Раскажу я вам малятки историю. Подрядились мы как-то с Никифором на каравеллу. Там как раз бум пошел - новые земли, золото ацтеков, хуньня-муйня, всё такое. Ну, значится, и мы подрядились. Загрузились стеклянными бусами да железными топорами и айда за пряностями и славой, а, если получится, так и за золотом.Плывем день, плывем другой, плывем третий - море, бескрайнее, как степь за хутором, месяц скачи - конца не достигнешь. Ну, плывём и плывём. А тут, как-то свежеть стало. Очень свежеть стало. Волны ажно через каравеллу перекатываются. Сидим мы, значится, в трюме и пёрнуть боимся, а тут Никифор и говорит: "Ой, не могу, кум Ленгвизд, срочно мне в отхожее место надо. Не выдюжу больше, мочи нету терпеть.". Ну и пошёл. А у нас, малятки, отхожее место было на самом носу каравеллы, на таком балкончике, в аккурат над головой спульктуры русалки, что к носу корабля приколочена. Туда и по спокойному то морю через раз лазали, ибо, боязно, только уж, когда старшина смотрит, а по буре, так, и вовсе б никто не полез. А Никифор полез. Да, поди ж ты, не привязался концом верёвки к княвдигету. Ну, и не видели мы больше Никифора. Волной, поди смыло, али так, от качки свалился. Ну, поплакали мы об нём, помянули, да и дальше поплыли, ибо, поди ж ты его найди, когда волны через каравеллу захлестывают.
Долго ли плыли, коротко, да только не нашли мы новых земель, где стеклянные бусы да железные топоры на пряности и золото меняют. Так их по дороге все на маисовую брагу да на тростниковый ром и поизвели. Ну, вот и возвращаемся домой голодные, оборванные, а, тут, остров, весь изумрудный по пути. Пушки с берега палят, кораблю пристать велят. Ну, подплыли мы к берегу, пожевали трав да фруктов, какие на берегу нашли, да и видим - идет к нам Никифор, да не просто Никифор, а, как есть инператор - весь в шелках да в перьях переливчатых, а каменья драгоценные на нем просто гроздьями висят. Ну, а за ним воины с саблями, да музыканты с певицами.
Ну, выпили мы с Никифором, разговор завели, что, мол, да как, а он и отвечает: "Смыло меня, товарищи, с гальюна в виде самом неприглядном - без денег, курева и с расстегнутой ширинкой. Море, сами знаете, какое было - ни догнать каравеллу, ни, даже, докричаться до вас. Ну, всё, думаю, сходил за спичками. Кранты. Готовлюсь, помоляся, тонуть, да, тут, вдруг, рыба-дельфин ко мне подплывает. И носом меня в бока тычет, типа, обожди, браток, тонуть, потерпи малость. А тут ещё пара дельфинов подплыла и тоже давай меня носами тыкать, словно тряпичный колобок. Все ребра поотбили, но, не дали утопнуть. Вытолкали к берегу. А там, как раз, церемония. Там завсегда после бури церемония - духов благодарят, что живы остались, да, заодно, посмотреть, что на берег выбросило. А тут я с дельфинами. Ну и выбрали они меня своим инператором, дали жену-красавицу, денег сколько хошь, да прочих ништяков немерено.".
Вот, такая муйня, малятки - иной в новые земли с полной каравеллой стеклянных бус едет, да всё без толку, только язва желудка в анамнезе, расширенная печень, да гонорея с диареей, а иному достаточно с гальюна без штанов свалиться, и, уже инператор. Такова селяви, малятки.