Глава 3. На руинах империи

 
…Демографическая ситуация после прихода Бориса Николаевича к власти резко ухудшилась, к началу 1992 года коэффициент прироста населения страны стал отрицательным (1,5 промилле), а уже в 1994 году качество жизни достигло своего наибольшего провала, в результате чего коэффициент прироста снизился до показателя в 6,1. Социальная поддержка населения государством имела лишь символический характер и существенно отличалась от реальных потребностей населения. Этот период ознаменовался массовой безработицей, в результате чего продолжительность жизни упала c 76 до 70 лет у женской части населения и с 63 до 56 лет у мужчин. Демографические потери, по расчетам экспертов составили 10 миллионов человек, многие называют этот факт геноцидом российского народа. Политологи считают, что результаты политики первого президента смогут оценить только потомки.

(из доклада Левада Центра)

       Как-то так случилось, что в то смутное время, стали шириться и набирать обороты  ветеранские организации армии и флота.
       То ли это было ответом на все ухудшающее бытие и желание чувствовать  надежное «плечо» (носившие погоны всегда были сильнее), то ли еще что. Вопрос сложный. Но они возникали и ширились по всей России.
       Генералы с адмиралами - отставники,  и такие же офицеры со старшинами  сержантами и рядовыми, часто собирались, защищали, как могли своих, и нередко выступали с  политическими требованиями к власти.
       Был приглашен в такую и  Вонлярский. В организацию ветеранов   Черноморского флота. Возглавлял ее  бывший   командующий Черноморским флотом  адмирал Ховрин.
       Торжественные мероприятия он посещал не часто,  а вот на встречи с однополчанами Дим Димыч  приходил. Они были  душевней и откровенней.Приглашали его на  мероприятия  и тихоокеанцы (тот же широко известный адмирал Штыров), а также  армейские организации в лице генерала Варенникова и даже ветераны - спецназовцы.
       С их подачи стала  наведываться  пишущая братия и кинодокументалисты. Очень уж достойный боевой путь, в назидание потомкам. И судьба. На троих хватит.
       От общения с  людьми искусства  Димыч не  уклонялся. Хотя особо  и не жаловал. Не любил  лишнего шума.
       Тем не менее, о легендарном морском пехотинце  стали писать. Сначала в военной, а потом и   центральной прессе. Затем в издательствах вышла  пара книг, известный художник учинил его портрет, а народный артист России Юрий Назаров даже пытался пробить сценарий для художественного фильма. Не  случилось.
       На экранах тусовались  герои современности. Рэкэтиры, «новые русские» и валютные проститутки.
       Заинтересовалось  Вонлярским и в  Российском Дворянском собрании. Учинили такое в Москве. Из бывших «потомков».
       Оттуда сначала позвонили, а потом приехали домой. Попросили засвидетельствовать «голубую кровь»  двух лиц, с фамилиями, заканчивавшимися на «ман» и «штейн». Что весьма удивило хозяина.
       - А причем тут я? -   усадив гостей, сделал круглые глаза Димыч.
       - Вы, господин Вонлярский, из старинного дворянского рода, - последовал ответ. - А их потомки служили у ваших пращуров.
       - О пращурах что-то слышал, - кивнул  ветеран.  - Насчет службы не знаю.
       - Вы засвидетельствуйте (подсунули бумагу), а мы в долгу не останемся. Отблагодарим. 
       Тут Димыч вышел из себя.
       - Если и служили, то псарями! - рыкнул  на  просителей. И жене, - Лида, проводи этих дворян к двери!
       Когда же те ушли, задумался. Дед по линии мамы точно происходил из дворян, но кто были пращуры, не рассказывал.
       - Интересно получается, - обратился к вернувшейся жене. - Мы - Иваны непомнящие, а они помнят все. Даже чего не было.
       - Не обращай внимание,  Дима,- вздохнула та. - Сейчас такие  изо всех щелей полезли.
       - Ладно, пойду готовиться в рейс,  - встал муж из кресла. -  Завари термос покрепче.
       На это время Димыч разменял седьмой десяток, но продолжал трудиться. И   хозяева - капиталисты его ценили.
       Объяснялось все просто.
       На дорогах процветал бандитизм (орудовали целые «бригады»),  дальнобойщиков часто убивали, а ведомые им «фуры» исчезали навсегда. Вместе с грузами.
