Осень рассыпала медь. Холодные ночи. Короткие дни. Кругом тишина – не передать. Живая, задумчиво-чуткая, такая, что слышалось, как на дальних болотах молитвенно и по-осеннему робко, с короткими перемолчками токуют глухари. Было что-то запредельно печальное в этом ложном токе куриного племени. От песен птиц, обманутых кроткой зарёй, сердце ёкнуло, аж слеза навернулась. Посреди тайги, расписанной сентябрём, хотелось забыть про всё на свете, слушать и молчать.
Слова, как пожелтевшие листья, затихли, готовые вот-вот сорваться. Молчим, соприкасаясь мыслями, знаем – шансы на удачу малы и оба не хотим в это верить. Общая тайна – залог наших встреч. Снова осенью, в этом месте и со странным чувством предощущения. Авантюра, чистой воды авантюра. Не впервой, как одержимые, ищем, сами не зная что. А началось всё…
В тот год тайга расщедрилась на орех, как никогда. Даже старожилы удивлялись небывалому урожаю. Поговаривали, будто последний раз такое диво случилось четверть века назад. Много лет кедрач копил силы, да и разродился на радость людям отменным потомством. Ко всему китайцы оказались расторопными, закупали сибирские дикоросы на ура. Орех – живые деньги, вот и ловили удачу все, кому не лень.
С чем сравнить азарт добытчика, когда от кедрового добра глаза разбегаются? Самый фарт – после ветра, чем сильнее задует, тем больше шишек раскидают великаны. Только успевай собирать, прыгая через могучие корни, наперегонки с бурундуками и белками. Ветер дружит с тучами. Вслед за ним часто тянутся мокрые подруги. Работать в дождь удовольствия мало. Наша бригада торопилась обмануть погоду, придерживаясь, между тем, заведённого порядка. Наполненные мешки оставляли так, чтобы видеть предыдущие. Белые кули приметные, главное, чтоб не упали. Переносили их к стану, начиная с последних. По возможности, возвращались в лагерь одной тропой, чтобы не сбиться самим и не потерять смолистое «золото». Днём сподручней работалось парами, а тяжёлые мешки вытаскивали к вечеру, дружно навалившись всей компанией.
Пока мой напарник удалился с ношей, передохнуть бы, дожидаясь. Дело к вечеру, ноги гудят. Так нет! Приметила россыпь огромных шишаков на зелёном мху. И как нарочно, шишка отборная, крупная, ни одного «крючка» и последний мешок с дыркой – пустой. Оставить назавтра? Вдруг не найду. Не устояла перед соблазном. А за россыпью – другая, не хуже. И ещё, ещё. Настоящий клондайк! Время от времени приходилось оглядываться, чтоб не потерять из виду заметину, мешок белел, казалось, совсем рядом. Когда по тайге благополучно пройдено несчётное количество километров, бдительность притупляется. Да и усталость – извечная спутница ошибок тут, как тут. Увлеклась и не заметила, как потеряла ориентир.
Ошпарило тревогой, с головы до пят просыпались «мурашки». Тут я заметалась. Поначалу пробовала вернуться по собственным следам, высматривала хоть что-то знакомое, виденное днём, но звериные и человеческие тропы расходились, сливались, а то и вовсе исчезали, заманивая неведомо куда. Я старалась идти, не сворачивая, чтобы суметь вернуться в исходную точку в случае неудачи, а по всему выходило, что кружу. Такой вывод напрашивался, когда наткнулась на собственные перчатки, испачканные смолой. Понимая никчёмность затеи - перекричать ветер, всё же, орала изо всех сил в надежде, что меня услышат, но голос тонул в какофонии природы, верховой хулиган заглушал зов о помощи. Если б не пасмурная погода, сориентироваться было б намного легче, но солнце предательски пряталось с самого утра. Сумерки тяжелели, холодало. Пришлось сознаться себе, что окончательно заблудилась.
Наверное, так чувствует себя одинокий странник, попавший в морской шторм. Ощущение беззащитности, паника и смятение от осознания, насколько мал человек перед лицом дикой стихии. Короче, нашла на свою зад…. приключений. Получите, распишитесь. Вот так, запросто сгинуть без вести? Вполне возможно. Н-да… И пожить-то ладом не успела, только собиралась. Всё работа, работа. Мечты, планы, стремления и невыполненные обязательства – с этим как? Неужели, напрасно? И так стало жаль себя.
