Посвящается той, что похитила
сердце волка и сумела приручить его
Где-то громко захохотал филин, звонкий и прозрачный волчий вой разлился окрест. Холодная осенняя ночь сегодня дышала колдовским жаром, а висящие в воздухе ароматы поспевших яблок пьянили не хуже, чем крепленый перебродивший сидр. Поселок гудел разворошенным ульем, до утра на улицах будут пылать костры, никому не заснуть в эту ночь. Напуганные, настороженные люди хорошо знали, что до утра нечисть может прибрать многих, если они не будут сохранять бдительность, если позволят увлечь себя в колдовскую пляску. Никому и в голову не пришло бы, что кто-то осмелится выйти за границы из жарких огней и человеческих жилищ.
Волк завыл ближе, вот он показался на опушке леса. Это был матерый зверище с большой лобастой головой, густой косматой шерстью цвета зимнего серебра с темными подпалинами. Он стоял, смотрел перед собой, чутко принюхивался, сторожко поводил ушами.
Зверь не шевелился, ждал. И, наконец, дождался. От поселка, перепрыгивая через овражки и обомшелые камни, так и норовящие подвернуться под ноги, к нему стремительно приближалась невысокая хрупкая фигурка, закутанная в грубый крестьянский плащ, скрывающий ее от макушки до пят. Только теперь, учуяв ее, волк махнул хвостом и вновь завыл, высоко вскинув морду к желтому яблоку луны. Та, кого он ждал, замерла на миг, а после звонко рассмеялась и прибавила шагу, чтобы поскорее обнять грозного зверя за могучую шею, зарыться тонкими руками в густой мех, с удовольствием вдохнуть его дикий звериный запах. Они давно не виделись, но она точно знала, что в эту колдовскую осеннюю ночь он явится на ее зов.
Под деревьями девушка скинула свой плащ, оставшись совершенно нагой. Лунный свет обливал ее тело колдовским сиянием, а ночной ветерок как будто с вожделением оглаживал прохладными ладонями стройные бедра, нежную небольшую грудь. Ее глаза искрились в свете звезд, а белые волосы струящимся плащом окутывали изящную фигуру. В ней чувствовалась сила, бездонная и безграничная, способная подчинять и повелевать, сила, способная управлять материями, недоступными разуму обычного человека.
Волк приблизился к ней, оказавшись в холке ей по пояс, опалил горячим дыханием упругое бедро. Когда ее коснулся холодный нос, она с новым смехом отпихнула зверя и побежала вперед, быстро углубляя в чащу, прекрасно зная, что он мчится следом за ней. Стоило же волку наконец-то догнать обнаженную прелестницу, та, не останавливаясь, прямо на бегу схватилась крепко за шерсть у него на холке и вскочила верхом, с наслаждением ощутив всем телом жар и мощь сильного грозного зверя, приятное тепло густого меха и уверенную работу крепких мускулов. И вновь колдунья смеялась. Не зря в этих краях ведьм называли наездницами на волках, ох, неспроста!
Зверь прекрасно знал, куда они направляются, так что девушке не требовалось его направлять. Лишь иногда проказливо она тянула его за уши и что-то негромко шептала, и от звуков ее негромкого мелодичного голоса волк, казалось, рвался вперед с удвоенной прытью.
Наконец, он вылетел из подлеска на огромную поляну, затерянную в самой чаще древнего леса. В центре ее полыхал костер, вздымающийся выше макушек обступивших со всех сторон деревьев.
- Элин! Да хранят тебя боги, сестра! - к вновь прибывшей белокурой колдунье, с легкостью спрыгнувшей на землю со спины серого зверя, бежала чернокудрая и зеленоглазая девушка. На была еще совсем юна, ее тело до сих пор не приобрело положенных женственных форм, но оно уже дышало звенящей в каждом движении колдовской силой.
- Йорунн, - названная Элин с улыбкой обняла подругу. - Я рада видеть тебя, клянусь улыбкой Фрейра. Поспешим же, нас уже заждались.
