ВИКТОР БОГДАНОВ
МИР «НА КРАЮ ГЕОГРАФИИ»
Костылев В. А. Однородные обстоятельства. Интеллектуальная проза. – Арсеньев: ЗАО «Полицентр», 2013.
Даже человеку, в литературе искушённому, читать Владимира Костылева нелегко. А те, кто – на современный лад – бездумно шныряет взглядом по строчкам, составленным из привычных слов в их обыденных сочетаниях, боюсь, и совсем его не поймут. Хотя по некоторым формальным признакам Костылев, условно говоря, минималист: его сочинения умещаются на пространстве компьютерной/книжной страницы и, в большинстве, относительно просты синтаксически. Но художественная речь, построенная в рамках минимализма, – трудна (и для пишущего, и для читающего). Ибо краткость предполагает сжатость, то есть уплотнение, умножение, усложнение смыслов. В общем, проза В. Костылева рассчитана на старое доброе МЕДЛЕННОЕ чтение: с остановками, возвратами, а то и отвлечениями к словарям.
Рискну утверждать, что прозаические миниатюры книги «Однородные обстоятельства» написаны поэтом. Ассоциативные цепочки, выстраиваемые Владимиром Александровичем, неожиданны и непривычны и не ложатся на готовые в уме читателя лекала. Логические же связи – наоборот – нередко опущены им и не всегда поддаются («правильному», да и субъективному) восстановлению, чувства – полускрыты (потому что умело обузданы), а торные пути человеческих мыслей – прерваны и сокращены, отчего и мысли, и чувства приобретают у Костылева нечаянную – и отчаянную – свежесть и силу. Гибкая грамматика родного языка здесь прекрасный помощник натуре – или замыслу – автора. Лучшие его произведения нельзя разъять и/или искусственно перекроить – каждое из них живёт как единое и самодостаточное целое, притом что важными семантическими элементами в нём могут быть и части, и фразы, и отдельные слова.
Иосиф Бродский любил повторять: хороший поэт (писатель) начинает речь с того места, на котором остановились его предшественники. Звучит эффектно, однако весьма обтекаемо, да и позитивистски, но ведь в искусстве прогресса нет. А вот В. Костылев порой уже ЗАКАНЧИВАЕТ говорить там, где многие ТОЛЬКО ОТКРЫЛИ РОТ. Пространства бытия, рождающие у иных СЛОВА и ТЕКСТЫ, повергают Костылева В МОЛЧАНИЕ и, в крайнем случае, лишь подразумеваются им, будучи вынесены за пределы высказывания. Что подхлёстывает мышление, эмоции, память и воображение читателя ничуть не слабее «эстафеты», хвалимой Бродским.
Мир, созданный пером В. Костылева, при первом знакомстве кажется герметичным, зато он подлинный, СВОЙ (хоть и очень затёрто это выражение, но тут – верно!) – и, если внимательней присмотреться, вовсе не отгорожен неодолимыми стенами от мира общего и от выдающихся образцов литературы разных эпох и народов. Читатель опытный в этой книге постепенно разберётся, а пытливому новичку «Однородные обстоятельства» сослужат пользу в будущем – при чтении других книг с другими особенностями.
Владимир Александрович живёт и работает «на краю географии» – в городе Арсеньеве Приморского края. Возможно, вопреки преобладающей ныне в глубинке тенденции, именно этим обстоятельством обусловлена ещё одна характерная черта его сочинений. Видно: они написаны литературно образованным – и образованным относительно широко – человеком. Что подтверждается личным общением с Костылевым, в поле зрения которого – столь несхожие писатели, как, например, Марина Цветаева, Хулио Кортасар, Генри Миллер, Антонио Муньос Молина и Стивен Кинг. Слава Богу, осведомлённость в изящной словесности не оборачивается на его собственных страницах ни эпигонством, ни прямыми заимствованиями из кого-либо. Познания, притяжения и отталкивания любителя литературы явлены в прозе В. Костылева ненавязчиво, а потому – завуалированно, и требуют отдельного размышления-исследования.
Если географически для большей части человечества Дальний Восток – край земли, то психологически, художественно, интеллектуально – и, пожалуй, не первое столетие – это место встречи Востока, Запада и России. Думаю, такая МЕТАГЕОГРАФИЯ тоже оказывала и оказывает на работу Костылева существенное – и благотворное – влияние. Рассудил бы, что от Востока у него – лаконизм, концентрированность речи, сложная ассоциативность, ёмкость образов, от Запада – пристальное внимание ко всей совокупности средств письма, глубина и точность анализа, от России же – напряжённый и драматичный духовный поиск, и «раскачивание» между дольним и горним, но пусть каждый определяет культурную генеалогию автора «Однородных обстоятельств» по своему усмотрению. В любом случае, поэтика Владимира Костылева – сплав нескольких традиций, что, среди прочего, и делает писателя достойным не просто чтения, а чтения вдумчивого, неспешного, любопытствующего.
