Женщина пробиралась по разоренному городу, в страхе оглядывалась по
сторонам. Вела за руку девочку красоты неписаной. Остановилась, поправила грязную, рваную шаль,
поверх дорогих одежд повязанную. Укутала девочку по самые глаза.
Сама в прожжённую во многих местах доху глубже закуталась.
На стук копыт далёкий, кинулась к обочине, девочку собой закрыла.
Черным облаком пролетела мимо татарская конница. Не остановилась.
Слышала женщина только конский топот да свист стрел…..
Смолки вдали гортанные крики. Осторожно приподнялась женщина, выпуская
девочку.
- Ты иди вперед, капелька. Шибко иди. За лесом деревня. Там дом кормилицы
твоей Ульяны. Найдёшь её. Отдашь бумаги, на тебя выправленные и свёрток
вот этот.
Женщина тяжело дышала. На губах выступила ярким рубином, и медленно стекла, капля крови.
-Матушка, - вскинулась девочка. Испугалась. Прижалась к матери.
– Без тебя не пойду.
- Иди, Рада. Ничего не бойся.
Поцеловала девочку и перестала дышать. Лицо её было прекрасным.
Нежной ручкой закрыла Рада небесно-голубые глаза матери. Закричала,
в голос заплакала. Крепчал к ночи мороз. Замерзали острыми льдинками
на щеках слёзы.
Взяла свёрток, бумаги, поцеловала ставший ледяным лоб и, пошатываясь,
пошла к лесу.
Всю ночь брела через лес Рада. Не останавливалась. Знала – остановится – замёрзнет.
Забрезжил рассвет, окрасил кровавым сугробы в пролеске.
Разлился по лесу волчий вой – плач. Обмерла Рада. Вот и всё. Остановилась
на поляне, вздохнула горько.
Да тут увидела её. Огромная, лохматая волчица смотрела девочке прямо
в глаза.
Не успела испугаться Рада - тоска и такая мольба была в волчьих глазах.
Рядом с волчицей, путаясь в густой шести, сопел только рожденный волчонок.
Спина волчицы была в крови и щетинилась стрелами.
«Как у матушки моей», - подумала горестно Рада, и смело подошла.
Одарила её волчица благодарным взглядом и испустила дух.
Взяла Рада волчонка. Он тёплый такой, кряхтит потешно. Спрятала за пазуху
быстро. Тепло ей от него и не так одиноко. Идет, разговаривает с ним.
Так до деревни и дошла. Нашла нужный дом. Осторожно постучала в створчатое оконце.
Выглянула всполошенная баба.
-Чего тебе? Проваливай по-хорошему.
-Пусти, Ульянушка, это я – Рада.
Приняла кормилица Раду. Как не принять сиротинушку. Одежду дорогую с
неё сняла, жемчуга в косы вплетённые вынула. Бумаги да свёрток в подклете схоронила.
Боязно Ульяне за Раду, да и за себя боязно. Неспокойные ныне времена.
Живёт у кормилицы Рада, чем может по хозяйству помогает. Волчонка тайно прикармливает.
Растет он не по дням, а по часам. Ладный, сильный. Привязалась к нему
Рада. Души в нем не чает. Одна отдушина ей.
Нашла как-то Ульяна в сеннике щенка – хотела выгнать. Да только Рада
в слёзы. На колени перед кормилицей падает. Оттаяла сердцем Ульяна –
разрешила оставить. Будет кому дом сторожить.
Назвала Рада волка Беляем. За шерсть белую, не волчью совсем.
Не похож на волка Беляй. Только иной раз сверкнут ярким светом глаза.
Совсем не по-собачьи.
Стала Рада с Беляем всё чаще в лес уходить. По нехоженым тропам водит
её волк, навроде обучает. Куда можно ходить, а куда дорога заказана.
Может и укусить, коли не поняла сразу.
Нравится Раде игра. Запоминает всё. Привыкает к лесу.
Уж давно прошла зима, весна зеленым веретеном прокрутилась, почти
пролетело и лето красное.
Не заметила Рада, как совсем вырос Беляй. Огромным волком стал.
И всё бы хорошо. Да только стали замечать в деревне – режет волк скотину.
И что странно – не чуют его местные собаки.
Устроили засаду – да больно умным оказался волк – ушел из западни,
только клок белой шерсти остался.
