Симка. Песнь о первой любви с хвостиком

Елена Брюлина
В апреле 1998 года на день рождения подруга подарила мне маленького крысенка с "птички", так тогда назывался птичий рынок. У нее самой всегда жили несколько крысопарней. Но я так нелестно отзывалась об их мужской гордости... да и вообще не понимала, как можно крыс дома держать. Вот она и приехала ко мне с утра с подарком: вытащила из рукава пальто махонькую голубую живую зверюшку. Я даже не поняла сначала, что это крыса. Было ей не больше 2 - 2,5 недель. Она лежала на ладони, убегать особо не пыталась. Такая красивая, нежная, маленькая, хрупкая... Даже и не крыса, а чудо какое-то. Мое сердце прониклось таким теплом и любовью к этому существу, что я даже не возражала против подарка.

Клетка у меня была. Осталась от попугая. Хорошая такая, длинная и достаточно высокая. Она и походила, в общем, больше на клетку для грызунов, чем на птичью. Правда, вместо полок были ветки и  жердочки. Но откуда я могла знать про полки? Марина ничего не сказала, а может и говорила, но я была поглощена детенышем. В ее клетке, точнее в клетке у ее крыс, по-моему, тоже полок не было - так, тряпочки какие то. Почти весь день я держала малышку на руках, она спала большую часть времени и с аппетитом ела хлеб с молоком, еще что-то, не помню уже.

А утром я обнаружила крысенка мертвым на дне клетки. Наверное, упала с веточек, не знаю. В слезах, буквально в истерике, позвонила я Маринке. Через 2 часа она была у меня, и из ее рукава выглядывала хитренькая голубая моська с черными глазками бусинками. Этой малышке было чуть больше, недели 3, я думаю, и была она поактивнее. В клетку мы уже повесили гамаки. В мисочки положили творог, сыр, фрукты. Но основной пищей у Симки была моя еда. Почти всегда она ела со мной. Почти всегда она была со мной, чтобы я не делала. Только на ночь запиралась ее клетка вместе с ней.

Все дневное время клетка была открыта, стояла на полу в моей комнате. Дверь в комнату не закрывалась, других животных у нас не было, а все родственники с утра до вечера были на работе или учебе. Сквозняка, где стояла клетка, не было, так как она стояла одной стороной прижатая к креслу, другой к шкафу, а на полу лежал толстый палас. Дверь была напротив окна и в стороне от кресла. Комнатка вообще была слишком крохотной, и выходила в переднюю часть гостиной, поэтому в ней не могло быть сквозняков.

Так вот с утра до вечера крыса Симка, как крохотная собачонка, гуляла по всей квартире. Надо сказать, пятикомнатной. Но любимое ее место было, конечно, кухня. А в кухне был любимый уголок - между раковиной и мусорным ведром. Интересно, что в само ведро Симка себе лазить не позволяла.

Она знала, что обычно, по утрам, тут завтракают впопыхах 6 человек, включая хозяйку. Все они торопятся, поэтому мимо ведра часто попадают крошки и кусочки вкусняшек, почти невидимые людям. Поэтому, если завтрак хозяйки был слишком скудным или невкусным, или она, хозяйка, вообще забыла пригласить ее величество к столу, Симка не переживала - можно было поесть или в клетке, или тихо-спокойно у ведра, когда все уйдут.

Самой первой домой по будням возвращалась из института я. Обычно крысуля, заслышав звуки отпираемой двери, возвращалась в нашу с ней комнатку и сидела на диване, делая вид, что ждет меня. Когда я входила в комнату, Симка начинала скакать по дивану, и бежала мне на встречу в подставленные ладони.

Если я руки не подставляла, то она запрыгивала на ноги и карабкалась по одежде на плечо. И хорошо, когда я была в брюках или джинсах, но чаще в институт я предпочитала ходить в юбке. Коротенькой. Ох, сколько же колгот мне пришлось выкинуть и, соответственно, купить новых, ведь Симкины коготки часто оставляли зацепки и даже дырочки. Но, не смотря на рваные колготки, такие бурные встречи были необыкновенно трогательными и нежными.

Бывало, правда, меня никто не встречал. Если я задерживалась слишком долго или, не дай Бог, уходила гулять с молодым человеком по вечерам, по возвращении на диване меня никто не ждал. Первое время я пугалась, начинала ее искать и звать по имени. Тишина. Через минут 5 безуспешных попыток дозваться и поисков, я замечала некоторое шевеление под покрывалом дивана.

И вот, наконец, из-под подушки выглядывала серая моська. Не поверите – обиженная! Она не прыгала по дивану, не бежала в подставленные руки. Она даже не выходила полностью из-за подушки. Так, выйдет, мол, вот я, повернется задом и снова за подушку, где был вход под покрывало. Оттуда ее достать можно было, только если покрывало полностью снять. Это было мне делать лень, поэтому я садилась на диван и начинала ласково звать свою малышку, разговаривать с ней тихо и нежно. Обычно, хватало 2-3 минут, чтобы ребенок простил меня и залез мне на колени. Там Симка умывалась, делая вид, что все нормально, потом облизывала мне пальцы, залезала на плечо, и мы шли обедать. 

