Наше, родители

Милла Синиярви
Родившийся в 1921 году на Украине Б.А. Береза был призван в армию 22 апреля 1941года  Шиловским Райвоенкоматом. На фронте принимал участие в боях в составе мото-стрелкового батальона 4 Гвардейской танковой бригады. В июле 1942 , будучи контуженным,  при отходе советских войск был взят в плен и отконвоирован в лагерь военнопленных в Синие Лепяги Курской области, откуда через 3 дня бежал. Обзавелся гражданской одеждой у колхозницы и скрывался у жителей хуторов Дубовой, Малиновый. В сентябре 1942 был задержан полицией и отконвоирован в Старый Оскол, откуда под замками в товарняке с сотнями молодых людей был отправлен в Германию, в город Нюрнберг.

Находился в концлагере ”Руссен визе” недалеко от города Нюрнберг в течение 5 месяцев с апреля по сентябрь 1944 года. На территории концлагеря работали кирпичный завод и сырьевой карьер, где использовался подневольный труд заключенных. Старшим полицаем в концлагере был некто Кушнир Михайло, его помощником — Орест. В Германии Береза был под вымышленными именем и фамилией, его записали как Климко Петр Яковлевич. Будучи членом ВКПб опасался разоблачения и назвался чужим именем. Его концлагерный номер 3277. 

Освобожден американо-английскими войсками и в июне 1945 передан Красной Армии. С июня  по сентябрь 1945 года работал рабочим подсобного хозяйства военного коменданта Красной Армии города Герлиц полковника Нестерова. С сентября 1945 по май 1946 находился в составе НОРБ (особый рабочий батальон), работал слесарем на восстановлении промышленности гор. Кривой Рог Днепропетровской области.
Березе повезло, во время нахождения в особом батальоне, смог попасть не только домой, но и повидаться  с женой, с которой познакомился в плену.
 
В дневниках и письмах прослеживается тревога, когда распустят батальон и что будет дальше. Вероятно, до Березы доходили слухи, что многие товарищи по плену так и не попали домой, а были арестованы как «агенты немецкой разведки» и отправлены в лагеря уже на советской территории. Сегодня мы знаем, что путь советских военнопленных с окончанием Второй мировой войны не завершился. В глазах Сталина они провинились, не выполнив приказ № 270 от 16 августа 1941г., который приравнивал военнопленных к «дезертирам, предавшим родину». Поэтому их после «освобождения» допрашивали в так называемых фильтрационных лагерях и нередко приговаривали к многолетнему заключению в исправительно-трудовых колониях ГУЛага. Выживших отпустили на свободу лишь после смерти Сталина. На протяжении всей жизни бывшие заключенные подвергались дискриминации в трудовом и бытовом отношении. Их полная реабилитация в России произошла лишь после издания декрета Президента Бориса Ельцина в связи с 50-летием окончания войны в 1995 г.

7.8.45 Цайтхайн

Что может быть лучше!
… Сидеть вечером у огонька с книжкой, когда ветер хлопает ставнями и горит лампа!..
… Ни о чем не думаешь, проходят часы. Не сходя с места вы путешествуете по дальним странам. Вы словно видите их, и мысль ваша, отдаваясь вымыслу, наслаждается деталями или следит за узором приключений. Она сливается с героями, вам кажется, будто под их одеждой трепещите вы сами.
… Случалось ли вам когда-нибудь встретить в книге мысль, которая и раньше смутно приходила вам в голову, какой-то полузабытый образ, возвращающийся издалека, и кажется, что он в точности отражает тончайшие ваши ощущения?

18.9.45 Нюрнберг, район Шниглинг

Дорогая подружка, милая Катя!
Ты вся в моих мыслях. Вечером, когда солнце клонится на запад и в воздухе чувствуется приятная прохлада, я думаю о тебе. Вспоминаю прошлое, вспоминаю все с самого начала, весь пройденный путь с тобою вместе.

