Время пришло тревожное. Оно чем-то напоминает конец тридцатых и сороковой год прошлого века, когда европейские политики лавировали, высматривали выгодные союзы, предавали своих партнёров по коалициям, спешили оттяпать земли у соседних стран и, потея от страха, выжидали на кого в очередной раз нападёт гитлеровская Германия.
Сейчас мир снова оказался на краю пропасти. Россия, понятное дело, опять виновата. Она одна виновата во всём. Вот если бы умела приспосабливаться к диктату мирового гегемона, не заявляла о своих национальных интересах, признавала не международное право, а право сильных на установление нового миропорядка, тогда…
Как-то совсем не случайно припомнилась вот такая история:
Давным-давно, в июне семидесятого года, довелось мне сидеть в компании с одним французским пожилым дядькой в кафешке на берегу Адриатического моря. Был он на ту пору преуспевающим менеджером в какой-то фирме, часто приезжал в Москву, вполне прилично изъяснялся на русском языке и можно даже сказать, по-своему любил нашу страну. И вот, в ходе беседы за рюмкой водки, привезённой из Москвы, он всплеснул руками и возопил:
– Я вас, русских, не могу понимать! Ну, зачем дергаетесь? Америка вас победит без бомб и ракет – экономически раздавит. Она самая могучая и великая страна на Земле! Надо к этому факту как-то приспосабливаться и получать от жизни удовольствие!
За нашим столиком сидели ещё четверо иркутских мужиков из группы туристов. Услышали совет француза, возмутились:
– А вы знаете, что мы все, здесь сидящие, – офицеры запаса? – вдруг спросил самый добродушный из присутствующих, почти двухметровый красавец, секретарь райкома комсомола из Усолья-Сибирского. – Мы, между прочим, сочтём за честь умереть в бою, защищая свою страну. Это вы приспосабливайтесь. Это вы, имея не маленькую армию, кстати сказать, хорошо вооружённую, обладая современным на ту пору флотом, всего за сорок два дня упали на колени перед Гитлером. А нас никто не завоевал. Даже ваш император великий, которым вы так неустанно гордитесь, почти всю свою армию оставил в снежных полях и лесах России. Мы хорошо помним его бесславный конец, даже торт назвали в его честь. Едим Наполеонов и нахваливаем…
И в тот момент я понял что-то очень важное, о чем не стану сейчас много говорить, дабы не показаться пафосным. Скажу кратко: я вдруг остро почувствовал гордость за свою непокорную державу.
Француз смутился и решил отшутиться:
– Наш народ хитрый, мы вовремя сдались немцам, и в итоге наш Париж не был похож на ваш разбитый Сталинград – все здания остались целыми.
Зря он так сказал. Какой-то огонь блеснул в глазах у русских мужиков. Последовали признания:
– А мой отец совсем почему-то не хитрый, но довольно смелый мужик. Он Берлин брал, был ранен в последнем бою и жалел потом очень, что на стене Рейхстага не смог расписаться.
– А мой батя три года в окопах провёл. Заканчивал войну на Дунае, в апреле погиб. Я его ни разу не видел – на свет появился, когда он уже воевал.
– А мой – в Пруссии встретил Победу. Осколки в теле десять лет носил до самой смерти.
Жирную точку в разговоре поставил всё тот же комсомольский секретарь:
– Наши отцы непобедимые, потому что мы русские. Вы там, в Европе, все очень хитрые, конечно. Дания аж шесть часов сопротивлялась фашистам. Польша – двадцать семь дней. «Храброе» правительство бросило свою армию на растерзание вермахту и дало дёру в Лондон. Вот только Норвегия два месяца дрыгалась… А вы, случайно не сражались в полку "Нормандия-Неман"? Нет?.. Жаль… И в отрядах сопротивления не партизанили? Что ж, бывает…
Француз пристыженно опустил глаза, поблагодарил за угощение и беседу, направился к выходу. Потом вдруг вернулся и сказал:
– Простите, я был не правильный.
Похоже, он хотел сказать, что был не прав.
– Бывает, – опять добродушно повторил комсомольский секретарь. – Теперь будете правильным.