Это было правдой. У огромного костра собралось немало женщин, столь же свободных и прекрасных в своей наготе. Они смеялись, подшучивали друг над другом, и все будто ждали чего-то, не скрывая охватывающего их нетерпения. Элин Регинлейв прибыла последней. Так ее прозвали сестры за горячий нрав, подобный неудержимому урагану, и огромной силе, сходной с одной из легендарных валькирий, Регинлейв Всадницей Бури. Эта колдунья была еще очень молода, но стихии уже слушались ее воли, как покоряется искусному наезднику норовистый конь.
Теперь все были в сборе, можно было начинать... Серый волк так и сидел на самом краю поляны, куда с трудом доставал свет костра, и внимательно следил за своей всадницей. Он знал, что совсем скоро праздник Альбан Эльвед, отмечающий осеннее равноденствие, подойдет к концу, и он унесет свою колдунью прочь от этого огромного костра в темную лесную чащу, где до самого утра они будут наедине друг с другом.
Хищник облизнулся и улегся на пожухлую траву, наблюдая за тем, как северные ведьмы закружились в диком необузданном танце. Жаркое пламя костра бросало на них резкие черные тени, делая собравшихся девушек и женщин то похожими на явившихся в Мидгард прислужниц великой Хель, то придавая им сходство с величественными обитательницами Асгарда. Их голоса, выпевающие вязь заклинаний, сливались в гармоничное многоголосье, заставляющее все прочие звуки в лесу смолкнуть. Ничто сейчас не смело нарушить древний ритуал. Руки их взлетали и опадали, будто крылья птиц, сражающихся со стихией, в густом дыму, который распространяли можжевеловые поленья в костре, на миг возникали и тут же рассеивались колдовские руны. Каждая из этих прекрасных чаровниц была смертельно опасна. Любой человек, которого нелегкая занесла бы в эту ночь на костровую поляну, не успел бы понять, как расстался бы с жизнью, принесенный в жертву великим богам во имя усиления волшбы. Даже звери сторонились этого места, избегая страшной участи.
Серый помнил, как и сам он, могучий вожак стаи, сильный, жестокий, уверенный в своих силах, явился в одну из подобных ночей на красный свет и запах дыма, чтобы выяснить, что творится в его лесу. Если б не Элин, не миновать ему жертвенного клинка, но молодая колдунья заприметила зверя и захотела его себе. Она не позволила подарить Хель эту жизнь, забрав ее себе. Всадница Бури оседлала хозяина леса, дала ему имя, подарила новую судьбу.
Пламя костра постепенно угасало, опадало, сыпало огнями алых искр, отражаясь в желтых внимательных волчьих глазах. Чувственный танец замедлялся, а слова заклятий звучали все тише, теперь и серому хищнику приходилось напрягать чуткий слух, чтобы уловить звучание знакомого голоса. Окончательно все стихло, когда пламя совсем опало, оставив после себя лишь тлеющие уголья. Теперь можно было подойти. Волк поднялся, встряхнулся и потрусил туда, где чуял свою госпожу. Оказавшись подле нее, он ткнулся холодным носом в плечо сидящей на земле девушке, неотрывно глядящей в багровое мерцание. Ее грудь вздымалась и опадала от тяжелого дыхания, бледные щеки раскраснелись, глаза лихорадочно блестели. Ощутив присутствие своего зверя, Элин глубоко вздохнула, повернулась к нему, обхватила за шею и ловко забралась верхом. Она была горяча, будто впитала в себя все пламя, которое еще не так давно плясало здесь вместе с собравшимися колдуньями.
Они скрылись, не прощаясь. Эти женщины не нуждались в словах, ведь их неразрывно соединяло искусство, которому все они служили. Соединяло крепче, чем родственные узы, уравнивая их, не смотря на положение в обществе. Сегодня Элин, дочь могущественного ярла Бьерна, плясала бок о бок со служанкой из соседнего города, рабыней и дочерью кузнеца, но в ночь Альбан Эльвед не было меж ними никакой разницы, все они были сестрами друг другу.