19.9.45 Цайтхайн

Милая Катя!
Сегодня среда. Мне этот день напомнил Нюрнберг, наши свидания, далекие сладкие, незабываемые для меня вечера, полные счастья и трепета. Сейчас я нахожусь в лесу. Теплый ветер шумит в соснах. Уже осень, сентябрь, но погода удивительно хорошая. Я далеко от лагеря, километров шесть. Очень доволен, что не слышу больше лагерного шума и суеты. На душе так спокойно и одновременно почему-то грустно. Просто хочется плакать. Вспоминаю тебя... моя синеглазая подруга. Ах, как болит сердце, как хочется увидеть тебя. Был в Гербиксдорфе, в нашем доме, где мы так счастливо жили с тобою, синеглазая подружка. Был в нашем саду, где мы с тобою так часто бывали. Это было в тот памятный солнечный день, когда мы сфотографировались. Фото находится у тебя. Посмотри и вспомни. Перед тем, как сфотографироваться, мы собирали яблоки с самых лучших яблонь. После, когда самые сочные и вкусные были собраны, мы выбирали самые лучшие.

20.9.45 Цатхайн

Опять мы в лесу, заготавливаем дрова для топлива. В перерыве я прочел газету «Правда» за 16.9.45. Много интересного и нового. Прочел книженку «Таня» о герое Советского Союза, комсомолке-партизанке Зое Космодемьянской, как о представительнице героической русской молодежи. Она напоминает Н.Островского. Она определенно похожа на Него. Вот несколько записей из записной книжки Зои, которые помогут понять Зою. «... В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли (Чехов)... , «Быть коммунистом — значит дерзать, думать, хотеть, сметь» (Маяковский). Петр Галушков, который был со мной до последнего, 27.9.45 получив служебные документы, уехал самовольно домой в Запорожье. Он все-таки парень не так уж плох, как ты о нем думала. Мы расстались с ним добрыми друзьями. Перед отъездом он хотел мне что-то сообщить, очень важное для меня, но не сказал.

29.9.45 Суббота

Милая синеглазая подруга!
Нас перевели в соседний лагерь. Это совсем недалеко, рядом. Здесь гораздо хуже во всех отношениях. Но все это пустяки. О себе я в настоящее время меньше всего беспокоюсь. Все мои мысли — о тебе. Что с тобой? Где ты? Совсем недавно я был на почте и перебирая чужие письма, нашел одно письмо, адресованное Борису Алексеевичу, но фамилия не моя. Я его прочел, просто интересно. Прости, это было не хорошо, но я не мог не прочесть его. Я ждал от тебя писем. Я не пропускал дня, чтобы не перебрать сотни писем, но все было напрасно. И наконец мне попалось … Борису Алексеевичу... Я стал строить предположения. Мне хотелось, чтобы это письмо было именно мне. Я искал причины. Адреса отправителя не было. Вскрыв письмо, я прочел следующее: «Здравствуй, дорогой Борис. Это письмо пишу тебе с дороги. Мы на польско-советской границе. Кругом творится что-то ужасное. Девушки, которые едут со мной, спешат при пересадках, вещей у каждой порядочно. Каждая стремится  кое-что довести из этих вещей, столь нужных там, дома. Много девушек погибло под поездами, много в пути и от болезней. А еще больше по вине поляков, которые пускают поезда под откос или просто (запись обрывается. М.С)

1.10.45 понедельник

Сегодня я в наряде (суточном) на кухне. Уже пять часов утра. Я еще не спал. Начистили картошки. Повара угостили нас жареным картофелем. В свободную минуту прочел книгу «Русские сказки» Алексея Толстого. Нужную книгу достать очень тяжело. Читаю то, что попадется, выбора нет. Думаю о тебе. По моим расчетам М.Ч. мое письмо должен уже получить. Жду ответа, он должен быть на днях. А ты, синеглазая, наверное спишь дома и видишь в предутреннем сне меня... Катя! Милая! Отзовись! Дома ли ты? Где ты и что с тобой? Знала бы ты, как я страдаю. Не знаю о тебе абсолютно ничего. Негодяй! Бросил и уехал. Ведь была же возможность задержаться. Почему я этого не сделал? Или я не люблю ее? О нет, я люблю, буду верен ей. Прости меня, родная. Спи, синеглазая, спокойной ночи.
«Начав, как бог, окончил, как свинья». Это свинство! А она отвечает: «Мерси, мой милый муж. Разобрались, как портной с портнихой».
Темная ночь, только ветер свистит по степи. Только ты в деревеньке не спишь, о любимом частенько грустишь.
Был у нашего дома, был в его комнатах, и невольно охватила необъяснимая грусть. Придя на кухню, я увидел, что все было почто по-старому, на плите что-то варилось и жарилось, везде своеобразный беспорядок. Я ждал, что вот вот выйдешь ты в своем рабочем халатике с сажей на носу и улыбающаяся. Но увы! Ты была далеко-далеко.