       Димыча же на трассах не трогали. После  двух, плачевно закончившихся на его «Камаз» налетов.  Часть  братков  после разборок с водилой,  увенчанном Ангелом - наколкой и другой, «зоновского» письма раскраской, попала в реанимацию, а среди остальных прошел слух, -  дед из  старых паханов*. И решение - не трогать.
       Так, что «пахану»  поручали самый  ценный груз. Который доставлялся к месту назначения в сохранности и без проволочек.
       Тщательно проверив как всегда перед рейсом  машину  и хитрый тайник в кабине, где лежал китайского производства «ТТ», отобранный у отморозков в первой стычке, романтик дальних странствий получил путевой лист, документы на груз  и вырулил со стоянки.
       Затем выбрался из забитой иномарками, смогом и толпами  людей столицы, покатив   по кольцевой, к трассе на  «нэзалэжну».
       Дизель пел свою нескончаемую песню, спидометр исправно отсчитывал километры.
       На погранпосту и таможне все прошло «тип-топ», и  затянутый брезентом автопоезд  тяжело тронулся с места.
       Путь лежал во Львов, груз - малазийские компьютеры с оргтехникой.
       Как  многие  дальнобои тех лет,  Димыч ездил без напарника.     Отечественные капиталисты экономили на пролетариате. А потому к ночи останавливался на ночевку  в группе таких же фур,  стоящих где-нибудь в удобном месте.
       На этот раз  до такой не дотянул. В районе Конотопа. Случилась поломка.    
Пока же устранял, на землю опустилась мгла, и  в небе замерцали звезды. Трасса была совершенно пустой, по обочинам лесопосадки, в небе луна и тишина.    Как в том фильме.
       Запустил двигатель, послушал, тронулся.
       Через несколько километров фары высветили на  левой обочине, стоявшие там два легковых автомобиля, у которых шла разборка.
       На капоте  «ауди»  бритоголовый  малый распинал женщину, а чуть дальше, у внедорожника, двое мутузили одного. Тот пытался сопротивляться.
       По негласному правилу  дальнобойщиков тех лет, ночью, да еще одному, в рейсе останавливаться нельзя. За то поплатились жизнью многие.
       Димыч нарушил правило и выскочил из кабины с  «фомкой»*. Обрезиненным и не раз опробованным. 
       Бритоголового перетянул им по горбу, и тот сполз с женщины, второго, метнувшегося  навстречу с битой в руке юнца, уклонившись от удара, рубанул сбоку по ребрам, а третий, видя такой расклад, зайцем рванул в лес. Только  сучья захрустели.
       А когда,   чуть придя в себя, супружеская пара рассказывала спасителю как их «притерли» на обочину и стали грабить, вдали  тускло мигнули фары.
       Через некоторое время скрипнули тормоза патрульного милицейского автомобиля с трезубцем на борту, и из него выскочили стражи правопорядка с автоматами  «Усим стоять! Рукы вгору!
       Потом, разобравшись,  что к чему, загрузили битых в зарешеченный отсек «Уаза, приказав всем остальным следовать за ними «до участка».
       В Конотопском ГОВД  дежурный   хмуро выслушал  старшего наряда,   покосившись на  водилу,  и, поместив вялых бандитов в «обезьянник» кому-то доложил, назвав фамилии задержанных,  марку, а также   номер их  «Лэнд-Крузера».
       Спустя полчаса  за окном проурчал мотор, в фойе  нарисовался  представительный майор, покосился  на задержанных, и события стали разворачиваться  как в отечественных  фильмах про ментов. То бишь, не в плане законности.
       Потерпевших, не опросив, отправили домой, разъяснив, что это будет сделано позже, а  гостя из  Москвы начальник пригласил следовать за собой. Желая пообщаться.
       В своем кабинете на втором этаже, с портретом  президента   Кучмы на стене и японским  «Филипсом»  напротив, он попросил Димыча присесть и забыть, что случилось. Мол, хлопцы погорячились.
       - Ничего себе погорячились, - ответил шофер.-  Это ж форменные бандиты!
       - То диты   поважаемых у мисти людэй, - повертел в пальцах золотой «паркер»* майор. - Краще забудь, - перешел на «ты». - Бо будэ погано.