Серый бежал стремительной стрелой, намереваясь как можно скорее оказаться в затерянном в глуши домике. Он был выстроен из крепких бревен, чтобы при необходимости защитить от холода и непогоды. Внутри уже была готова лежанка из душистых трав, покрытая теплыми шкурами.
Едва волк переступил порог, всадница спрыгнула на пол. Она замерла, окутанная растрепавшимися белыми прядями, затаила дыхание. Колдунья могла многое, но даже ей не удалось постичь чары превращения, сейчас же у нее перед глазами творилась волшба, столь же древняя, как этот мир и сами боги. Огромный серый зверь вдруг поднялся за задние лапы, встал, вытянулся. Очертания его тела стремительно менялись, становясь все больше похожими на человечьи. Плечи раздались вширь, лапы обратились руками и ногами. И вот уже на нее смотрит голодным волчьим взглядом человек. Мужчина был силен, от него веяло звериной мощью, неукротимой дикой силой. Под светлой коже, во множеств изукрашенной шрамами, перекатывались тугие узлы налитых силой мышц, длинные светлые волосы лежали на спине, падали на лицо.
- Рольв! - выдохнула колдунья, улыбнулась, с наслаждением ощутив, как он заключил ее в жадные объятия. Из таких не вырвешься, даже если бы хотел, да вот только она не желала. Их встречи были слишком редки, чтобы тратить впустую даже минуту. Его любовь была безудержной, только с ним гордая дочь ярла забывала обо всем, отдаваясь ему. Именно здесь, в лесу, когда горячо и грубо ею овладевал этот совершенно дикий мужчина, Элин чувствовала себя по-настоящему живой. Непокорная и строптивая с другими, ему она подчинялась с удовольствием, зная, что и он покорится, если она того захочет.
До того часа, как на небе забрезжил робкий рассвет, они не отрывались друг от друга. Оба истосковались в разлуке и теперь стремились насытиться перед новым расставанием, наперед зная, что это невозможно.
- Останься со мной, - заговорил оборотень, когда они, отдыхая, лежали на шкурах. Скоро придет время возвращаться, отсутствия девушки не должны заметить в поселке, иначе ярл больше не выпустит ее из поместья даже в лес за ягодами. Волк каждый раз начинал этот разговор, и каждый раз слышал один и тот же ответ.
- Это невозможно, ты знаешь не хуже меня, - ответила Элин, лежа у него на груди. - Скоро будет новая колдовская ночь, скоро я позову тебя вновь.
- Вот уже несколько лет это продолжается. Я не пес, чтобы каждый раз покорно мчаться на твой зов, - огрызнулся оборотень, хотя им обоим было известно, что и без зова он не покидает окрестностей Бьернбе. Девушка откинулась на спину, звонко рассмеялась, затем прильнула к нему и подарила долгий хмельной поцелуй. Так все и заканчивало, она смеялась и целовала, он относил ее к дому и вновь оставался тоскливо ждать новой встречи...
Стоя на темной опушке, огромный серый волк долго смотрел вслед удаляющейся хрупкой фигурке, закутанной в темный плащ. Только тогда, когда она скрылась за домами, он развернулся и потрусил обратно в лес.
***
Рольв уже не мог видеть, как его колдунья испуганно замерла, наткнувшись на толпу поселян, похоже, не собиравшихся спать по ранней поре. Не видел и того, как сам ярл Бьерн вышел вперед, сорвал капюшон с головы дочери, хмуря густые брови и поджимая губы.
- Ты! Как ты могла, отродье великанов! - взревел он гневно. - Я сватаю тебя конунгу Харальду, а ты позоришь себя волшбой во имя Хель?! А я-то думал, что это только слухи!
