Винницкий медицинский институт Забытый учебный год

ВИННИЦКИЙ  МЕДИЦИНСКИЙ  ИНСТИТУТ - "ЗАБЫТЫЙ" УЧЕБНЫЙ ГОД 1942-го...

                НЕКОТОРЫЕ  АКТЫ  (де-факто) 
                об
                ОДНОЙ  АВАНТЮРЕ  (де-юре)
                (а в а н т ю р а —
                рискованный и сомнительный проект,
                предпринятый без учета реальных сил и  условий,
                рассчитанный на случайный успех
                и обреченный на провал)
 
Введение.
Источники информации.
Докладная записка руководства института.
Кафедры института до, во время и после оккупации города вермахтом.
Преподаватели института и их судьба после освобождения города.
Организация занятий.
Выпуск врачей.
Причины прекращения работы института в 1943 г.


Об этом не только писать — говорить было не принято. Писать, вообще — запрещено, а говорить — на кухне ещё можно было, но в учебных комнатах, на собраниях — упаси бог, как - дистанцируясь от грехов - выражаются марксисты.

О времени оккупации идеологи КПСС, а вслед и за ними — местные историки, работники архивов, лекторы общества «Знание», всякие там пропагандисты и так далее особо официально не распространялись. Причин тому несколько, причём они как бы не связаны одна с другой:
- общественности многие факты - даже в крупных деталях - не были известны и посему вся картина, в особенности, некоторые эпизоды, представлялись загадочными, таинственными, какими-то реально невозможными,
- из доподлинно известного немало было того, что никоим образом не укладывалось в коммунистическую концепцию поведения как врага, так и находящегося под его сапогом гражданского населения,
- всплыло достаточное количество такого, какое велено было скрывать, не разглашать, опровергать (очередной ложью), и т. п.
- никаких воспоминаний свидетелей жизни в оккупации в печати не было, да и быть не могло, причём даже в цензурованных «компетентными» органами вариантах: слишком однобоко-неправдоподобными они тогда бы представлялись...

Фактически же это были звенья одной идеологической цепочки: факты не были известны, так как архивы были закрыты, воспоминания писать никто не отваживался, зная чем может обернуться выявление таких рукописей (об издании и мечтать не приходилось), а  обнаруженное и только компетентным органам известное велено было от общественности скрывать, потому что оно, с одной стороны, не укладывалось, как упоминалось выше, в коммунистическую концепцию и, с другой, обнажало суть этих органов...

Если — о времени немецкой оккупации, то  о зверствах фашистов или о партизанском движении — пожалуйста, причём о партизанах — опять же, выборочно, или, как бы научно выражаясь, дифференцировано. То есть, о большевистских, а не о националистских (терминология немецких приказов и циркуляров) партизанах. Круг относящихся к первым был строго определён большевиками и КГБ: им, первым — и слава, и почёт. Послевоенные разборки между первыми (предварительно — к десятилетию и окончательно — к двадцатилетию Победы) были, под нажимом тех же «рабоче-крестьянской партии» и «службы стражей революции», утрясены. Тогда же были официально названы Герои. И всё, казалось бы, прочно стало на свои места. Вернее — на места, указанные единственной в стране партией и неподвластными никакой общественной критике бдительными дзержинцами.

[Советские спецслужбы и партийные органы подозревали всех подпольщиков и партизан в шпионаже и провокаторстве, как указывается в Сборнике «Жизнь в оккупации» (см ниже). Об этом свидетельствуют многочисленные архивные документы.
Даже через 20 лет после окончания ВОВ (!), 1 июля 1965 г. Винницкий областной партийный архив представлял (уверен, что не в первый раз) Институту истории партии ЦК КПУ — филиалу Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС справки о количестве участников антифашистской борьбы, о подпольных партийных и антифашистских организациях и группах на территории Винницкой области (стр. 369-370).
Двадцать лет подозрений-сомнений и проверок-перепроверок...]

(Кстати, и националистские партизаны были с самого начала не едины, к тому же многие из них, в процессе борьбы с немцами, изменили не только свою тактику военных действий, но и — политические установки и цели. Главные причины этого — недальновидные теория и практика германских национал-социалистов по отношению к населению оккупированных земель, с одной стороны, и нарастающие неуспехи оккупантов на фронтах войны, с другой.)

В результате — о немецкой оккупации Винницы 1941-1944 г. г. мы знали не более, чем о немецкой оккупации 1918-1919-го годов, хотя оккупация в период Второй мировой войны была намного длительнее, трагичнее и ближе к нам по времени.

Короче говоря, прожив в Виннице 15 послевоенных лет, причём пять из них — студентом медицинского института, я так ничего и не узнал об истории этого вуза, касающейся времени хозяйничанья в городе гитлеровских войск.

Но наступили времена «перестройки», потом распался СССР, радикально ослабла цензура — и в новом независимом государстве Украина (как и в Российской Федерации) появились первые исследования и - не подстроенные под партийную (КПСС) мелодию, во многом диссонирующие с ней - публикации, затрагивающие интересующую нас тему.

Приведу, для примера, вот эти диссертации:

- ГІНДА ВОЛОДИМИР ВАСИЛЬОВИЧ. ОСВІТА В РОКИ НІМЕЦЬКОЇ ОКУПАЦІЇ У ГЕНЕРАЛЬНОМУ ОКРУЗІ „ЖИТОМИР” 1941-1944 рр.  Автореферат дис. ... кандидата історичних наук. ЧЕРКАСЬКИЙ НАЦІОНАЛЬНИЙ УНІВЕРСИТЕТ ІМЕНІ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦЬКОГО, 2007.
- Баринов Игорь Игоревич. Оккупационный режим нацистской Германии на территории Украины, 1941-1944 гг.: автореферат дис. ... кандидата исторических наук: Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова, 2013.

Наконец, вышли две книги. Первая — из Серии «Документы советской истории»:  «Жизнь в оккупации. Винницкая область 1941-1944 гг. Москва, РОССПЭН, 2010 [в дальнейшем, при ссылках на этот сборник, я буду указывать — I], вторая - В. Я. Куликов «Оккупация Винницы (18.07. 1941–20.03. 1944) Свидетельство очевидца. Публикация Е. Г. Педаченко. Киев, Парапан, 2012» [в дальнейшем, при ссылках на эту книгу, я буду указывать — II].
Если первая из этих книг отредактирована и представленные в ней документы, вроде бы, не допускают никаких сомнений в их идентичности с оригиналами, то вторая книга — сборник воспоминаний, написанных, хотя одним и тем же автором, но - в разное время. Посему в ней некоторые события описываются два и более раза и - не всегда одинаково, что вполне объяснимо свойствами человеческой памяти. Публикатор этих воспоминаний — внук доктора В. Я. Куликова профессор-нейрохирург Е. Г. Педаченко привёл воспоминания, насколько он посчитал это возможным и необходимым, «в порядок», но - совершенно правильно сделав - повторы не изъял. Посему я буду тоже иногда повторяться, так как не могу знать, какая из версий изложения очевидца событий В. Я. Куликова более отвечает истине. И ещё —  и не совсем по теме: публикатор воспоминаний В. Я. Куликова — ведущий нейрохирург Украины проф. Е. Г Педаченко — сын первых послевоенных студентов Винницкого медицинского института.

                ***

Мне хочется предпослать дальнейшему изложению, касающемуся непосредственно медицинского института, следующее примечание из «Жизни в оккупации...» (I, стр. 152):

« 9 августа 1941 г.  образовано Временное городское самоуправление, которое в ноябре 1941 г. стало называться Винницкой городской управой, во главе которой гитлеровцы назначили профессора медицинского института А. Севастьянова (ГАВО. Фонд Р-1311. Оп. 1.Д.286.Л.1, 9-10). Немец Бернард, до войны проживавший на территории Винницкой области, с конца июля 1941 г. был председателем Винницкой областной управы. Эти органы управления создавались немецкой фельдкомендатурой Винницы. Среди сотрудников было много членов ОУН(б). На протяжении 1941-1942 гг. гитлеровцы арестовали и расстреляли некоторых сотрудников, обвинённых в принадлежности к ОУН(б). Весной 1943 г. немецкая фельдкомендатура изменила структуру Винницкой городской управы.»

О А. А. Севастьянове и об одном из его заместителей — тоже профессоре мединститута — Г. С. Гане подробно будет сказано ниже. Что же касается инженера Исидора Фадеевича Бернарда, то небезынтересно заметить, что он до войны возглавлял в медицинском институте административно-хозяйственную часть. [В Штатном расписании Винницкой городской управы — I, стр. 185 — написано С. Ф Бернард, наверное, потому, что его называли, используя разговорную форму, «Сидор»] То есть, все три главных руководителя города Винницы в период немецкой оккупации были бывшими сотрудниками медицинского института. Случайность?

Немного о Бернарде, который жил «... скромно. Бернард не хотел и не умел пользоваться своим положением. Жил он только на свой заработок. Присваивать чужое ему, видно, было противно. В гешефты — комиссионную торговлю, открыть какое-нибудь предприятие, взять взятку и т. п. - он не пускался. Одевался он бедно. За собою следил мало. В этом отношении он совершенно не походил на немца. При этом надо подчеркнуть, что он и не старался стать иным. Перед немцами он не заискивал: создавалось впечатление, что он в них нуждался меньше, чем они в нём. Оккупанты наградили и его «срiбною вiдзнакою», но никто никогда не видал ее на нем.» (II, стр. 167).

И - ещё об И. Ф. Бернарде словами одного из деятелей ОУН(б) в Винницкой области в 1941-1943 гг.:  «...заместитель бургомистра Винницы Бернард, который поделил всё население Винницы только на две национальные группы — немцев и украинцев, причислив к украинцам (территориально) кацапов, поляков и разных перевёртышей.» (I - «Из воспоминаний Е. Алетияно - Попивского о деятельности ОУН(б) в Винницкой области в 1941-1943 гг.», стр. 395 — 406). [«В начале января 1944 г. Е. Алетияно - Попивский выехал из Винницкой области, воевал в составе Украинской народной армии, оказался в Италии, затем выехал в Англию, где умер в 1976 г.» - из редакционной ссылки к его воспоминаниям.]

                ***

В Государственном архиве Винницкой области находятся документальные материалы, которые помогли бы нам более чётко представить то время и те события. Но пока они мне не доступны.

Вот, что я только могу об этих материалах сообщить:

ДАВО  Р-1325 „Вінницький медичний інститут м. Вінниця”.
1. Ф. Р-1325
2. Вінницький медичний інститут (періоду німецько-фашистської окупації), м. Вінниця
3. 1942-1943
4. 12 справ
5. Безпосереднє джерело надходження документів не встановлено.
6. Накази та розпорядження директора інституту; протоколи засідань екзаменаційних  комісій; програми державних іспитів; кошториси; штатні розписи; дипломи студентів; списки абітурієнтів, викладачів та студентів; листування з медичним відділом  генерального комісаріата у м. Житомирі про стан роботи інституту; анкети  працівників; відомості на отримання зарплатні.
7. Доступ до документів без обмежень.
8. Копіювання дозволяється лише у наукових цілях і з дозволу адміністрації архіву.
9. Українська, німецька.
10. Фізичний стан документів задовільний. Документи задустовано.
11. Описи.
12. -
13. -
14. Нач. відділу зберігання, обліку та довідкового апарату О.М. Галамай
15. 17.03.2004

Не много там находится: всего 12 дел. Для сравнения: в архиве  Ф. Р-1335:
Вінницький медичний технікум (періоду німецько-фашистської окупації), м. Вінниця 1941-1943 — 105 дел, а в архиве  Ф. Р-1326: Вінницька психіатрична лікарня (періоду німецько-фашистської окупації), м. Вінниця 1941-1944 — 177 дел.

                ***

Итак, архив, свидетельствующий о деятельности Винницкого медицинского института во время оккупации города немецкими войсками, имеется. Но на официальном сайте «Вінницький національний медичний університет iм. М.І.Пирогова» (http://www.vnmu.edu.ua/) о работе института в годы оккупации не сказано ни единого слова. Мистика, не правда ли?

Нет! Неправда, ложь, несколько мягче говоря — фальсификация истории. Для чего, спрашивается — сейчас, когда и говорить, и писать об этом можно? Я не нахожу никакого другого объяснения, кроме как — в укоренившейся, въевшейся в плоть ещё в советское время привычки, подражая партии - «уму, чести и совести нашей эпохи», скрывать, лгать, «пудрить мозги», «вешать лапшу на уши», пр. Хотя народная мудрость предупреждала: «Брехнею увесь свiт перейдеш, та назад не вернешся».

Сначала организаторы работы мединститута во время оккупации пытались дурить голову немцам. В Докладной записке (см. ниже) они сообщают о проведении занятий «по плану Берлинского медицинского института Фридриха-Вильгельма». Забудем, что такового медицинского института не было, а был Friedrich-Wilhelms-Universitaet (нынешний, с 1946 года, Humboldt-Universitaet zu Berlin), из которого вышли 29 Нобелевских лауреатов! И в составе этого университета был медицинский факультет. И в числе Нобелевских лауреатов числились, ко времени начала Второй мировой войны, следующие сотрудники университета - лауреаты по медицине:  Emil von Behring (1901), Robert Koch (1905), Paul Ehrlich (1908), Albrecht Kossel (1910), Otto Warburg (1931), Hans Spemann (1935).

О лабораториях, клиниках и всём прочем, что имеет отношение к подготовке врачей, включая, разумеется, преподавательский состав, забывать, однако, нельзя. Так что, если даже предположить, что руководители Винницкого медицинского института времени оккупации города имели переведенные на русский (украинский) язык учебные планы «Берлинского медицинского института», реализовать их в тогдашних условиях, при наличии того штата преподавателей не было абсолютно никакой возможности.

Мне пришлось видеть немецкие университетские лаборатории и клиники (Лейпциг, Мюнхен, пр.), построенные ещё в кайзеровские времена  с таким размахом, что сравнивать их с недостроенным морфкорпусом, в который тогда впихнули всё - медицинские институт и техникум, Областную больницу им. Н. И. Пирогова (саму больницу немцы заняли под военный госпиталь), не может даже  прийти в голову.
Каким же «идиотам в степени би-квадрат», выражаясь по-одесски, в таком случае адресована эта Докладная записка?! Подобных природа, впрочем, и до сих пор ещё не создала.

Лишь в одном Винницкий медицинский институт образца 1942 г. ни в чём не уступал «Берлинскому медицинскому институту».
Известно, что после прихода нацистов к власти из берлинского Friedrich-Wilhelms-Universitaet было уволено 280 сотрудников преподавательского состава, что составляло 35% всего числа преподавателей. Более 90% увольнений произошли на почве антисемитизма. Не осталось в университете и никого из студентов-евреев.
Так что, только в этом Винницкий медицинский институт (и в сим его никакой собственной заслуги-вины нет: об этом «побеспокоились» сами оккупанты) походил на «Берлинский медицинский институт».

Не могла — в принципе — помочь и другая ложь: «присвоение» титулов профессоров и доцентов не имеющим таковых преподавателям (см. ниже). Наконец, просто смехотворной выглядит просьба о разрешении «Медицинскому институту осуществить научную экскурсию профессорско-учительского персонала в Германию (Берлин, Дюссельдорф и др.) для знакомства с современным состоянием научной и учебной работы в больших центрах Германии.» (I, стр. 780) Так смахивает это на пародию! - но писалось всё же серьёзно и в далеко не весёлое время: мол, поедем, посмотрим, возвратимся — внедрим у себя. Всё, включая и научную работу — и будут у нас тоже Нобелевские лауреаты!

Подчеркну, что составлялись сии  никем не требуемые отчёт и прошение где-то в конце 1942 г. (об этом можно судить по сообщению о том, что  21 сентября состоялся «торжественный акт по случаю выпуска студентов-медиков»), когда вермахту становилось уже явно не по себе на захваченных территориях. А что касается «выпуска студентов-медиков» (а не ВРАЧЕЙ), то тут составители Докладной записки, прямо таки по Фрейду, оговорились: знаний и умений у прервавших, в связи с началом войны, регулярные занятия, за примерно полгода «доучивания» в оккупации не прибавилось.

А почему же имевшее место замалчивается сейчас?
Если учитывать хотя бы то,

что те же самые преподаватели, которые работали в Винницком медицинском институте до и (или) ПОСЛЕ войны, состояли в «лектуре» института во время оккупации;
что выпускники 1942-го года, с освобождением Винницы в 1944 г., после формального экзамена и обмена дипломов, были признаны советскими врачами;
что один из них стал в 70-е годы заведующим кафедрой хирургии института, а другая — ассистентом кафедры ЛОР-заболеваний,

то  ОФИЦИАЛЬНО  о работе института в 1942-1943 г.г. НУЖНО было бы хоть кратко упоминать.

Для справки: с началом войны резко сократили время обучения в медицинских институтах, состоялись так называемые ускоренные выпуски — фронт требовал медиков. Один из таких, видимо, «сверхускоренных» выпускников занимался со мной на одном курсе. Он дослужился до звания майора медицинской службы, до должности начальника оториноларингологического отделения госпиталя, но, в конце концов, ему пришлось в 1955 г. начать всё с начала, с ПЕРВОГО курса! Ускоренно полученный диплом врача при переходе майора на гражданскую службу не был признан.
А тут — экзамен — и ты полноправный советский врач! (II, стр. 344).