       - А  ты майор, меня не пугай, - наклонился к нему  дальнобой. - Я пуганый.
       - Гаразд, - качнул  головой начальник, после чего нажал   на столе кнопку.
       Снизу застучали каблуки, и на пороге возник дежурный.
       - У трюм* його, -  ткнул пальцем в собеседника майор. - Нэхай там подумае. 
       -  Гаразд, - ответил капитан.  И Димычу, -  прошу пана до выходу!
       Короче, опустили иностранца в ИВС*, такие всегда есть  под этими учреждениями. Но сделали маленькую промашку - забыли обыскать. Тогда, да и сейчас, в Украине много чего забывают.
       И  тот  воспользовался ей для  освобождения из плена.
       У дальнобоя  в кармане имелся  мобильный телефон. Лида с детьми подарили на день рождения. А там, в «адресной книге», много  интересных номеров. В том числе полковника Ашика.
       - Здорово, Миша, не спишь? -  дождавшись  ответа на вызов, сказал  в полумраке одиночки.
       -  О, Димыч! Здорово! Не сплю, брат, работаю над очередной книгой. Ночью хорошо пишется. А ты никак из рейса?
       -  Вроде того, - подошел «сиделец» к зарешеченному окошку. И сообщил, что и как. С обычным юмором и лаконично.
       -  Ну и суки! -  возмутился друг. - Ты сиди пока там тихо, не бузи. Я щас позвоню в Киев, ребятам.
       Спустя  пару часов (привычный ко всему Димыч прикорнул)   загремели запоры, и сонный охранник доставил его к ждущему наверху, у металлической  двери дежурному. А тот в кабинет  майора.
       Вид у майора был, как говорят, « ни того». Бледный  и с трясущимися руками.
       - Садитесь, пожалуйста, -  заговорил по-русски. - Я это, ошибся (блудливо забегал глазами). А преступники уже дают признательные показания.
       - Гад  ты  майор, - прищурился  ветеран войны. - Я таких  на фронте стрелял. И, встав со стула, вышел из кабинета.
       Когда над землей забрезжил рассвет, автопоезд несся по пустынной трассе, наверстывая упущенное  время,  а стальные глаза смотрели вдаль. Страны  тотальной коррупции и криминала. Которую ждала  братоубийственная война. Но это было потом.
       А пока  «нэзалэжна» получала дармовой российский  газ и растила  у себя, подобных «москальским» олигархов… 
 
       Наступила весна 1995-го. Год 50-летия Победы.   
       В России началась Первая чеченская война, забастовали  голодные  шахтеры Кузбасса, а в подмосковных лесах из-под снега стали вытаивать «подснежники»*.
       Так звали сотни убиенных, которых лишили имущества и жизни зимой, жировавшие в столице  воровские диаспоры, а также «солнцевские,  «люберецкие»,   «подольские» и прочие местные преступные группировки.
       Одним таким «радостным» днем,когда  в выходной  Димыч  как обычно «бомбил»  по городу, ему улыбнулось счастье.
       Предстало оно в виде импозантной девицы, поднявшей руку на Покровке, сделавшей заказ в аэропорт   Шереметьево и обратно.
       - Будет сделано, - оживился  шофер, после чего юное создание впорхнуло на заднее сиденье.
       В дороге, как бывает, разговорились,  Элизабет  (так звали пассажирку), сообщила что она студентка-англичанка, стажируется на языковом факультете в МГУ и встречает прилетающего погостить из Лондона брата.
       А когда ехали назад втроем, с крепким веснушчатым парнем,  в котором угадывался военный, выяснилось забавное совпадение.
       Элизабет снимала квартиру в том же доме где жил Димыч, да еще в его подъезде, двумя этажами выше.
       - Демонстрируя русское гостеприимство, он тут же пригласил Элизабет в гости. На русские пироги с творогом.
       - О, пир-роги! - чмокнула губами она, и что-то  сказала  по-английски брату.
       -  Ес, ес, - согласился тот, меланхолично взирая на  пейзажи Подмосковья.
       Ровно в назначенный  час прозвенел дверной звонок,  и на пороге возникла  соседка  с коробкой  английского чая «Barry’s».
       -Проходите,-  радушно встретила ее жена, принарядившаяся в лучшее платье.