- Отец, выслушай! - Элин Регинлейв упрямо вскинула голову, топнула ногой. В ее лице не было страха, только льдисто-голубые глаза тревожно вглядывались в сурового ярла.
- Не желаю слушать! В клеть ее, запереть в подземелье! - велел он, развернулся и размашисто зашагал прочь. Воины ярла обступили его дочь, но притронуться к ней не смели. Один было протянул руку, но наткнулся на холодный взгляд девушки.
- Сама пойду! - и, гордо вскинув голову, колдунья уверенной походкой зашагала следом за отцом к усадьбе. Глядя на нее нельзя было сказать, как на деле у девушки замирает все внутри, ведь кому как не ей было знать буйный нрав своего родителя. Когда сын опозорил его, сбежав с поля боя, Бьерн едва не убил его, а после изгнал прочь со своих земель, пригрозив, что в случае возвращения довершит начатое.
«Рольв, вернись...» - отчаянно взывала Элин, когда ее запирали в темном подвале. Хорошо хоть обувь принесли да теплое платье, не то можно было бы околеть, под землей было холодно и сыро. Колдунья привстала на носки, выглянула в маленькое зарешеченное окошко, вглядываясь в сплошную стену леса, который начинался совсем близко к усадьбе. На мгновение ей показалось, что она увидела отблеск солнца на серебристой волчьей шкуре, но, после нескольких долгих минут созерцания лесной опушки, она поняла, что ей лишь привиделось желаемое. Оборотень был обижен ее очередным отказом и наверняка пару дней не покажется.
- Лучше бы я согласилась остаться с тобой, Рольв, - негромко вздохнула девушка, отвернулась от окошка и опустилась на набитый соломой тюфяк. Теперь оставалось только ждать решения отца. Ворожить против него Элин не хотела, нет ничего хуже, чем своими силами навредить родной крови, этим можно и проклятие Хель на себя навлечь.
***
Оборотень долго бродил по округе, задрал олененка, чтобы подкрепить силы, напился ключевой воды из лесного ручья. Он действительно не собирался в ближайшее время возвращаться в Бьернбе, но какое-то смутное беспокойство заставило его повернуть назад и выйти к усадьбе ярла там, где лес подступал почти вплотную к стенам большого добротного дома. Рольв привык доверять своему чутье, а оно сейчас настойчиво твердило: что-то случилось. Волк долго вглядывался, принюхивался, прислушивался и вдумывался в то, что говорили ему инстинкты, но так и не понял, что именно растревожило его. Хотел вновь увидеть Элин? Разумеется хотел! Но только одно это не заставило бы его вернуться почти сразу после того, как они расстались.
Рабы Бьерна хорошо расчистили в свое время лес, отодвинув его границы далеко от построек усадьбы и поселка, но с тех пор прошло уже достаточно времени, чтобы молодая поросль успела вновь вплотную кое-где подступить к бревенчатым стенам. Этим и воспользовался волк, чтобы под прикрытием зарослей подобраться как можно ближе. Он перекинулся, стащил в одном из дворов висевшие для просушки штаны и рубаху, подпоясался куском веревки и, стараясь не поднимать от земли волчьих глаз, направился туда, где народу было больше да говорили погромче.
Еще на расстоянии, услышав отдельные обрывки фраз, Рольв понял, что правильно сделал, вернувшись. Тайна его колдуньи была раскрыта и теперь ей грозила жестокая кара от сурового отца. Оборотень выругался и, стараясь держаться подальше от глаз бдительных викингов, принялся пробираться к большому общему дому, под которым в погребе держали девушку. О том, что темница Бьерна находится именно там, волку рассказывала когда-то сама Элин, вспоминая о том, что случилось с ее братом Эриком.