                ***

Так начнём же с этого так много говорящего документа, представленного под № 227 в I на стр. 552-554 на украинском языке (ГАВО. Ф. Р. - 1325. Оп.1. Д.8. Л. 46-48. Копия.) и на стр. 779-781 — в переводе на русский язык (перевод — несовершенный, но я ничего не изменял; остались как плохое позиционирование частей текста, так и неверные сокращения слов, опечатки).
 
«Докладная записка руководства
 Винницкого медицинского института
 об учебно-педагогической деятельности мединститута

                1942 г.

Винницкий медицинский институт начал свою работу после консервации в марте месяце 1942 г.
Лекции читались на 5 курсе с марта месяца лектурой бесплатно. В конце августа и в сентябре месяцах состоялись государственные экзамены для окончивших 5 — курс студентов, а 21 сентября торжественный акт по случаю выпуска студентов-медиков.
С 1 по 10 августа проводились вступительные экзамены на 1-й курс, а с 1 сентября начата работа на 1-м и 4-м курсах института.
Студентов на сегодня на 1 курсе …...................... 198
                на 4 -''-       ….....................   88
Занятия проводятся за планом Берлинского медицинского института Фридриха-Вильгельма.
Лектурой Винницкий медицинский институт обеспечен.
На кафедре анатомии проф. Замятин, ассист[ент] Омельченко
                ассистент     Бельц
                физики.......................... и. о. доцента   Арефьев
                ассистент    Варяга
                химии...........................          доцент    Дилекторская
                доцент    Бах
                зоологии и бо-                профес.    Севастьянов
                таники...................          доцент    Болковский
                доцент    Пихтина
                гистологии....................          доцент    Плетнёв
                ассист[ент]   Буховец В. Д.
                ассистент    Топчиев
                инос. языков/лат.,             доцент  Тыхвинский
                нем. я/...                ассист.  Глазырин
                ассист.   Рудзит
                ассист.  Александрова

на IV курсе:
На кафедре  пат. анатомии.......            профес.  Манулько-Горбацевич
                ассист.    Франко М. М.
                Ассист. Круликовская
                терапии.................           профес. Маслов               
                ассист. Кункель
                Бижо
                Деменков
                Кутилек
                Твс читает.....                Гельцер
На кафедре хирургии................            профес.  Тремпович
                ассист.    Мазаник В. Н.
                Гоф Е. С.
На кафедре акушерства и
                гинекологии                профес. Кононенко
                ассист. Борщевская М. О.
                ассист. Березовская
  гигиены и эпидемиологии.....              профес. Ган
                ассист.   Буховец
         дерматологии....................             профес. Христи Л. Д.
                ассист.  Догаева
       нервных и психических
                заболеваний..............              ассист. Лукьяненко
                ассист.  Черноморец
Топографическую анатомию
                читает.......................              профес.  Замятин
Курс прививки проводит и. о. доц.                Бернасовский
Немецкия зык читает лектор …...                Рудзит

Институт имеет возможности для дальнейшего развёртывания своей деятельности. Могут быть открыты занятия на II и  III курсах.
Студентов  II курса предусматривается …............................   50-60 лиц.
                III курса предусматривается...............................    50-60 лиц.
Относительно профессорского-лекторского состава, то для пат. анатомии, гистологии, химии профессура уже есть.
Физиологию дал согласие читать приглашённый из г. Киева проф. Серков.
Он же будет читать и фармакологию и физиологию.
На кафедру патофизиологии институт приглашает проф. Капрана С. К. (из Киева).
Пропхирургию будет читать проф. Гуляницкий. Нет пока что проф. биохимии.
Существенным препятствием на пути нормального развёртывания института являются:
1) Трудности в обеспечении квартирой приглашённых из Киева профессоров. Винница не имеет сейчас свободного жилья, которое можно было бы отдать под квартиру профессорам. Обеспечение же квартирой в Виннице киевские профессора ставят как обязательное условие для возможности переезда из Киева.
2) Смета Винницкого медицинского института ещё и сейчас окончательно не утверждена местной властью. Причина заключается в том, что Отдел труда не даёт согласия на совместительство некоторым лицам профессорско-лекторского состава.
Для дальнейшего развёртывания работы института нужно:
1) Обеспечить приглашённых профессоров квартирами.
2) Утвердить окончательную смету.
3) Дать разрешение некоторым лицам из профессорско-лекторского состава на совместительство.
4) Возвратить институту принадлежащий ему дом на углу Украинского проспекта и Пушкинской улицы.
5) Разрешить развёртывание стоматологического факультета путём реорганизации зубоврачебного отдела Медицинского техникума в стоматологический факультет, для этого есть соответствующие условия: контингент студентов, лектура и сметные ассигнования в бюджете Медтехникума.
6) Разрешить Медицинскому институту осуществить научную экскурсию профессорско-учительского персонала в Германию (Берлин, Дюссельдорф и др.) для знакомства с современным состоянием научной и учебной работы в больших центрах Германии.
7) Разрешить студентам Медицинского института, а также медицинского техникума привозить из дома нужные им продукты питания, потому что сейчас они не имеют возможности ни раздобыть продуктов в городе, ни привести их из района.

           Директор Винницкого медицинского института профессор Замятин

                Заведующий учебной частью профессор Ган
               
                И[сполняющий]  о[бязанности]  декана В Тихвинский»

(Примечание редакции Сборника: «Медицинский институт в составе двух курсов работал до начала февраля 1943 г. В соответствии с распоряжением рейхскомиссара Украины Э. Коха [см. ниже — Н. К.] институт закрыли, а студентов отправили на принудительные работы в Германию...»).

                ***

Как уже указывалось выше, на официальном сайте «Вінницький національний медичний університет iм. М.І.Пирогова» (http://www.vnmu.edu.ua/) о работе института в годы оккупации не сказано ни единого слова. Посмотрим на страницы этого сайта, в которых рассказывается о выше упомянутых кафедрах непосредственно перед началом оккупации и сразу же после неё.

КАФЕДРА  АНАТОМИИ.

«В 1936 році завідуючим кафедрою було обрано доц. М.К. Замятіна. Разом з ним на кафедрі працювали асистенти В.І. Шмулензон, Ясько (з 1939 р.). С.С. Лівшиць, П.Х. Гайдук (з 1940 р.). В 1939/1940 навчальному році кафедрі було виділене приміщення в новому морфологічному корпусі.

Під час німецько-фашистської окупації обладнання кафедри було знищено. З дня звільнення м. Вінниці від німецько-фашистських окупантів до 1949 року кафедрою продовжував завідувати доц. М.К. Замятін.»

Итак, несмотря на то, что «Во время немецко-фашистской оккупации оборудование кафедры было уничтожено», «Со дня освобождения г. Винницы от немецко-фашистских оккупантов до 1949 года кафедрой продолжал заведовать доц. М.К. Замятин». Обращает на себя внимание, что «со дня освобождения» (ни даже одним днём позже!) и  ТОТ  ЖЕ  САМЫЙ доцент Замятин М. К., который при немцах (для солидности, что ли?) числился профессором.
Здесь весьма уместно процитировать В. Я. Куликова, которого составители справки об истории кафедры анатомии не удосужились почитать. Зря, однако:

«Уходя из Винницы, немцы сожгли психиатричку. Это угрожало и морфкорпусу, да его внешний вид спас его и … то имущество, что хранилось в его подвалах и шкафах.
Так Пироговка спокойно служила винничанам до самого освобождения Винницы и некоторое время после него, находясь в помещениях морфологического корпуса Винницкого государственного медицинского института. Так было сохранено полностью [ПОЛНОСТЬЮ! - Н. К.] имущество кафедр гигиены, анатомии и многое другое. Если бы 22 февраля 1942 года отоларинголог Пироговки [это В. Я. Куликов — о себе - Н. К.] не обратил внимание немецкого генерала на внешний вид морфкорпуса и генерал, вместо психиатрички, приказал персонал полевой ставки разместить в морфкорпусе, а Пироговку вывести в психиатричку, то 12 марта 1944 г., вместо помещения психиатрички был бы сожжен морфкорпус (немцы разрушали все помещения, занимавшиеся их вермахтом и службами). Тогда погибло бы все сохранившееся в морфкорпусе имущество Винницкого медицинского института и задержалось бы его послевоенное открытие. К счастью, не случилось ни того, ни другого. Так одна дельная фраза спасла от гибели морфкорпус, хранившееся в нем имущество и споспешествовала незамедлительному возобновлению работы мединститута» (II, стр. 323).

КАФЕДРА  ФИЗИКИ.

Кафедра физики: «1937 – 1958 р.р. – доц. Яворський О.М.»
Тут, вообще, перерыва во время «консервации» (см. ниже) и оккупации не было. Комментарии не требуются.

КАФЕДРА  ХИМИИ.

Кафедра общей химии: «Кафедра загальної хімії організована в 1934 році професором Л.К. Морейнісом. З 1937 по 1941 рік кафедрою доцент Б.І. Сойбельман. В 1944 році завкафедрою став професор С.М. Чумаков, а в 1945 році - доцент С.Є. Буркат. »
«Кафедра біохімії була організована в 1933 році на базі курсу харчової хімії Вінницького фармацевтичного інституту. Першим завідуючим кафедрою був професор Я.К.Морейніс. З 1936 до 1945 р. кафедру очолювали професори А.А.Крамер, Д.С.Воронцов, П.М.Сєрков, а з 1945 до 1971 р. - доцент І.С.Ройзман.»

Здесь отмечается перерыв в работе кафедры общей химии с 1941 по 1944 г., но кафедра биохимии, как утверждается, функционировала без перерыва. Одним из её заведующих был профессор Серков, о котором подробно — ниже.

КАФЕДРА ЗООЛОГИИ И БОТАНИКИ.

Кафедра биологии:
«Період 1934-1941 рр.
Кафедра була організована в 1934 році на базі кафедр фармацевтичного інституту і тому була достатньо забезпечена наочними посібниками, препаратами, колекціями, реактивами, таблицями тощо.
Першим завідуючим кафедрою був професор Севастьянов А., а першими асистентами кафедри були: А.У Новицький (вивчав молюски річки Південний Буг), М.І. Ельперина, яка почала займатись вивченням опісторхозу, М.В. Івасик, виконував роботу «Практикум з фармакогнозії» (для фармінститутів) і В.Н. Пихтіна, яка в 1940 році захистила дисертацію на ступінь кандидата біологічних наук на тему: «Роль кори наднирників у розвитку рефрактерного стану щитоподібної залози».

Період 1944-1952 рр.
Після звільнення Вінниці від німецько-фашистських окупантів у 1944 році завідуючою кафедри була призначена доцент Пихтіна В.Н.»

Этой кафедре уделим особое внимание. Во-первых, её организатором был профессор А. А. Севастьянов — бургомистр г. Винницы и, по совместительству, её заведующий во время оккупации. Во-вторых, доцент Пихтина, поработав ассистентом и, во время оккупации, доцентом у проф. Севастьянова, по заслугам была «назначена» (!) заведующей кафедрой, так как проф. Севастьянов удалился вместе с отступающей немецкой армией на Запад.

Теперь — подробней о Севастьянове. Сначала — со слов тех, кто с ним не был, вообще, либо лишь мало знаком, а после — со слов доктора В. Я. Куликова, который весьма тесно общался с профессором почти все годы оккупации.

В качестве введения — цитата из работы М. Ю. Сорокиной ( М. Ю. Сорокина —Ежегодник Дома русского зарубежья им. Александра Солженицына. 2012. М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына, 2013. С. 146—203 — Год Германии в России — МЕЖ ДВУХ ДИКТАТУР: СОВЕТСКИЕ УЧЕНЫЕ НА ОККУПИРОВАННЫХ ТЕРРИТОРИЯХ СССР В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ, стр. 146-203).

«...примеров коллективного делового сотрудничества местной научной интеллигенции с оккупационными властями на почве научно-культурно-образовательного взаимодействия, сохранения культурных и научных ресурсов, негативного отношения к советской власти было немало, особенно на начальном этапе войны в 1941–1942 гг. С изменением положения на фронте, усилением сопротивления в тылу войскам гитлеровской коалиции и соответствующим ему резким ужесточением репрессивных практик оккупационного режима это сотрудничество становилось все менее и менее интенсивным и добровольным. Однако весьма симптоматично, что с уходом оккупационных войск бo'льшая часть харьковской и одесской профессуры, принимавшей активное участие в поддержании научных и образовательных систем своих городов в период оккупации, не покинула родных мест, несмотря на активно распространявшиеся сведения о будущих преследованиях со стороны возвращавшихся советских властей. Значительная часть научной интеллигенции продолжала верить в свою историческую миссию носителя и хранителя культуры, научного знания и преемственности, независимых от политических режимов, и считала себя обязанной разделять жизнь своего народа.
Между тем после прихода советских войск судьба этих весьма наивных в своей вере «коллаборантов», как правило, была ужасна...»

Она же  пишет о Севастьянове следующее:
«В литературе написание и его фамилии, и инициалов приводится в двух вариантах: Савостьянов — Севастьянов и Александрович — Андреевич. Полагаем, что речь идет об одном лице — Александре Александровиче Савостьянове (1871–1947), гайсинском уездном предводителе дворянства Подольской губ. на 1913 г., в 1917 г. — председателе земской управы Гайсина. В 1928 г. преподаватель Винницкого сельскохозяйственного техникума, затем профессор Винницкого медицинского института. По-видимому, доверие немцев к нему было вызвано и тем, что его жена Алла Степановна (1881–1974) была из фольксдойче (ур. Гофф). После Второй мировой войны жил в Париже, похоронен на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.».

М. Ю. Сорокина отмечает положительное в деятельности проф. А. А. Севастьянова - бургомистра: «Так, в частности, он сыграл важную роль в жизни известного биохимика Владимира Павловича Скипского (1913–1984), мобилизованного в Красную армию и затем попавшего в немецкий плен. Благодаря помощи Савостьянова он был освобожден в Виннице и в дальнейшем уехал в США, где специализировался по раковым опухолям.»

И ещё одно важное решение было принято, согласно М. Ю. Сорокиной, проф. А. А. Севастьяновым:
«...циркулировавшие в городе слухи о тайных захоронениях решился проверить только русский глава городской управы, профессор Винницкого медицинского института Александр Александрович Савостьянов (1871–1947(?)), инициировавший создание специальной городской комиссии и при поддержке которого И. М. Малинин начал раскопки и экспертизу. «В данном случае, — писал Малинин в одном из писем, — <…> я руководился и руковожусь исключительно интересами выполнения своих гражданских обязанностей перед своей родиной и перед населением, с которым вместе два раза в своей жизни испытал жесточайшую мстительность ЧК и НКВД.»
В комиссию вошли: А. А. Савостьянов, доцент Д. Дорошенко, бывший зав. кафедрой судебной медицины Винницкого медицинского института [такого заведующего, согласно разделу история кафедры на сайте Винницкого национального медицинского университета им. Н. И. Пирогова, не было; В. Я. Куликов называет его не Д., а Семен Архипович, стр. 224 — Н. К.], доктор О. Клунк, начальник уголовного розыска города (?), Аполлон Трембочевский, главный редактор местной газеты, М. Сибирский, Мамонтов и два священника.» [Об  И. М. Малинине и о раскопках - в моей работе «Винницкий поединок во лжи забрехавшихся диктатур» - http://www.proza.ru/2014/08/19/1249 — Н. К.]

[В газете «Вiнницькi вiстi» от 5 августа, 1943 г. приводилась информация о сборе денежных средств на памятник жертвам советских репрессий. В июле-сентябре 1943 г. практически в каждом номере этой газеты печатались материалы о ходе раскопок могил жертв НКВД 1937-1938 г. г. (I, стр. 532).]

А вот, что пишет сам И. М. Малинин об А. А. Севастьянове:
«Большой кабинет бургомистра г. Винницы проф. А. А. С.  Почтенного вида, с седой бородой, в очках, профессор внимательно смотрит на беседующих с ним. Ни один проситель, ни один посетитель не уходит без доброго напутствия и дельного совета в сложной обстановке немецкой оккупации и военных событий. Спокойный, уравновешенный голос, выдержанные манеры и полная корректность со всеми людьми разных социальных рангов, служебных положений и состояний дают возможность быть спокойным каждому из них после беседы с человеком, нравственный авторитет которого среди потрясенного военными событиями населения абсолютно непоколебим.

Завоевать такой авторитет может только тот, у кого честь и совесть вне всяких влияний, вне всяких событий. В таких людях виден человек долга перед своим населением, в чем жители города убедились вскоре после немецкой оккупации. В 1941 году, после захвата немцами города, профессору С. как главе городского управления было предложено составить список заложников. После его отказа выполнить этот приказ ему пригрозили суровым наказанием в гестапо; тогда в ответ он предложил себя одного в заложники, от чего немцы «любезно» отказались. В городском управлении, с возмущением передав этот категорический приказ, он предложил составить добровольный список из членов городского управления и опять вновь поставил на первое место свое имя. Немецкое командование, убедившись в непреклонности профессора С., отказалось принять этот список. И с этого времени больше не предъявляло таких требований городскому управлению. О поступке своего главы вскоре узнало все население города и округа.» (цит. по М. Ю. Сорокиной, стр. 187).

М. Селешко [Михайло Селешко — Вінниця. Спомини перекладача комісії дослідів злочинів НКВД в 1937-1938. - Фундація ім. О. Ольжича. - Нью-Йорк-Торонто-Лондон-Сідней, 1991. В интернете:   Seleshko M. Vinnytsya. spomyny perekladacha komisiyi doslidiv zlochyniv NKVD v 1937-1938 rr. -  http://toloka.hurtom.com/viewtopic.php?t=62072] замечает: «Севастьянов, старый профессор, который бывал в прежние времена и в Америке и в Европе, он говорил на различных языках.» Напомним, что проф. А. А. Севастьянову было к моменту начала оккупации 70 лет, так что «старый профессор» - отражение реальности.