Тексты В. Костылева чрезвычайно интересны словарным составом. Это удивительная и редко встречающаяся в литературе смесь просторечий, диалектизмов, народных поговорок, устойчивых оборотов (в том числе – из латыни), высокой, книжной, церковной, а также научной и профессиональной лексики, заимствований и экзотизмов, архаизмов и неологизмов: «замарашка», «крузадо», «мокко», «чернотроп», «опаивать», «охулк на руку не класть», «ни за какие коврижки», «тульские пряники», «эпитафия», «dies diem docet», «циан», «магония», «черногуз», «назола», «ночесь», «ладом», «как кур во щи попал», «каналья-ночь», «каскетка», «манускрипты», «манкирую», «мозглявый», «дифтонги», «аранский», «перманентно», «гулливые», «истёрханный», «консонанс», «гайтан», «гаджет», «сторге», «самостийствующий», «дроля», «каватина», «пагниль», «глифы», «шпация»… Бывает, и заголовки автор строит на лексическом контрасте: «Балясничать отрекаюсь». Но ещё удивительней, что столь пёстрые, столь РАЗНОРОДНЫЕ словечки в книге «Однородные обстоятельства» почти всегда – по крайней мере, на мой взгляд – бесконфликтно соседствуют, уживаются меж собой, более того – образуют так называемую художественную ткань этой прозы. Не кажущуюся кричащим, вычурным, нелепым лоскутным ковриком. Да – останавливают, да – порой принуждают взять в руки словарь или даже податься за разъяснением в Интернет, но – не отвращают, не коробят, не рвут впечатление от написанного.
Владимир Костылев неравнодушен и к фонетике своих сочинений: отдельные его периоды, а то и целые миниатюры («Наслоение»), выразительно звукописны.
Вообще, Костылев – прозаик тонкий и чуткий многообразно. СмотрИте: для передачи смысловых нюансов и структуризации текста он применяет ДВА ВИДА ТИРЕ и НЕСКОЛЬКО ВИДОВ СКОБОК! У кого такое сегодня встретишь?..
Внимание к доселе не использованным (либо использованным недостаточно) и к неоткрытым возможностям русского языка, к поиску новых сопряжений различного лингвистического материала, к ИСПОЛНИТЕЛЬСКОЙ стороне письма современным литератором (тем паче – в провинции), по большому счёту, утрачено, а результаты немногочисленных отступлений от правила обычно выглядят нарочито, однобоко, хуже того – смешно. К счастью, скромная, «тихая» работа В. Костылева – в основном – являет собой пример обратного и теплит во мне пусть слабую, но веру: родная речь всё-таки и до сих пор не исчерпана пишущими, какими бы ВЕЛИКИМИ – в прошлом – они ни были.
А что же «содержание»? Главными РУССКИМИ ВОПРОСАМИ – ЧТО ДЕЛАТЬ? КТО ВИНОВАТ? – Владимир Костылев как будто не задаётся и не отвечает на них. Точнее – задаётся, но не впрямую, и – отвечает, но не в лоб. Лирический герой «Однородных обстоятельств» чаще всего обращён не к социуму, не к читателю, а к самому себе, к любимой и/или к Господу Богу. Боль он укрощает, любовь – зашёптывает, радость – тушует печалью, покаяние – учит сдержанности, а мысль – оставляет рассеянной, колеблющейся, поэтичной. От этого боль, любовь, покаяние, мысль, радость парадоксальным образом становятся пронзительней.
Сочинения Костылева, как любую хорошую прозу, трудно, да и вредно, пересказывать. О чём они? Се – миниатюра о тоске. Эта – о светлом воспоминании из детства. А вон та – об ожидании возлюбленной. Ещё одна – о восторге от красоты природы. Вот, пожалуй, и всё, что, с натугой, можно молвить о них постороннему в нескольких словах. Вроде бы, и правильно. Однако так глупо. И так грубо. И так бедно. Потому что надо медленно и понемногу их ЧИТАТЬ, а в идеале – И ПЕРЕЧИТЫВАТЬ.