Стали приглядываться к Радиному псу – уж больно на собаку не похож –
не он ли волк?
Пришел к Ульяниному дому тёмный люд. Кто с рогатиной. Кто с дубиной.
Стучат, орут, ворота ломают. Требуют отдать волка на расправу.
Задними дворами увела Рада Беляя в лес. Нет ему теперь дороги в деревню.
Скучает Рада. Всё чаще в лес уходит. Покачает головой Ульяна – да
только как её удержишь? Нет на девку управы. Не заставишь рукоделием
заняться. Бегает с волком по лесу. Из лука стреляет лучше любого
парня в деревне. Нет ей равных в стрельбе.
Красавицей растет Рада. И хоть не богата на ней одежда – а глаз не
отвести.
Соберет Рада русы косы, сплетёт их в одну, лук через плечо перекинет,
колчан со стрелами за спину – и в лес.
Красива Рада, да только сторонятся её люди – уж больно горда.
За любовь её к лесу, да за дружбу с волком, прозвали её Волчицей.
***
Идет по лесу красавица Рада. Рядом белый волк. Преданный друг, верный
товарищ.
Как же случилось так? Как повернула Судьба, на какую тропу вывела?
Сирота. Теперь без роду, без племени. Плетёт Рада косу, а она до пояса.
И в ясных синих глазах слёзы. По отцу, по матери, по дому разорённому…..
Как жить ей теперь, на что надеяться?
Заглядывает ей волк в глаза. Понимает мысли её.
Треснула невдалеке ветка, вспорхнула перепуганная птица.
Вскинула Рада лук, стрелой тетиву натянула. Ощетинился Беляй.
Скалит клыки огромные, да чуть пятится, готовый к прыжку.
Вышла навстречу к ним старушка. Маленькая, согбенная. Руку из-под
шали выпростала, остановила. Опустила Рада лук, поперед Беляя встала,
поклонилась старой.
Улыбнулась старушка, по душе ей уважение девичье.
- Здравствуй, Рада. Не дивись, что имя твоё знаю. Я много о тебе ведаю.
И то, что дитя ты знатного рода. И то, что отдала тебе волчица
посмертным взглядом силу свою. Со мной пойдёшь.
Не стала перечить Рада. Сердцем поняла, что должна идти.
Щетинится Беляй, рычит тихонько, да не отстаёт.
Стара бабка, да так резво по лесу идёт, еле поспевает за ней Рада.
Развевается шаль тканная, как крылья. Да нигде ни за куст, ни
за ветку, не зацепилась. Навроде кланяются ей деревья.
Боязно Раде.
Незаметно опустилась на лес ночь. Ярким светом озаряет их путь луна.
Каждую травинку под ногами видно. Да только непрогляднее становится
вокруг лес. Никогда не уходила Рада так далеко в чащу. И Беляй, как
назло отстал. Где-то теперь уже вдалеке слышится его протяжный вой.
Ну что ж. Видно так тому и быть. Самой придётся выпутываться.
Привела старушка Раду к хижине. Да и не хижина это вроде – пещера,
деревьями заваленная.
Прошли внутрь – а там комната огромная с очагом посредине. Горит в
очаге огонь. Тепло от него. Уютно. Огляделась Рада. Любопытно ей.
Чистота вокруг. По стенам сухие травы развешаны. Тонким ароматом
благоухают.
Над очагом в котле тихо варится что-то – пузырьки по поверхности
лопаются.
Бросила старушка щепотку травы в варево – озарилась комната ярким
светом. Зажмурилась Рада, а когда глаза-то открыла – стоит перед
ней женщина красоты невиданной. Одеяния на ней белоснежные, золотым
сиянием светятся.
- Не пугайся, дитя, - голос у красавицы бархатный. – Не причиню
я тебе беды никакой. Только вышел мой срок. Быть теперь тебе
хозяйкой леса. А чтобы нескучно тебе здесь было – оставлю помощников.
Шумно захлопали крылья, слетел ей на руку белый филин. Погладила его
красавица, к Раде отпустила. Угнездился тот на плече, глаза закрыл.
Лениво потягиваясь, вышел огромный черный кот.
- Ну вот ваша новая хозяйка. Помогайте ей. Служите верой и правдой,
как служили мне.
Сказала и став лёгким облачком – испарилась. Как и не было.