Доктор В. Я. Куликов сообщает многие подробности о проф. А. А. Севастьянове: «Севастьянов — умница. Германцы ему известны ещё с доцезарских времён. Знает он и что значит Sturm und Drang nach Osten. Он — славянин. Он — передовой человек нашего времени и прекрасно разбирается в политике. У него богатый жизненный опыт. Он видывал людей! Он неоднократно бывал за границей. Он в совершенстве владеет французским языком и хорошо говорит по-немецки. Он умеет говорить с людьми всяких рангов и классов, умеет слушать собеседников и выслушивать посетителей. Он владеет методами и тактом, нужными для служения обществу. Кого в Виннице можно сравнить с ним? Никого! Это не заурядная, а выдающаяся личность. Её одним мазком, одним штрихом не изобразишь. Тут нужны наблюдение и изучение по формуле древних: «По делам их судите о них» (II, стр. 162 и далее).

«Севастьянов умел выслушивать посетителей. Его терпение и выдержка были поразительны. В Виннице не было винничанина, который мог бы сказать, что он знает случай, когда Севастьянов вспылил бы или повысил голос. Его контакты с винничанами и оккупантами были поучительными даже для тех, кто сам давно в этом направлении старался много работать над собой... » [здесь В. Я. Куликов явно намекает на себя — Н. К.] Дальше восхваления проф. Севастьянова продолжаются с не меньшим усердием, подчёркивается его несомненное превосходство над профессорами Замятиным, Михулько-Горбацевичем, Масаловым, Ганом. «Севастьянов среди них был подобен Гулливеру среди лилипутов.» (II, стр. 165).

После второго расстрела евреев (16-го апреля 1942-го года) «… Севастьянов пытался покончить жизнь самоубийством», о чём сообщил В. Я. Куликову инженер Морозов. «Это же слышал д-р К. и от шурина Севастьянова д-ра Гофа, двое суток дежурившего на квартире у потерявшего равновесие и, говорили, рассудок старосты „мiста“» (II, стр. 207).

«Много добра он сделал для военнопленных» ( II, стр. 163). «Оккупанты искоса поглядывали на усердие Севастьянова, проявляемое в заботах о военнопленных красноармейцах. Так как они знали и его отрицательное отношение к жестокостям в отношении евреев, то он становился для них persona non grata.» 1 февраля 1942 года  дело доходило уже до его отставки. Его преемником  называли Бернарда. Бернард усердно сотрудничал с оккупантами. Он был фольксдойчем. Но разве его можно было сравнить с Севастьяновым? Севастьянов знал людей всех сословий, Бернард — только рабочих. Севастьянов всегда пользовался только избранными словами, а Бернард и грубыми. Севастьянов был всегда собранным, чистым, хорошо одетым, а Бернард — размашистым, часто небритым и небрежно одетым. При встречах немцев с Севастьяновым им приходилось «подтягиваться, равняясь на него, а при контакте с Бернардом — удивляться его безалаберности и бесцеремонности» (II, стр. 164).

В. Я. Куликов полагает, что проф. А. Севастьянов, проф. Г. С. Ган, да и ряд других лиц из местной власти во время оккупации — не случайно оказавшиеся на этих местах люди. Их «приготовили (в основном) и подставили оккупантам» (II, стр. 179). Но тогда ни В. Я. Куликову — автору этой гипотезы, ни мне (пытавшемуся в рецензии на его книгу указывать на правдиво поведанное и явно - порою не ясно, почему - скрытое, а объективно оценённое отличать от  характеризованного соответственно личным симпатиям или антипатиям автора), не понять поведение этих профессоров при отступлении немцев из города. Один из них уехал на Запад, другой — остался, хотя месть советских властей за сотрудничество с врагом угрожала обоим в одинаковой степени. Возможно, понять кое-что можно будет, ознакомившись с выше упомянутым архивом.

Или же — нет: отгадка находится в других архивах. В том, как его называл В. Я. Куликов из-за цвета фасада, «шоколадном доме» (что стоит до сих пор напротив музыкально-драматического театра и в котором во время войны помещался Винницкий штаб СД - службы безопасности и гестапо - тайной государственной полиции, а до и после войны — Управление НКВД по Винницкой области), откуда вышел сам В. Я. Куликов и куда он, по его словам, ходил по вызовам без всякого страха. Заметим, что В. Я. Куликов в мединституте во время оккупации тоже преподавал (не числясь почему-то среди преподавателей, указанных в Докладной записке), а после освобождения города свою преподавательскую деятельность там же и продолжил.

Как же, возвращаясь к предположению В. Я. Куликова, понять тогда следующую цитату из Спецсообщения заместителя наркома внутренних дел УССР С. Р. Савченко секретарю ЦК КП(б)У Л. Р. Корнейцу о положении в г. Винница и Винницкой области (от 26 января 1943 г.) - I, стр. 206: «Все приказы и распоряжения по гражданской линии (о налогах и проч.) подписываются Севастьяновым и неким Бернардом. Кем является последний не установлено.»? Это Спецсообщение помечено грифом «Совершенно секретно» - так неужели «подготовленный», по версии В. Я. Куликова, Бернард для зам. наркома внутренних дел УССР был «сверхсовершенно секретным»? Или собиратели данных по оккупированной Виннице были далеко не профессионалами своего дела? Сам-то зам. наркома составлял это сообщение в г. Борисоглебске (это — на востоке Воронежской области).

Переходя на украинский язык (видимо, цитируя местную газету тех лет), В. Я. Куликов сообщает, что  в ночь с 27-го на 28-е декабря 1943-го года  [почти за три месяца до освобождения Винницы — Н. К.] «“голова міста” “покинув печене й варене” та й зник в невідомому напрямку; подейкували [поговаривали — Н. К.] — в Париж.» (стр. 165). Несомненно, Севастьянов, в силу своего ума, видел дальше других...

[11-го июля 2015 г. Александр Логинов познакомил читателей «Истории Винницы» с заметкой об А. А. Савостьянове в газете «Бiльшовицька правда» (за конец марта - начало апреля? - Н. К.) 1941-го года (https://www.facebook.com/groups/historyofvinnytsia?_rdr). Привожу полностью (в переводе на русский язык) текст этой газетной публикации, в которой напечатана и фотография А. А. Савостьянова (см. по ссылке, приведенной выше).

«Сегодня Винницкий медицинский институт отмечает 70-летие со дня рождения и 20-летие непрерывной педагогической деятельности одного из старейших своих  сотрудников — заведующего кафедрой биологии Александра Александровича Савостьянова.

Видный учёный профессор Савостьянов на протяжении 20 лет неутомимо работает в высших учебных заведениях Винницы. Сначала в фармацевтическом институте, потом в Винницком институте социального воспитания, Высшей коммунистической сельскохозяйственной школе и, наконец, в медицинском институте.

Одновременно в различные сроки профессор Савостьянов берёт активное участие, как консультант, в работе Винницкого сахаротреста, проскуровской исследовательской станции лекарственных растений, винницкой лесной опытной станции и других научных учреждений.

Александр Александрович — участник нескольких всеукраинских и всесоюзных съездов и конференций по вопросам краеведения, ботаники, производства сахара.

Его перу принадлежат 30 печатных научных работ, из них одна - «О латеритах (одном из видов горной породы — Н. К.) острова Мадагаскар», цитирована академиком К. Д. Глинкой во всех изданиях его книги «Почвоведение». Вопросам биологии, растениеводства, культуры сахарной свёклы посвящены также многие статьи проф. Савостьянова в периодической печати.

Теперь проф. А. А. Савостьянов обрабатывает материалы по бриофлоре (методам анализа, типификации флоры, пр. - Н. К.) Винницкой и Каменец-Подольской областей и принимает участие в составлении научного труда «Флора УССР», издаваемого Академией наук УССР.

По поручению кафедры биологии М. Ивасик»]

КАФЕДРА  ГИСТОЛОГИИ.

«1935 року кафедру очолив професор В.Е.Фомін (1876-1940)-вихованець московського університету. Завдяки проф. В.Е.Фоміну кафедра була добре обладнана, забезпечена реактивами. Асистентами працювали В.Д.Буховець, Г.И.Кашлакова, С.А.Плетньов і Є.П.Топчієва.
У довоєнний період кафедра забезпечувала, в основному, навчальний процес.

В роки німецько-фашистської окупації  устаткування кафедри було знищено.
Після звільнення м.Вінниці від фашистських загарбників медінститут відновив свою роботу і завідувачем кафедрою у серпні 1944 року був обраний канд.мед.наук І.В.Алмазов (1903-1972).»

Опять о годах оккупации — ни слова. Хотя в Докладной записке упоминается ассистент Топчиев (несомненно, это Е. П. Топчиева — не она ли потом работала на кафедре патофизиологии у проф. Я. М. Бритвана? или я что-то перепутал: давненько это было, а альбома нашего выпуска 1961 г. у меня нет.).
Зато появляется фамилия В. Д. Буховца.
Он преподавал мне микробиологию, поэтому считаю необходимым привести некоторые данные по истории кафедры микробиологии, хотя её нет в перечне кафедр, упомянутых в Докладной записке:

«В 1936 р. завідувачем кафедри було призначено доктора медичних наук професора Г.П.Калину. За короткий період колективом кафедри під керівництвом Г.П.Калини був зроблений значний внесок у розвиток вітчизняної мікробіологічної науки, вдосконалено і збагачено матеріальну базу кафедри.

Вінницький медичний інститут в червні 1941 р. було евакуйовано в м.Ставрополь. В роки Великої Вітчизняної війни майно кафедри було повністю розграбовано, а навчальний корпус медичного інституту був зруйнований. Тільки після перемоги над фашистською Німеччиною, у 1945 р., почалось відновлення морфологічного корпусу і кафедр медичного інституту. Кафедра мікробіології отримала пристосоване до її потреб приміщення. Організацією навчального процесу, наукової діяльності кафедри, забезпеченням необхідним оснащенням займалась зав.кафедри мікробіології к.м.н. доцент Таїсія Арсеніївна Лобова, яка по переводу Міністерства охорони здоров'я УРСР із Дніпропетровського медичного інституту приступила в січні 1946 р. до роботи на кафедрі мікробіології. В складний повоєнний період було практично заново створено матеріальну базу, сформовано колектив кафедри. В цей період викладачами працювали співробітники бактеріологічної лабораторії Вінницької Обласної СЕС Є.С.Аберман, П.А.Бернасовський, Ф.С.Камінська, Є.С.Рубіна, Ц.М.Нафтулішина, Е.О.Островська. На початку 50-х років їх змінили лікар-бактеріолог Ф.Я.Гольденберг, к.б.н. В.Д.Буховець, к.м.н. Т.З.Вороніна, к.м.н. Ю.Н.Гончакова, к.м.н. К.В.Третяк, А.В.Пішель, к.м.н. Е.В.Столярчук.»

Здесь немало интересного. Прежде всего, это упоминание об эвакуации института в Ставрополь. Хотя в ВикипедиИ указывается совсем иное: «С началом Великой Отечественной войны в состав [ставропольского — Н. К.] вуза влился эвакуированный Днепропетровский медицинский институт.»  А на официальном сайте Ставропольского государственного медицинского университета значится следующее: «...Вскоре после начала войны из западных областей страны в Ворошиловск [так назывался Ставрополь в 1935-1943 г. г. — Н. К.] стал прибывать профессорско-преподавательский состав и студенты эвакуированных медицинских вузов. В августе 1941 года в Ворошиловск эвакуировался Днепропетровский мединститут, который с начала учебного года слился с Ворошиловским мединститутом. С этого момента стали функционировать все курсы и кафедры института.».

Тут, в который раз, без свидетельств В. Я. Куликова нам не обойтись. Оставим в стороне вопрос о том, так ли это, что «устаткування кафедри було знищено». Более важно определиться с эвакуацией института: была ли она или всё ограничилось полученным приказом о таковой, который некоторые составители истории кафедр из нынешнего медицинского университета считают выполненным тогда, летом 1941-го года? Цитирую В. Я. Куликова:

«Винницкий медицинский институт, как и центральная часть Виницы, очутились в оккупации на рассвете 19 июля 1941 года. Эвакуировать его и не пытались. Причины те же самые, а именно: быстрое продвижение немецкой армии, растерянность партийной, советской власти и населения. Короче говоря, Винницкий медицинский институт был оставлен на месте in statu quo, а директор, парторганизация, доценты, ассистенты и другие сотрудники разбежались. До 30 июня 1941 г. Институт работал нормально. Сообщения с фронта не радовали сотрудников, тайное и запрещенное слушание радиопередач выводило их из равновесия, но все же они ходили на службу, держались, жили в Виннице. Но вот 30 июня в 20 часов немецкое радио сообщило: «сегодня наши баварские части заняли Лемберг (Львов)», а потом — вся Винница заговорила, что военнослужащие срочно эвакуировали свои семьи. Винничане, в их числе и сотрудники медицинского института, утратили равновесие, спонтанно кинули службу и побежали, понеслись из Винницы на всех видах транспорта. Никто никого не останавливал, никто никому не запрещал выезжать.»  (II, стр. 330).

«... И вот все профессора и доценты — евреи, а их было большинство, оставили свои клиники с больными и кафедры со всем имуществом и удалились из Винницы. Остались в Виннице только профессор биологии А. А. Севастьянов, заведующий кафедрой нормальной анатомии доцент М. К. Замятин, зав. кафедрой патологической анатомии доктор мед. наук, профессор Г. С. Махулько-Горбацевич, зав. кафедрой гигиены доктор мед. наук Г. С. Ган, доцент кафедры инфекционных болезней кандидат мед. наук В. М. Масалов. Надо сказать, что подведомственное им имущество кафедр в большей его части сохранилось до освобождения Винницы.» (II, стр. 330). «...ИМУЩЕСТВО  КАФЕДР  В  БОЛЬШЕЙ  ЕГО  ЧАСТИ  СОХРАНИЛОСЬ  ДО  ОСВОБОЖДЕНИЯ  ВИННИЦЫ.» - я обращаю внимание тех, кто поверхностно прочитал это предложение из воспоминаний В. Я. Куликова.

«... Библиотека Института почти не пострадала. Занимаемое ею помещение оккупантов не интересовало, а книги не беспокоили. Так она почти в полной сохранности и дождалась освобождения Винницы...» (II, стр. 331).

«Можно ли было сохранить всё имущество медицинского института? При том подборе кадров, какой господствовал в довоенное время, когда Институт укомплектовывался членами да кандидатами в члены партии и по классовому отбору, на это рассчитывать не приходилось. Надо было не только представительствовать и информировать, а и знать дело и службу. И в довершение всего директором Винницкого медицинского института был неопытный в администрации человек, но безупречный в классовом отношении (пастух в прошлом). В результате пострадала служба здравоохранения и государственное имущество, сотрудники и студенты были предоставлены сами по себе по формуле «спасайся кто и как умеет». Часть преподавателей и студентов эвакуировались за Волгу, в Среднюю Азию и другие отдалённые места Советского Союза, многие остались или были оставлены в Виннице, некоторые ушли в села. Некоторые из бывших сотрудников и студентов медицинского института ушли на службу к оккупантам или стали сотрудничать с ними» (II, стр. 332).

Я не комментирую тут эти насквозь фарисейские рассуждения В. Я. Куликова, «забывшего», кроме прочего, упомянуть сотрудников института, ушедших на фронт, из числа которых многие остались на полях сражений. Таких явных отклонений от правды имеется в книге немало, о чём я уже писал (http://www.proza.ru/2014/01/13/1915 , http://www.proza.ru/2014/04/04/42). Просто я здесь хочу предупредить читателя, что воспоминания очевидца оккупации врача В. Я. Куликова — хотя и уникальны в своём роде — в значительном количестве содержат преднамеренно неполные или искажённые сведения. А нам к этим воспоминаниям пришлось и ещё придётся не раз и не два обращаться.

Было бы нечестным не привести в этом месте цитату из Докладной записки хвалёного председателя Винницкой городской управы А. Севастьянова винницкому гебиткомиссару о создании комитета по эвакуации (записка, как замечается в Сборнике, датируется днём, «Не ранее 8 ноября 1943 г.»):
«...Подлежащим вывозу из Винницы имуществом Управа считает:
а) наиболее ценное имущество медицинского института и медико-санитарных учреждений;
б) некоторые уникумы библиотек и музеев;
в) часть аппаратуры и дефицитные медикаменты аптек и аптекоуправления.» (I, стр. 194-195).

Скорее всего, при бегстве из Винницы весной 1944 г. немцам было уже не до рекомендаций А. Севастьянова (след которого к тому времени давно простыл — он исчез из города намного ранее, в конце декабря 1943 г.), иначе об этом где-нибудь бы сообщалось, да и В. Я. Куликов сей факт бы не умолчал.

Снова возвратимся к одному из моих учителей - В. Д. Буховцу.  Согласно «Штатному расписанию Винницкой городской управы» от 1 мая 1942 г. (I, стр. 185 - 189) В. Буховец числился в медико-санитарном отделе санитарным инспектором-врачом с месячным окладом в 1100 марок (бургомистр получал, заметим, 1800 марок). Остаётся, правда, до конца не ясным: это В. Д. Буховец или его жена — В. И. Буховец, о которой речь пойдёт ниже.