       А когда гостья и хозяева прошли в зал, где вкусно пахло сдобой  и другими разносолами, в которых Лидия Александровна была «докой», Элизабет  увидела ряд висящих в рамке фотографий  на стене. И среди них  молодого улыбавшегося моряка. С орденами и медалями.
       - Вы были на войне? -  обернулась к Димычу.
       - Был, - коротко ответил он.  -  А теперь прошу к столу. Пироги остывают.
       Отдали дань пирогам, соленым грибкам  и другим русским блюдам, под вишневую наливку. Элизабет все весьма понравилось.
       Когда же перешли к заваренному по особому рецепту лично хозяином «гостевому» чаю, девушка попросила рассказать о его участии в войне. Если можно.
       - А почему нет? - прихлебнул   из чашки. И отставил ее в сторону.
- Слушай дочка.
       По мере  неторопливого повествования, лицо Элизабет менялось. От  испуганно-недоверчивого в начале, и до восхищенного в конце.  Причем, Димыч сообщил только основные вехи своего боевого пути. Опустив подробности.
       А потом Лидия Александровна показала ей  боевые награды мужа.
       - Как много! - удивилась Элизабет. - Словно у  адмирала. И здесь даже есть иностранные  (осторожно взяла в руки  две, став   рассматривать).
       - Это от Болгарии и Югославии, - улыбнулась  Вонлярская. - Некоторое время назад  мужу вручили в их посольствах.
       - Было такое дело,- кивнул Димыч. -  Подтверждаю.
       Когда же распрощавшись, гостья ушла, супруги еще долго пили чай и молчали. Потрескивая, остывал  электросамовар. На кухне размеренно отсчитывали время «ходики»…

       О своей встрече с «потрясающим русским», Элизабет не преминула сообщить в ближайшем же письме домой, в Лондон.
       Вскоре оттуда на имя «мистера Вонлярского» пришел пакет. Там имелось официальное приглашение ему и супруге, прибыть  в столицу Объединенного  Королевства для участия в международных торжествах по случаю 50-летия  Победы союзных войск во Второй войне. 
       Все расходы по перелету туда и обратно, а также их  размещению, приглашающая сторона брала на себя. В лице Оргкомитета.
       По очередному совпадению звезд, одним из его руководителей оказался тот, кому, собственно и адресовала свое письмо Элизабет - ее отец.  Участник Второй мировой  и весьма уважаемый человек в «Туманном Альбионе».
       Так, что приняв официальное предложение, чета Вонлярских одновременно оказалась и персональными гостями этой семьи. Из «сливок» Британского общества.
       Она, поначалу встретив прибывших в аэропорту Хитроу, через несколько дней перетащила Димыча и Лиду из отеля к себе домой, в фешенебельный пригород столицы.
       Здесь сближение славных представителей двух великих народов приобрело характер стремительный и необратимый.
       Верные союзническим традициям  обе стороны стойко держали удары по печени. 
       Причем как от отборного шотландского виски «Блэк Лейбл», так и самопального, домашнего изготовления «бренди из Москвы» - этого секретного жидкого оружия России, предусмотрительно захваченного неугомонным Димычем в достойном для  крепких мужиков объеме.
       Ближе к  началу торжеств, сокрушительно взломав языковые барьеры и классовые предрассудки, обе стороны достигли полного взаимопонимания.
       Димыч живо откликался на свежеиспеченный английский эквивалент своего имени  «Миттрич», а папа Элизабет - кавалер боевого ордена за Фолкленды,  щеголял в Лидином подарке - собственноручно связанном ею из пуха ангорской козы  шикарном свитере.
       Сын же Героя Фолкленд, тоже кадровый офицер - когда за столом вдруг иссяк «боезапас», не колеблясь выставил на него ценную семейную реликвию - невесть как попавший в их дом еще в конце сороковых годов и бережно хранимую много лет бутылку «Столичной».
       Помимо застольной, были   культурная, а также спортивная «программы».    
       На отрытой, с великолепным ландшафтом кругом, террасе усадьбы. Куда мужская часть компании перебралась «подышать свежим воздухом», оставив дам заниматься светскими беседами.
       Там она под волынку* (у хозяина были шотландские корни), для начала исполнила русскую «Катюшу», а потом перешла к гэльским* напевам.
       А когда все почувствовали небывалый подъем, Димыч  утвердил локоть правой лапы на столе и предложил посоревноваться в армрестлинге.