4 октября 1945

Сидел на губе. Переписал для тебя, Е.М, товарищ мой синеглазый.
Скоро, скоро, друг мой милый,
Счастье вновь нас посетит.
Огонек в лачужке нашей
Скоро ярко заблестит.

5 октября 45 пятница

Сегодня получил первую весточку с родной сторонушки. От Александры Базык, от девушки — товарища моей юности. Я ей очень признателен за внимание. Спасибо, уважаемая Шура. Желаю тебе и твоему маленькому сыну самые наилучшие пожелания во всем и всюду.

9.10 вторник

В 12 ночи вчера выехали из Цейтхайна. Мелькают осенние пейзажи Германии. Осень во всей красе своей. Холодновато. Еду в Тарнопольскую область в Скалат. Мать и Валентина там. Скоро, скоро долгожданная встреча после четырехлетней разлуки. После этой жестокой войны. Как то поживает Е.М.? Где она, бедная девочка?

Среда, 17 октября 1945

Из Цайтхайна до Герлица ехали поездом два дня. В Герлице пробыли до 13 октября, а потом выехали на автомашине до Львова (как говорили нам), но до Львова не доехали примерно 40 км. Едим в Таганрог на работу, будем в рабочих
Мне страшно от одной мысли, что с тобой что-нибудь случилось в этой проклятой стране с этими ужасными идиотами.
До скорой встречи, синеглазая.

21 октября 1945 Воскресенье

Двенадцать дня. Посадка в вагоны. Тесновато, но тепло. Все довольны, что выбрались из проклятых землянок. Далеко ли? Надолго ли?
Били одного парня, который украл у своих соседей сапоги, ботинки и подарки. Избивали его человек пять с наслаждением. Избили в кровь. Он доволен, что это кончилось только избиением. Его грозились выбросить из вагона на всем ходу.

22.10.45 Понедельник

Сейчас остановились в полутора километрах от Тарнополя. Где-то недалеко здесь мать. И где-то далеко и неизвестно где Е.М., синеглазая голубка. Что с ней? Я бы полжизни отдал, чтобы узнать: где она и что с ней.

25 октября 1945 Четверг

Скоро приедем на место. По пути встречаем шахты и нашего брата-шахтера. Скорее бы добраться до места. На каждой остановке братва выходит на базар. Дороговизна на все ужасная. За живот есть все основания беспокоиться. Сейчас остановились на одном полустанке. Выхожу подышать свежим воздухом. Тепло. Кругом шум и суета, базар!

5.11.45

Работаю. Я слесарь, кузнец и жестянщик. Работы много. Кушать маловато. Живем так себе. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Написал письмо Лилии. Писем еще ни от кого не получал, хотя написал порядочно. Выдали матрасы и наволочки просто прелесть. А где же синеглазая... Милая девочка, неужели я не найду тебя, неужели? Неужели...

15.11.45 Среда

Здравствуй, Катя!
Доехал я благополучно. Представь себе, что о моем отсутствии у нас никто не замечал и не знал. По прибытии я объявил, чтобыл болен и был в ревире. Мне, разумеется, поверили. От Пятихаток спал (по твоему совету) и только не доезжая двух км до Мудреной проснулся. Еще чуть, и мимо. Сейчас продолжаю работать. Завтра буду у прокурора, буду говорить, объясню все: о твоем и моем положении, о жизни врозь и вообще поинтересуюсь, за кого нас считают и какие права мы имеем. То же самое сделай и ты. Посоветуйся, попроси помощи. Может быть, меня отпустят. Основное, расскажи о своем «положении». Да, я думаю, он и сам увидит, но все-таки.. Это много значит. Ну вот, пока и все. Надежда почти на тебя. Я со своей стороны сделаю все, что в моих силах. Буду говорить и со своим начальством.
До скорого свидания! Чтобы больше не разлучаться. Крепко целую тебя, маму, Мотю и Раичку. Привет бабушке и поклон. Письма пиши по старому адресу.
Твой Борис

16.11.45
Сегодня был у прокурора. Ничего почти не добился. Действуйте по инстанции, начиная от майора и дальше. Оказывается, у нас свое начальство, и прокурор в данном случае бессилен. Буду действовать дальше. До победы. Вчера написал и сегодня послал письмо Е.М. Что то сделает она? Поможет ли? Жду.

