Поиски счастья – это один из
главных источников несчастья.
Э. Хоффнер
На Всесоюзную ударную комсомольскую стройку по прокладке железнодорожной магистрали Хребтовая – Усть-Илимск прибыл отряд из Тамбова. В его составе оказался заядлый охотник, горевший желанием завалить в Сибири хотя бы одного косолапого хозяина тайги. Он был глубоко благодарен судьбе за эту выпавшую ему поездку в далекие таежные дебри.
Казимир, так звали тамбовского медвежатника, в бытность хаживал и на оленя, и на кабана, но за настоящую охоту признавал только медвежью. В пылком воображении охотника давно рисовалась захватывающая дух картина, где он хладнокровно берет на прицел ревущего зверя и посылает в раскрытую пасть одну за другой точные, разящие наповал пули. И вот поверженная туша, еще содрогаясь, в предсмертном хрипе уже лежит перед торжествующим стрелком…
Едва оказавшись на месте расположения строительного отряда, Казимир принялся наводить справки у местных жителей насчет организации очного противостояния с топтыгиным. Его заверили, что в окрестной глухомани за такой оказией далеко идти не придется. И действительно, через пару дней таежники сообщили, что по речному распадку, в кедровом урочище, бродит медведица. "«Мне бы лучше на медведя», - посетовал крутой охотник, считавший ниже своего достоинства убивать особь слабого пола, но за неимением другого пришлось идти на медведицу.
Наводчиками ему вызвались двое любителей охотничьего дела из числа знатоков родного края. Добровольцы скромно заявили, что на медведя они не ходоки, лишь выведут Казимира на место его обитания, а сами при случае постреляют рябчиков или другую мелкую живность. У них и ружьишки-то были слабоватые. «Да вы не смущайтесь, - покровительственно поддерживал их мужественный соратник по звериному промыслу, - Я тоже когда-то так начинал. Всякое дело начинается с малого…»
На излучине реки удалые охотники пошли на подъем, углубляясь по пологому взгорью в таежную глушь… Вот она какая, настоящая глухая тайга, дикое насаждение вечнозеленых хвойных великанов, заслоняющих собой яркую небесную синь. Здесь царствовала вечная тишина таинственного мира, где молчаливые обитатели не выдавали свое присутствие лишним неосторожным звуком. Только беззаботные птахи, готовые вспорхнуть при малейшей опасности, оглашали чащобу тонкими посвистами и щебетанием.
Неожиданно открылся небольшой распадок, где по берегам говорливого ручейка приютились редкие березки.
- А что это за грибы? – заинтересовался любитель медвежатины, указав на желтую россыпь грибов, весело облепивших березовую валежину.
- Дак энто опяты, - ответил один из проводников на непривычном для горожанина местном диалекте.
- Опята? Вот бы не подумал. Первый раз вижу у опят такие крепкие толстые ножки, - знаток тамбовских лесов сорвал «толстоногого» опенка, разглядывая ножку с палец толщиной, - А почему в наших лесах у опят ножки тонкие как гвоздики?
- Дак оттого, што те растут в лесочке, а энти в тайге-матушке, разность, поди, какая есть, - последовал ему вразумительный ответ.
"И все-то у них по другому в "энтой" тайге, опята, и те – великаны» - размышлял Казимир, преодолевая каменистые кручи и преграды из рухнувших сосен следом за проводниками. И то верно – тайга все более открывалась неизвестной ему стороной, непривычной для ухоженных тамбовских лесов. Настоянная под тенистыми кронами прохлада освежала забредших путников. В непроходимых буреломах им представала необузданная дикая стихия, неподвластная человеку…
На далекого тамбовского гостя сибирская тайга произвела подобающее впечатление, - он присмирел, сбавив поучительность тона в общении с соучастниками похода. Ему вспоминались горьковские описания диких лесов, по которым гонимые чуждым племенем люди пробирались в поисках лучших мест для проживания:
«… и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплетались их ветви между собой; как змеи, протянулись всюду корни… .Сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу сквозь густую листву до болот в ядовитом смраде. … И деревья казались живыми, простирающими корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. … Еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев, и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям». (Старуха Изергиль).