Нет, сдаваться – гиблое дело. Не я первая, не я последняя. Выберусь! С вариантами не густо – оставаться на месте или продолжать идти. И оба чреваты последствиями. Утро вечера мудренее, только б переждать ночь. Место возле вывороченного корня вполне подходило – сухо и относительно безопасно, хотя бы с одной стороны. Осталось настелить веток и добро пожаловать на ночлег. Сильнее голода удручали мысли, что за меня волнуются. Наверняка, поругивают, но будут искать. Значит планы насмарку. Вот ведь, подвела, так подвела. Досадно и совестно оказаться причиной непредвиденных обстоятельств. Только поздно каяться за всё, что не предусмотрела и сделала не так. Господи, если ты есть на свете, спаси и сохрани грешную душу!
В тайге гулял ветер. Гудел, выл, попискивал, стонал в дуплах, швырял хвою. Небо разрезали кривые стрелы, мелькали причудливые тени. С треском грохнулся сухостой. Скупой дождь всплакнул в темноте. Глубокой ночью внезапно затихло. Гул удалялся всё дальше, пока не исчез совсем. Но окружающее пространство продолжало жить, осязаемо дышало, обнимало неизведанным, пугало шорохами. Чувства обострились до предела. Особенно, слух. Вся моя сущность трансформировалась в один напряжённый, чуткий слух. Испытание – ещё то! Миллиарды звуков, не воспринимавшихся ранее, проникали в сознание. Трудно объяснить, как это происходило. Тайга разговаривала со мной, но я не была готова к такому откровению, понимала только, что территория не враждебна и приняла меня. От волнения и холода знобило, с трудом удалось заставить себя успокоиться. Надо ли говорить, заснуть (в привычном понимании) не получалось, но и бодрствовать не было сил. В этом состоянии вдруг, как-то сама собой, открылась реальность многомерности окружающего мира. Это стало настоящим потрясением!
Страх. Помощник и разрушитель. Сейчас он мешал. Чтобы не сломаться, пришлось на ходу учиться управлять им. Видимо, воля к жизни, характер или какие-то внутренние силы, а может то и другое вместе, помогли справиться с мало подвластной эмоцией. Рассуждая, поняла простую вещь – главная причина боязни в неожиданной одинокости. Как часто в обычной жизни хотелось побыть один на один с собой, теперь такой возможности – через край. Получила то, чего не хватало и растерялась? Человек удивительно приспосабливаемое и изобретательное существо. Став собеседником самой себе, частично сгладила возникшую проблему.
Наутро я стала другим человеком. Предыдущий опыт полевой жизни потускнел, не особо всерьёз принимался в расчёт. Ведь в нём не было подобного казуса, именно со мной. Нет, конечно, случалось ненадолго сбиться с маршрута на профилях, так то – мелочи жизни, когда с компасом и не один. Другое дело сейчас. Интуиция и скрытые инстинкты обнажились. Эта острота восприятия и познание себя в новом качестве ощущались, как самое важное, совершенно необходимое, незаменимое ничем другим. Время потеряло значение. Появилась уверенность, что происходящее имеет смысл. Скрытый, но не напрасный, как всё случайное.
Насупленные сопки курились хмарью. Было душно и влажно. Солнце поднималось, когда наткнулась на гривку, усыпанную брусникой. Спелая, почти чёрная ягода насытила до оскомины. Клонило в сон. Вдруг что-то мерзкое заколотилось вокруг сапога. Машинально отскочив, увидела змею. Бедовая! Не заметила, как наступила на неё. Подняв маленькую головку, змея шипела, быстро двигая раздвоенным языком. Пришлось медленно отступать, отделавшись кратким испугом. Тёмный кедрач полого спускался в низину. Наверняка, к болотам. Почему-то меня тянуло к смешанному лесу. Может оттого, что казался приветливей и суше. Несколько раз направлялась к кажущимся близкими, просветам. Они сулили возможность выйти на реку, либо хоть какую-то, пусть совсем старую, дорогу. Но всякий раз напрасно. Не заметные издалека перепады в рельефе обманывали, создавали лишь видимость открытого пространства.
Постепенно появился свой метод передвижения. Я шла по наитию. Препятствия в виде зарослей, овражка или завалов принимала за подсказку и чуть сворачивала, меняя направление. Так набрела на призрак жилища. Заброшенный дом прилепился меж соснами на относительно просторном месте. Лучик радости угас, не успев разгореться. Стены из лиственницы посерели от времени, полуобвалившаяся крыша заросла мхом и травой, небольшое оконце зияло пустотой. Всё говорило о давнем запустении. Рассохшаяся дверь не поддавалась, её с трудом удалось открыть. Лучше бы этого не делала…
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/03/01/851