"А мой отец? Он как живой в своей одежде боевой являлся мне, и помнил я кольчуги звон и блеск ружья ..."
(М.Ю. Лермонтов. Мцыри)
С января 1944 года я находился в детском доме города Кромы Орловской области. Мать погибла в июне 1942 года. Отец был на фронте, я учился во втором классе детского дома. Старшая сестра, которой в 1944 году исполнилось пятнадцать лет, осталась в деревне, жила у тети, сестре отца. Средняя сестра тринадцати лет училась в ремесленном училище города Орла.
Городок Кромы был небольшой, никаких достопримечательностей в нем не было. Пожалуй, три двухэтажных здания, опоясанных колючей проволокой, в которых размещался наш детский дом, были основной его достопримечательностью. Колючую проволоку не успели снять после освобождения города нашими войсками. В период же оккупации фашистами в этих зданиях был устроен концлагерь для советских военнопленных.
Населения в городке было немного. На стенах домов ярко выделялись написанные синей краской плакаты «Все для фронта, все для победы над врагом!». Вдоль улицы, идущей от детского дома, жилые дома прикрывали высокие тополя. Когда кто-нибудь шел по тротуару, с высоких деревьев с громким криком срывались сотни ворон и пикировали на прохожего, который потревожил их покой. Как правило, после выхода из птичьей атаки прохожий обнаруживал на одежде её следы и вынужден был долго отчищатся от птичьего помета.
Другой достопримечательностью города была река Кромы и большой парк вдоль реки. В этом парке местные жители пасли коров, свиней, коз кур и гусей. Пожалуй, этот парк был самым любимым местом отдыха детдомовцев. Здесь можно было развести костер и испечь сворованную или найденную картофелину и, хотя как-нибудь утолить постоянно мучивший голод.
Как-то я был свидетелем картины, когда человек пять воспитанников детского дома подбили гуся средней величины, спустились к реке, разделали бедную птицу и поджарили гусятину на костре. Поэтому местные жители тщательно оберегали свою пасущуюся живность от неугомонных детдомовцев.
Кстати, до войны в зданиях детского дома располагалась детская колония, и колонисты не гнушались мелким разбоем среди местных жителей. Горожане хорошо помнили нравы колонистов, и перенесли свое отношение на воспитанников детского дома. Отличие детдомовцев от прежних колонистов было огромное. Во-первых, в детский дом привозили детей, оставшихся без родителей в годы войны. А в трудовую колонию - детей-правонарушителей за разбои, грабежи и другие уголовные преступления. О детской трудовой колонии хорошо написал замечательный советский писатель и педагог Макаренко в своих блистательных романах «Педагогическая поэма» и «Флаги на башнях».
Во-вторых, отличие детского дома от детской трудовой колонии было в том, что в детском доме главной задачей было обучение и воспитание детей, оставшихся без родителей в годы войны. А их работа в свободное от учебы время на подсобном хозяйстве - в поле на прополке и уборке овощей, была в помощь работникам детского дома.
Жизнь текла обыденно, учеба, работа, поиски чего-нибудь и где-нибудь поесть. В городской кинотеатр воспитанников детского дома водили редко. Помню, все мы и дети, и взрослые широко обсуждали трофейные фильмы «Тарзан» и другие, названия которых уже и позабылись.
Мне на всю жизнь запомнился день приезда с фронта моего отца в детский дом. Помню, в этот теплый майский день наш класс работал на прополке моркови. Каждый получил задание прополоть по две длинные грядки, после чего мы должны были идти на обед. Работали дружно и ладно. Я уже заканчивал первую грядку, когда посыльный из детского дома прибежал в поле с криком: «Ваня Краснов, быстрее беги в детский дом, к тебе с фронта приехал отец!». Помню, я уже изрядно уставший на прополке, вспотевший, без куртки бегом пустился в детский дом. Сердце бешено колотилось, глаза застилал какой-то туман. Пожалуй, потом в жизни я никогда так быстро не бегал, хотя уже, будучи лейтенантом в полку, и был чемпионом по бегу на короткие дистанции.