Так вот, во время моей учёбы В. Д. Буховец был доцентом кафедры микробиологии и читал нам ряд лекций. Лекции В. Д. Буховца были, так сказать, сугубо деловые, без особых эмоций, без лирических отступлений, и т. п. Или он — высокий, с простым лицом — был таким по характеру от рождения, либо все перипетии, случившиеся с ним и его женой после освобождения Винницы, о которых я ничего не знаю, но которые я могу себе хорошо представить, наложили отпечаток на всю его остальную жизнь.

В. Д. Буховец был учёным если не с мировым, то, во всяком случае — со всесоюзным именем. Он описал один из штаммов так называемых безкрючковых лептоспир, который получил в мировой литературе ЕГО ИМЯ.  В. Д. Буховцом была предложена живая аттенуированная лептоспирозная вакцина, что было очень важно для профилактики тяжёлой болезни — лептоспироза, в частности, у сельскохозяйственных животных. Это происходило в 50-е - начале 70-х годов прошлого столетия.

КАФЕДРА  ИНОСТРАННЫХ  ЯЗЫКОВ.

И тут о времени оккупации — ни слова:
«Як свідчать матеріали архіву, кафедра іноземних мов була створена в 1934 році. Латинську, англійську та німецьку мову викладали 7 викладачів. Завідував кафедрою доцент, кандидат філологічних наук І. О. Плотніков.
Наукова робота методичного характеру розпочалася з 1950 року...»

А фамилия Рудзит (из Докладной записки) мне кажется знакомой. Конкретно же ничего вспомнить не могу.

КАФЕДРА  ПАТОЛОГИЧЕСКОЙ  АНАТОМИИ.

На страничке этой кафедры упоминается, наконец, период оккупации Винницы, но не в интересующем нас аспекте, а при рассказе об основателе кафедры Николае Афанасьевиче Вакуленко (он преподавал также во второй половине 50-х, когда я учился): «З 1929 по 1941 рік прозектор обласної лікарні ім. М.І. Пирогова і за сумісництвом завідуючий кафедрою патологічної анатомії Вінницького медичного інституту. В роки війни працював на окупованій території прозектором в обласній лікарні.» Складывается впечатление, что в первые послевоенные годы (до 1948 г.) Н. А. Вакуленко снова возглавлял кафедру. В конце 50-х он — весьма пожилой, добродушный доцент читал лекции и объяснял на практических занятиях всё по-русски, но с, что ли, староукраинским выговором, произнося, например, «фасция» как «хвасция», и т. п. Поэтому получил он у студентов прозвище «Хвасция». Годы его жизни: 1890-1962.

[На 1956 г., когда я перевёлся из Курского мединститута в Винницкий, приходился пик попытки перевести преподавание на украинский язык. Но постепенно всё это сошло на нет, так как украинским языком очень многие преподаватели не владели совсем, другие говорили на языке, который теперь называют суржиком (https://ru.wikipedia.org/wiki/Суржик), а раньше обозначали как «смесь французского с нижегородским». Удивительно, но немец профессор Николай Карлович Витте (заведующий кафедрой нормальной физиологии) или еврей доцент Соломон Ефремович Буркат (заведующий курсом физ- коллоидной химии) читали лекции на хорошем украинском языке, а … (не буду продолжать). Совершенно чуждым был украинский язык и для многих студентов, в первую очередь, переведенных из институтов других мест (России, пр.), ряду детей киевских начальников, и  т. п.]

А в период оккупации кафедрой патологической анатомии заведовал проф. Махулько  - Горбацевич (в Докладной записке стоит Манулько - Горбацевич).

Григорий Степанович Мах(н)улько - Горбацевич, по сведениям В. Я. Куликова (II, стр. 156) конкурировал с проф. А. А. Севастьяновым за пост главы Временного управления городом. Но у А. А. Севастьянова оказались лучшие отношения с немцами, его кандидатура была поддержана одним важным человеком из них, да и владел бывший председатель земской управы Гайсина, в отличие от Г. С. Мах(н)улько - Горбацевича, их языком.

Об этом профессоре В. Я. Куликов сообщает мало хорошего. Г. С. Мах(н)улько - Горбацевич и его окружение долго заблуждались, надеясь на помощь немцев в создании независимого украинского государства. «Ему померещилось, что наступили времена Петлюры, что с помощью немцев будет восстановлена самостоятельная Украина. И он примкнул к оккупантам, стал коллаборационистом. Чего-нибудь другого предосудительного в пользу оккупантов он не сотворил» (II, стр. 168). Он «был тщеславным» (II, стр. 169).
«Когда его 14 апреля 1943 года забрало гестапо [как украинского националиста — Н. К.], его семья осталась без всяких средств существования. Если бы не помощь винницкой общественности, она погибла бы с голоду...
Выпустили его из тюрьмы 30 октября 1943 года. [Меня очень удивило, что В. Я. Куликов указывает (где-то фиксировал!) точные даты ареста и освобождения профессора - Н. К.] Его устроили врачом в винницкой тюрьме. Измученный, истерзанный, голодный он занемог и ушел от политической деятельности. Его единомышленники — Дорошенко [судебный медик, участвовавший во вскрытии захоронений НКВД — Н. К.], Лукьяненко, Черноморец [главный врач психоневрологической больницы и врач-психиатр этого же лечебного заведения, оба преподавали студентам мед. института — Н. К.] и др. ушли с оккупантами, он не последовал за ними.» (II, стр. 170 — 171).
«...он говорил медленно, тягуче, и его трудно было выслушать до конца.. Говорили, что виновен в этом был клещевой энцефалит, перенесенный им в Сибири. К тому же он был всегда бедно одет и мало следил за своей внешностью.» (II, стр. 171).

Вместе с тем отмечается, что Г.  С.  Мах(н)улько - Горбацевич «никогда не пользовался своим служебным положением, не обогащался, жил на жалованье и скудный паёк и был честным и бескорыстным человеком... Собственно говоря, он и не выехал из Винницы в период эвакуации города  вследствие отсутствия средств.» (II, стр. 170).

«Причинил ли он Виннице и кому-нибудь из винничан какую-нибудь пакость?» - спрашивает В. Я. Куликов. И сам же отвечает: «Нет!». «Он спал и во сне видел    “Самостійну Україну“ и, просчитавшись, дважды пострадал за неё: после службы у Петлюры и в период оккупации... Он был и крепким учёным. Среди людей его специальности на Украине было немного учёных, равных ему по специальной  значимости. Особенно большим знатоком  он слыл по склероме. В этом отношении ему, пожалуй, не было равного в мире.» (II, стр. 171 ).

Тем не менее, В. Я. Куликов считает то, что произошло после освобождения Винницы с Г. С. Махулько-Горбацевичем, как бы закономерным, почти нормальным. «В самом деле, мог ли остаться в Виннице епископ Винницкий и Житомирский Григорий, молившийся о здравии Адольфа Гитлера и даровании победы «немецкому христолюбивому воинству», или бывший зам директора по хозяйственной части Винницкого мединститута Бернард - «зам. голови м. Вiнниця» и другие? Разумеется, нет. Сталин и Берия были на своих местах и не пощадили бы их. Махулько-Горбацевич, коллаборационист, заместитель Севастьянова рискнул остаться и его не стало 21 марта 1944 года (на второй день освобождения) (II, стр. 349 ).
Всё и всех смешал «очевидец» в одну кучу и постеснялся, что ли, упомянуть того, кто наговорил энкаведешникам на профессора Махулько-Горбацевича в первый же день освобождения...

КАФЕДРА  ТЕРАПИИ.

Из существующих ныне кафедр внутренних болезней только три были организованы ещё в довоенное время и существовали в первые послевоенные годы (именуемые тогда кафедрами пропедевтической, факультетской и госпитальной терапии). В кратких резюме по истории этих кафедр о времени оккупации не упоминается ничего.

Кафедра пропедевтики внутренних болезней..
«Iї засновником був видатний український вчений, терапевт Борис Соломонович Шкляр (1936-1941 рр.), який завідував кафедрою пропедевтики в 1936-1941рр., а потім ще в 1945-1950 pp.»
 
Кафедра внутренней медицины №1.
«У 1939 р. після смерті проф. Фішензона Е.Я. кафедру очолив доктор мед. наук, професор А.А.Айзенберг. У довоєнні роки кафедра не мала єдиного наукового напрямку. Було опубліковано 5 робіт професора Фішензона Е.Я., дві роботи доцента Шинкаревой М.Ф.
Після звільнення Вінниці з 1944 по 1950 р. кафедру факультетської терапії очолював кандидат медичних наук Азлецький Олександр Володимирович.»

Кафедра внутренней медицины №2.
«Кафедра заснована в серпні 1936 року. Першими викладачами були професор Е.Я. Фішензон, професор М.М. Гефт, асистенти М.Ф. Шинкарьова, С.Д. Заславська. До Великої Вітчизняної війни колектив кафедри працював над проблемою діагностики та лікування захворювань серцево-судинної системи та шлунково-кишкового тракту.
В післявоєнні роки кафедру очолив професор Я.М. Бритван, потім Г.Д. Давидов та доцент Б.І. Лідський.»

О профессоре-терапевте Маслове [Масалов В. В., согласно сайту Винницкого медицинского университета и Масалов В. М., согласно В. Я. Куликову, на стр. 330 и Масалов В. В. на стр. 376 — Н. К.]: это — доцент-инфекционист, заведовавший соответствующей кафедрой с 1938 г. до начала войны и в 1944 — 1945 г. г.

«В 1935 році був створений доцентський курс інфекційних хвороб при кафедрі факультетської терапії, а в 1938 році заснована самостійна кафедра інфекційних хвороб, яку очолив лікар-інфекціоніст В.В. Масалов. Через 3 роки він захистив дисертацію на тему «Застосування сульфаніламіду та його дериватів при менінгококовій інфекції». В.В. Масалов очолював кафедру до Великої Вітчизняної війни і в перші роки звільнення м. Вінниці від німецької окупації. Першими асистентами кафедри були Н.М. Берг, Е.Ф. Гробман, А.Г. Лойферман. Основним напрямком у науково-дослідній роботі було вивчення епідеміологічного цереброспінального менінгіту. Протягом 1945-1949 років кафедрою керував Е.Ф. Гробман, який захистив у 1947 році кандидатську дисертацію «Порівняльна оцінка лікування цереброспінального (менінгококового) менінгіту». (http://www.vnmu.edu.ua/ ).

В. Я. Куликов не особенно восторгался врачебно-организационной деятельностью В. В. Масалова: «... инфекционная больница, возглавляемая Масаловым, мирится с невероятной смертностью от дифтерии. В больнице нет... [следует перечисление отсутствующего необходимого — Н. К.], а доцент Масалов и профессор Ган спокойны, бездействуют. Тогда в это дело вмешивается д-р Куликов...»  (II, стр. 173).

Масалов «отличался нераспорядительностью, отсутствием организаторских спсобностей и невероятной нерешительностью. … Понятно, невежество (Ган) и пассивность (Масалов) не справились с сыпняком.» (II, стр. 174).

В. В. Масалов заведовал кафедрой инфекционных болезней после войны не «роки», а примерно всего один год: с 1945 г. кафедрой заведовал  один из первых ассистентов кафедры — Е. Ф. Гробман (см. выше). И в это время он (Масалов), конечно, как и другие врачи, находившиеся в оккупированном городе, тем более - «работавшие на врага», подвергался остракизму со стороны вернувшихся с фронтов или из эвакуации.

«Особенно показательны в смысле разделения винничан на эвакуированных и бывших в оккупации были похороны супругов Масаловых, умерших от сыпного тифа в один день. [Полагаю, что это было в 1945 г. - Н. К.] Доцент В.В. Масалов проработал в Пироговке более тридцати лет. Из многих его сослуживцев на похороны пришли единицы.» (II, стр.376).

Ассистент Николай Павлович Деменков - «участник гражданской войны, грамотный терапевт, опытный борец с инфекциями в Красной Армии в период гражданской войны» (II, стр. 241). Так характеризует его В. Я. Куликов.

А дальше: «Доктора Деменкова [с которым В. Я. Куликов до 1930-го года служил вместе в расположенных в Виннице частях Красной Армии — Н. К.] арестовало ВОУ НКГБ  и осудило на 5 лет заключения (впоследствии его реабилитировали и освободили).» (II, стр. 343). Оказался в застенках Н. П. Деменков «по совету» В. Я. Куликова, который убедил ряд лиц не эвакуироваться, при отступлении немцев, вместе с последними. Ниже привожу аргументы В. Я. Куликова.

Работавшему с ним врачу Н. П. Деменкову и некоторым прочим, сотрудничавшим с оккупантами врачам, д-р К. (так «конспиративно» называет себя в этом разделе автор) рекомендовал не бежать на Запад при отступлении немцев, а повиниться перед возвратившейся  властью. «... что же вас гонит в неведомую даль, где вас никто не ждёт, да еще ведете с собой жену? Конечно, советская власть не похвалит — не за что. Пусть она Вас даже накажет, но Вы останетесь дома, на родине, не заставите за компанию страдать жену.» «... Допустим, Вас осудят. Отсидите...»  «… Я, например, готов ко всему этому и спокоен» (стр. 136).  [Кстати, можно ли считать последнее предложение искренним, выражающим подлинные чувства автора? Ведь даже своих людей, а В. Я. Куликов был, скорее всего, одним из них, сотрудники НКВД часто, по разным причинам, ликвидировали - Н. К.]

Ассистент Лидия Петровна Бижо работала врачом-терапевтом в Областной больнице им. Н. И. Пирогова, старалась освобождать молодёжь от отправки в Германию. Вот всё, что о ней  сообщает В. Я. Куликов.

Ассистент Владислав Мефодьевич Кутелик (II, стр. 311) [согласно Докладной записке — Кутилек — Н. К.] - врач Пироговки был среди тех, которые «грамотно освобождали людей от посылки в Германию», причём «широко освобождал комиссуемых...». «Он был фольксдойчем, и это придавало ему смелости.» (II, стр. 311).

КАФЕДРА  ФТИЗИАТРИИ.

История этой кафедры, согласно сайту, ведётся от 1954 г., хотя, несомненно, курс туберкулёза (самостоятельно или при одной из кафедр терапии) — при большой распространённости этого заболевания в то время — не мог не существовать.

О враче Гельцер я никаких сведений не нашёл.

КАФЕДРА  ХИРУРГИИ.

Кафедра общей хирургии: «В 1940-41 і 1944-45 р.р. кафедрою керував Мойсей Юлійович Лорин-Епштейн.».
Кафедра хирургии №1: «Кафедра госпітальної хірургії організована в 1937 році на базі обласної лікарні при участі і під керівництвом професора Миколи Миколайовича Болярського... Після звільнення м. Вінниці від німецько-фашистських окупантів у 1944 році було організоване клінічне містечко в передмісті П’ятничани для викладання клінічних дисциплін студентам 5 курсу.»
Кафедра хирургии №2: «З 1939 по 1940 рiк кафедру очолював професор С.Т.Новицький, а з 1940 по 1941 професор I.А. Шраєр.
З 1945 по 1951 рiк завiдувачем кафедри працював ректор інституту, Заслужений діяч науки професор I.Я.Дейнека.»
О годах эвакуации в разделах истории кафедр — ни слова.

Об упоминавшемся в Докладной записке профессоре Павле Викторовиче Тремповиче я смог только выяснить, что он работал  в 20-30-е годы на кафедре общей хирургии медицинского института в Минске. Белоруса П. В. Тремповича В. Я. Куликов иногда называет в своих «Воспоминаниях очевидца» профессором (II, стр. 258), отмечает, что тот бывал в Германии. Не раз подчёркивает, что Тремпович свободно говорил по-немецки (II, стр. 257).
Появился Тремпович в Виннице вместе с волной беженцев из уже захваченных немцами территорий. Его приютил В. Я. Куликов: «Д-р Тремпович Павел Викторович, очутившись на улице, плакал навзрыд как ребёнок, когда д-р К. предоставил ему и его старухе-жене свой теплый кабинет, не налагая на него никаких обязанностей.» (II, стр. 136).

Об ассистенте Вере Николаевне Мазаник могу сказать только одно: это - дочь Николая Макаровича [Макарьевича — у В. Я. Куликова встречается и такое написание — Н. К.] Мазаника - в годы оккупации главного врача областной больницы им. Н. И. Пирогова (II, стр. 293, 307 и др.).

О хирурге Евгении  Степановиче Гофе [der Hof - двор, по-немецки; сестра Гофа-немка была замужем за проф. А. А. Севастьяновым, о чём указывалось выше) я мог бы сообщить, наверное, немало, сопоставив данные его архива с тем, что я знаю о послевоенной медицине. О наличии такового архива я узнал случайно, но попытки получить его не увенчались успехом.

В ответ на мой запрос Государственный архив Винницкой области 04.12.14 сообщил «що у фонді Р-6129 (колекція документів „Лікарі Вінниччини“) є 4 одиниці зберігання, що стосуються біографії та діяльності Євгена Степановича Гофа (документи не оцифровані):
1. Автобіографія, особистий листок з обліку кадрів, копія діплома, характеристика. 25.10.1955 – 25.10.1957 рр.
2. Щоденники Гофа Є. С.
3. Листи Гофа Е. С.»
4. Фотографії Гофа Е. С.»

Ни оцифровывать (хотя оцифровка всех архивов идёт полным ходом, о чём давно поведал в прессе директор ГОВО Ю. В. Легун), ни перефотографировать архив Е. С. Гофа специально для меня у сотрудников архива,  как я выяснил в телефонных переговорах с ними, нет времени. Ведь одни  дневники — объёмом в 268 тетрадных страниц! Так что мне остаётся ожидать помощи с какой-либо другой стороны. Или — забыть об этом архиве.

