Осенью во двор Николая Петровича приблудился щенок. Черный щенок с белыми лапками и явно «дворянских» кровей. Очевидно, кто-то из дачников бросил его, уезжая в город. Николай Петрович не стал гнать щенка, пусть живет. Живая душа в избе, все веселее. И детские воспоминания, опять же. Будучи мальчишкой, подобрал он такого же в точности щенка, принес в квартиру. Мать заругалась вначале, хотела выгнать. Но, поругав, сжалилась, разрешила оставить. Дружком назвали. А через месяц пропал Дружок. Гулял с ним Коля в парке, недоглядел. Куда девался? Звал-звал, не дозвался. Искали вместе с отцом три дня, да так и не нашли. Может, приманил кто, может, ловцы бездомных собак увезли, а может, попал Дружок под машину…
Николай Петрович перебрался за город лет десять назад от мирской суеты и от неприятных воспоминаний. Все послеперестроечные годы были для него сущим кошмаром. Увольнение из родного НИИ, где проработал четверть века, бесполезные поиски работы, случайные заработки. А в 2004-м жена с дочерью погибли от взрыва в метро. Поехали они дочке свадебное платье заказывать, и вот… Не смог он после этого в своей квартире жить — всё о них напоминало. Продал квартиру, купил домик в деревне, а остаток денег в банк положил. Решил — будет оттуда проценты снимать на жизнь. Глядишь, до пенсии дотянет, да еще и «гробовые» останутся. Но не тут-то было. Банк лопнул, показав Николаю Петровичу большой кукиш.
В деревне кроме Николая Петровича никто практически не жил. Летом приезжали дачники, в основном старушки с малыми ребятишками, а на зиму никто не оставался. Как-то бизнесмен тут объявился, решил птицеферму открыть. Николай Петрович даже работал у него месяца два. Но дело оказалось убыточным, бизнесмен бросил свою ферму и уехал в город.
Рядом с деревней был лес. Николай Петрович любил этот лес, любил бродить там и зимой, и летом. Лес был неухоженный, давно не чищенный. Завален валежником, засорен сухостоем, загущен подлеском, тропинки еле заметны. Заблудиться в том лесу невозможно. На север идти — к железной дороге выйдешь, а ежели на юг — к шоссе. На западе проселочная дорога лес разрезает, а на востоке — поле большое, когда-то колхозное, а теперь пустынь, бурьяном поросшая.
Были в лесу две полянки приметные. На одной почти затянутое травой кострище и полусгнившие бревна по кругу. Не то туристы когда-то эту поляну облюбовали, не то деревенские тут гулянки устраивали. Возле кострища валялось шасси старого лампового радиоприемника. Думал Николай Петрович забрать его домой да настроить, только лампы почти все разбитые, а где теперь новые купишь? На другой поляне догнивал кузов «Волги М21» — уж больше полувека ему. Но железо тогда на машинах крепкое было. Все мхом поросло, а ржа лишь кое-где тронула.
В лесу Николай Петрович собирал грибы, да все лето дрова оттуда возил на тележке, чтоб зимой было чем печку топить. Электричество в деревне-то есть, но отключают часто. И проводка в доме старая, боялся Николай Петрович обогреватели включать. Экономил, опять же. И вообще: печка, да свечка — оно надежнее и веселее.
Теперь они в лес ходили вдвоем, Николай Петрович и Дружок — в память о том Дружке назвал он собаку. Щенок тоже в зубах по хворостине таскал из лесу.
— Помощник ты мой, — хвалил пса хозяин и гладил по спинке.
Так и пролетел месяц.
В один октябрьский день разыгралась непогода. Ветер швырял в окна капли дождя, завывал в трубе. Внезапно и Дружок стал подвывать ветру.
— Ты что, Дружок? — встревожился Николай Петрович.
А пес словно беду чует. К двери подходит, лапой скребет.
— На двор хочешь? Сейчас выпущу, — старик открыл входную дверь.
Но Дружок явно звал хозяина за собой.
— Ну что там еще?
В такую погоду говорят, что даже плохой хозяин на двор собаку не выпустит, а тут вместе с ней приходится выходить. Николай Петрович нехотя надел дождевик и сунул ноги в резиновые сапоги.
