Барыга
На каждом судне, как и в любой деревне, есть один горький пьяница, гулящая женщина и дурачок. На старом каботажном пароходе «Ярославль» гулящей считалась «бесхозная» Люська, пьяницей был артельщик Вязов, а дурачком оказался ваш покорный слуга.
Однажды меня вызвал к себе старший помощник Лев Иванович Зотов. Чиф сидел в своем кресле и прихлебывал чай из керамической кружки с отбитой ручкой. « I’m the BOSS» - прочел я надпись на ее круглом боку. Зотов был после сауны и одет по-домашнему - в старую застиранную тельняшку и фетровые тапочки. От его красных щек можно было прикуривать.
- Звали, Лев Иванович? – спросил я, переступив комингс его жилища.
- Входи, входи, Андрей Степанович, - приветливо сказал Зотов и утвердил кружку на собственном колене, - присаживайся, есть серьезный разговор.
Старпом никогда не называл меня по имени и тем более – по отчеству. «Не к добру это», - подумал я. И как в воду глядел.
- Быть тебе завпродом, Андрей! – душевно произнес чиф, скрестил руки на груди и откинулся в кресле.
Поза Наполеона после Аустерлица.
- Увольте-с, Лев Иванович, - говорю, - у меня к этому нет способностей.
- Не будь ребенком, Абинский, - обиженно протянул старпом. - Матрос должен уметь все! Как говорится, не можешь – научим, не хочешь – заставим!
Я не был ребенком, мне было восемнадцать лет.
- Шутки у вас… говорят, это дело добровольное…
- А кто будет?! – моментально вскипел чиф, - Вязов уже неделю не просыхает, повариха бастует, раскладку на камбуз кто, Пушкин выдавать должен?
У меня не хватило воображения, чтобы представить любимого поэта, черпающего квашеную капусту из вонючей бочки.
- Зачем Пушкин? - говорю, - у нас десять матросов, есть более достойные…
- Нету, Абинский, нету! – горячился старпом, - валяй, найди мне хоть одного трезвого пьяницу!
Лев Иванович знал, что говорил. Мы грузили танки и боеприпасы у причала порта Ванино. Рядом отдыхал длинный железнодорожный состав из солнечного Азербайджана. В любое время можно было постучать в двери товарного вагона, протянуть в щель три рубля и стеклянную банку. Через минуту тара возвращалась, наполненная густым красным вином. «На здоровье, дорогой», - говорил смуглый небритый человек, сопровождающий ценный груз. «К нему не зарастет народная тропа», - сказал пьющий артельщик Вязов.
- Лев Иванович, - взмолился я, - когда мне заниматься артелкой? Я в «бурсу» хочу поступить. После вахты, грызу науки, интегралы, дифференциалы, и эти, как их … биномы…
- И что, получаются интегралы?
- Получаются … если рисую с натуры. Из головы они выходят задом наперед…
Старпом озадаченно посмотрел на меня. Наверное, он начал сомневаться в моих умственных способностях.
- Не придуривайся, Абинский, - наконец сказал он, - бином Ньютона тебе без надобности, а складывать в столбик ты умеешь. К тому же, в артелке есть канцелярские счеты…
Я понял, что влип и мне не отвертеться. Старпом зубы стесал на работе с нашим братом и умел убеждать:
- Сплошные бонусы тебе, Абинский, - сказал чиф и начал загибать пальцы, - автоматически становишься матросом первого класса – раз! Переселяешься из четырехместки в одноместную каюту – два! Почет и уважение от коллектива – три! Тесный контакт с поварихой (хи-хи) – четыре! Опять же, характеристику тебе дам, как на героя Советского союза. Тебя в училище без экзаменов примут!
- У нас уже есть один Герой, - упирался я, намекая на старшего механика Догонашева.
