из книги "Максимка, Толик и каляки-маляки"
Утром мама сказала, обращаясь ко мне:
- Коля, сходишь после завтрака в магазин за хлебом - купишь буханку чёрного, два батона и...
- И бублики! - перебил я её.
- Да, и четыре, нет, лучше шесть бубликов. Только ты посмотри, мягкие ли они, и, если чёрствые, то не бери.
Мама посмотрела на меня и добавила:
- Можешь Тёму взять с собой, но никуда не заходить - в магазин и обратно, я по времени прослежу.
Маме было некогда, у неё началась, как она говорила, горячая пора.
Эта горячая пора случалась каждым летом на даче, когда созревали ягоды. Мама всё сетовала, почему же они поспевают так неудобно - все сразу и вдруг, и что она "света белого не видит, а только целый день варит и закатывает все эти варенья и компоты, помидоры и огурцы, а отпуск скоро закончится, а я всё у плиты, у плиты..."
И вот я и Тёма пошли в магазин, потому что закатывать банки с огурцами мы не умеем.
Магазин располагался на окраине нашего дачного поселка. Никаких дорог с машинами переходить не надо было, а дорога от нашей калитки до магазина была прямая и асфальтированная, поэтому мама и отпускала меня и Тёму за хлебом.
Мне было девять, а Тёме восемь лет, я уже перешёл в третий класс, а Тёма во второй.
Где-то на полпути к магазину мимо нас пробежал незнакомый пёс. Опередив нас, он неожиданно остановился и стал прислушиваться к чему-то, а потом как помчался, помчался со всех сил вперёд по дороге, как будто опаздывал на очень важное мероприятие. Пройдя ещё немного, мы услышали лай собак, и чем ближе мы подходили к магазину, тем сильнее становился этот лай, и было понятно, что собак много.
Недалеко от магазина находилась железнодорожная станция, а рядом дорога со светофором и перекрёстком. Мы эти места хорошо знали, потому что отсюда всегда ездили с родителями на электричке домой.
Лай собак становился всё громче и громче.
- Чего это вдруг они так разлаялись? - спросил я. - Посмотрим, Тёмка?
- Посмотрим, - нерешительно ответил Тёма и взял меня за руку.
Подойдя к светофору, мы увидели такую картину: в обе стороны дороги стояли машины, движение было полностью перекрыто, а на перекрёстке, кувыркаясь, отскакивая и вновь налетая друг на друга дрались две стаи собак; с каждой стороны их было штук по десять, не меньше, и все они лаяли, рычали, и вой стоял просто страшный.
На перекрёстке собрались люди, но перейти дорогу они не могли, все стояли и смотрели на дерущихся собак как будто это цирк какой-нибудь.
Потом водители некоторых машин стали гудеть, но собаки не обращали на них внимания и продолжали лаять, кувыркаться и драться.
- Это они территорию делят, - сказал стоящий рядом с нами высокий мужчина в белой кепке, футболке и джинсах.
- Вы правы, - ответила ему молодая женщина в тёмных очках, соломенной шляпке и длинном, цветастом сарафане, - одна стая с этой стороны железной дороги, а другая с противоположной. Мне кажется, я даже знаю некоторых, - женщина сняла очки и стала приглядываться и рассматривать дерущихся собак.
Её слова "про некоторых" напомнили мне мою учительницу Софью Михайловну, как она смотрит на меня поверх очков, съехавших на кончик носа, и говорит:
"Я вижу некоторые совсем не слушают меня и заняты на уроке неизвестно чем, вызову-ка я их сейчас к доске!"
От этого воспоминания я на минуту забылся, а потом услышал, что водители стали гудеть очень громко и дружно. Этот настойчивый и тревожный звук собакам явно не нравился, и они стали разбегаться.
Мы купили буханку чёрного, два батона белого хлеба и шесть больших, мягких, посыпанных маком бубликов.
Мама не разрешала нам есть на улице, говорила, что это неприлично, некрасиво, и что руки надо всегда мыть перед едой, но от бубликов шёл такой вкусный и аппетитный запах!