5.12.45 Соцгородок, запись на немецкой открытке со стихами

Мне скучно без тебя.
Мне скучно, родная подруга,
В чужой стороне одному.
Товарища нет, есть лишь скука,
О чем я понять не могу.
Работаю, правда не скучно.
Нет времени сердцу грустить.
Я с песней в труде неразлучно
Стараюсь часы проводить.
Но стоит в свободе минутку
С цыгаркой присесть в уголке,
Заноет сердечко не в шутку
О милом, любимом дружке.
Табак мой любимый товарищ,
Он крепок, хорош и порой
Душистые кольца витают
Над бедной моей головой.
Любимую песню затянут,
Звучит ли гармонь вдалеке,
Минувшее счастье вспомяну,
И сердце застынет в тоске.
В холодные с ветрами ночи
Мне чудится голос во тьме
И синие, милые очи
Я вижу в предутреннем сне.
Когда же настанет то время!
Я двери открою к тебе.
Я жду. И тяжелое бремя
Несу предрешенное мне.
Я верю, настанет подружки
Счастливый и радостный пир
За дружбу поднимем мы кружку
И нам позавидует мир.

5.12.45 Соцгородок

Милая девочка!
Доехал, лучше не надо. От Пятихаток пассажирским поездом. Выехал в 2 часа ночи, на Мудреную прибыл, как всегда, утром. В понедельник не работал, немного нездоровилось. Сейчас самочувствие хорошее. День сегодня не рабочий, пишут тебе это письмецо. Лилии и бабушке в далекую Рязань написал тоже. От матери ответа еще нет. Жду. Катюша! Позаботься, пожалуйста, о тех документах, о которых я говорил. Хотя и есть слухи, что нас скоро распустят, то они, может, могут пригодиться. Ну, как вы обустраиваетесь на новом месте жительства? Интересно. На Новый год непременно приеду. Посмотрю. Не забудь дать ответ матери и сестре, пиши без меня. В час с минутами сел в поезд и к девяти утра 19.12 в среду без пересадки в Пятихатках прибыл на свою станцию. На работе в этот день не был. До двенадцати время прошло быстро. В двенадцать обед, а потом спал, кажется, до четырех вечера. После ужина с шести часов до часу ночи работал в ночную смену. Все в порядке. О прихваченных днях никто и ничего. Скажи, что, не везет ли мне? А? Не правдал ли? Ну, а теперь жизнь идет по противно старому руслу. Только и одна радость — письма, а я их получил два и оба от матери. Бедная мать! Перевод на 300 получил. Посылаю тебе второе письмо от матери, прямо как оно и было, с почтовыми марками. Марки оставь себе, а письмо возвратишь с ответом. Привет и поклон всем, особенно Раичке, которая, кажется, одна симпатизирует тебе и понимает тебя. Береги себя, родная! На этом кончаю. К Новому году жду. Крепенько целую. Твой Петр

18.12.45 Вторник из Верхне-Днепровска послал поздравительные открытки матери и Лилии.

22.12.45 Кривой Рог, Соцгородок. Пятница

Здравствуй, Синеглазая Подруга!
Снова я в батальоне. А всего только 4 дня назад ты провожала меня по дороге на станцию. Вкраттце опишу мой путь от того места, где мы с тобой расстались, у того деревца, на краю шоссе. Последний поцелуй, и я был уже далеко. Постепенно твоя фигурка стала сливаться в молочном тумане с запорошенным снегом шоссе, и наконец скрылась за бугром. И мне почему-то стало грустно и больно, как будто я расставался с тобой без надежды на скорую встречу, оставляя тебя среди нехороших людей, не понимающих тебя и недооценивающих твоих усилий для них же самих. Времени было около 15.30, нужно спешить. Мысленно пожелав тебе наилучшего, я быстро зашагал по заснеженной дороге. Через четверть часа догнал женщину, которая была впереди. Мы разговорились. Оказалось, она знает вас и жила еще при немцах в вашем доме. В сумерках мы добрались до станции. До часу ночи пришлось ждать поезда. Всю ночь на ногах. Расхаживал из угла в угол и думал о тебе, о нашем маленьком сыне — определенно сыне! - и о нашем будущем вообще.


6.1.46 Воскресенье

Утром встал, рано были с Жоркой на базаре. Продали 5 замков, сделанных нами. Выручили 190 рублей. Замерзли окончательно, но довольные. Сейчас сижу в столовой. Жду ужина. После письма, письма.



П.С. На этом одна из десятков записных книжек закончилась.