ЛИШЬ ПРИРОДА МОЖЕТ ДОСТАВИТЬ
ИСТИННОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ.
Д. ДРАЙДЕН
Роман шел едва приметной таежной тропой, взбираясь на перевал. Он поднимался по южному склону, направляясь к затерянной в Баргузинских горах деревеньке. Тропинка выводила одинокого путника на редколесье, открывая ему синеющие гористые дали. Северные широты Прибайкалья, край нетронутой изначальной природы… Здесь все было настоящее, дышало древней величественностью. Роману казалось, что кроме него не было другой живой души на планете, только таежная нива выстилалась внизу по взгорьям и долам, да раскаленный шар, зависший над редкой облачностью, излучал с высоты живительные потоки тепла и света.
Одолев подъем, Роман скинул с себя рюкзак, присел передохнуть на валежину и окинул взглядом пройденный путь. От увиденного он буквально обомлел… К самой линии горизонта простиралась широкая долина, с обеих сторон обрамляемая горными грядами. По ней извилистой лентой протекала полноводная река. Но не земные красоты поразили путника, а та великолепная картина природной живописи, что полыхала на голубом полотне небесного свода. Над долиной ярко горела радуга, а выше уже с меньшей насыщенностью красок – вторая, еще выше – третья, четвертая… Их было пять! Пять радуг, словно гимн первозданной природе, светло и торжественно сияли на небосклоне.
Роману доводилось видеть две и даже три радуги, одновременно разгоравшихся в земной атмосфере, но не пять же! Радужница, яркий союз трех неразлучных стихий – солнца, воздуха и воды, играла над землей, занимая полнеба. До чего же хороши небесные забавы всевышнего творца, ниспославшего землежителям божью благодать! Им, осчастливленным обитателям райского уголка Вселенной, оставалось только жить во благодарение господне, сохраняя в чистоте благотворную среду обитания, чтобы не погасла над землей лучезарная красота…
Очарованный путник любовался разноцветными дугами, вспыхнувшими при преломлении солнечных лучей в моросящих водяных взвесях, пока они не померкли. Сеанс природного чудодейства был завершен. Роман встал и пошагал дальше. Ему надо было спуститься с горы, перебраться по броду через реку, а там и рукой подать до селения. Переход складывался вполне благополучно до тех пор, пока с пригорка не донесся странный дребезжащий звук… Роман замер на месте, прислушиваясь. Постепенно затихая, дребезжание прекратилось, но через мгновение возобновилось с новой силой. Что бы могло оно означать?
Заинтригованный слухач осторожно пошел на звук, доносившийся откуда-то сверху. Исследователь лесных мелодий ожидал увидеть что угодно, но только не ту картину, которая представилась его изумленному взору. Действие происходило на сосне, у которой бурей была обломлена половина ствола. Удобно устроившись на верхнем суку обломленного дерева, где-то на высоте пяти метров от земли в неподвижной позе сидел косолапый хозяин тайги. Вот дребезжание прервалось, и медведь, выждав паузу, зацепил когтями торчавшую в месте разлома высокую острую щепку и дернул ее. Звук возобновился, и Роман увидел, что мишка явно увлечен извлекаемым благозвучием. Тугоухий медведь музицировал! Он склонил голову набок, ублажая слух звуками, льющимися с обломленной деревянной струны… Вот и скажи после этого, кто кому на ухо наступил, умилился Роман над лесным музыкантом, продолжавшем тренькать в свое удовольствие...
Поистине неисповедимы пути господни! Природа полна неисчислимыми чудесами и удивительной гармонией. Только что Роман восторгался живописными творениями природы, горевшими на небесах, как забайкальский медведь преподал ему наглядный урок на таежном музыкальном инструменте. Не здесь ли кроются истоки искусств, подхваченные в модных салонах человеческим воображением? Искусство… Слово-то какое искусственное. Оно подсказывает, что искусство есть ремесло человеческого свойства в тщетных попытках воспроизвести подручными средствами природное естество. Какое произведение художника может подняться до уровня живых окрасов поднебесья или неброской прелести скромного уголка природы? Какая музыка выдержит сравнение с шумом морского прибоя? И какой зодчий воздвигнет здание, перед которым померкла бы монументальная архитектура скалистых каньонов, пробитых в горах неутомимыми реками? Но не в соседстве же с медведем предаваться размышлениям об искусстве!
Роман попятился от опасного артиста, дававшего концерт на расщепленном инструменте, и спешно подался по тропке к реке от греха подальше. Брод через приток Витима был приметный. На него сначала выводила полузатопленная лиственница, рухнувшая с берега поперек реки. А дальше? Путник, давно не переходивший реку, помнил, что на брод надо выходить наискосок от дерева. Но в какую сторону – направо, налево? Роман стоял в задумчивости у самой воды, не решаясь на ее форсирование. Внезапно каким-то звериным чутьем он ощутил на себе чей-то взгляд и, оглянувшись, осмотрел берег. За корневищем поваленного дерева во весь рост стоял медведь. Склонив голову набок, он внимательно разглядывал пришельца. «Музыкант!» – обожгло сознание Романа, но позже он никак не мог вспомнить, что происходило с того момента…
Когда таежный гость пришел в себя, то с удивлением обнаружил, что находится на другом берегу. «Музыканта» он уже не увидел. Беглец смотрел на реку, на этот раз пытаясь разобраться, каким образом ему удалось преодолеть водную преграду? Ноги были почти сухие. Но не на крыльях же он перелетел с берега на берег? Где же все-таки располагался брод?.. Роман присел на прогретый под солнцем валун, собираясь с силами, а потом продолжил свой путь. Впечатлений от таежного перехода у него было хоть отбавляй.