- Эй, ты кто еще такой? Проваливай, мужичье! - гаркнул на Рольва страж, когда тот попытался пройти к большому дому. Оборотень глухо зарычал, бегло осмотрелся и сильным ударом под дых заставил его умолкнуть, а приложив ребром ладони по затылку еще и полежать. Он прихватил у викинга пояс с мечом и плащ. Сам-то он был не бог весть какой боец с оружием, но вот его валькирии добрая сталь должна была пригодиться. Однажды видел волк, как его колдунья расправилась на лесной тропе с тремя разбойничками, охочими до легкой наживы. На их месте ему оказаться не хотелось бы. Элин Регинлейв была дочерью воина и не зря носила свое имя.
Новая схватка ждала оборотня уже в доме. Сейчас там почти никого не было, мужчины ушли на охоту, а женщины разошлись по своим хозяйственным хлопотам, но вот несколько воинов собрались у очага, отдыхая после ночного дозора. Едва в дверь вошел рослый мужик, босой, патлатый, да еще и с мечом, явно содранным с одного из местных, они повскакивали со своих мест, схватились за оружие. Рольв дрался молча, только рычал глухо, а вот его противники зло ругались, грозя собрать здесь все население Бьернбе. Оборотня ранили, оставив ему глубокую рану на боку, но в итоге его животная мощь победила, трое викингов остались валяться на дощатом полу, а волк заметался, отыскивая заветную дверь в подпол.
Обнаружив ее, он ворвался внутрь и под взглядом пораженной девушки вырвал голыми руками решетку, закрывавшую ей путь к свободе.
- Уходим, - бросил как всегда немногословный Рольв, набросив на хрупкие плечи теплый плащ и вложил ей в руки меч. Девушка отрывисто кивнул, перепоясалась мечом, хмуро взглянула на кровавое пятно, расплывающееся на рубахе волка, покачала головой и поспешила первой покинуть погреб.
- Тебе следовало быть осторожнее. Ты ранен, - заговорила она на ходу, едва удостоив взглядом валяющихся в беспамятстве воинов своего отца.
- Я просил их не размахивать своими ковырялками, они не послушались, - с усмешкой огрызнулся оборотень. - Заговорить сможешь?
- Не здесь и не сейчас. Только кровь... - Элин остановилась, развернулась к своему верному спутнику и, задрав его рубаху, коснулась губами кровоточащей раны, прошептав несколько слов. Кровотечение тут же унялось. - Теперь поспешим! - скомандовала она, облизывая алую кровь с губ.
Они сбежали, прорвавшись с боем. Сам Бьерн кинулся ловить строптивую дочь, которая не желала послушно быть его залогом к союзу с конунгом. Их преследовали по лесам несколько дней, устроив травлю как на диких зверей. Рольв в волчьем обличье все дальше уносил свою избранницу от ее жестоких родичей. Он держался, но день ото дня все слабел, рана сильно беспокоила его, терзая болью и отнимая силы. Времени остановиться, приложить целебные травы и зашептать ее не было никакой возможности. Волк не спал все это время, оберегая свою валькирию.
Наконец, запутав следы, они немного вернулись и укрылись в своем лесном доме. Он находился в глухом урочище, так что люди ярла вряд ли нашли бы путь сюда. Колдунья тут же принялась врачевать воспаленную рану обратившегося человеком Рольва, огорченно качая головой.
- Ох, Рольв. Они могли убить тебя. Ты все еще можешь погибнуть, рана воспалена. О чем ты думал? Отец не убил бы меня, только отдал бы за конунга...
Оборотень крепко схватил ее за руку, притянул к себе, вгляделся в колдовские глаза.
- Ты моя, Элин Регинлейв. Моя колдунья, моя валькирия. Только убив меня тебя смогут забрать, - произнес он, глядя на нее взглядом, от которого бросало в жар. И теперь девушка поняла — больше не отпустит. Не позволит уйти. Да ведь и сама она давно уже смирилась с неизбежным. Дочь ярла звонко рассмеялась и горячо поцеловала своего волка, но не для того, чтобы после встать и уйти, как делала ранее, а для того, чтобы остаться.
21.01.2015