Дружок бежал к лесу. В лесу ветра почти не ощущалось, только елки, да голые березы шумели в вышине, роняя на землю морось и дождевые капли. Пес бежал по лесу, старик еле-еле поспевал за ним. Вдруг Дружок остановился, поднял морду кверху и завыл.
— Ты что, милый?
Хозяин присел и погладил собаку. Пес перестал выть. Неожиданно донеслись звуки, похожие на шум радиоприемника. Дружок повел ушами, потянул носом и осторожно двинулся на эти звуки. Следуя за ним, Николай Петрович вышел на поляну с заросшим травою кострищем.
На поляне вкруг кострища на гнилых бревнах сидели люди. Костер не горел, но явно слышалось потрескивание дров и чувствовался запах дыма. Да и люди-то - вроде бы это и люди, но как бы не совсем. Словно мистические видения, они были полупрозрачны, в полупрозрачных одеждах, сквозь них можно было видеть поляну, лес… Один из этих призраков полупрозрачными пальцами поворачивал ручку верньера радиоприемника. В разбитых лампах светились нити накала, динамик издавал звуки настройки, потом послышалось невнятное бормотание диктора и позывные «Маяка».
Оторопь, охватившая Николая Петровича, сменилась ужасом. Холодная дрожь прокатилась по всему телу. Дружок пробежал через поляну и скрылся в лесу. Компания у костра невозмутимо слушала радио, не обращая внимания на Николая Петровича. Впрочем, один окликнул его:
— Эй, парень, тебе чего тут надо?!
Парень. Так к Николаю Петровичу давно не обращались. Все больше «мужчина» или «эй, вы», в крайнем случае — «папаша».
— Собаку ищешь? Туда твой пес побежал, — махнул рукой другой.
Миновав поляну, Николай Петрович увидел Дружка, Щенок бежал дальше по лесу через заросли подлеска с опавшей листвой. Вскоре человек и собака выбежали на поляну с догнивающей «Волгой». Возле остова автомобиля стоял такой же полупрозрачный призрак. На нем был плащ-болонью покроя 60-х годов и очень ветхая бесформенная фуражка.
— Заблудился, парень? — обратился он к Николаю Петровичу и со скрипом распахнул заднюю дверцу. — Садись, давай!
Дружок внезапно юркнул в заплесневелый обветшалый салон. Николай Петрович хотел вытащить оттуда собаку и тоже забрался внутрь, но тут дверца с лязгом захлопнулась.
На миг Николаю Петровичу показалось, что он потерял сознание. Темноту в глазах сменил яркий свет. Очнулся он на мягком широком сиденье. В салоне было тепло и уютно, пахло новой резиной, кожзаменителем и свежей эмалью. Дружок, свернувшись калачиком, дремал рядом с ним. Машина ехала по шоссе. За рулем сидел молодой парень в фуражке таксиста. За окном проносились пригородные постройки, навстречу мчались автомобили выпуска середины прошлого века и ни одной иномарки. Впереди показалась окраина города — несколько новых пятиэтажек. Машина остановилась около одной из них. Николай Петрович узнал дом, в который он со своими родителями переехал в шестьдесят третьем году. Тут словно ничего за все прошедшие годы не изменилось... За годы? Какие годы? Всё, что произошло за полвека, таяло в памяти, исчезало как только что виденный сон.
— Ну все, паря, приехали, — таксист обернулся к нему. — Денег у тебя, конечно же, нет. Ладно, прощаю. Смотри, не плутай больше. Ишь, в глухомань какую забрел…
Николай Петрович взял на руки щенка и вышел из машины. Штаны с него спадали, путались в ногах. Сапоги были велики размера на два, а дождевик болтался балахоном. Таксист дал по газам и скрылся. Навстречу шла женщина, в которой Николай Петрович узнал свою маму, совсем молодую, тридцатипятилетнюю.
— Коля! Боже, в каком ты виде! Ты где ж пропадал?! Мы тут с ног сбились! По всем больницам, по всем моргам тебя разыскивали!
— Мама! Дружок нашелся!
Мальчик уткнулся лицом женщине в грудь. Женщина гладила его рыжие вихры...