ВИГАДНИК. СТРОКУЛИСТ. ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД (рассказ)
Медленно минуты уплывают вдаль
Встречи с ними ты уже не жди
И хотя нам прошлого немного жаль
Лучшее конечно впереди…
(из песни «Голубой вагон)
Ранним утром на одной крупной узловой станции беспорядочно металась толпа озадаченных пассажиров.
Эта станция называлась раньше «Великино», но с некоторых пор была переименована в «Андрюкино» в честь известного на всю страну юриста, орденоносца, непревзойденного оратора, выдающегося деятеля по защите прав чернобыльцев всей России и СНГ.
- А поездов больше не будет, - сказала проходящая мимо дородная женщина в переднике, надетом поверх выцветшего ситцевого платья с изображением цветущей картошки. В левой руке она держала пустой бидон из-под молока. - Поступила команда рельсы разобрать и сдать на металлолом. А вы что, не знали что ли?
- А как же мы!? - загалдели озадаченные пассажиры. – Нам же ехать надо!
- А вы ступайте в райцентр и там наймите телегу. Тут недалеко. Километров четырнадцать отсюда, - хитро произнесла женщина, показывая куда-то в сторону кивком головы. Она еще что-то хотела сказать, но в это время из бидона донеслись глухие звуки с мелодией «Прощание Славянки». Оказывается там у нее лежал мобильный телефон. Женщина встрепенулась и, икнув, затрусила в сторону разрушенных пакгаузов, на ходу доставая из бидона телефон.
Не обращая на нее больше никакого внимания, толпа сбилась возле столба на перроне. Все стали галдеть.
- Нас кинули! - заорал высокий мужчина с сизым носом в черной футболке и когда-то белых брюках, с охристым пятном на самом видном месте.
- Безобразие! – вторили наперебой из толпы голоса. – Где начальник станции!
В это время со стороны полуразвалившегося пакгауза на перрон вышел невысокий полный мужчина в железнодорожном засаленном кителе и фирменной фуражке со сломанным козырьком. Из кармана серого кителя выглядывал хвост копченой селедки. На груди красовались пять одинаковых знаков в ряд на красных колодочках. Знаки изображали красный крест, а посередине круг с каплей крови. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что эти знаки тем или иным способом были связаны с когда-то случившейся Чернобыльской катастрофой.
- Ну, чего орёте! – выдохнул ядреным перегаром железнодорожник.
- Да вот, нам надо ехать, а тут такое дело.., - начал было объяснять плюгавый мужичонка с рюкзачком за плечами, как железнодорожник прервал его:
- А-а-а-а! Вона в чем дело. А я-то думал, война, что ли началась. Али потоп. Али очередная катастрофа! Ну, разобрали рельсы на металлолом, ну и что с того? Этот металл, я слышал, пойдет на строительство памятника героям Чернобыля в станице Успенское Краснодарского края.. Деньги уже заплачены вперед и проект есть. Памятник будет высотой метров двести или того выше. Такого нигде нет. Осталось только цемент раздобыть. Но эту проблему обещали решить в ближайшее время тамошние два капитана, два боевых морских офицера Карбенкин и Близгородний. Вот это сейчас первостатейная задача. А то, разгалделись тут! Вы не понимаете глубину всех глубин! А должны, как сознательные и законопослушные граждане своей Страны.
Он нахмурил свои мохнатые брови и окинул колючим взглядом толпу. Все немного притихли. А железнодорожник тем временем продолжил:
- Только не паниковать. Я всем помогу. Может, кто и уедет, но не с этой станции.
Самое главное это взносы. Всем надо будет сдать взносы в Калининградскую организацию СЧР.
Толпа сначала сосредоточенно слушала, чего это городит этот мужик в фирменной фуражке. А потом как будто проснулись.