Дивится Рада. Вон как всё повернулось. Пробует на вкус имя новое –
Лесная дева. И не понять – по нраву ли оно ей. Кот об ноги трётся.
Мурлычет.
-Волка моего приведи, - повела плечом Рада, слетел филин, да и был
таков.
Только вскорости появился на пороге Беляй.
Отлегло у Рады от сердца. Все-таки спокойнее, когда волк рядом.
Обошла пещеру с интересом.
Рассмотрела все травы, во все склянки заглянула. А кот уж на стопке
книг устроился, бьёт хвостом – внимание привлекает.
Открыла Рада книгу, грамоте обучена, да только слова всё больше
мудрёные. Не разобрать. Зашипел на неё кот, мордой другую книгу
подталкивает. На, мол, попроще.
Увлеклась чтением Рада, не заметила, как утро пришло. Ожил лес,
птичьим щебетом наполнился. Солнечный луч прочертил блестящей нитью,
на кончике носа задержался.
Чихнула Рада. Рассмеялась звонко. Вышла из хижины, потрепала Беляя
за белую холку. Потянулась сладко.
Для себя решила – не вернётся она к Ульяне. Пока не поймёт – зачем
её Лесная дева за хозяйку оставила.
И вроде надо бы Раде подивиться – чудо ведь увидеть Лесную деву.
Чудо разговаривать с ней. Сказывали, что сказки всё это.
Что нет её вовсе. Ан вот она была. Была же!
А может и привиделась она Раде. Как знать.
***
Много дней бродит по лесу Лехсад. Пропиталась кровью рубаха под юшманом –
не уберегли воина доспехи кольчужные. Нашла москавитская стрела,
настигла врасплох.
И пал бы он на поле боя, да только пролетела над его головой птица белая. Вонзилась стрела,
да не убила.
Упал Лехсад, могучий воин, как подкошенный. Обагрилась трава под ним кровью
алой. Помутился в глазах белый свет.
Ох тяжело приходил в себя сын Мансуксана. Нестерпимой болью
отзывалось тело. И не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой.
Поднял Лехсад тяжелые веки: на перекрестии вонзённой в землю его сабли изогнутой,
сидит филин белый и прямо в глаза ему смотрит.
Не по себе стало воину. Холодной струйкой обжёг спину пот.
Да только пересилил себя татарин. Встал, качаясь. На граненую пику, как на
посох опёрся. Бесшумно взлетела птица, расправила крылья широкие.
Покружила над Лехсадом – вроде, как за собой звала. И пошел он за ней на слабеющих ногах.
В лес.
По пути поднял с земли лук свой и колчан со стрелами, да саблю в
ножны вложил. Вот только достать стрелу не смог – обломилась, остался
в теле наконечник железный.
Каждый шаг страдание и боль. Терпит Лехсад. Не стонет. Держит в поле зрения
птицу белую. За ней идёт. Чует сердцем – спасение это его.
Мутится разум. Темнеет в глазах. Много крови потерял татарин. Хоть и
силён да молод, а нет мОченьки идти боле.
Мелькнула в пролеске волчица. Ярким светом блеснули в набегающей
темноте глаза.
«Ну вот и всё, - с облегчением подумал Лехсад. – Вот и всё.» И рухнул.
- Как звать тебя, сокол ясный?
- Когул….
- Когул – «синяя птица» по-вашему…. Ведаю…. Хорошее имя.
Да только не имя это. Прозвище. А имя у тебя княжеское.
- И это ведаешь?
- И это, сокол. И то, что жить тебе на земле нашей. И роду твоему.
И быть тебе русичем. И детям твоим.
- Врешь, ведьма.
Мечется в горячечном бреду молодой воин. Изредка приходит в себя.
Откроет глаза, оглядится с удивлением. Да только пересохшими губами
сказать ничего не может.
И мнится ему в морочном видении дева красоты неписанной. И белый волк
у ног её.
Тянет к ней руки Лехсад, да только темнота поглощает его, укрывая
спасительными объятьями.
Много дней и ночей ворожит Рада. Книги знахарские читает. Всё ищет
спасение для воина иноземного. Иноверного. И не чует врага в нем её
сердце. Хоть и понимает, что дОлжно бы ей ненавидеть его.
Ведь может быть именно его стрела стала смертельной для матушки её.
Да только разве станет человек, глядя такими синими, ясными глазами,
стрелять в женщину? Этот точно не станет. Чувствует это Рада.