       - Ес! - переглянулись союзники,  и первым сцепил с ним ладонь папа.
Поражение оказалось молниеносным.
       - О-о! - выпучили глаза сын и  еще какой-то родственник по мужской части,  после чего с готовностью сменил  главу семейства.
       Старый вояка и молодой, боролись пару минут. Наливаясь кровью.
       Потом рука наследника была прижата к дубу стола. Окончательно и бесповоротно.
       - I can’t believe it!*  -  аж подскочил на стуле родственник.  Но судьбу испытывать не стал. Себе дороже.
       Папа же Элизабет, покосившись назад (не появились ли в дверном проеме дамы), извлек из-под свитера плоскую фляжку, со щелчком откинул ее колпачок и со словами «Yes zdravstveni Russia!» - торжественно вручил  победителю.
       - Гитлер капут! - вздев ее кверху, провозгласил  Димыч, после чего забулькал горлом. А потом крякнул  и передал  виски по кругу. Тут англичане шотландского происхождения оказались не слабее.
       Достойно поддержав престиж своей страны на частном уровне, Вонлярский не ударил лицом в грязь и на межгосударственном.
       Тем более, что Москва в своей собственной официальной делегации проявила поразительное неуважение.
       С нашими ветеранами Димыч  столкнулся   после прилета теми 6 мая, в холле отеля «Лондон», в тот самый момент, когда они с женой,  переезжали  в загородный дом своих новых друзей, в сопровождении одного из представителей оргкомитета.
       Их Вонлярский узнал по скованному поведению, беспредельной усталости в глазах и скромным, шитым на заказ, костюмчикам  без наград, замененных на повседневные орденские планки.
       Из разговора с соотечественниками выяснилось, что все ветераны - во время войны, между прочим боевые, заслуженные офицеры - дисциплинированно выполнили настоятельную рекомендацию направляющей стороны: себя на мероприятии не выпячивать, ордена и медали не надевать…
       Из-за этой унизительной чиновничьей глупости наши ветераны в сравнении с ухоженными, молодцеватыми «комбатантами»*, явившимися на торжество как раз «выпячиваться» и гордо «брякать», выглядели бедными родственнике на чужом празднике жизни.
       Из россиян достойно соперничать с представителями других стран мог только «частник» Дмитрий Вонлярский, прибывший на мероприятие с полным комплектом боевых наград и в ладной форме ВМФ Советского Союза, подаренной ему моряками Севастополя.
       Поэтому деликатные устроители рассадили наших ветеранов на трибуны почетных гостей.
       А  еще они узрели  еще одну, ошеломившую их «оплеуху.
       В числе флагов  стран - победительниц, гордо реявших  над  Праздником, не было  российского.
       И вдруг случилось непредвиденное: какой-то мужичишка, в курточке и солдатских кирзачах, обезьяной полез по флагштоку наверх. Внизу ахнули.
       Он же добрался до самого верха, выдернул из-за пазухи красный флаг с серпом-молотом и привязал. А сам скользнул вниз. Его тут же  подхватили мордастые «томми»*.
       Но пришлось отпустить. Публика оглушительно зааплодировала.
       А потом было открытие торжества и парад.
       Где, плотно, по-флотски печатая шаг, в объединенной колонне англо - американо-французских ветеранов от страны, внесшей решающий вклад в Победу союзников, промаршировал только один человек - гвардии старшина 1 статьи, помкомвзвода  разведки морской  пехоты, «полупатриот-полубандит», почти Герой Советского Союза и признанный ударник многих пятилеток Дмитрий Дмитриевич Вонлярский.
       Именно к нему, обходя потом строй ветеранов и пожимая руку каждому, подошла сопровождаемая свитой английская королева.
       Потом на торжественном приеме представители разных стран пробились сквозь толпу к Димычу, чтобы лично  поприветствовать и, подняв большой палец вверх воскликнуть «Рашен марине! О кей!
       - Куда ж вы без нас, - отвечал тот по-русски.
       Прибывшие на торжество главы государств стран - союзников считали за особую честь обойти ряды своих соотечественников - ветеранов, лично выразить им чувство восхищения и гордости, сфотографироваться на память.