А о Е. С. Гофе я, что знал, рассказал в рецензии на книгу В. Я. Куликова («Рецензия в мажорных и минорных ладах: кто Вы, д-р К.?»). Самого Е. С. Гофа я не помню, хотя, возможно, видел у его дома на Старом городе (к соседям Е. С. Гофа я приходил очень часто), либо где-то в медицинском учреждении. А в его квартире, проданной вдовой Е. С. отставному полковнику С. К. Шипову, я побывал).

Вот что пишет В. Я. Куликов: «Я честно служил... в годы оккупации и считаю себя вторым по службе врачом. На первое место я ставлю Е. С. Гофа, по-моему, сделавшего для Красной Армии и винничан в период оккупации больше меня по медицинской части. В отношении помощи мобилизуемым в Германию, материальной помощи евреям, военнопленным, бедным материально винничанам я превосходил его.» (II, стр. 374).
«Доктор Евгений Степанович Гоф сделал винничанам добра — как врач — больше меня, а ведь его уволили из Пироговки.» (II, стр. 377).

КАФЕДРА  АКУШЕРСТВА  И  ГИНЕКОЛОГИИ.

Кафедра акушерства и гинекологии №1: «Кафедра акушерства та гінекології була заснована у 1934 році при пологовому будинку №1. З 1938 року розпочала роботу у новому акушерсько-гінекологічному корпусі обласної лікарні. Першим завідувачем кафедри був проф. С.І. Топузе. Його докторська дисертація була присвячена діагностиці ранніх термінів вагітності та модифікації реакції Ашгейма-Цондека.

У різні роки до Великої Вітчизняної війни кафедрою завідували: кандидат медичних наук О.О. Коган (1938 рік), доцент Н.П. Верхацький (1938-1940 р.р.), проф. С.Б. Голубчик (з лютого 1940 року).
У перші  роки після війни завідувачами кафедрою були: доцент Верхацький Н.П., доц. Штеренберг Р.І., проф. Смірнов Г.Н. (1947-1950 р.р.).»

О профессоре Кононенко я сведений не нашёл.

Ассистент Мария Александрова Борщевская работала врачом областной больницы им. Н. И. Пирогова (II, стр. 292).

КАФЕДРА   ГИГИЕНЫ  И  ЭПИДЕМИОЛОГИИ.

Кафедра общей гигиены и экологии: «З 1937 р. по 1940 р. обов’язки завідувача кафедри виконувала асистент В.І.Буховець. В 1940 р. кафедру очолив професор Г.С.Ган. Після звільнення Вінницької області військами Радянської Армії від німецько-фашистських військ обов’язки завідувача кафедри знов тимчасово виконувала асистент В.І.Буховець.
З кінця 1944 р. по 1946 р. кафедру очолював професор О.Ф.Стояновський.
З листопада 1946 р. по 1950 р. кафедрою знов завідував професор Г.С.Ган.»

Упоминание о Г. С. Гане М. Ю Сорокиной: «Заведующим медико-санитарным отделом управы — профессор кафедры гигиены и эпидемиологии, заведующий учебной частью Винницкого медицинского института, доктор медицинских наук Георгий Станиславович Ган. После войны возглавлял санитарно-бактериологическую лабораторию Луганской областной санэпидстанции». [Наверное, в Луганске проф. Ган работал в 1944-1946 г. г. - Н. К.] [Оказалось, что минимум не совсем так. Доцент Винницкого педагогического университета Т. Р. Кароева прислала мне в августе 2015 г. сведения о том, что Георгий Станиславович – доктор медицинских наук, профессор – работал с сентября 1945 года по 09.08.1946 г. библиотекарем Винницкого областного краеведческого музея, потом был переведен на должность научного сотрудника, а в сентябре 1946 г. он из музея уволился. - Н. К.]

Кстати, медико-санитарным отделом проф. Г. С. Ган руководил только в первом по счёту Временном управлении города. Второе по счёту Временное управление пришлось ему, по приказу штадткомиссара (немецкого городского главы), возглавить 19 января 1944 г. самому, так как проф. А. А. Севастьянов к этому времени уже покинул город. Однако вскоре, 11 марта того же года проф. Г. С. Ган был вынужден завершить своё правление — и он выехал из города в неизвестном направлении.

Профессор Георгий  Станиславович  Ган (der Hahn – петух, по-немецки) в воспоминаниях В. Я. Куликова предстаёт в неблагоприятном свете. Он, мол, изучал ядовитые грибы, воды Винничины, пр., но «не чувствовалось результатов его научной работы, хотя он целые сутки проводил на кафедре. Жил он одиноко, замкнуто, запущенным и довольно задичавшим холостяком. Его лекции были скучными, неудобоваримыми: читал он монотонным пискливым голосом...
Почему он — молодой, холостой, бессемейный и обеспеченный человек не эвакуировался из Винницы?» И далее — в таком же духе (II, стр. 172).

«... Ган, гигиенист, ничего не смыслящий в ни в области здравоохранения, ни в лечебной медицине, взялся за здравоохранение города. Всем врачам Винницы видно, что он взялся не за своё дело: гигиена наука медицинская, но надо знать и организацию лечебного дела и медико-санитарную службу, обладать опытом в такой работе. … Беда Гана и в том, что он не знает немецкого языка. Кое-кто из немцев пытался поговорить с профессором по-французски, а он не знает и французского языка. … Ган плохо борется с дифтерией, тифами и дизентерией — пишет бумажки и все. В аптеках нет ни единой дозы противодифтерийной сыворотки — Гана это мало беспокоит. Город загрязнен до предела, а профессор гигиенист Ган совершенно спокоен.» ((II, стр. 172-173).

11-го марта 1944-го года, сообщает В. Я. Куликов, холостяк Ган «на больничной коляске выехал из двора морфкорпуса, имея с собой «два места» багажа. Куликов и Тремпович (врач Пироговки и сосед Куликова) раскланялись с ним.
-«Убегает!» - сказал Тремпович.
-«Прячется!» - заметил Куликов.» (II, стр. 174).

Ассистент В. И. Буховец (если не ошибаюсь, её звали Валентиной Ивановной) была во время моей учёбы (в конце 50-х) ассистентом кафедры, возглавляемой виднейшим гигиенистом страны, легендарным врачом огромного лагеря советских военнопленных проф. Р. Д. Габовичем. О последнем, с которым меня связывали более-менее  приятельские отношения, я подробно написал в «Моей Виннице». В. И. была хорошим знатоком предмета и, судя по моим впечатлениям, просто отличным педагогом. Трудолюбива, доброжелательна.
Я о ней — в самых положительных тонах — нередко рассказывал дома. Однажды при моём красочном повествовании посещения группой, по плану учебных занятий, мясокомбината, я, восторгаясь, вспоминал, какие замечания, что касается гигиены производства — весьма дипломатично, так, что не было обидно — делала В. И. персоналу мясокомбината. Кто-то из присутствовавших у нас дома гостей (помню только, что это была врач) вдруг перебил меня: «А не рассказывала ли она вам, как танцевала на столах в немецком офицерском клубе?» (располагавшемся на территории психиатрической больницы — Н. К.). Я оторопел. Только представил её — у неё была весьма ладная фигурка и красивые ножки — при этом... Пришли в голову рассказы о том, как врачи, оставшиеся в городе, помогали партизанам. Хотя к тому времени были уже сомнения в правдивости всего рассказываемого официально. Подумал о том, где был в то время её муж (я полагал, что, скорее всего, в Красной Армии). Словом,  понимаю я теперь, что ошибался, так как не знал, что супруги Буховец служили при немцах и у немцев. А вот всей правды и через более, чем полвека, не узнал и не узнаю никогда.

На сайте Винницкого медицинского университета, в разделе истории кафедры гигиены ассистент В. И. Буховец присутствует ещё на фотографии 1971 года. Напомню, что обязанности заведующей этой кафедрой она исполняла с 1937 г. (работала на кафедре, несомненно, с более раннего времени). Так что приходится только восхищаться её педагогическим долголетием!

КАФЕДРА  ДЕРМАТОЛОГИИ.

Кафедра кожно-венерических болезней: «У 1937 році кафедру очолив професор М.З. Юхневич (1937-1941). В період окупації німецько-фашистськими загарбниками теоретичний корпус і клініки були зруйновані, до 1944-го року Вуз не працював. Після звільнення Вінниці від німецько-фашистських загарбників у 1944 році, інститут відновив свою роботу і завідувачем кафедри був призначений професор Л.О. Христін (1944 -1945).»

Как вам это нравится? «В период оккупации немецко-фашистскими захватчиками теоретический корпус и клиники были разрушены, до 1944-го года вуз не работал»! Зачем этот обман? Тем более, что проф. Л. О. Христин  продолжил свою прерванную работу на кафедре. Правда, в Докладной записке он значится как Христи Л. Д. (в оригинале по-украински — Христi Л. Д.), а один раз у В. Я. Куликова — «декан Христич» (II, стр. 343).

КАФЕДРА  НЕРВНЫХ  И  ПСИХИЧЕСКИХ  ЗАБОЛЕВАНИЙ.

Кафедра психиатрии: «Кафедра психіатрії Вінницького медичного інституту була заснована в 1935 році. При створенні кафедри її очолив О. К. Судомир, випускник Київського медичного інституту. О. К. Судомир з перших років своєї лікарської діяльності присвятив себе психіатрії. До 1941 року, коли він добровільно вступив до лав армії, О. К. Судомир майстерно читав лекції...
Після звільнення Вінниці від німецьких окупантів у 1944 році розбудовою та відновленням, як кафедри, так і психоневрологічної лікарні, займався проф. О. А. Зайцев – випускник Ленінградського медичного інституту...»
Кафедра нервных болезней с курсом нейрохирургии: «Кафедра нервових хвороб у Вінницькому медичному інституті була створена в 1935 році на базі психо-неврологічної лікарні ім. акад. О.І.Ющенка. Першим завідуючим кафедрою був професор Бедер В.Л., представник київської школи неврологів. В період Великої Вітчизняної війни, під час окупації, діяльність кафедри була припинена. Після звільнення міста кафедра відновила роботу. В 1946 році після смерті проф. Бедера В.Л. кафедрою тимчасово завідував лікар Поліщук В.Б.»

Опять — неправда. А где ассистенты Лукьяненко и Черноморец? О них сейчас пойдёт речь.
Антону Ивановичу Лукьяненко - главному врачу психиатрической больницы немецкое командование города приказало умертвить душевнобольных пациентов. «Сопротивление врачей было малостойким. Страх расстрела оказался сильнее врачебного долга», - замечает свысока В. Я. Куликов (II, стр. 327).
Процитирую себя (из рецензии на книгу В. Я. Куликова):
«Доктор Лукьяненко в конце 1943 года покинул «рідну» Украину и уехал в Германию» (II, стр. 329). И об это, взятое в кавычки слово «рідна», я, как и во многих других местах книги В. Я. Куликова, споткнулся. К чему тут насмешка? Что — А. И.  Лукьяненко вместе с другими врачами больницы совершили убийство пациентов руководимой им больницы по своей инициативе и с превеликим удовольствием? Забыл что ли В. Я Куликов то, что ему рассказывал бывший коллега по службе в РККА доктор Деменков: после получения приказа немцев Лукьяненко «... переживает, … потрясён — он не похож на себя» (II, стр. 324). Перед кем желает В. Я. Куликов выглядеть большим католиком, чем святой отец?»

В. Я. Куликов, правда, отмечает, что, так как родные душевнобольных знали о причинах массовой смертности среди последних, десятки больных были взяты родными домой. «Д-р Лукьяненко не препятствовал этому. Эксцессов не было. Немцы-оккупанты тоже никаких возражений не высказали.» ( II, стр. 328).

Кстати, в первый день физического уничтожения психических больных сам В. Я. Куликов прогуливался вдоль реки, приятно беседуя с высокопоставленным немцем,  направленным из Берлина на должность штадткомиссара (городского комиссара) в Баку, неким г-ном Эккелем, лично известным Гитлеру.

В Сборнике (I, стр. 629-631) приведена статья из «Винницкой правды» от 17 декабря 1944 г. «Душегубы». В ней написано, в частности, следующее (в моём переводе с украинского языка): «Немецким варварам в уничтожении больных помогали бывший директор [так написано в оригинале! - Н. К.] больницы Лукьяненко и главный врач  Чернобрывец [должность и фамилия - в оригинале!, хотя речь идёт об ассистенте Черноморце, согласно Докладной записке, и только знакомство с архивом сможет помочь в окончательном установлении истины — Н. К.]. Они создали больным нестерпимые условия, а потом начали их травить... Отравлением больных руководил Чернобрывец, непосредственно выполняли эту работу фельдшера'...». 

Заканчивается эта статья следующим абзацем:
«На скамью подсудимых теперь садятся непосредственные исполнители - убийцы Дьяченко, Гота, Слободянюк и старший полицай больницы Скрипник, который помогал эсэсовцам расстреливать людей и выдавал советских граждан гестапо. Не избежать кары и главным участникам массового убийства — врачам-предателям Лукьяненко и Чернобрывому (так в оригинале! — Н. К.), фашистам Сепп, Мединг, Нейм, гебиткомиссару Маргенфельд и всем тем, кто причинил столько горя, кто по-зверски уничтожал советских людей. Дело по их преступлению будет слушаться в военном трибунале.» Добрались ли до уехавшего в Германию Лукьяненко — кто знает?

В другом месте В. Я. Куликов подчёркивает рьяный антисемитизм главного врача психиатрической больницы ( II, стр. 283).
Только однажды В. Я. Куликов пишет о А. И. Лукьяненко положительно, подчёркивая  значительную роль главврача психбольницы в спасении жизни многих советских военнопленных (II, стр. 240).

«Для новых случаев заболеваний психики была организована больница на 30 коек на Хмельницком шоссе в бывшем отделении милиции. Заведовал ею д-р Лукьяненко, помогал ему д-р Черноморец. Д-ру Фишер дали отделение нервных болезней.» ( II, стр. 328). Будем считать эту больничку клинической базой кафедры нервных и психических заболеваний Винницкого медицинского института времени оккупации города фашистами.


ТОПОГРАФИЧЕСКАЯ  АНАТОМИЯ

Кафедра оперативной хирургии и топографической анатомии:
«Завідувачами кафедри були: проф. Н.Н.Болярський (1934-1936), проф. С.Т.Новицький (1938-1941), доц. І.П.Калістов (1944-1948)...»

Проф. Замятин — о нём сообщалось при описании кафедры анатомии (см. выше).

НЕМЕЦКИЙ  ЯЗЫК.

Я повторюсь.
Кафедра иностранных языков: «Як свідчать матеріали архіву, кафедра іноземних мов була створена в 1934 році. Латинську, англійську та німецьку мову викладали 7 викладачів. Завідував кафедрою доцент, кандидат філологічних наук І. О. Плотніков.
Наукова робота методичного характеру розпочалася з 1950 року.» Доц. Плотников заведовал кафедрой и после войны в 40-е и в 50-е годы: он принимал у меня экзамен.

Фамилия Рудзит кажется знакомой, но я её в разделе кафедры на сайте медицинского университета не увидел. Правда, там представлены фамилии далеко не все преподавателей.

ФИЗИОЛОГИЮ  ДАЛ  СОГЛАСИЕ  ЧИТАТЬ  ПРИГЛАШЁННЫЙ  ИЗ  г. КИЕВА  ПРОФ. СЕРКОВ.

О профессоре Филиппе Николаевиче Серкове (1908-2011) — особая речь. В ВикипедиИ об академике Национальной академии наук Украины, заслуженном деятеле науки Украины, лауреате Государственной премии Украины (два раза), Лауреате премий имени И. М. Сеченова АН СССР, А. А. Богомольца АН УССР Ф. Н. Серкове сказано, в частности, следующее: «Во время Великой Отечественной войны участвовал в боевых действиях как военврач, был захвачен в плен и находился в оккупации вплоть до её освобождения, после чего он работал врачом во фронтовом госпитале.
В 1953 года по 1966 год работает заведующим кафедрой нормальной физиологии.»

В украинском варианте этого же издания добавлены ещё награждения: «...нагороджений орденами князя Ярослава Мудрого V ступеня, «Знак пошани», «За заслуги» ІІІ ступеня, двома орденами Трудового прапора.» А также следующее: «В часі німецько-радянської війни як лікар брав участь у боях, потрапив у полон, йому вдалося звільнитися, проживав на окупованій території. Під час окупації врятував Данила Воронцова [Д. С. Воронцов (1886-1965) - известный электрофизиолог, перед войной заведовал кафедрой физиологии Киевского медицинского института, на которой работал Ф. Н. Серков — Н. К.] від голодної смерті в Києві.
Після вигнання нацистів з території, де він проживав, працював лікарем фронтового госпіталю.
Протягом 1944 –1953 років очолював кафедру нормальної фізіології Вінницького медичного інституту.»
Территория, где проживал Ф. Н. Серков, в обоих вариантах конкретно не указана.