Владимир Костылев живёт и пишет ПОД БОГОМ, ПРИ БОГЕ. Лучшие образцы его прозы – глубоко религиозны, метафизичны, напряжённо возвышенны, исповедальны: не только смыслом, но и словом, чередою верно сближенных слов. Даже тогда, когда Создатель и горний мир ни единой буквой в них не упоминаются. Близки к художественному совершенству миниатюры («Сон», «В этот вечер», «За гранью», «Запах полыни»), выполненные в стилистике тех или иных книг Священного Писания, пронизанные библейскими аллюзиями, и тексты-молитвы. Благодарения, сомненья, страсти герой В. Костылева – или сам автор – посылает и поверяет Господу, а не обществу и не конкретным людям. Что ж? Так поступали и многие столпы христианского богословия. Вероятно, поэтому их речи сильней отзываются в НАШИХ душах.
Иногда, при всей краткости, произведения Костылева состоят из нескольких – на первый взгляд, ничем не связанных между собой – частей. Тем не менее, такие миниатюры – не эклектичный набор разрозненных «кусков» реальности, не бессмысленный хаос, нечаянно созданный неумёхой или нарочно организованный прихотливым автором. Повторю сказанное в начале: тексты «Однородных обстоятельств» обладают внутренним художественным единством, не простым и не слишком очевидным, открывающимся постепенно. Чуть ли не все они замечательно афористичны. Однако афоризмы, полнящие эту прозу (за малыми исключениями, как то: «Жизнь — ожидание последней метели.», «Мир — не ограничен. Ни нотным станом, ни порывом ветра, ни падением взлетевших.»), если удочка читательского соблазна выдернет их из омута миниатюры, из родной среды, из контекста, потускнеют, съёжатся, станут малопонятными, утратят и красоту свою, и суть. Чем снова подтвердят органичность работ писателя.
К досадным погрешностям письма – впрочем, довольно редким и легко устранимым – у Костылева следует отнести избыточные олицетворения и обороты речи на грани штампов. Они столь чужды его стильной прозе, что, скорее всего, являются издержками подвижнической службы Владимира Александровича в литературном журнале, где по должности приходится ежедневно читать сотни страниц серости, изливаемой на мир графоманами. А дурные примеры, известно, заразительны, прилипчивы.
В целом же, «Однородные обстоятельства» – книга, сложенная одиноким, своеобразным, чувствительным и чутким к литературе и к жизни человеком, писателем уходящего, почти исчезнувшего (закономерно!) в «прогрессивной» ПЕЩЕРЕ XXI ВЕКА, типа. Книга трудная, странная, но подлинная. Среди «правящих бал» в сегодняшней русской провинции «творений» скромно, без позы, стоЯщая особняком, если вообще относящаяся к ним.
Мало кто из современных литераторов вызывает у читателя ЛЮБОВЬ. Что угодно: интерес, зависимость, смех, недоумение… но НЕ ЛЮБОВЬ. А прозу Владимира Костылева, если повезёт и она окажется вам близка, можно ПОЛЮБИТЬ.
2013, сентябрь
ПУБЛИКАЦИИ:
1. Богданов В. В. Мир «на краю географии»: О прозе Владимира Костылева: Критическая статья // В книге: Костылев В. А. Однородные обстоятельства. Интеллектуальная проза. – Арсеньев: ЗАО «Полицентр», 2013. – С. 3 – 10.
Предисловие к книге Владимира Костылева «Однородные обстоятельства».
2. Богданов В. В. Судьба «на краю географии»: Критическая статья // Библиополе: журнал для муниципальных библиотек. – Москва: БИИЦ «Либерея-Бибинформ», 2014. – Июль. – № 7. – С. 43 – 45.
Предисловие (под редакционным заголовком и со множеством мелких искажений в тексте) к книге: Костылев В. А. Однородные обстоятельства. Интеллектуальная проза. – Арсеньев: ЗАО «Полицентр», 2013.
3. Богданов В. В. Мир «на краю географии»: О прозе Владимира Костылева: Критическая статья // Новая Немига литературная: литературно-художественный журнал. – Минск, 2015. – Январь. – № 1 (75). – С. 191 – 194.
Предисловие к книге: Костылев В. А. Однородные обстоятельства. Интеллектуальная проза. – Арсеньев: ЗАО «Полицентр», 2013.
4. Богданов В. В. Мир «на краю географии»: О прозе Владимира Костылева: Критическая статья // Сихотэ-Алинь: дальневосточный журнал. – Владивосток, 2015. – № 15. – С. 71 – 74.
Предисловие к книге: Костылев В. А. Однородные обстоятельства. Интеллектуальная проза. – Арсеньев: ЗАО «Полицентр», 2013.
5. Богданов В. В. Мир «на краю географии»: О прозе Владимира Постышева: Критическая статья // В книге: Постышев В. А. Однородные обстоятельства. Интеллектуальная проза. Limited edition. – Арсеньев: ЗАО «Полицентр», 2018. – С. 3 – 10.
Предисловие к книге Владимира Постышева «Однородные обстоятельства».