Гонит сомнения. Смешивает травы, читает заговоры. Лечит раны страшные.
И слушает, как в бреду Когул маме своей всё сказывает. Чужой Раде язык,
а понятно. Оправдывается перед матерью воин. Прощение просит.
Смотрит в лицо его Рада и жарко бьётся сердечко девичье. Красив воин.
Лицом бел и ростом высок. Статен, как деревья в лесу радином. А глаза…
Смотрит он на Раду, да не видит её. А она тонет в синих озёрах.
Слова ласковые с губ горячим шепотом.
«Ты только живи, Когул, свет мой ясный….»
То ли молодость, то ли любовь девичья, а может и сила земли русской – да
только выжил татарин. В себя пришел. Из рук Рады горькие настои принимает.
Все указания её выполняет. Чует, что идёт на поправку. Силы набирается.
С Радой разговоры разговаривает – русскому языку обучен. Да так ладно
сказывает – заслушивается его Рада. Смеётся шуткам его. Всё о жизни
иноземной его расспрашивает. Рассказывает ей с удовольствием Лехсад о доме
своем, о матушке, да о сестрах . И хочет Раду спросить – откуда она здесь в
лесу, да понимает – не ответит дева.
Не хочет думать Лехсад, что Рада колдунья. Жестоко это карается по вере его.
Да всё указывает на то. И пещера эта. И волк белый. И птица, за которой он
сюда и пришел….
Колдунья…. Да разве могут быть у колдуньи такие глаза чистые, ясные?
И эти ямочки на щёчках…. Девчонка совсем…
Заметил однажды, сквозь приоткрытые веки: как взяла Рада лук его.
Уверенно взяла, как воительница. Не как дева слабая. Изумился, да виду не
подал. Притворился спящим.
Ох не проста лесная дева…. Защемило, заныло сердце: скоро прощаться.
Пора в Орду. Окреп Лехсад. Вылечила Рада раны его. Он – воин. Сын хана.
Негоже в лесу отсиживаться.
Понимает и Рада, что уйдёт скоро Когул. Да только боль из сердца не уйдёт.
И не удержать, и не отпустить. Уходит Рада в лес. Охотится, чтобы сердечко успокоить.
Да куда там. Только сильнее к Когулу тянет.
Пришел день, Лехсад одежу, Радой починенную надел, оружие своё собрал,
поклонился поясно. Руки у сердца сложил крестно.
- Ухожу в Орду, Рада. Благодарствую за тепло твоё. Жизнью тебе обязан.
Никогда этого не забуду.
- Иди, сокол ясный, - улыбается Рада, а в глазах слёзы. – Пока по
лесу пойдёшь – не страшись ничего. Защита моя с тобой будет. А дале – остерегайся.
Поклонилась и она. Да не стала гордая слёз лить. Отпустила.
***
Минуло лето. Яркими, осенними красками горит-сияет красавец лес.
Любуется Рада. Да только времени у неё на пустое любование нет.
Прибавилось хлопот.
Привёл филин с поля-брани коня раненного.
Полу-живого. Крепко досталось боевому - сечён саблей, да пиками
колот. А норовом задирист – не сразу Раду подпустил.
Грозно ноздри раздувал. Бил копытом. Да ослаб совсем.
Подрагивает лоснящаяся капельками пота шкура, а в глазах тоска и
отчаяние.
Протянула Рада руку к нему смело. Погладила морду бархатную.
Осторожно рану на голове осмотрела. Боевую упряжь с него сняла.
Сон-травой напоила. А как уснул конь – принялась лечить-ворожить.
Ох, и красив конь – глаз не отвести. Улыбается Рада, Когула
вспоминает. Таким же слабым и беспомощным к ней пришел…. Воин.
И конь – воин. Воинскому делу обучен. К бранной сечи привыкший.
Выходила-вылечила коня лесная дева Рада. Друга верного обрела.
Черной стрелой летает по лесу. Разве что крыльев нет за спиной.
Назвала коня Гаскэри. «Воин». Часто это слово от Когула слышала….
Как птица взлетает в седло Рада. Мчит по лесу. Беляй не отстаёт.
Привык и к волчьему духу конь. Вроде, как и всегда здесь был.
И филин на седельной луке место себе нашел.
.
