы, пропускаете рюмочку в одиночку или с друзьями, словом, живёте полноценной жизнью, вы можете не отвечать на мой вопрос. А вот если вы женщина-пенсионерка, если вам уже за семьдесят, если вы живёте одна в маленькой квартирке, где кроме телевизора, платяного шкафа и комода нет других ценностей, если ваш единственный сын живёт в другом городе и не слишком обременяет вам своими звонками, если у вас уже не осталось подруг и самое большое событие в вашей жизни в этом году это предстоящая покупка полюбившихся варежек и шарфа — станете ли вы обращать внимание на такую мелочь, как собственное изношенное сердце, так диссонирующее с вечно молодой женской душой?
В намеченный день Фёдорова встала рано, вытащила из вьетнамской шкатулки, когда-то подаренной мужем на годовщину их серебрянной свадьбы, отложенные с пенсии деньги, и переложила их в любимый, шитый ей самой, кошелёк. Ровно в пятнадцать минут девятого она вышла из дома, тепло одевшись, и аккуратно ступая по хрустящему от мороза снегу. Толпа, ожидавшая автобус, ввела её в оторопь и она вынуждена была пропустить первую машину.
К моменту приезда второго автобуса она оказалась прямо напротив дверей, подпираемая телами потенциальных пассажиров, и её тут же внесли во внутрь, в мутно-жёлтую атмосферу, не проснувшегося до конца и от этого весьма непредсказуемого салона. Народ по большей степени был молодой, полный испарений вчерашнего дня и даже нынешней ночи, не то, чтобы злой, но полусонный, готовый жертвовать пространством и собственными боками за лишнюю минуту благословенной дрёмы.
Пробиться к заветному сиденью не было никакой физической возможности. Люди стояли так тесно, так проникновенно по отношению друг к другу, что салон мог показаться одним сплоченным организмом, в котором индивидуальное состояние каждого отдельного человека уже не имело никакого существенного значения.
Две остановки Фёдорова кое-как проехала, надеясь, что людей станет меньше и она наконец сможет сесть и вздохнуть полной грудью. Но людей не убывало. Небольшого роста, часто дыша и обливаясь холодным потом, она стояла, упираясь лицом в чью-то спину, вдыхая резкий запах крашенной кожи и ощущая, как постепенно уходит из неё сознание. Кричать она не решалась, умолять не умела, только иногда с огромным трудом поднимала голову вверх, где все тусклее светил под далёким потолком жёлтый, заляпанный краской плафон.
Душа пенсионерки тоже ужасно волновалась. Ещё никогда она не встречалась с таким количеством бессмертных, собранных в таком малопригодным для подобного сбора месте. Некоторые души вибрировали, даже мерцали, но тем мерцанием, которое люди обычно не замечают. У некоторых, особо чувствительных духовных инстанций была настоящая истерика и они трепетали, как мотыльки в пламени свечи. Были и такие души, которые находились в расслабленном состоянии и почти не реагировали на общее нервическое помрачение, виной которому было столь тесное душестояние, что границы отдельных субстанций стали размываться, позволяя иным экстравертам беззастенчиво вторгаться на чужие территории.
«Ну, это уж слишком» - думала душа пенсионерки, ощущая, как скользкая и холодная душонка какого-то мужчины внезапно коснулась её сути и тут же отстранилась, - «надо скорее бежать отсюда, так больше продолжаться не может»... Поднатужившись, и вся пылая от возмущения, душа гражданки Фёдоровой сделала сверхусилие и к своему удивлению сразу почувствовала себя свободной, летящей куда-то вверх и как-бы наискосок.
Какое же было счастье ощущать этот свободный полёт! Сразу забылись все мелочные приставания чужаков, куда-то исчезли обманутые надежды, канули в лету и горечи, и обиды, которые копились в ней долгие семьдесят пять лет. Человеческое время перестало отсчитывать надоедливые секунды, пространство стало иным, вседоступным и тут она неожиданно поняла, что отделилась от тела пенсионерки.
Ей стало холодно и неуютно, она испугалась и задрожала. Ей захотелось вернуться в тёплое и привычное место, посмотреть вниз на автобус, но уже не видно было ни автобуса, ни города, в котором она прожила свою уникальную земную жизнь. Душа окончательно поняла, что возврата не будет, что её удивительный духовный сгусток возможно никогда не станет тем, кем он ощущал себя там, на земле. А рядом уже струилась могучая энергетическая река и кто то готовился принять душу, ополоснуть от всего наносного и мелочного, чтобы бережно опустить её в не знающее покоя течение, в котором не было ни имён, ни времени, ни сомнений.
18.КРИВИТЬ ДУШОЙ
Я не могла сказать ему правду при всём желании. Называйте это недостойной жалостью к мужчине, слабостью, которую никогда не простил бы мне Ницше. Я смотрела на его седую голову, на пугающий шрам на руке, говорящий о былых приключениях, в которых он принимал участие. Я знала всё о его жизни, потому-что была в нём все эти долгие годы. Долгие ли?
Я так привыкла к его внешности и порой мне действительно казалось, что он — это я. Что-то было притягивающее в тяжести этого тела,в мускулистых руках, которые многое умели. Даже уши — эти странные наросты на голове, похожие на грибы-Волнушки, за долгие годы совместного проживания в конце-концов стали мне нравится.Наверно это звучит смешно, но мне даже понравился его нос — этот неожиданный выступ посреди головы, который приносил запахи, заставляющие меня волноваться. Конечно, не все физические проявления его тела я могла характеризовать положительно. Случались такие, о каких не только говорить, но и вспоминать не хотелось. Ну да ладно, чего уж тут...
Он постарел. Выросли рептильные перепонки между большим и указательным пальцем, кожа утратила эластичность и покрылась сеткой бесчисленных барханов, перегоняемых по руке песками времени. Опустились уголки рта, веки стали складываться веером. Движения утратили живость и координацию. Он угасал, как угасает лампадка, в которой заканчивается масло. Милый мой, старикан!
А я — я осталась той же — молодой, полной надежд и новых устремлений, пропитанная любовью, как сердце пропитывается кровью, несущей ему кислород. Мне хотелось петь и радоваться солнцу, бежать на край света за новыми приключениями, делать открытия и дарить людям тепло и участие.
Он ощущал мою молодость, и его глаза — эти маленькие шарики наполненные жидкостью —начинали светиться, как светилась шаровая молния в сквере за окном, где он однажды увидел её много лет тому назад..
- Мы ещё поборемся! - говорил он себе в такие мгновения, - и счастливый, заглядывал в меня, ища подтверждения.
И я говорила ему то, что он хотел услышать, беззастенчиво кривя собой, и при этом ни капельки не греша.