Подбегая к зданию детского дома, я издали увидел стоящего на плацу одинокого военного. Я его узнал, это был мой отец. Он тоже побежал мне навстречу. Сильные руки отца подхватили меня и подняли вверх. Не помню своих первых слов, да пожалуй, их и не было. Я плакал от радости и что-то быстро ему говорил. Отец был в полевой форме, т.е. в гимнастерке, перепоясанной портупеей, и брюках-галифе; на правом боку в кобуре висел пистолет, на левом - планшетка. На гимнастерке красовалась медаль «За отвагу» и гвардейский значок.
Отец зашел к директору детского дома, чтобы попросить у него
разрешения отпустить меня с занятий; затем поговорил с воспитательницей нашей группы Кузнецовой Инной Ивановной, и мы отправились осматривать город. Прежде всего, мы зашли в небольшой ресторанчик, и за обедом я рассказывал ему о нашей жизни. Мой рассказ был и радостным, и печальным. Радость переполняла меня от присутствия рядом самого близкого и родного человека, грусть же сквозила в моем рассказе, потому что я находился вдали от всех моих родных, а папе нужно было скоро возвращаться на фронт. После обеда мы сфотографировались на память.
Как я благодарен папе, что мы вовремя это сделали! Ведь это единственная фотография нас вдвоём. Мой папа на фотографии выглядит молодым, красивым, в военной форме, сидит на стуле, а я стою рядом, прижавшись к его плечу с пионерским галстуком на рубашке. Оба мы такие счастливые: мы вместе, и не знаем, что это наша последняя встреча. Мы гуляли весь день, затем мы поужинали, заказ делал я, стол ломился от тарелок с едой, ведь впервые я выбирал еду по вкусу и сколько хотел. Папа с улыбкой наблюдал за мной, а я с большим аппетитом все это уплетал за обе щеки. Мы вернулись в детский дом к отбою.
Перед сном он рассказал моим товарищам по комнате об обстановке на фронте, где и как воюют наши войска. Рассказывал он эмоционально и четко, ведь он был парторгом в полку и ему каждый день приходилось общаться с солдатами и офицерами, объясняя обстановку на данном участке фронта, разъясняя каждому смысл задач, решаемых полком. Отец вручал партийные билеты вступившим в партию. Часто партийные билеты вручались перед боем. А бои были кровопролитными, враг ожесточенно сопротивлялся, переходя в контратаки. Каждый метр отвоеванной земли доставался пролитой кровью бойцов нашей армии. Нужно было перед боем зажечь сердца воинов лютой ненавистью к врагу за смерть женщин и детей, разрушенные города и села. Вот об этом и рассказывал мой отец нашим мальчишкам, приходя четыре дня подряд перед сном в спальню ко мне и моим друзьям. Я был горд своим отцом перед своими друзьями.
На следующий день мы с отцом гуляли в парке около реки. Я попросил папу пострелять из пистолета. Вначале он отказал мне, но я с такой мольбой его просил, и он согласился, правда, я держал пистолет, а папа мою руку. Я два раза выстрелил в воздух, огромная стая ворон всполошилась и с криком поднялась в воздух.
Почему-то в войну из птиц больше всего размножаются вороны. Все мы помним из литературы, кто кружится над раненными и погибшими на поле брани. Ворон. Вспомним фильм «Чапаев»: перед боем комдив и его боевые друзья поют песню – Птица ворон, что ж ты вьешься надо мной? Ты добычи не добьешься, птица-ворон я живой.
В один из дней нас пригласила в гости моя воспитательница Кузнецова Инна Ивановна. Она накрыла праздничный стол и позвала подругу - фельдшера детского дома симпатичную хохлушку Веру Ивановну, и соседа - солидного степенного старика, бывшего начальника артиллерии в Чапаевский дивизии. По-моему, отец влюбился в Веру Ивановну.