Ранним утром собралась Рада в село. Ульяну проведать. Давно у
кормилицы своей не была. Нет родни у Рады. Одна Ульяна – родная
душа. Няня.
Оседлала Гаскэри. Прикрепила к седлу суму с дичью стреляной, да с
мехами разделанными. Подарки лесные. Колчан со стелами да верный
лук взяла. К поясу короткий клинок в ножнах приладила.
Волка кликнула. Да он и сам – тут как тут, хоть и не зови –
всегда рядом.
Недолга дорога конём едучи. Быстро добралась до околицы села Рада.
Да так и застыла. Гарь и дым глаза застит.
Видела уже такое Рада.
Крики да улюлюканье со всех сторон. Мечутся люди, к лесу бегут.
Спасаются. Дождем смертельным стрелы летят. Бьются дружинники
малочисленные с разбойниками татарскими. Да селяне кто кольём,
кто дубиной отбиваются.
Захрапел Гаскэри. Кровь почуял. На дыбы встал, заржал дико.
Удержалась в седле Рада. Выхватила лук. Чёрной птицей влетела в село.
И нет спасения ворогу от стрел её. Что ни стрела – так цель.
Мчится за ней Беляй. Рвет зубами вражьи горла. Гаскэри копытами
упавших топчет.
В ближнем бою смертелен клинок в руках Рады.
Бежали басурманы. Испугались. Страшна им Рада на черном коне,
с развевающимися на ветру волосами, разящая без промаха.
Страшна и непонятна. Дева-воительница…
Огляделась по сторонам Рада. Горит село. Вокруг людей убитых не
счесть. Сошла с коня, в мертвые лица вглядывается. Да не своих
оглядывает, дрожащим сердцем боится любимое лицо увидеть.
А сердце шепчет: «не может Когул среди этого сброда быть….»
Его место на поле боя, а не в разоренном селе.
Не станет ханский сын убийством себя марать. Он – воин.
Вышли к ней те, кто сопротивление врагу посильное оказывал.
Поклонились.
Не прячет слёз Рада. С болью в сердце к дому кормилицы идёт.
Так и есть… Сгорел дом. И Ульяны нет. Прошла к пепелищу Рада.
Обгоревшие доски отодвинула. Спустилась в подклет. Знала, где
Ульяна бумаги её, да драгоценности прятала. Цел сундучок
кованный. И всё в нем уцелело, только бумаги по краям опалились,
да не сгорели.
Вернулась в лес Рада. Горе горькое за спиной. Ульяну жалко.
Людей погибших. И рвётся сердце. По другую сторону любимый.
И всегда по другую будет. Чужой. Но такой близкий. Образ его
синеокий перед глазами неотступно.
Молит Рада Высшие силы спасти Когула. Отвести от него беду всякую.
Ворожит ему удачу. Да не в ратном деле. И не на земле её русской.
***
Чем дальше уходил от заветного леса Лехсад, тем шибче болело, ныло
сердце. Засела глубоко заноза – любовь.
Образ девы с глазами лани и силой духа воина, не оставлял его.
Нежная и кроткая в разговоре, как решительно отрывала она от ран повязки….
И не пугал её ни вид ран страшных, ни кровь. А в том, что и оружие
в руках её не диковина, он убедился.
Идёт Лехсад, а следом за ним, чуть поодаль, волк белый. Над ним филин
неотступно. Улыбается ханский сын. Обереги лесной девы.
Ох, Рада, нет от дум о тебе спасения.
И нет для Лехсада девы краше тебя.
Долги ли, коротки ли дороги, а остался один в поле татарин. Отстал волк,
да и филин покружил над ним прощально и сгинул.
Не вернулся в Орду Лехсад. Подался на службу к великому князю
Литовскому Витовиту. Верой и правдой служил. Приходилось и кровь
проливать.
За заслуги служивые получил в удел Глинск и Полтаву, да жалованную
грамоту, согласно которой сам должен был ведать и судить народ, в его
вотчине живущий.
Служил Витовиту ханский сын по добровольному соглашению и мог бы
перейти к Московскому князю. Да решил вотчинником остаться на землях
дарованных. Со слугами подворскими, крестьянами и челядью невольной.
Живет в своем поместье Лехсад. О возвращении на родину и думать забыл.
По сердцу ему сторона славянская.
Как-то ночью ухнул филин. Проснулся Лехсад - а луна полная, во всё окно.