Дело прошлое - для деда токарь выточил звезду героя с надписью «За отвагу на пожаре» и в ресторане презентовал ее храброму лейтенанту с острова Даманский. А того замела милиция и к делу подключили КГБ. Все обошлось, но вспомнить было чего…
- Тебя сам ПАПА рекомендовал, Абинский. Поэтому, считаем вопрос решенным, - официальным тоном закончил старпом и брякнул на стол тяжелую связку ключей.
Мне послышался стук судейского молотка. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
- Кто везет, на того и грузят, - обиженно сказал я и нехотя взял ключи со стола.
- Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! - выдал чиф свою любимую присказку.
Этой крылатой фразой заканчивал свой доклад генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев на всех съездах Коммунистической партии Советского союза.
Так я стал артельщиком, а также барыгой, ворюгой и лавочником.
Тесный контакт.
Теоретически, артельщиком может стать любой матрос. Но для этого нужно иметь некоторые знания и опыт. Мясо, оказывается, вымерзает и при выдаче, его нужно отвешивать меньше, сахар и соль впитывают влагу и становятся тяжелее, редкие дефицитные продукты надо шхерить подальше и выдавать в особых случаях.
И, хотя мое комсомольское сердце глухо протестовало против недовесов и недочетов, через месяц в провизионке образовалась небольшая экономия и чиф списал мой личный долг за съеденную закуску. Не скажу, что это мне не понравилось.
Скоро, я уже мог прикинуть на руке килограмм гречки и ошибиться при этом граммов на тридцать, не больше. Естественно, в свою пользу.
Обещанного «тесного контакта» с поварихой, однако, не получилось. И, признаюсь, здесь я сам виноват.
Однажды, мы с доктором сражались в шахматы в столовой команды. Док, несмотря на свою простодушную улыбку, рассеянность и любовь к Бахусу, в шахматах был дока. Бывало, он играл на четырех досках одновременно и выигрывал у всех. Эскулап бродил по судну с шахматной доской и приставал к прохожим. Все знали, что играть с ним – зряшное дело. Я соглашался на партейку-другую исключительно из-за слабости характера.
Я отчаянно морщил лоб и выстраивал на доске Сицилианскую защиту, когда мимо прошла наша повариха, Мария Толоконникова. Румяная, крепкая, как болгарский помидор, Маша была в розовом пушистом халате и с полотенцем на шее.
- Чик-чик-чик, - доктор посмотрел на девушку и передразнил ее легкую походку.
- С легким паром, наша Маша! – сказал я и в шутку добавил, - стели постельку, закончу партейку и загляну к тебе на огонек.
Маша рассмеялась: «Много вас таких! Ты, Андрюха, последний в очереди!» И, обдав нас ароматом земляничного мыла, уплыла к себе домой.
На нее приятно было посмотреть даже сзади.
- Вам шах и мат, сударь, - ехидно заявил доктор и щелчком свалил моего короля.
- Придется наказать тебя в теннис, - невозмутимо ответил я.
Язык мой – враг мой. Что называется, ляпнул девушке про свидание и начисто забыл. На следующее утро я принес кульки с макаронами на камбуз и встретил там сердитую Машу.
- Ну и гад же ты, Абинский! – вместо приветствия прошипела красавца и повернулась ко мне спиной.
Ее спина, острые лопатки и даже тонкая шея выражали крайнюю степень презрения.
- Маша, ты чего? – не понял я, - что я такого натворил?
- Сам обещал вчера, а сам не пришел...
- Боже мой! – искренне застонал я и грохнулся на колени, - совсем забыл… Не отвергай меня, прости бедного лавочника! Свою вину искуплю кровью! Могу даже шампанским!
- Даже не надейся на это, жалкий барыга, - холодно сказала девушка, - моя любовь к тебе погасла, ботинки жмут и нам не по пути!..
Через неделю Маша Толоконникова полюбила нового штурмана, Муфтахова Рашида Закеича. Рашид был славный парень и обещал на ней жениться.