На третий день своего отпуска папа сходил к коменданту города Кромы, который продлил ему отпуск еще на три дня, чтобы он мог навестить дочь, мою среднюю сестру Раю в городе Орле.Помню, я просил папу перевести меня в Суворовское училище, но он категорически не согласился со мной, так как не хотел, чтобы я стал профессиональным военным. Он говорил мне: - Сынок, вот скоро закончится война, я заберу тебя из детского дома, и ты будешь учиться дома в школе. Но судьба распорядилась иначе….
Отец уехал на фронт. Я получил от него три письма, в которых он кратко писал о своей фронтовой жизни, давал мне советы учиться хорошо, не болеть, заниматься спортом.
В средине августа наша воспитательница Инна Ивановна подошла ко мне с грустным лицом и сказала: - Крепись, Ваня. Твой папа погиб смертью храбрых в бою, - и прижала меня к груди. Помню я убежал, спрятался за каким-то домом и дал волю своим слезам. Сердце быстро колотилось в груди, слезы застилали глаза. Я четко осознавал, что теперь у меня не будет защиты моего отца, нужно самому решать все проблемы, которых у меня было много.
После получения известия о гибели отца Инна Ивановна по-матерински отнеслась к моему горю, и принимала участие в моей жизни. У соседа Инны Ивановны был великолепный сад. Он неоднократно приглашал меня с товарищами на уборку груш и яблок. Мы помогали ему убирать богатый урожай фруктов и не только вдоволь ели фрукты в саду, но и приносили их своим друзьям в детский дом. О Нине Ивановне позже я написал статью «Её мы прежде звали мамой» (журнал «Работница», 1983).
Оставшись один, без отца и матери, я с детства научился самостоятельно преодолевать трудности в жизни. Ещё во втором классе я прочитал книгу Каверина «Два капитана», одна из глав которой называлась «Бороться и искать, найти и не сдаваться!». Этот девиз героя романа стал и моим девизом в жизни, этим девизом я руководствуюсь всю жизнь.
Много лет спустя, когда я написал об отце в польском журнале «Дружба» статью « Мой отец погиб под Соколкой» (польский небольшой город), мне пришло письмо от известного советского поэта и писателя Александра Марковича Николаева. Оказалось, А.Н. Николаев воевал в том же артиллерийском полку, что и мой отец. Это был 95 гвардейский Краснознаменный артиллерийский полк гвардейской краснознаменной Барановической стрелковой дивизии. Отец был парторгом полка, а Александр Николаевич - командиром батареи.
Девятнадцатилетний командир артиллерийской батареи Николаев был тяжело ранен в боях за Гданьск в марте 1945 года, за сорок дней до победы. Парторг же этого полка капитан Краснов Иван Михайлович - мой отец, погиб 14 августа 1944 года в боях за освобождение польского города Соколки. Отдавая память своему отцу в этом воспоминании, я отдаю должное и памяти молодого командира батареи этого же полка Николаева Александра Марковича. После тяжёлого ранения он выжил, благодаря молодой польской девушке, которая отдала ему свою кровь.
После войны он стал известным советским литератором, описавшим боевые действия 95 артиллерийского полка в замечательной книге «Запомните нас молодыми. Повесть о том, что было» (М., Политиздат, 1974).
Запомните же и вы, мои дети и внуки, боевые подвиги вашего прадедушки, который погиб молодым в возрасте тридцати шести лет за освобождение братского польского народа.
В заключение я могу сказать: - Отец, я достойно продолжаю твоё дело и с честью несу твое имя. Только прости меня за одно непослушание: я все-таки стал профессиональным военным, окончив суворовское и артиллерийское училища, Военно-политическую академию, и завершил службу в звании полковника Советской армии, кандидатом исторических наук, доцентом.