И ясно вспомнились слова, что в бреду слышал: ".......жить тебе на
земле нашей. И роду твоему. И быть тебе русичем. И детям твоим."
Ах, Рада.... Где-то ты сейчас дева лесная.....
Смотрит Рада на луну - мысленно с Когулом беседует. Все думки его знает.
Радуется и плачет её сердечко. Радуется, что люба, и тоскует, что вдали
любимый.
Ворожит Рада, да закрыто будущее. И как оно сложится - неведомо.
Нет подсказок у судьбы...
Разложила на столе бумаги, пожаром опаленные. Задумалась. Вернуться бы
надо на земли наследные. К Великому князю Московскому на поклон идти.
Вотчинное землевладение расхищенное просить-требовать.
А нет – так самой собрать народ и силой отбить.
Ох, не девичьи мысли у Рады. Воительница. Нет страха в сердце её.
Княжна Радослава. Зовёт её голос крови. Не может она больше в лесу
отсиживаться.
***
Ласково принял Великий князь Московский княжну Радославу.
Выслушал внимательно, бумаги посмотрел. И всё любовался красой
ненаглядной.
Ох, и хороша Рада. Косы жемчугами убраны. Платье скромное, да украшения
богатые. Что там украшения – и без них не отвести глаз от красоты
девичьей.
И рад бы помочь Великий князь, только не в его это нынче власти.
Отошли земли Раде наследные Литовскому князю.
- А сосватаю я тебя, дева, за хорошего человека. Будет тебе надёжа и
опора. Да и княжество моё вассалами окрепнет.
Потупила Рада взор, чтобы не увидел Великий князь огня вспыхнувшего.
Сама думает, как отказать достойно.
А князь разошелся:
- Буду посаженным отцом. Али не рада ты такой чести?
- Чести рада, Великий князь. Благодарствую. Только под венец не пойду,
не гневайся.
- Как же жить-то станешь, сиротинушка? Ведь ни кола, ни двора….
А хочешь, у меня оставайся. Дочерью названной.
Поклонилась в пояс Рада. Слёзы благодарные в глазах, как алмазы
светятся. Не стал настаивать князь. Грамоту охранную велел дать,
да монет кошель. Обнял деву, до порога проводил почестью.
Вернулась в свой лес Рада. Только нет теперь ей покоя. Оседлала утром
ранним Гаскэри, в деревню поехала. Собрала народ, помощи попросила.
Откликнулись люди.
На деньги, Великим князем дарённые, было куплено оружие знатное да
доспехи надёжные. И повела Рада свой отряд земли наследные отбивать.
Долго ли, коротко ли, да вскорости встали они лагерем перед поместьем,
кольевым забором огражденным. Охрана у ворот выставлена.
На дозорных башнях часовые. Не взять маленькому отряду приступом.
Хитрость нужна.
Дождалась Рада ночи. Костры перед шатрами велела разжечь.
Сама одежды тёмные надела, взяла лук свой со стрелами, да клинок
верный.
Места, с детства знакомые, все тропинки хоженые. Без труда нашла
лазейку – в поместье проникла.
Заныло сердце. Дом, заново отстроенный – уж и не родной совсем…
И только постройки, к дому прилегающие – те же.
Осторожно прошла через двор, легко взобралась по бревнам на крышу.
И через открытое окно в дом, как мышь летучая. Неслышными шагами
прошла сквозь анфиладу комнат.
А в это время открылись ворота, к шатрам осадным вышел хозяин
поместья. В халате богатом, шелковом. Без оружия.
Опешили люди. Растерялись. Воевать пришли, а тут такое.
- Чего хотите, люди добрые? Или недобрые?
- Своё забрать.
- А что здесь ваше?
- А земля.
-Так берите. Селитесь – я противится не буду, - смеётся хозяин.
– Да и отряд у вас, как я посмотрю, небольшой. Моим тиграм на один
зубок. Только нет у меня желания воевать. Миром вас отпускаю.
И хотел было повернуться, чтобы уйти, да только обхватили плечи его
руки сильные. Сталь у горла холодом обожгла.
- Не двигайся, - голос властный, но такой родной.
Забилось отрывисто сердце. Перехватил легко руки, клинок упал,
в землю, как в масло вошел.
Обнял, к себе крепко прижал, чтобы больше уже не отпустить никогда.
- Рада…. Волчица моя....