А вот ещё о времени оккупации: «А потом произошла эпопея в Виннице. Серкову удалось устроить профессора [Д. С. Воронцова — Н. К.] на должность лаборанта при санэпидстанции, оккупационный режим был озабочен недопущением эпидемий. Сохранилась и туберкулезная больница, куда Филипп Николаевич был зачислен рентгенологом. Участвуя в патриотическом движении, вместе с женой Елизаветой Федоровной бесстрашно вывел из города раненого подпольщика. А этот партизанский командир, приступив к деятельности в горсовете в вызволенной вскоре Виннице, вспомнил скромного доктора, и тот был отозван из госпиталя в Казатине и приглашен на работу в возрождаемый Пироговский мединститут — деканом, проректором и заведующим кафедрой физиологии в одном лице. Впрочем, читал он и биохимию... «Мне пришло в голову начинать восстановление медицинского института в Виннице не с первого курса, а немедленно объявить свободный прием на все пять курсов». В институт потянулись и бывшие студенты, по тем или иным причинам не завершившие образования, среди них ряд фронтовиков и немало преподавателей. Разоренные больницы сразу же получили подкрепление.» Отрывок из статьи Аллы ШЕВКО, Юрия ВИЛЕНСКОГО — авторов книги «Жизнь в науке — наука в жизни. Беседы с академиком Филиппом Николаевичем СЕРКОВЫМ»  К.: Наукова думка, 2009.

Очередное упоминание о времени оккупации: «Прошел испытания пленом и оккупационным режимом, вернулся в действующую армию.
В 1944 году поехал в Винницу для восстановления мединститута, где работал заведующим кафедрой нормальной физиологии, затем проректором.» (http://calendar.interesniy.kiev.ua/Event.aspx?id=1335).

А вот ещё один рассказ об этом времени — и ещё одно свидетельство того, что Ф. Н. Серков не «В 1944 году поехал в Винницу для восстановления мединститута...», а за пару лет до этого: «Вскоре Филипп Николаевич оказался в Киеве. Отсюда подался в Винницу, где в период оккупации новые власти открыли «фахшуле» на базе бывшего мединститута. Серков начал было здесь преподавать, а поскольку «фахшуле» после разгрома немцев под Сталинградом вскоре закрыли, перешел рентгенологом, подучившись новой специальности, в туберкулезную больницу. Тихий беспартийный ученый вел на самом деле двойную игру, способствуя переправке в партизанские отряды патриотов, которых списывали как «умерших».» )

Есть ещё подобные сообщения, которые вызваны то ли малым знанием авторами предмета изложения, то ли преднамеренным желанием подать факты в желаемом ими аспекте. Во время оккупации, чего тут стесняться прямых высказываний, надо было выжить и, если это представлялось возможным, не за счёт других и без «потери лица». Скорее всего, и особисты, пропускавшие через свои фильтры интеллигенцию, находившуюся на захваченной территории, понимали это. Да и специалистов для восстановления всего порушенного неприятелем не хватало, а уж таких, как Ф. Н. Серков, защитивший за несколько недель до начала войны докторскую диссертацию — подавно.

О приглашённом институтом на  КАФЕДРУ  ПАТОФИЗИОЛОГИИ  проф. С. К. Капране мне сведений добыть не удалось.

Профессор Феодосий Михайлович Гуляницкий работал в Областной больнице им. Н. М. Пирогова (II, стр. 309). В. Я. Куликов сообщает, что он ушёл к партизанам (II, стр. 317), не указывая, даже приблизительно, дату этого ухода «кандидата в лекторы по  ПРОПХИРУРГИИ».

                ***

А теперь — о предыстории начала занятий в Винницком медицинском институте в 1942 г. (версия В. Я. Куликова).
«Группа винницких профессоров-теоретиков, наголодавшись, стала искать выход из ее тяжелого материального положения. Они видели, что врачи-практики добывают себе и семьям хлеб насущный, а они голодают, и в перспективе нет ничего, что спасло бы их от голодовки. Некоторые, правда, нашли себе службу в аппарате управы и получали небольшую заработную плату и скудный паек, но другие сидели без работы и голодали с первого дня оккупации.  Анатом Замятин, полагая, что от анатомии только один шаг до хирургии, объявил себя хирургом. Он каким-то образом пробрался в хирургическое отделение Пироговки, засучил по локти рукава и стал ждать больных. Они, понятно, к нему не шли. Он походил-походил с засученными рукавами и обратился ко мне за советом. - «Что мне делать? - вопрошал он меня, - Я с семьей по-зверски голодаем». - «Надо овладевать специальностью, - заметил я. - В Виннице нет окулиста. Специальность интересная. Возьмитесь за нее, как требуют обстоятельства, и будете иметь кусок хлеба». [Вся книга В. Я. Куликова пестрит его советами разным людям по любому поводу. Иногда следование его советам приводит (просившего таковые) в тюрьму и т. п., о чём я писал в рецензии. Тут вот, по мнению В. Я. Куликова, от анатомии до глазных болезней даже меньше одного шага. Не то, что до хирургии. Почему вдруг так? — Н. К.]

Замятин принялся за глазные болезни. Зажил лучше, но стал грешить против врачебной этики: стал браться за непосильную ему работу.  Ему главный врач запретил это. Тогда он вместе с другими теоретиками — Ганом, Махулько-Горбацевичем — решили возобновить занятия с оставшимися в Виннице студентами медицинского института, окончившими при советской власти четыре курса. Штадткомиссар дал на это согласие. [Комично, но и во время оккупации все указания, запрещения и разрешения поступали из того же самого здания, что и до войны: штадткомиссариат и штаб СС находились в бывшем здании обкома КП(б)У. - Н. К.] Пятый курс был открыт. Замятин стал Директором института. Набрали и преподавателей, нужных для пятого курса. Стали присваивать звания. Со званием оказались только теоретики — анатом Замятин, патологоанатом Махулько-Горбацевич, гигиенист Ган. Терапевт Масалов имел звание доцента. Ему, как и приехавшим из Киева кандидатам мед. наук Гуляницкому, Тремповичу, Бионтовской присвоили звание профессора. Остальных — Деменкова, Барабаша, Кутелика — нарекли доцентами. Деменков и Барабаш завели себе врачебные печати с упоминанием этого звания. Я от звания воздержался и преподавал оториноларингологию без всякого звания.» (II, стр. 371-372). [В Докладной записке фамилии Бионтовской, Барабаша не значатся, Мас(а)лов числится профессором, Кутелик (Кутилек) — ассистентом. О скромном В. Я. Куликове почему-то — ни слова. - Н. К.]

«Через неделю после освобождения Винницы от фашистской оккупации заведующий областным отделом здравоохранения д-р Иван Алексеевич Лобанов, прибывший в Винницу 20 марта, вызвал к себе на проверку документов врачей Пироговки, работавших в Винницком мединституте в период оккупации. Тов. Лобанов принимал удостоверения, внимательно прочитывал их, на глазах у предъявителя разрывал на мелкие кусочки и бросал в тарелочку, стоявшую у него на столе. «Идите, - говорил он, порвав удостоверение «доцента» или «профессора». Моё удостоверение, в котором значилось, что я заведую ЛОР отделением  Винницкой больницы им. Н. И. Пирогова, он, улыбнувшись, вернул мне.
- «В чем дело? - интересовался доктор Деменков, когда мы возвращались в больницу. - Почему он не порвал Вашего удостоверения?»
- «Вероятно, потому, что в нем указана та должность, на которую он сам назначил меня 13 июля 1941 года, - заметил я. - А у Вас стояло «доцент», присвоенное Вам в мединституте в период оккупации незаконно: Винницкий медицинский институт и в мирное время не обладал правом присвоения званий.» (II, стр. 372-373).

Книга В. Я. Куликова, как уже указывалось выше, скомпонована его внуком из записей, сделанных в разное время. Поэтому в ней встречаются повторения. Так, в другом месте, описываются несколько по-иному причины восстановления учебной деятельности мединститута.
«Мысль о занятиях со студентами Винницкого медицинского института, перешедшими на V курс, с тем, чтобы через 6-7 месяцев выпустить со званием лекаря, появилась в Виннице в январе 1942 года.
Инициаторами этого дела были профессора Винницкого мединститута Ган, Замятин, Махулько-Горбацевич и гражданин Балковский, кажется, биолог по специальности. Теоретики в оккупации бедствовали...  И вот они решили ещё подработать и на преподавательской работе. Махулько-Горбацевичу, украинскому националисту, импонировала ещё мысль, что вот на всей оккупированной Украине только в Виннице, в городе винницкого полковника Богуна, по инициативе доктора медицинских наук Григория Степановича Махулько-Горбацевича функционирует Винницкий медицинский институт.

«Голова мiста» проф. Севастьянов был против. По крайней мере, его шурин доктор Гоф, близкий к профессору Севастьянову человек, будучи сам ярым противником этой идеи, утверждал: «Александр Александрович (Севастьянов) эту затею считает лишней, несвоевременной и бесполезной. В самом деле — где база для такого серьёзного дела — клиники, профессора, наглядные пособия, учебники, аппаратура и т. п.? Просто националисту Махулько-Горбацевичу взбрела в голову мысль в Виннице открыть первый украинский мединститут, а Гану, Замятину и другим заработать по 1500-2000 рублей в месяц.» (II, стр. 332-333).

«Инициаторы «проталкивали» эту идею, противники собирали сочувствующих им. Последних возглавлял Севастьянов, сочувствовали ему Гоф и Мазаник. Первый мотивировал вышеперечисленными причинами, у двух остальных были, думается, другие причины: прибавятся новые заботы, увеличится трудовая нагрузка, может уменьшится подработка, да и к чему он (Институт) им? Я рассуждал так: «Затея не солидная, но не бессмысленная. Выгодно этих 30-40 человек молодёжи не пустить в немецкое рабство и, поработав с ними 6-7 месяцев, выпустить их со званием врача и направить на службу народу. Если этого не сделать, то они обязательно будут подхвачены оккупантами, ведь кое-кто ушёл к немцам (Бенке). [Не ясно, что имел в виду всегда, по его мнению, разумней всех рассуждающий В. Я. Куликов под «ушел к немцам» - Н. К.] Этому надо помешать. Эту возможность упускать не следует.» «К тому же не лишним будет и врачам, преподавая, подновить, повторить пройденное», - так я говорил на встрече тройки пироговцев - Гофа, Мазаника, Куликова, обсуждавших этот вопрос 13 января 1942 года по получении от Гана (зав. сан вiддiлом мiськоi управи) отношения за №4. [Аргумент В. Я. Куликова — возобновить занятия в мединституте, чтобы назначенные в ПРЕПОДАВАТЕЛИ врачи, преподавая, сами ПОДНОВИЛИ, ПОВТОРИЛИ пройденное — заслуживает, полагаю, особого упоминания — Н. К.] Евгений Степанович Гоф решительно высказывался против организации занятий со студентами пятого курса, я — за, Николай Макарович Мазаник, не без колебаний, присоединился ко мне.» (II, стр. 333-334).

На организационное совещание не пришли ни А. А. Севастьянов, ни Е. С. Гоф.
Однако совещание всё же в назначенное время состоялось с участием в нём Гана, Замятина, Махулько-Горбацевича, Масалова, Деменкова, Разумовского, Кункеля, Дорошенко, Кутелика, Куликова, Лукьяненко, Сукманского, Березовской, Черноморца, Балковского. Было сообщено, что гарнизонный врач д-р Зепп против возобновления занятий в мединституте не возражает. Окончательное решение — за штадткомиссаром, но тот — в командировке.

Позднее штадткомиссар Маргенфельд  тоже дал «добро» на организацию занятий со студентами пятого курса. Благосклонное отношение к медицинскому институту главных винницких немцев В. Я. Куликов объясняет «военными неудачами немецкой армии, пережитыми в это время под Москвой. Красная Армия сбила спесь с фашистов, образумились и винницкие фашисты-оккупанты, стали уступчивые.» (II, стр. 335). Я, как не пытался, не нащупал связи между этими двумя обстоятельствами. Своё мнение тут высказать не решаюсь, так как многое осталось за рамками этой главы воспоминаний В. Я. Куликова — и имеющаяся информация, вернее, ограниченность последней, предрасполагает только к беспочвенным спекуляциям.

Теперь необходимо снова процитировать В. Я. Куликова: «Надо заметить, что это начинание встретило сочувствие у большинства собравшихся. [Чего бы им было иначе приходить на это совещание? - Н. К.] Одним — украинцам Махулько-Горбацевичу, Лукьяненко, Дорошенко, Черноморец — приятно было сознание, что они участвовали в открытии украинского медицинского института в городе винницкого полковника Богуна — участника и героя освободительной войны. Другим — Кункелю, Кутелику, Сукманскому, Березовской — импонировала возможность стать преподавателями вуза (возможно — доцентом!). Третьих — Гана, Замятина, Балковского — привлекал заработок: только им обещали его, все другие должны были работать бесплатно.» (II, стр. 334).

«14 февраля 1942 года (238-й день войны) в 10 часов состоялось торжественное открытие Винницкого медицинского института. Открыл собрание «голова управи м. Вiнницi» профессор Севастьянов. В своей речи, зачитанной по-немецки, а потом переведенной на украинский язык, он благодарил штадткомиссара за разрешение провести занятия со студентами V курса Винницкого медицинского института и споспешествование этой «культурной работе». Выступивший за ним его заместитель проф. Махулько-Горбацевич, в речи на украинском языке, призывал педагогов успешнее провести занятия по программам V курса лечебного факультета, а студентов основательнее освоить преподаваемое им. Студентов было 30 человек.

Потом с приветствием выступили от комиссара Украины и штадткомиссара, а также проф. Серафимович [один из украинских националистов — немецких агентов, доставленных в Винницу «с обозом оккупантов» (II, стр. 204) — Н. К.]. Хор психиатрической больницы спел: «Ще не вмерла...».

С ответным словом выступил и. о. директора медицинского института проф. Замятин. Затем хор пропел три украинские песни. Маргенфельд встал со своего места, подошёл к Севастьянову и что-то сказал ему. После этого хор спел еще одну украинскую песню и собрание было закрыто. О молебне, к которому приготовился священник Словачевский, очевидно, забыли — он не состоялся. Почетные участники и студенты обошли помещения морфкорпуса. На этом торжество открытия медицинского института и окончилось. Я успел сделать несколько фотоснимков.» (II, стр. 335). [В книге имеется только фотография хора Винницкой психиатрической больницы, сделанная, по всей вероятности, в этот день. - Н. К.]

«Надо было начинать занятия, а по терапии и хирургии, основным предметам медицины, не было ни заведующих кафедрами, ни ассистентов. Доцент Маслов, преподававший в мединституте до войны инфекционные болезни, отказался бесплатно вести терапевтическую клинику. Терапевт Кутелик не прочь бы возглавить ее, но все — и он сам — прекрасно знали, что эта должность ему не по силам. Остановились на докторе Деменкове, но он тоже не хотел работать бесплатно. Ему польстили: больше некому — будет доцентом. Он согласился. Врачи Кутелик и Бижо согласились быть ассистентами его кафедры. Кафедру хирургии навязали зав. хирургического отделения Пироговки д-ру Гофу. Ассистентом пошла к нему д-р Мария Александровна Борщевская. Нервные болезни взялся читать доктор Емельян Павлович Барабаш, психиатрию — доктор Антон Иванович Лукьяненко. Все согласились заниматься со студентами бесплатно. Следует заметить, что врачи-практики, подрабатывающие частной практикой, легко соглашались помочь студентам, не требуя платы. Доцент Масалов не имел такого приработка, нуждался, а потому и не соглашался работать бесплатно. Теоретики жили плохо, так им и платили. И надо сказать, это считали справедливым почти все другие преподаватели медицинского института» (II, стр. 336-337).

Прервёмся с цитированием единственных известных воспоминаний о становлении Винницкого медицинского института образца 1942-го года. И обратим внимание на два, на мой взгляд, важных момента.

Первый из них: кадры института. Если сравнить преподавательский состав, описанный В. Я. Куликовым (дело было в феврале 1942 г.),  с таковым, представленным в Докладной записке (конец 1942 г., определённо — не ранее конца сентября месяца), то выявится немало несоответствий. Сейчас можно только предполагать причину этого. Либо, в процессе преподавательской работы, сами преподаватели почувствовали, что они не на своём месте. И доктор Деменков, пожертвовав званием доцента, уступил кафедру терапии доценту Масалову, которого - за согласие работать всё-таки бесплатно - наградили званием профессора. А д-ру Гофу удалось «сплавить» навязанное ему заведование кафедрой проф. Тремповичу. Почему и куда исчез доктор Е. П. Барабаш - и кафедра нервных и психических заболеваний осталась без руководителя?
Или всё это — результат «непритираемости» случайно собранного коллектива?
Или в Докладной записке много не только маниловской фантазии, но и откровенной лжи — представления желаемого действительным?

Второй момент, о котором В. Я. Куликов стыдливо умалчивает в книге, я уже отмечал в рецензии на неё. С одной стороны, - постоянные его жалобы (в том числе — и немцам) на малые оклад, паёк, растущие цены (что было бы понятно: ему приходилось кормить жену и троих детей). Если бы не было, с другой,  хвастовства перед немцами наличием натурального кофе, какого в то время действительно даже у немцев-офицеров не было, не говоря уже о местном населении. И постоянные чаепития (разумеется, не с сахаром вприглядку) совместно с немцами-постояльцами или с приглашёнными доктором В. Я. Куликовым в гости немцами. О своей частной практике, о приработке В. Я. Куликов умалчивает. А я упоминаю об этом потому, что, со слов В. Я. Куликова (см. выше), «врачи-практики, подрабатывающие частной практикой, легко соглашались помочь студентам, не требуя платы». А нельзя ли предположить, что врачам-практикам, привыкшим получать от пациентов знаки благодарности (чаще — натурой), представлялось, что и студенты не оставят их труд без вознаграждений? Не исключается, что это быстро поняли и теоретики, преподававшие в наскоро сбитом из «подручных материалов» высшем учебном заведении.