Иногда Симка в кухне засыпала. Для сна в кухне у нее было другое любимое место. Да спала она так крепко, что не слышала, как я открываю входную дверь, раздеваюсь, мою руки и зову ее. Никого нет. Ну, думаю, засранка, спряталась! Ан-нет! Вхожу в кухню и… Сердце ушло в пятки: на кухонном диванчике, прижавшись боком к подушечке, задрав кверху все 4 лапки, лежала Сима.

Что? Что могло случиться с ней? Сима! Кричу я, хватаю ее, слезы уже текут по щекам. Тут приоткрывается черной бусинкой сонный глаз, за ним второй. Крысоребенок сидит в моих ладонях, смотрит на меня удивленным и недовольным взглядом. Моська сонная-сонная! Чего, мол, орешь? Не видишь, я сплю?

Я целую заспанную мордочку, прямо в нос (ой, наверное, кто-то сейчас упадет в обморок, представив, что человек может поцеловать крысу). Она поднимается на задние лапки, обнюхивает мне лицо и начинает слизывать слезинки. Я сажусь на то место, где только что мирным сном спала моя маленькая крысуня, прижимаю ее к себе. И мне так хорошо!

А еще было для меня открытием, что крыса знала свое имя и отзывалась на него. В какой бы части квартиры она не находилась, всегда со всех лап скакала ко мне через все комнаты и коридоры, стоило лишь позвать. Милая моя девочка! Пишу про нее, и воспоминания теплой волной заливают душу. Очень я любила ее – маленькое преданное существо.

Зато мой молодой человек не то, чтобы не любил ее, но побаивался. И Симка это знала, прекрасно чувствовала. Да к тому же жутко ревновала. Как только он приходил к нам в гости, садился на наш с Симкой диван, где бы в этот момент крыса не гуляла, она тут как тут. По спинке дивана тут же подбиралась к плечу парня и сидела рядом.

 Я чувствовала, как нервничал молодой человек, но делала вид, что не замечаю. Он сам просил убрать Симку. Ладно. Сажаю в клетку, но дверцу не запираю полностью. Так, чтобы девочка могла вылезти. Пока она возится с замком, мы уже сидим на диване вдвоем. Наконец, она освободилась. Я указываю молодому человеку на нее, ну чтобы не расслаблялся. Он машет рукой, шут с ней, пусть бегает.

Симка же обиженно посмотрев на меня, что это я ее по среди бела дня запираю, уходит в подполье, точнее в подстолье. Там, под письменным столом, она любит сидеть в моей старой школьной сумке. Какое-то время ее не видно. Но что удивительно, стоило нам начать обниматься, точнее, как только молодой человек обнимал меня и клал руку мне на плечо, как Симка тут же оказывалась на спинке дивана. Она пробегала по руке влюбленного, залезала между нашими головами и сидела так, пока рука молодого человека не возвращалась назад. После этого зверек, не глядя на нас, поворачивался и убегал.

Летом Симка жила со мной на даче. Я ее очень берегла, на улицу старалась не выпускать, чтобы сквозняк, насекомые и грязь не повредили здоровью моей девочки. Ведь крысы очень ранимые животные, особенно декоративные. Живут они мало, в среднем два года, но болезни липнут к ним со страшной силой. Так случилось и с моей маленькой Симкой.

Осенью мы вернулись в Москву. Я начала снова ездить на учебу почти через весь город. К концу сентября я простудилась. Насморк, кашель, горло и голова… без мозгов… Но кто же знал, что крыса может заразиться человеческой болезнью, обыкновенной простудой? Хотя, наверное, сказалось и отсутствие отопления, и холодные дождливые дни.  Да и любила Симка у меня изо рта вытащить вкусненький кусочек.

Мы обзвонили все ветеринарки, которые были в справочнике. Нигде не хотели принять нас с больной крысой. Да и были ли  тогда в клиниках ратологи (родентологи)? Что-то сомневаюсь.

Сначала Симка начала чихать, из глаз выделялась жидкость. Она стала слабеть, отказывалась даже от самых вкусных и любимых лакомств. Тихо лежала, дремала, худела. Я не выпускала ее из рук. Поила, согревала. Ночью держала под лампой, чтобы не было холодно.

Да и спала я всего несколько часов, чтобы скорее взять в руки малышку и греть ее своим теплом. В институт не ходила, не могла оставить ее. Боялась, что уеду, и ей станет хуже. Я до последнего верила, что моя любовь и мое тепло спасут ее. Если б я знала, что можно было дать ей антибиотик, я бы дала любой, какой нужно. Но в ветклиниках советов не давали, лечения не назначали. И было очень больно слышать: «Да это же все лишь крыса…»

Нет, это не крыса, это мой друг, моя девочка. Моя малышка! Я должна ее спасти!

Но, увы! Чуда не произошло. Симка проболела двое суток, а на третьи под утро убежала на радугу. Прямо из моих рук. Я только проснулась, взяла ее скорее из-под лампы, такую маленькую, нежную, теплую. Она посмотрела на меня своими черными бусинками, положила голову на палец и закрыла глазки.

Я грела ее, гладила до последнего ее вздоха. И даже когда я поняла, что девочка уже не со мной, боялась выпустить ее из рук, отпустить, расстаться с ней. Я не верила, что это ВСЁ! Надеялась отогреть ее, оживить своими слезами.

Симочка, девочка моя! Ты прожила такую коротенькую, даже по крысиным  меркам, жизнь, но сколько радости, нежности и любви ты подарила мне за это время! Прости, что не уберегла тебя! Яркой тебе радуги, малышка!