Охотники зашли в кедрач. Здесь заказанное рандеву могло состояться в любой момент. Казимир выдвинулся в авангард отряда, а группа поддержки продвигалась следом, чуть поотстав от смельчака, державшего наизготове проверенный в делах нарезной карабин.
Так оно и случилось. Из-за вывороченного корневища валежины обхватом в добрые пять метров вышла могучая зверюга ростом за два метра и грозно рявкнула на оруженосца, сотрясая таежную тишину. «Ну, сейчас будет!» - промелькнуло в сознании приотставших попутчиков медвежатника, но то, что увидели онемевшие свидетели «охоты», совершенно не укладывалось в их головах…
С этим оглушительным ревом Казимир как бы частично утратил рассудок, и было отчего. Медвежий рык сходен с тигриным, который буквально парализует человека и животных от охватывающего их ужаса. По заключениям биологов, феномен состоит в том, что низкочастотные тигриные вибрации воздействуют на всю кожу, и значит, на весь организм. Охотники иногда были свидетелями того, как при таком устрашающем рычании кожа лошадей по всему телу сотрясалась от пугливой дрожи. Так, по свидетельству газеты «Московский комсомолец» (от 24.12.14), некоторые животные при звуке тигриного рыка натурально сходят с ума. Они начинают выть или скулить, беспорядочно метаться из стороны в сторону и в итоге бегут, словно под действием сильнейшего гипноза, прямо в лапы неумолимого хищника.
Что-то подобное произошло и с нашим бравым охотником. Одновременно с коротким упреждающим ревом осерчавшей медведицы из вскинутых кверху рук истребителя дикого зверья выпало уже бесполезное ружье, а дальше в развернувшейся таежной мелодраме последовало такое, что не пришло бы в голову самому смелому фантазеру. Ноги покусителя на жизнь таежной хищницы подкосились, и он оказался на коленях перед своей суровой властительницей.
«Извините, я пришел не за Вами, я – за рябчиками», - пролепетал медвежатник, оказавшийся во власти намеченной жертвы. Потревоженная медведица благосклонно отнеслась к учтивости, проявленной по отношению к ней сдавшимся охотником. Известно, что сердца особ женского рода славятся отходчивостью и склонностью к прощенчеству. Выслушав покаянную речь разоружившегося посягателя на ее жизнь, хозяйка тайги сменила гнев на милость, - она примиряюще прорычала и скрылась за тем же корневищем.
Казимир все еще находился в коленопреклоненном состоянии с поднятыми руками, плохо понимая, что же с ним произошло. Помощники поставили стрелка на ноги и вручили ему выпавшее при встрече с медведицей боевое оружие. За весь обратный путь любитель медвежатины не проронил ни слова. Эта суровая и неприветливая тайга предстала ему чужим и угрюмым миром, напрочь отторгнувшим непрошенного тамбовского пришельца. Раньше он даже не представлял такой планету. Да и местные медведи оказались совсем не теми добродушными и пушистыми животными, за повадками которых он внимательно наблюдал на телевизионных экранах, а совершенно жуткими, прямо-таки кошмарными чудовищами… «Ох, и почешут языки дождавшиеся своего часа остряки-самоучки! Как же некстати подвернулась эта злосчастная поездка в неведомую и своенравную Сибирь…» - сетовал на свою незавидную участь опростоволосившийся медвежатник.
Желающих взять у Казимира интервью об охоте было хоть отбавляй:
- Казимир, признайся честно, что тебе сказала медведица, когда ты принес ей свои извинения?
Одни насмешники не отставали от других:
- Казимир, вечером приходи в нашу палатку флаг из простыни шить.
- Зачем?
- Так для тебя. В следующий раз встретишь медведя, сразу поднимай белый флаг, а то на слово он может не поверить…
Медвежатника домогали со всех сторон:
- Казимир, готовь ружье, завтра идем бурундуков бить, а то с этими медведями одна морока…
Жизнь в лагере стала несносной, и Казимир, переоценивший свои бойцовские возможности, досрочно отбыл на родину.