«Когда кафедры были «укомплектованы», возник вопрос о том, как же именовать педагогов Винницкого медицинского института? Возникли пререкания, касающиеся, главным образом, новых лиц, среди которых не было ни одного кандидата мед. наук. Одни — Гоф, Куликов — говорили: «Обойдёмся без званий». Другие — Деменков,  Барабаш, Лукьяненко — предлагали заведующих кафедрами называть доцентами, прочих — ассистентами, а кто будет работать из старых профессоров мединститута, того именовать «по-старому, по-бывалому». Приступили к занятиям без званий.

Занятия начались с 15-16 февраля 1942 года [в начале Докладной записки дважды указывается о начале занятий в марте 1942 г. - Н. К.] по программам лечебного факультета, по планам, составленным заведующими кафедрами и по двухнедельным расписаниям, даваемым секретарём медицинского института Евгением Александровичем Балковским [в Докладной записке — доцент кафедры зоологии и ботаники Болковский — Н. К.]. О руководствах (учебниках) и. о. директора  проф. Замятин сказал: «Каждый зав. кафедрой сам подберёт руководство по своей специальности, составленное русским или украинским автором, вычеркнет из него «к е...м...» (сказал дико) всё советское и порекомендует его студентам. Соберите уцелевшие наглядные пособия и используйте их.» (II, стр. 337).
               
В. Я. Куликов не упоминается в Докладной записке. Почему — мне не приходит в голову никакое объяснение этому. Сей парадокс можно будет только понять после ознакомления с архивом. Между тем (вы уже, наверное, об этом догадываетесь), кафедра, которую он возглавлял, была самой лучшей. Не исключаю, что это было действительно так: четверо новоиспеченных врачей желали и двое (для четырёх в ЛОР-отделении не было места) врачей из выпуска 1942 г. стали отоларингологами (II, стр. 344) — на столь немногочисленный выпуск — высокий процент!

«ЛОР кафедра была готова к занятиям так, как было в довоенные годы при профессоре Владимире Петровиче Ярославском. Правда, у д-ра В. Я. Куликова не было никакой степени и никакого звания, но он, приняв брошенную ЛОР клинику 13 июля 1941 года, т. е. за неделю до оккупации Винницы, сумел сохранить почти весь инструментарий, учебную аппаратуру (пропало только несколько лобных рефлекторов) [В другом месте сказано: «Часть имущества клиники, оставшейся бесхозной, была похищена» (стр. 331) — Н. К.] и все наглядные пособия клиники. Исчезли два микроскопа, но он знал, у кого они находятся — их хранил у себя Сергей Дмитриевич Урядов [« ... человек вездесущий и хорошо информированный» - вот всё, что о нём сообщает В. Я. Куликов на 229 стр. - Н. К.]. Имелась довоенная программа как педиатрического, так и лечебного факультета. [А как же с программой «Берлинского медицинского института Фридриха-Вильгельма»? Её что ли вычеркнул, перепутав наставления и. о. директора института проф. Замятина «к е... матери», зав. кафедрой ЛОР болезней? - Н. К.] В библиотеке медицинского института  было более сотни экземпляров «пiдручника хвороби вуха, горла та носа С. М. Компанейца», удовлетворявшего всем требованиям. Правда, автор «пiдручника» Зельман Мордкович Компанеец был еврей, но это в Виннице знал только д-р Куликов.» (II, стр. 337-338). Чувство юмора автору воспоминаний было, однако, не чуждо!

«Выпуск врачей, окончивших медицинский институт в 1942 году, состоялся 23 сентября [согласно Докладной записке, 21 сентября — Н. К.]. Удостоено врачебного звания 33 человека. Приказ зачитал и. о. директора проф. Замятин. В торжественном собрании участвовали «голова управи м. Вiнницi» проф. Севастьянов, все преподаватели, выпускники медицинского института, приглашенные и прибывшие из Киева «профессора». [Кого тут имеет в виду В. Я. Куликов — мне не ясно: проф. Серкова, проф. С. К. Капрана (согласно Докладной записке), других — тогда почему профессора в кавычках? - Н. К.] От немцев был гарнизонный врач доктор Зепп.» (II, стр. 338).

Казалось бы, о занятиях и выпуске — всё. Но нет: В. Я. Куликов снова обращается к лучшей кафедре института, его кафедре, само собой разумеется.
«Для ЛОР отведено было 36 часов (18 занятий) для лекций и 40 часов (20 занятий) для практических занятий. Зная характер заведующих кафедрами вновь функционирующего Винницкого медицинского института, зная и «аккуратность» и «рвение» к бесплатной работе, зав. ЛОР кафедрой знал, что то тот, то другой будут пропускать свои часы и приготовился использовать их по ЛОР. Секретарь института Е. А. Балковский с радостью отдавал отоларингологу «пропускаемые» другими часы. У Куликова заранее были приготовлены очередные лекции и практические занятия и он выяснил: для ЛОР нужны 100 часов — по 25 двухчасовых лекций и практических занятий. Он приступил к занятиям 18 февраля 1942 года и в течение всего курса не только не пропустил ни одного занятия, но и использовал «свободные» часы своих коллег. Несмотря на вклинившиеся в апреле 1942 года праздничные дни Пасхи (1-9 апреля), 8 мая было проведено последнее занятие по ЛОР (весь курс занял 100 часов). (II, стр. 339).

А что значится в разделе история кафедры отоларингологии на уже не раз упомянутом сайте медуниверситета? Вот что: «Кафедру засновано в 1936 році... Організатором і першим керівником кафедри був професор В.П. Ярославський, який завідував кафедрою до 1962 року. » (http://www.vnmu.edu.ua/ ). Фамилия В. Я. Куликова не упоминается ни как заведующего кафедрой в годы оккупации, ни как ассистента в первое послевоенное время, хотя в эти периоды он работал на кафедре.

Я продолжаю обильно цитировать книгу В. Я. Куликова не только потому, что она — единственное печатное описание работы Винницкого мединститута в оккупации, но и потому, что книга мгновенно стала раритетом: что' это за тираж в 500 экземпляров? У меня, кстати, её тоже нет, но — перефотографированные и любезно присланные мне из Винницы страницы «Свидетельства очевидца».

«С 20 мая по 14 июня 1942 года проведены положенные для перечисленных дисциплин зачёты:
               
                - по оториноларингологии с 20 по 25 мая,
                - по глазным болезням с 26 по 30 мая,
                - по инфекционным болезням с 1 по 4 июня,
                - по психиатрии с 5 по 9 июня,
                - по истории Украины с 9 по 14 июня.

Экзамены студентов Винницкого медицинского института, прошедших предметы V курса по программе лечебного факультета, начались 15 августа и продолжались до 20 сентября» (II, стр. 340).

Вот какую характеристику даёт В. Я. Куликов врачам выпуска 1942-го года:
«Самые лучшие из них, самые способные и прилежно занимавшиеся еле-еле были сравнимы с середняками довоенных и послевоенных 1945, 1946 и 1947 гг. Правда, большое число выпускников 1942 года в 1944 году, после возобновления в марте того года работы института, нормально выдержали повторные государственные [какого «государства» - первые «государственные»? - Н. К.] экзамены в государственной комиссии Винницкого мединститута» (II, стр. 340). Число пересдававших  и пересдавших выпускные экзамены В. Я. Куликов не приводит: «большое число» остаётся с большим вопросительным знаком.
Что тут сказать? Качество подготовки иным быть не могло, как и результат повторной проверки знаний: страна остро нуждалась во врачах, так как многие врачи не вернулись с войны...

Далее В. Я. Куликов анализирует причины, мешавшие успешной подготовке врачей:
«... первая — недостаточная подготовка преподавателей. Практически они были не хуже хороших доцентов — все они были знающими и с большим стажем врачами-специалистами, но в отношении дидактики они заметно уступали хорошим ассистентам мирного времени.

Вторая причина — слабость некоторых клинических баз. Хорошо сохранились только ЛОР клиника и госпитальная хирургическая клиника. Немного хуже обстояло дело в госпитальной терапевтической и акушерской-гинекологической клиниках. Значительно беднее были инфекционная клиника, утратившая в оккупации свою базу и неврологическая клиника, в которой не осталось ни одного преподавателя из довоенного времени. База клиники глазных болезней погибла почти целиком.

Третьей причиной, мешавшей успешной учебе студентов, надо считать плохое материальное обеспечение их. Во-первых, им приходилось платить за учёбу в мединституте. За счёт их взносов платили жалование Замятину — директору мединститута, Гану — заведующему учебной частью, и Балковскому — секретарю. Во-вторых, студентам приходилось подрабатывать и, кроме того, тратить время на походы в села за продуктами. К этому надо добавить, что многие студенты участвовали в движении сопротивления и были связаны с подпольем.» (II, стр. 340-341).

Не приводится, впрочем, в этом месте воспоминаний ни единой фамилии из числа «многих студентов», не раскрываются ни суть движения сопротивления, ни методы связи с подпольем. Скорее всего, это было добавлено для красного словца, так как Куликов ни с тем, ни с другим не имел дела – да и он сам себе таких заслуг не приписывает.
Единственное упоминание: «Осторожнее боролись [в этом разделе рассказывается о сопротивлении оккупантам в Пироговке — Н. К.] … студенты Годлевский и Щавинский...» (II, стр. 309). Опять же — без конкретных указаний, даже намёка на суть их деятельности в сопротивлении.

Интересно, что в Докладной записке секретаря Винницкого подпольного обкома КП(б)У Д. Т. Бурченко секретарям ЦК КП(б)У Н. С. Хрущёву и Д. С. Коротченко о ситуации на оккупированной территории Винницкой области (от 31 августа 1943 г.) значится: «Медицинский институт закрыт еще в 1942 г., так как в нем была вскрыта подпольная организация.» (I, стр. 219-223). К этому сообщению — доверия не больше, чем к другим в этой же Докладной записке, например, следующему: «Немцы для дискредитации советской власти трубят о том , что ими якобы (! - Н. К.) «вскрыты» факты массового убийства украинского населения в г. Винница органами НКВД в 1939-1939 и в 1941 гг. … Пропаганда эта не имеет успеха, так как население убеждено, что все фотоснимки делаются с жертв массового уничтожения еврейского и другого населения, организованного самими же немцами.»

Можно ли предположить, что Дмитрий Тимофеевич Бурченко (председатель Винницкого облисполкома с несколько более позднего времени, чем сразу после освобождения области -  короткое время председателем облсовета был Годов - до 1948 г.) ничего не ведал? Я, правда, не смог найти данных о месте (местах) его работы в предвоенное время, но думаю, что работа эта была не рядовой. Иначе не был бы он назначен сразу комиссаром Сумско-Винницкого партизанского соединения. Что Н. С. Хрущёв не знал о репрессиях конца тридцатых — мог думать только младенец. Зачем же один партийный руководитель сообщает ложь другому? Просто потому, что так принято — и другой не назовёт её своим именем, а сделает вид, что поверил?  Это я — к тому, как верить архивам партийных документов, как необходимо, знакомясь с ними, быть осторожным в выводах.

«Принимали ли участие в подготовке этой группы врачей приглашенные из Киева «профессора»? Нет, не принимали. Они приехали в Винницу к «шапочному разбору», перед самыми экзаменами. От участия в экзаменах они воздержались, заявив: «Кто их готовил, тот пусть и экзаменует». Поэтому по терапии экзаменовал доктор Н.П. Деменков в присутствии доктора В.М. Кутелика и представителя смежной дисциплины — инфекциониста доцента В.В. Маслова.

По хирургии экзаменовал доктор Е.С. Гоф в присутствии хирурга М.А. Борщевской и представителя ЛОР клиники д-ра В.Я. Куликова. Между прочим, д-р Гоф тогда заметил: «Замятин и Ган эту комедию называют экзаменом, а я — зачетом».

Вообще приглашение преподавателей со стороны было преждевременным. К подготовке V курса они опоздали. Открытие I  и IV курсов было проблематичным. Разрешение на открытие медицинских институтов было получено и в Киеве (24 июня 1942 года) — от украинского начальства и в Житомире (5 июля 1942 года) — от оккупантов, а нужных денег (1 800 тысяч) — ни копейки. А надо было платить не только директору, зав. учебной частью, секретарю, а и приглашенным «профессорам» и кое-кому из отказавшихся преподавать бесплатно (Масалов, Деменков). К тому же в Винницком мединституте возникла целая серия инцидентов.» (II, стр. 341).

Во-первых возникла сварка из-за присвоения званий «профессоров» и «доцентов» - своеобразная ярмарка тщеславия, так сказать. Во-вторых, причинами склок стало противостояние местных, винницких преподавателей и «варягов» - приглашённых киевлян: не могли поделить должности, койки в стационаре. «Можно сказать, - пишет В. Я. Куликов, - что Винницкий медицинский институт, выпустив молодых врачей, сам тихо и мирно скончался.» (II, стр. 342).

Не знал, что ли, В. Я. Куликов ничего о Докладной записке, в которой руководство института рапортовало:
«С 1 по 10 августа проводились вступительные экзамены на 1-й курс, а с 1 сентября начата работа на 1-м и 4-м курсах института.
Студентов на сегодня на 1 курсе ….................. 198
                на 4 -''-  …........................ 88»?

Или же — такая откровенная ложь со стороны руководства института?!
Не мог же В. Я. Куликов не знать (или, по крайней мере, слышать) о вступительных экзаменах, на которые пришло более двух сотен человек? Не мог же не видеть в Пироговке 88 (!) студентов 4-го курса! Он ведь работал в том же морфкорпусе, в котором располагалось управление института (я заключаю это, исходя из того, что все институтские торжества отмечали там) и Пироговка! Если даже управление института частично или полностью находилось в здании на бывшей улице Ленина, 69 (всем известное прежде здание с аптекой №1, принадлежавшее поначалу фармацевтическому институту, а затем перешедшее к новоорганизованному медицинскому институту), то обе квартиры В. Я. Куликова (прежняя — Ленина, №51 и та, в которую он переехал — Пушкина, №3) находились рядом с эти зданием. На расстоянии, каждая, не более сотни метров.

Не ясны и следующие строки из книги В. Я. Куликова:
«Возня и склоки продолжались до ноября-декабря 1943 года. Институт считался существующим (было даже избрано новое управление Винницкого мединститута: директор Ган, зав. учебной частью Тремпович, декан Христич), но фактически — его не было.» (II, стр. 343).

В «Отчёте о деятельности культурно-образовательных учреждений Винницкого округа (Август 1943 г.)», в частности, значится : «В Медицинском институте, который был открыт в составе двух курсов  I и IV, обучалось 295 студентов. В связи с трудовой мобилизацией в феврале 1943 г., занятия в институте  временно были прерваны. Сейчас возобновляется академическая работа на всех пяти курсах института с 1 августа 1943 г.» (I, стр. 788). Ещё одна попытка выдать желаемое за действительное?

                ***

Самое время теперь привести опубликованное в Сборнике «Жизнь в оккупации» мнение рейхскомиссара Э. Коха по поводу перспектив образования на Украине:

«Из распоряжения рейхскомиссара Украины Э. Коха
о закрытии школ и институтов и отправки преподавателей
и студентов на работу в Германию

                24 октября 1942 г.

Несмотря на мои чёткие политические указания и прежде всего несмотря на мой приказ от 31 августа 1942 г., мне пришлось узнать, что в генеральных округах, кроме 4-классных народных школ, ещё существует определённое количество других школ, на которые я не давал разрешения. Относительно этого мне пришлось установить, что, например, в Киеве и Виннице институты приобрели характер, подобный университетскому, и что, кроме этого, функционирует ещё ряд институтов другого рода.

В такое время, когда даже в Германии рост образования почти стоит на месте и даже такие жизненно важные профессии, как профессии врачей, не могут иметь необходимого прироста, абсолютно не имеет значения, будет или не будет на Украине повышаться образование, которое немецкая власть может планировать только через 10 лет.

А поэтому я требую от господ генерал-комиссаров закрыть все школы и институты, в которых обучаются ученики старше 15 лет, а всех учеников и преподавателей из этих учреждений, независимо от пола , закрытым способом отправить на работы в Германию.

Я требую также одновременно позаботиться о том, чтобы кроме 4-классных народных школ, не было ни одной школы, не разрешённой мной.

Далее я также настойчиво обращаю внимание на то, что и 4-классные школы могут работать лишь в том случае, если есть разрешённые мной средства обучения.

Научно-исследовательские учреждения, во главе которых стоят немцы, и без украинских студентов могут продолжать существовать, но должны в обязательном порядке иметь на это моё разрешение.

Я вынужден указать господам генерал-комиссарам и их соответствующим начальникам отделов на то, что я возлагаю на них личную ответственность за точное соблюдение моих указаний в этом отношении. Я специально обращаю ваше внимание на то, что эта ответственность распространяется на каждый институт и на каждое учреждение вашей генеральной округи, если даже это учреждение подчинено вышестоящей по отношению к генерал-комиссариату инстанции.

                Э. Кох»

(Редакция Сборник отмечает в сноске: «Распоряжение Коха полностью уничтожило систему образования на Украине, сложившуюся в довоенный период. Известно, что это не была личная инициатива Коха, а решение, согласованное им с Гитлером.»)
[ I, документ №228 – на украинском языке: стр.555-556, русском: 781-782. ГАВО. Ф. П-138. Оп. 4. Д. 54. Л. 57. Копия.]