       От России на мероприятия прибыл премьер  Черномырдин. На приеме он присутствовал. Но с нашими ветеранами особо не контактировал. Ограничившись кивками и невнятным бормотанием.
       Зато экс- премьер Маргрет Тетчер сделала это с неподдельным энтузиазмом.
       С помощью переводчика легендарная «железная леди» пообщалась со всеми нашими ветеранами и каждому нашла особые слова.
       У Димыча, который галантно поцеловал ей руку, баронесса задержалась несколько дольше других. Что запечатлели объективы.
       Прежде всего, поинтересовалась, за что у него ордена. Получив краткое, но явно впечатлившее объяснение, перешла к современности.
       - Вы на пенсии? - спросила она.
       Да нет, я еще работаю.
       - А почему Вы работаете? - легко подколола хорошо знающий наши реалии Тэтчер. - Вам же полагается неплохая, вероятно, пенсия.
       - Да неплохая,- дипломатично ответил Вонлярский, явно не желая вдаваться в детали.
       - А все - таки, какая именно полагается Вам пенсия? - не ослабевая хватки и вместе с тем крайне любезно поинтересовалась вице-премьер.
       - Примерно сорок долларов.
       - В день? - переспросила Тэтчер.
       - Да нет, в месяц,- сухо поправил ветеран.
       Мгновенно уловив, что попала в больное, Тэтчер  быстро сменила пластинку. Повернувшись к моложавой Диминой Лиде и сразу угадав, что это не дочь, а супруга, пожала руку и ей.
       И тут вдруг в политике заговорила женщина.
       - Сколько Вам было лет во время войны? -  Госпожа баронесса вновь обернулась к Димычу.
       - Когда началась - двадцать.
       - А Вашей супруге?
       -  Она тогда только родилась.
       Англичанка  живенько округлила глазки и как-то обезоруживающе кокетливо засмеялась.
       В клубе авиаторов, куда его зазвал Элизабетин отец, Вонлярский покорил и мужиков.
       На встрече не слабо «врезавшие» ветераны США, Великобритании, Франции и Канады, гудели как молодые.
       Вежливо выслушав все их победные речи, Димыч подозвал переводчика и попросил его перевести пару слов коллегам.
       Свой «спич»* он начал с вопросов:
       - А у  Вас хоть один бросался под вражеский танк с гранатами? А амбразуру противника своим телом заслонял? А на таран в воздухе шел?
И получив дружное тройное «ноу», не без грусти сказал:
       - Да ребята! Разная ведь - таки была у нас война. Вашу я видел. Под той же Веной наблюдал. Капитально работали. Сначала «летающие крепости» отбомбят. Потом мехколонной двигаетесь. Какой - нибудь фриц сумасшедший из развалин пальнет. Вы - назад. Вызываете подкрепление. Опять всеми средствами утюжите врага. Подключается средняя авиация, артиллерия, танки. Что после этого остается - понятно. Месиво. Можно ехать с гармошками и наблюдать вывешенные белые флаги.
       Ну что ж, это тоже война!
       Нам, к сожалению, так воевать почти не приходилось. Хотя к Победе ближе и у нас техники появилось до черта. Но судьбу боя все равно решали врукопашную. И в окружение попадали. И огонь на себя вызывали.
И потом. Немногие из Вас знают, что это такое - биться на собственной земле. А ведь мы главным образом, на своей и воевали. Среди родных разоренных   гнезд и очагов...
       Так что война, как беда - у нас одна. Но размер потерь и цена победы - разные.
       Закончил Димыч свою речь в полной тишине. А потом, после паузы - шквал аплодисментов и шум, словно союзники снова в атаку пошли…
       И все же скажи ему и тогда -  в 1995 - м, и потом, по прошествии времени,  что ветераны - союзники действительно поняли его на все сто, он ни за что  не поверил бы.
       Потому как есть вещи, которые невозможно понять, не испытав все на себе. В полной мере. Не побывав, не побившись на другой, незнакомой им войне. Нашей.
       Где всегда есть место подвигу. А жизнь дешевле девяти граммов свинца. Или смертельного осколка.
       Кстати, после той поездки он стал   регулярно получать поздравления  с Днем Победы от президента страны.
       Читал, хмыкал и приказывал  Лиде выкинуть в мусорное ведро.
       Та уносила, но не выбрасывала. Все - таки  президент. Как можно?..