Мы с Тёмой отломили сперва по маленькому кусочку, корочка так приятно хрустела, и мякушка была свежая, почти тёплая, будто только из печки, а потом откусили ещё и ещё, так мы шли и ели бублики, и уже по целому бублику съели.
На улице тепло, солнце светит, птички поют, настроение отличное, вечером пойдём с папой на озеро купаться. Мы с Тёмой ещё головастиков будем ловить, их много у берега, мы и сачки уже приготовили.
Впереди нас шёл пожилой мужчина с сумкой в руке, мы видели его недавно в магазине. Сумка его была набита продуктами, поверх которых лежал завёрнутый в плотную, коричневую бумагу длинный кусок мяса. Я видел такой кусок мяса у мамы на кухне, она варила из него суп и называла как-то странно - грудинка, но видно так положено. Мужчина шёл и размахивал сумкой, отчего грудинка раскачивалась в разные стороны.
И тут, откуда ни возьмись, на дороге появился небольшой пёс, чёрный, с длинными, висячими ушами вроде соседского спаниеля, но не спаниель, нет, дворняжка похоже.
Вначале он шёл рядом с Тёмой, потом приподнял голову, поводил носом и вскоре пристроился за сумкой мужчины. Мясо раскачивалось вправо, влево в такт шагов мужчины, а вслед за мясом вправо, влево поворачивалась голова собаки, идущей за сумкой.
Я и Тёма даже про бублики забыли.
Наконец, собака не выдержала и прихватила мясо зубами, но видно не сильно, потому что мясо лежало всё также, только едва качнулось. Мужчина, почувствовав что-то, потряс сумкой и пошёл дальше.
Но запах мяса манил собаку, она приблизилась, схватила и потянула его на себя, и мясо стало съезжать вниз, того и гляди упадёт. Зашелестела бумажная обёртка, и пёс, испугавшись, прыгнул в высокую траву на обочине и исчез. Мужчина остановился, поправил съехавший кусок мяса, оглянулся, увидел меня и Тёму, погрозил нам пальцем и пошёл дальше.
Идём мы идём и тут снова этот пес - возьми и выскочи из травы. Он ловко подскочил к мясу, схватил его и сильно потянул на себя, мясо шлёп и на земле. Но воришка опять испугался, прыгнул в траву и исчез, будто его и не было.
Мужчина остановился, поднял с земли мясо, повернулся к нам и строго сказал:
- Это что же вы делаете, молодые люди? Ну зачем вы мясо дёргаете, скажите мне!
- Мы не... - промямлил Тема.
- Это не мы, - сказал я.
- Как же не вы, а кто?
- Фантомас, - вдруг ответил я.
- Я тебе покажу старшим грубить,- рассердился мужчина. - Пойдём-ка к родителям, - и он шагнул ко мне.
И тут мы с Тёмой повернулись и побежали, а когда остановились и оглянулись, то мужчины с сумкой уже не было, а посреди дороги лежал и смотрел в нашу сторону неудачливый, трусливый воришка - чёрный пес, похожий на соседского спаниеля.
Мы подошли и погладили его по голове.
Тёма говорит:
- Дай лапу! Дай другую!
И пёс дает то одну лапу, то другую.
Мы с Тёмой дали ему пол-бублика, он быстро съел, мы дали ещё и ещё, потом смотрим, в сумке у нас только три бублика осталось.
- Всё, пёсик, - сказал я, - эти бублики для мамы и папы.
Мы погладили собаку и пошли домой.
Мама уже вышла с дачного участка, ждала около калитки, и, конечно, отругала нас за то, что мы задержались. Потом мы пили чай со свежим хлебом, бубликами и клубничным вареньем и рассказывали наперебой о драке собак, об остановившемся движении машин на дороге и о смешном пёсике-воришке.
Перед открытыми окнами веранды цвёл большой куст шиповника, мама смотрела на нас, слушала и улыбалась.