А вот как выполнялось это распоряжение Э. Коха, по описанию В. Я. Куликова:
«24 февраля 1943 г., 614-й день войны. Гестаповцы и винницкая полиция оцепили морфкорпус [недостроенное тогда здание нынешнего медицинского университета — Н. К.], в котором занимались учащиеся медшколы.» [В этом здании тогда находилась и Пироговская больница, корпуса которой немцы использовали для своих целей.]
«В тот же день и в те же часы была проведена подобная же облава и в помещении быв. Фарминститута (Ленина, 69), где занимались студенты IV курса мединститута.»

Получается, согласно тому же В. Я. Куликову, что после выпуска врачей в сентябре 1942 г. институт не сразу «тихо и мирно скончался».

Ещё одно свидетельство:
«… Осенью 1942 г. немцы ликвидировали почти все украинские средние и высшие школы.  Они ещё мирились с медицинскими и ветеринарными школами в Киеве до 1942 г., в Виннице — к началу 1943 г. Ликвидация Винницкого медицинского института, медицинского и фармацевтического техникумов немцы провели подлым способом. Утром немецки жандармы с помощью полиции, которая состояла из разного сброда, окружили помещение медицинских учебных заведений.  Собрали в школе медиков и фармацевтов и начали загонять в автомобили, не объясняя причин. Но они догадались, что их гонят на «добровольный» труд в Германию, как скот на убой. Некоторые вырывались и убегали...»
(I , с. 995-406. Євген Алетіяно-Попівський. З ідеєю в серці – зі зброєю в руках. Лондон, 1980. Перевод с украинского языка.)

Всего на работу в Германию из Винницы было вывезено 13 400 человек (I, стр. 226).

                ***

В. Я. Куликов прослеживает также, насколько это было можно, судьбу врачей-выпускников 1942-го года. «Жившие до войны в селах вернулись домой и стали в родных селах заниматься врачебной практикой. Врачи-горожане устраивались в Виннице. Они пошли на усовершенствование по избранной ими специальности в отделения Пироговки.» (II, стр. 341).

Однако свидетельства доктора В. Я. Куликова порождают ряд вопросов.
Например, В. Я. Куликов обходит напрашивающийся вопрос: а кто такие были эти 30-40 человек, которые захотели продолжить обучение на V курсе? Дело в том, что до войны в медицинском институте обучение длилось не шесть, как это началось с 50-х годов, а пять лет. С началом войны всех, включая — за рядом исключений — и женщин, окончивших четыре курса медицинского института дообучали срочным образом и отправляли дипломированными врачами на фронт или в тыловые госпитали. Врачей до зарезу не хватало. На одной из фотографий группы выпуска 1942-го года  находятся семеро женщин и пятеро мужчин - выпускников (с профессорами А. А. Севастьяновым, Г. С. Ганом и главврачом Н. М. Мазаником) — фото В. Я. Куликова (стр. 339). Как оказались эти и другие немного недоучившиеся врачи в оккупированной Виннице? — сего В. Я. Куликов не объясняет. А служба народу, о которой пишет В. Я. Куликов, аргументируя целесообразность возобновления работы института в оккупации (см. выше), была не только на оккупированной территории, но и на поле боя и в госпиталях.

                ***

У одного из выпускников 1942-го — доцента кафедры хирургии Винницкого медицинского института Годлевского — мне пришлось немного учиться во второй половине 50-х на кафедре факультетской хирургии (зав. - проф. И. М. Грабченко). Пишу почти с полной уверенностью, потому что и фамилия не очень-то распространённая, и В. Я. Куликов указывает, что Годлевский после выпуска начал специализироваться в Пироговской больнице по хирургии, и на фото, о котором шла речь выше, я его узнал: в центре, самый высокий парень (II, стр.339). Как сообщается на сайте ВНМУ им. Н. И. Пирогова: «З 1970 по 1974 роки кафедрою завiдував доцент Iван Фелiксович Годлевський. Його науковi дослiдження були спрямованi на покращення лiкування хворих з передраковими захворюваннями легень, виразковою хворобою шлунка та 12 типалої кишки та проктологiчною патологiєю. Пiд його керiвництвом захищено 3 кандидатськi дисертацiї.» (http://surgery.at.ua/index/pro_sajt/0-5).
Иван Феликсович был доступным, доброжелательным преподавателем, всегда, как мне представлялось, в приподнятом настроении и... с папироской, зажатой между пальцев (в то время курить в клинике врачам не запрещалось). Студенты считали его «своим».

Ещё одна выпускница 1942 г. стала преподавателем в Alma Mater:
«Впоследствии Мациевская, защитив кандидатскую диссертацию, работала ассистентом ЛОР клиники до самого ухода на пенсию.» (II, стр.344). Действительно: «З 1972 по 2002 рік кафедру очолював професор К.П. Дерепа, автор 188 наукових праць по патогенезу, діагностиці та лікуванню хворих на склерому, хірургічного лікування хворих на отосклероз, рак гортані. До викладацького складу входили: ас. кмн О.О. Мацієвська, автор 15 наукових праць по опікам та стенозам стравоходу, склеромі, сторонніх тілах стравоходу...» (http://www.vnmu.edu.ua/ ). Ассистентом она стала, наверное, после того, как я завершил обучение — я её не помню.

                ***

Ещё раз — о судьбе преподавателей Винницкого медицинского института 1942-1943 г. г. после освобождения города и восстановления советской власти. Вот как об этом пишет В. Я. Куликов:

«Преподаватели Гоф, Куликов остались на своих штатных местах в Пироговке. [Впрочем, не надолго: Гофа «ушли», о чём сообщил сам В. Я. Куликов (см. выше), а последний сам ушёл в быстро отстроенную больницу Лечсанупра — Н. К.]

Махулько-Горбацевич был «взят» ВОУ НКГБ и оттуда не вернулся.
[Здесь я не могу удержаться, чтобы привести поразивший меня факт.
Но сначала несколько вводных замечаний.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 года была образована Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК). Сообщение этой комиссии по Винницкой области было опубликовано 13 мая 1946 г. (I, 228-241).

Предлагаю вашему вниманию один абзац из указанного сообщения:
“Профессор Махулько-Горбацевич Г. С. рассказал  «об организации» немцами в г. Виннице лагеря и госпиталя для советских военнопленных: «С приходом немецких оккупационных властей в августе месяце 1941 г. в здании 2-го военного городка был организован лагерь для советских военнопленных. В лагере питание было исключительно плохое , большая скученность, антисанитарное состояние помещений, высокая заболеваемость влекли за собой большую смертность. Инспектор лагеря Гайн установил жестокий режим для советских военнопленных, в результате которого в лагере погибло не менее 12 тысяч чел. советских военнопленных в течение полугода. Смертность среди военнопленных достигала до 100 чел в день. При лагере существовал госпиталь для советских военнопленных, в госпитале постоянно находилось до 400 больных и раненых военнопленных. Больных в госпитале кормили два раза в день капустным листом  или червивым горохом, изредка выдавая хлеб из высевок с опилками по 200 грамм. Большинство лежащих в госпитале страдало голодной диспепсией, сопровождавшейся кровавыми поносами. Смертность была чрезвычайно высокая. Никакой медицинской помощи советским военнопленным, лежащим в госпитале, оказывать немцы не разрешали. В результате за весь период существования так называемого госпиталя, немцы умертвили свыше 1000 человек больных и раненных советских военнопленных.»” (I, стр. 238)

Вы читали несколько выше, какие должности занимал и как характеризовался В. Я. Куликовым профессор Г. С. Махулько-Горбацевич. Теперь прочтите, что писал о госпитале для советских военнопленных главный врач Пироговской больницы Н. М. Мазаник:

«… 26.VII.41 поступил приказ очистить последний корпус. [Мне представляется, что немцы не использовали военный госпиталь на Замостье для размещения своих раненных и больных из-за соображений безопасности: Пироговская больница находилась в хорошо охраняемой ими части города. - Н. К.] Около 400 больных были выброшены (выражение Н. М. Мазаника) в военный городок. Конечно, невозможно себе представить, что все эти больные находились в помещениях бывших глазной и ушной клиник, то есть к 26-му числу освобождение корпусов для развёртывания в них немецкого госпиталя ещё выполнено не было.

Через два дня поступил очередной приказ: больных из числа гражданского населения перевести в здание нервной клиники 4-й больницы (так тогда именовали Психо-неврологическую больницу) — этим отделением стал заведовать Е. С. Гоф. Больных же из числа военнослужащих Красной Армии (фактически, военнопленных) — поместить на территории военного госпиталя — этим отделением стал заведовать Владимир Мефодиевич Кутелик. Расстояние между отделениями, отмечает Н. М. Мазаник, составляло 5 километров.

В конце августа число военнопленных увеличилось до 800 человек. К концу февраля 1942 г. немцы отделение для военнопленных забрали во своё ведение, назначив главврачом этой как бы отдельной больницы (госпиталя) В. М. Кутелика. Сам же этот госпиталь перевели в помещение 4-й больницы.» (http://proza.ru/2015/09/14/2039).
Ясно видно, что приведенный выше рассказ будто бы профессора Г. С. Махулько-Горбацевича был, как говорится, шит белыми нитками. В. М. Кутелика в это время могло в Виннице не быть: «Доктора Лукьяненко, Кутелик, как и профессор Севастьянов, бежали на Запад (Кутелик впоследствии вернулся и спокойно прожил последние свои годы в Виннице) -  (II, стр. 343).»
Вот и во многом придуманную историю вложили в уста профессора Г. С. Махулько-Горбацевича, который, во-первых, не имел к работе госпиталя для советских военнопленных никакого отношения, а, во-вторых, навряд ли, вообще что-то рассказывал в этом плане за те несколько часов, которые он провёл в здании НКВД перед расстрелом.

Читавшие Сообщение Чрезвычайной госкомиссии и ничего не знавшие о личности и судьбе профессора Г. С. Махулько-Горбацевича приняли всё за чистую монету. Сколько же лжи оставило нам время правления коммунистов! - Н. К.]

Доктора Деменкова арестовало ВОУ НКГБ и осудило на 5 лет заключения (впоследствии его реабилитировали и освободили).

Профессора Ган и Замятин были переведены в другие мединституты. [Мне абсолютно не ясно, зачем В. Я. Куликов написал эту неправду: ведь оба профессора работали «у него под носом» в Виннице. - Н. К.] Доктор Тремпович остался на работе в Пироговке и служил там до приезда в Винницу нового ректора Винницкого медицинского института профессора И. Я. Дейнеки [Какая связь между этими событиями? - Н. К.] Потом Тремпович работал в Могилёв-Подольском. Д-р Павлов [о нём прежде — ни слова и в Докладной записке, и у В. Я Куликова — Н. К.], рентгенолог, после освобождения Винницы от оккупации, немедленно выехал в Киев [мне причина «бегства» в Киев д-ра Павлова не понятна — Н. К.] (II, стр. 343).

                ***

Итак, даты 14-го февраля (открытие института и начало обучения на 5-м курсе тридцати человек —II, стр. 335) и 23-е сентября (выпуск и присвоение врачебного звания тридцати трём обучавшимся — II, стр. 343.) 1942 года маркируют «забытый» учебный год в Винницком медицинском институте. Почему обучение завершило больше студентов, чем его начинало — не скажу (наверное, где-то в цифрах имеется описка). А ещё несколько месяцев (после выпуска врачей) работы института назвать учебным годом как-то не получается.

Возвратимся к книге В. Я. Куликова, к главе о медицинском институте. В ней есть пробелы, возможно, даже неточности. Но главное — впервые в литературе появились сведения о единственном работавшем на оккупированной гитлеровцами территории медицинском институте, присвоившем звание врача тридцати трём его выпускникам! И тут заслугу высокообразованного В. Я. Куликова, сообщившего, пусть и не все, подробности этого уникального в своём роде — по сути своей, авантюрного, но, по словам автора, удавшегося —  мероприятия, не переоценить! Вся моя критика и ирония по поводу отдельных мест воспоминаний, хотя она мне и кажется уместной —  н и ч т о  по сравнению с значимостью свидетельств очевидца оккупации города вермахтом.

И всё же: что откроют нам документы,  которые «задустовано» в Винницком государственном областном архиве?
               
Примечание.
Фотографии с пометкой «Фото автора» и фото самого автора - из книги В. Я. Куликова. Их низкое качество связано с возможностями фотографирования, подбора фотоматериалов и фотопечати в то время, с особенностями многолетнего хранения, с невысоким полиграфическим исполнением их в книге, а также - с тем, что я получил их перефотографированными (со страниц книги), а не сканированными.
Три других фотографии — с сайта Винницкого национального медицинского университета им. Н. И. Пирогова (http://www.vnmu.edu.ua/ )

На верхней фотографии слева: Выпускной экзамен по терапии. Экзаменуют (слева направо) ассистент-терапевт В. М. Кутелик, зав. кафедрой терапии доцент В. В. Масалов и ассистент-терапевт Н. П. Деменков, секретарь мединститута Е. А. Балковский.
В середине (вверху): ассистент кафедры гигиены В. И. Буховец.
Вверху справа: морфкорпус мединститута в марте 1944 года.
На нижней фотографии слева: зав. кафедрой дерматологии Л. О. (Д.) Христич,
далее - зав. кафедрой гигиены профессор Г. С. Ган, д-р В. Я. Куликов (1892-1977).
Внизу справа: группа выпускников с (справа — налево) главным врачом Пироговской  больницы ассистентом-хирургом Н. М. Мазаником, бургомистром Винницы и зав. кафедрой зоологии и ботаники проф. А. А. Севастьяновым, заведующим медико-санитарным отделом городской управы, зав. кафедрой гигиены и эпидемиологии проф. Г. С. Ганом.

P.S.
http://proza.ru/2015/09/14/2039

P.P.S.
 
10-го июня 2015-го года на сайте Межрегионального союза  писателей и Конгресса литераторов Украины (http://mspu.org.ua/2015/06/10/) была опубликована - в разделе «Люди и судьбы. Неисповедимы пути Господни…» - статья Юрия Кукурекина «УДИВИТЕЛЬНОЙ СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕК ГАН ГЕОРГИЙ СТАНИСЛАВОВИЧ».

Сначала Ю. Кукурекин обильно цитирует мою работу о «забытом учебном годе» и приводимые там выдержки из воспоминаний В. Я. Куликова (более 90% объёма всей публикации Ю. Кукурекина). А затем, со слов К. В. Дорошенко - ученика проф. Г. С. Гана, его первого аспиранта, а потом — ассистента кафедры общей гигиены Луганского государственного медицинского института, корректирует как бы неточности в оценке работы Г. С. Гана во время войны.

Я уже отмечал, что В. Я. Куликов в воспоминаниях не раз подчёркивает свою более высокую подготовку по ряду вопросов организации и практики медицинской помощи — и у меня нет оснований этому не верить. Как и сомневаться в его большей компетентности, по сравнению с Г. С. Ганом, в чисто лечебных мероприятиях.
Поэтому приводимые Ю. Кукурекиным, со слов К. В. Дорошенко, факты имеют мало общего с задачами, стоявшими перед проф. Г. С. Ганом во время оккупации г. Винницы. Вот эти факты:
«В 1953 г. самым большим подразделением областной санэпидстанции была санитарно-бактериологическая лаборатория, в которой работало около 40% медицинского персонала и которую возглавлял профессор Георгий Станиславович Ган. На базе областной лаборатории он подготовил для районных лабораторий свыше 110 лаборантов. Провел значительную работу по изучению профессиональных вредностей на промышленных предприятиях города и принимал активное участие в устранении многих из них. Организовал и принимал деятельное участие в работе областного научного общества гигиенистов, эпидемиологов, бактериологов, являясь заместителем председателя этого общества. С 28 сентября 1950 г. по 30 июня 1954 г. Г. С. Ган организовал и провел 26 научных конференций общества гигиенистов, эпидемиологов и инфекционистов, сделал 12 докладов совместно с соавторами».

Из публикации Юрия Кукурекина меня более заинтересовало другое — этапы трудового пути проф. Г. С. Гана после того, как он окончательно покинул Винницу. Вот эти строки:
«Кафедра общей гигиены и экологии Луганского государственого медицинского института была организована в 1958-м году на базе Луганской областной больницы (сейчас там находится Луганское медицинское училище). Её основателем и первым заведующим был доктор медицинских наук, профессор Ган Г. С., который ранее … находился в Виннице .., потом работал заведующим лабораторией Киевского НИИ коммунальной гигиены, далее – в Луганской областной санитарно-эпидемиолоической станции.»
И дата смерти Г. С. Гана: он умер в апреле 1964 г.

Но главное — причины неспокойной, одинокой жизни мечущегося профессора Г. С. Гана, её довоенные этапы, взаимоотношения с НКВД в послевоенное время и непонятные перемещения по службе —  всё это остаётся для меня во многом туманно - гипотетическим.
Но не только сие и не только касающееся Г. С. Гана…
 
Стараниями так называемых компетентных органов, которым и Указ Президента Украины — не указ (да и не только их), большинство вопросов времени оккупации города остаётся без ответа.

И вот в январе 2017 г. мне попала на глаза вот эта сноска: «М. К. Замятин был свидетелем в деле Гана Георгия Станиславовича, 1902 г. рождения, русского, из дворян, профессора, доктора медицинских наук. С июля 1941-го года по март 1944-го года работал заведующим отделом здравоохранения Винницкой Городской управы, по совместительству исполнял обязанности председателя городской управы Винницы. 16-го сентября 1944-го года дело было прекращено за отсутствием состава преступления.» (мой перевод с украинского языка из этого сборника — http://www.reabit.org.ua/files/store/Vinn.1.pdf, стр.400). Ещё один штрих из сложной жизни проф. Г. С. Гана, о чём, как и о многом другом важном, не сказано ни слова в книге В. Я. Куликова.