(из цикла «Манера смотреть»)
Мне никогда не приходилось жаловаться на свою внешность. Сейчас она считается даже благообразной. Однако помню случаи, когда меня чуть было не поколотили, и предлогом была моя «отвратная» физиономия. Меня не раз дубасили, но никогда по этой причине. Я тоже прибегал к рукоприкладству и всегда по другому поводу. И вот три раза, на месте работы, в перерыв, во время игры в настольный теннис...
Я мало преуспевал в этой игре, над соперниками не куражился. Что ещё могло вызвать агрессию? Так сложилось, что проигрывая, я чуть было не получил тумаков в придачу. Первым, бросив ракетку, с агрессивными намерениями потянулся в мою сторону Д.В. – самый рослый из коллег. Его во время остановили. Через некоторое время такие же поползновения последовали от Г.К. – самого симпатичного из сотрудников. Потом удерживали Ж.С. – гориллоподобного типа с характерным ником – «питекантроп». Но в общем-то он был толковым мужиком. Всех троих довела до белого каления моя «вызывающе антипатичная» улыбка. Признаю, что она не могла казаться приятной – в тот момент я посещал дантиста и свой оскал вымучивал до конвульсий на лице. Но настолько ли, чтобы спровоцировать такой негатив?
Я размышлял на эту тему. Даже вспомнил советский фильм. В вагоне-ресторане главный герой запал на одного пассажира, узнал в нём своего мучителя по детскому дому. Его почему-то не смущало то, что обидчик с обычной грубой хулиганской внешностью предстал перед ним в виде лощенного интеллигентика. Пока он прокручивал в памяти сцены издевательств, к тому типу пристал пьянчужка. Тоже с какими-то претензиями. Потом выяснилось, что оба приставалы обознались, но виниться не стали. Авторы картины продолжали настаивать, что не приглянувшийся субъект должен быть всё-таки негодяем, пусть сидит в ресторане сам по себе и никого не беспокоит. Я смотрел фильм с бабушкой по ТВ. Она подпустила комментарий, что больно «скользкая» физия у отрицательного персонажа.
С некоторых пор импульс для продолжения таких размышлений дал мой приятель Хорен...
Он с виду довольно приятный мужчина. Большие светлые глаза, правильные черты лица. Я приглашал его в мои социологические исследования. Хорен работал в армянской газете. По моему заданию он в качестве интервьюера ездил в армянские районы. Всегда можно было положиться на него. И отчёты он писал добротные. Но у него была одна особенность - иногда его не понимали. На тренинге, во время деловой игры он неожиданно достал из кармана очки, без которых вроде обходился, зафиксировал их на кончике носа и нарочито серьёзным голосом начал учебное интервью. Народ посмеялся его артистизму. Но оказалось, что Хорен не шутил и терялся в догадках, из-за чего такой «немотивированный» смех.
Или, его манера вести спор. Во взгляде не было пылкости, и холодка, который шёл бы от непреклонной логики. Никаких признаков темперамента. Противную сторону он выводил из себя тем, что просто смотрел, широко раскрыв глаза и трудно было понять, то ли его убедили, то ли наоборот. Скорее именно эта неопределенность бесила оппонента, а не то что его аргументы разбиты или над ним посмеялись. Я ощутил это на себе, когда мы завели разговор о футболе. Кончилось тем, что я разозлился, собрался демонстративно попрощаться, потом затребовал мира, уверял Хорена, что у нас много общих дел и не стоит по мелочам ссориться. Он посмотрел на меня, на этот раз озадаченно, и сказал:
- Я разделяю твою точку зрения. Пожалуй, ты прав. Почему ты нервничаешь?
Таким образом он завершил наш разговор о футболе.
... После некоторого перерыва я встретил Хорена на улице. Он выглядел озабоченным. Его «ушли» из редакции. Он рассказал мне:
- Меня вызвал редактор и попросил разъяснений в связи обычной информации в номер. Стою и говорю спокойно. Шеф выслушал меня и вызвал своего зама. Я снова без волнения пересказал свою версию случившегося. И замолчал. Вижу, оба почему-то остервенели. Начали кричать, обзываться. Чем больше молчал, тем больше распалялось начальство. Неожиданно редактор подскочил ко мне и своими старческими ручками начал душить меня. Стою ничего не предпринимаю, вроде меня душат, вроде и нет. Отстал старичина, сел на стул и обмяк. Тут на меня зам набросился, тоже душить. Он покрепче был редактора. Оттолкнул я его и вышел из кабинета. В коридоре коллеги толпились, тревожно переговаривались.
- Ну и менеджмент у вас в редакции. И это в 21-м веке! – воскликнул я.
- А что, действительно, так и происходило? – переспросил я и вспомнил и вспомнил его физиономию, с какой он спорил со мной о футболе и ещё о том, как во время игры в теннис меня несколько раз вознамерились побить сотрудники, и тот стародавний фильм приплёл. «Что ж, такое могло иметь место!» – заключил я.