- Да пошел ты знаешь куда! - заорал невысокий лохматый, с недельной щетиной мужичок в джинсовых тапочках. - Причем тут мы и Калининградская организация? Мы тут со всей Страны волей случая оказались. Ты лучше вот что ответь. Поезд-то был? Мужичок уставился на железнодорожника выпученными глазами и пока тот думал, сам же ответил: - Был. И стоял тут несколько минут. Я пока выскакивал за пивом на площадь перед вокзалом, он уже туту, ушел. И вещи мои тю-тю вместе с ним. Когда же это рельсы успели разобрать? А? И где поезд?
- Ну что, купил пиво то? - спросил полный железнодорожник, сделав вид, что про поезд не услышал.
- Нет. Киосков не было. В том году они были, а в этом исчезли.
- То-то, - многозначительно произнес железнодорожник, подняв вверх указательный палец. - Не фига было выскакивать. А выскочил, значит все. Взносы плати. Не боись, найдем мы твои вещи, и, может, поедешь дальше. Подумаем, как и что делать. Я сейчас позвоню кому надо. Железнодорожник стал искать мобильный телефон, хлопая руками по карманам кителя.
В это время в приоткрытую дверь станции высунулась седая взъерошенная голова нетрезвого человека.
- А у нас в Ом… Ик… ске не так, – проблеял икая он, и опорожнил остатки желудка на растрескавшийся асфальт. Вытерев тыльной стороной руки испачканные губы, он продолжил: - А нам пирожки каждый месяц дают. Хотели в январе не давать и в феврале тоже, но мы шум подняли, красноярских быстренько подключили. Там путаница в законе произошла. Ик… Так вот в январе все-таки всем выдали. Ик…
- Да пошел ты! – заорала женщина из толпы. - Какие на фиг пирожки, когда поезд ушел неизвестно куда и не понятно как!
- Ну как хотите, - процедил сквозь зубы нетрезвый человек и, уставившись своими мутными глазами на женщину, начал буробить что-то не совсем вразумительное:
- Вы падла или человек? Либо ты, либо ВЕСНА! Вы не МАДАМ, Вы хуже, Карагайский!
А тебе слабо мне в глаза смотреть? Белочки и целочки - это твое, не зли, говори, может, прощу! Выговорившись, таким образом, он почти трезвым голосом обратился к толпе:
- Предлагаю всем желающим купить у меня другие билеты. Недорого. Вместо взносов. Билеты «О праве на проезд по другой дороге». Ну, раз «железке» тю-тю, то автобусы то ходят, небось?
- Это, какое такое право! - закричали два мужика в помятых пиджаках.
- А вот такое! - крикнул нетрезвый мужик из приоткрытых дверей и показал им красное удостоверение. Удостоверение было в огромной коленкоровой обложке, на которой золочеными буквами было вытеснено «О праве на льготы». Толпа подалась было вперед, но он ловко убрал удостоверение в карман и произнес: - А вообще пошли вы все в задницу! Затем он показал всем язык с белым налетом, развернулся и исчез за дверью.
Не успела за ним закрыться дверь, как оттуда вышел еще один мужик в очках.
- Не слушайте никого! Скиньтесь по полтиннику и садитесь на телегу, которую я подогнал. А по поводу случившегося, скажу сразу - путь будет нелегким и тернистым. Придется много писать во всякие инстанции вплоть до Верховного и Конституционного Судов, а, может, и Европейского по правам человека. Сами должны понимать, в какой стране живем. Да вам делать самим ничего не надо будет. Писать буду я, а вам только надо будет немного раскошелиться. Но чтобы впоследствии не было никаких недоразумений, еще раз предупреждаю всех, что путь будет не легкий.
- Да шел бы ты лесом такой умник, - крикнули все хором. На это мужик ответил:
- Идиоты! Я Чапаев, родившийся 9 февраля - не тонущий. Хотя ноги у меня как балласт, но этот балласт мне по жизни помогал. А ведь можно же сейчас прямо жалобу в Конституционный суд написать. Ну не хотите и не надо. Было бы предложено. Он повернулся к толпе и, оставив за собой шлейф неприятного запаха, исчез. Возникла молчаливая пауза. Никто даже не заметил, как в это время по путям пробежало несколько странных человек, работая руками и тяжело дыша. Вскоре они скрылись за поворотом.
