– Леша! Сколько можно просить? Вынеси ведро.
– Сейчас, погоди, пара минут!
«Достала, просто достала и всё тут. Минуты подождать не может. Я что, каждый день футбол смотрю?»
– Да я уже полчаса прошу! Тебя не дозовешься…
«Вот прилип к ящику, не оторвешь. Точно выгоню, выгоню бездельника. Надоело всё, просто достало».
– Последний раз прошу, вынеси ведро!
«Никак не угомонится. Далось ей это ведро! Воняет что ли? Точно не отвяжется, надо идти».
Алексей с сожалением выключил телевизор и не только потому, что приходиться уходить, но и потому, что его любимая команда вдрызг проигрывала и ничто, даже его переживания уже ей не поможет.
– Где этот несчастный мусор?
– Ослеп чтоли? Не забудь коробки пустые забрать.
– Так принеси. Где они?
Мария протиснулась на балкон, там как всегда был бедлам. Чертыхаясь, она выгребла кучу пустых яичных контейнеров и пару коробок из-под обуви.
– На, сложи. Аккуратнее только, не рассыпь.
Теперь уже пришла очередь чертыхаться Алексею.
– Где ты этого добра набрала? У меня только две руки.
Маша, опершись на перила, пристально и с явным интересом смотрела с балкона вниз.
– Не стони, не помрешь. Глянь лучше, как наша соседка, Лариска, упирается, землю роет. Точно клад нашла. Ишь, клумбу развести надо, цветочков ей захотелось. Всё неймется. Сегодня клумбу, завтра картошку посадит, послезавтра на детской площадке капусту растить будет. Таким только разреши. Ууу… зараза, чтоб ты сгорела!
Алексей выглянул в окно. Ну, роется Лариска, и что? Кому она мешает?
– Ты еще не ушел? Чего ждешь, а? На скандал нарываешься. Иди, я сказала.
А Лёша уже понял, надо идти и как можно быстрее. Дело в том, что на улицу из соседнего подъездавышел его корешок, Михалыч. Он это засек быстро, глаз-ватерпас, как-никак. В руках сумка, а это верная примета: есть угощение. Михалыч один не пьет, а за компанию, так это с удовольствием.
Всё иду, иду…
– Стоять! Туфли куда одел? В шлёпках уже и не ходишь?
– Тебе не угодишь, то «бомжем» величаешь, когда шлёпки одеваю, то: «туфли куда одел». Куда-куда – мусор выносить, сама погнала.
Алексей, взяв в охапку макулатуру и ведро с мусором, быстренько к лифту и во двор. Не забыл со стола и яблочко прихватить. Он знает ему цену. Мировой закусон!
Вот она, свобода!
А вот и Михалыч.
Леша, подмигивая и слегка кивая головой в сторону подворотни, всем своим видом давал дружку понять, мол, вот он я, пошли, мол, за мной наблюдают.
Он глянул на окна квартиры. Точно. Разведка бдительно смотрела в его сторону.
С видом страдающего и очень усталого человека Лёша побрел к мусорке. Михалыч, мгновенно сориентировавшись, также подмигнув другу, и, делая вид, что на Лёху ему глубоко наплевать, потянулся в ту же сторону.
Итак, дело почти сделано, осталось быстренько клюкнуть – и по домам.
Далее события развиваются по известному сценарию.
В кустах, у торцевой части дома, мгновенно накрывается немудрёный стол: чекушка, два одноразовых, изрядно помятых стаканчика и яблоко.
Тост, глоток, тост, глоток.
– Михалыч, я помчался, убьёт баба…
– А поговорить?
Лёша на мгновение задумался.
А почему, собственно, я должен куда-то бежать, от кого-то прятаться? Что я и с другом не могу парой слов обмолвиться?
Голова стала помаленьку проясняться. В душе захорошело.
Однако, жизнь-то, налаживается!
– А может, ещё накатим? Вон закусь ещё осталась.
Михалыч кивнул на лежащее на импровизированном столе, наполовину съеденное яблоко.
А почему и нет?
Теперь трудиться пришлось Алексею.
И десяти минут хватило на маршрут: «Дом – магазин и обратно»
Банкет продолжился. Правда, уже без спешки, в спокойной обстановке.
А куда спешить? Народ, отдыхает.
В течение часа кореша еще разок затарились в гастрономе. Закусон не брали, яблоко оказалось большим и сытным.
Вечерело.
Пьянка пьянкой, но мозги у Лёхи пока ещё не расплавились, и он понимал – всё одно к жене надо грести, не ночевать же у мусорки.
После традиционного посошка, друзья направились к дому.
И тут же нарвались не неприятность.
Лариска, та самая которой желала сгореть Лёхина супружница, увидав две, далеко не трезвые фигуры, с укором заметила: «Что, набрались уже? И как вас земля ещё носит…»
Земля их ещё носила, а потому Михалыч, слегка заплетающимся языком заметил, что порядочные люди уже дома чай пьют, и что ей, «курве старой», также уже положено быть дома и не мешать «нормальным людям отдыхать».
Лариску не пьяный мужицкий гонор задел, и даже не то, что её «курвой» назвали.
Нет, а вот то, что её, молодящуюся женщину, эти два охламона, назвали старухой, её возмутило.
Не буду пересказывать энергичную, глубоко интеллектуальную полемику, произошедшую затем в течение минут пятнадцати между сторонами.
Одно лишь замечу, все остались довольны, и мужики, что всю правду высказали, наконец, этой…, и дама, разрядившая всю накопленную сегодня энергию от земли, в коей она ковырялась,на этих, как она заметила, «алкашей».
Выговорившись, Лариска быстро юркнула в подъезд.
– Как мы её, а?!
– Погоди, я ей еще не это устрою.
Лёха вывалил содержимое пакета с мусором на свеженькую Ларискину клумбу. Почему он таскал с собой этот мусор, он уж и не понимал. Но куча, на его взгляд, стала хорошим украшением клумбы.
– Получай…
Коробки, контейнеры, бумага и прочая дрянь из пакета занялись весёлым, ярким пламенем.
– Получай, паскудница старая…
Но эти замечательные, честные, на его взгляд, слова, Лёха произносил уже в окружении двух могучих ППэсников.
Оказывается, Лариска не просто ретировалась, она полицию вызвала, а те уж и не замедлили появиться.
Продолжение история эта получила уж позднее, спустя две недели
Отменно потрудившись на благо общества,подметая заводскую территорию, тщательно отмывая полы изолятора, постройнев от местной баланды, через пятнадцать суток, Лёша вернулся домой.
– И что скажешь? – на этот первый и единственный вопрос жены, у него ответ был готов давно, ещё в тот злополучный день дебоша у клумбы.
– А что я скажу? Я всё сделал, как ты хотела. Это ты тогда сказала: «Чтоб ты сгорела, зараза». Вот я и подпалил. Какие ещё вопросы?
Лёха развернулся и ушел на кухню, к любимому борщу, а жена, закрывшись в спальне, горько рыдала.
Да что же за жизнь такая?…