- А где вообще начальник вокзала? - как словно проснувшись, крикнула толстая женщина в серой кофте.
Полный железнодорожник, покрутив вокруг своего виска указательным пальцем, ответил: - Вы что, только что проснулись что ли? Нету его. Ушли они в общество инвалидов при Президенте страны. Они теперь не хотят ничего делать. А мне что, оно больше всех надо, что ли! Я свои кровные получаю нормально, а чужие не считаю.
Тут на перрон выскочил мужичок в черном морском кителе с позолоченными пуговицами в два ряда, серых брюках и в шляпе. Приблизившись к толпе, он выпалил: - Я из Питера. Хочу вам доложить, что бесплатных медалей и орденов больше не будет. Кто хочет - можете купить. У меня. Он расстегнул китель и распахнул его. На внутренней стороне подкладки были приколоты всякие медали и ордена.
Все стали их рассматривать. Мужичок в теплой рубашке с грелкой под мышкой и кружкой Эсмарха за спиной, которая висела на специальных ремешках, протянул 100 рублей.
- Мне один давай.
- За такие деньги вот такой только, - отстегивая значок в виде октябрятской звездочки, констатировал мужичок. - Медали дороже будут. Больше желающих не было. Тогда он достал из внутреннего кармана бумажные листочки с ценами и перечислением медалей и орденов, имеющихся у него, и стал всем раздавать.
Раздав всем листочки, он по военному отдал честь, развернулся, спрыгнул с перрона на пути и посеменил куда-то по бетонным шпалам.
- Ну что, будете платить взносы или как? – подал голос железнодорожник. Все молчали.
- Ну как хотите, - сказал он и удалился вглубь станции.
Тишина опустилась на осиротевший перрон. Все стояли и не знали что делать.
Из толпы вышел дерганый мужик в спортивных штанах. Он сел на лавочку и сказал, что будет ждать, чего бы это ни стоило. А чего ждать, так никто и не понял.
Все стали рассаживаться тоже. Кому не хватило мест на лавочках, те стали усаживаться прямо на шпалы. Кто-то курил, кто-то икал, кто-то тихо плакал, уткнув голову в колени.
Налетевший знойный ветер гонял по перрону старые листья, клочки бумаг и всевозможный мусор. Небо потемнело. Похоже, что собирался дождь. Стая бездомных собак пробежала мимо, даже не останавливаясь и не прося что-нибудь покушать.
Затем наступила тишина. Только издали доносилось кваканье лягушек. Точно будет дождь. Лягушки обычно квакают к дождю.
Раздался шум приближающегося мотора. Это к станции подъехал старенький «ПАЗик». Двери раскрылись и из него высыпали пассажиры. После последнего пассажира автобус, скрипнув закрывающимися дверями, фыркнул, и, оставив за собой шлейф черного дыма, укатил.
Вышедшие из автобуса, беспорядочной толпой направились на вокзал.
Шедший впереди толпы мужик в желто-синей тенниске, пройдя сквозь здание вокзала, выскочил на перрон и весело крикнул: - А вот и мы! Но никто не прореагировал. Все остальные стали рассаживаться кто куда.
Наступал вечер. Подуло прохладой и, на землю упали первые капли дождя. Все вскочили и ринулись в здание вокзала. Так как стульчиков было очень мало, то все стали рассаживаться прямо на грязный и заплеванный пол. У одного оказалась целая подшивка газеты «Российский Чернобыль». Он расстелил их на полу, лег и сразу захрапел.
Дождь усилился. Вместе с ним пришла и ночь.
Со стороны площади внезапно раздался кошачий визг, как будто кто-то раздирал кошку или что-то с ней делал.
Вдали прокричал петух, и было слышно, как капли дождя, усиливаясь, с грохотом барабанили по крыше станционного вокзала.
Вигадник. Строкулист. Рязань. Подмосковье. 26 февраля 2015 г.