38 из 62. Короткое замыкание

            


     Уже сгущались сумерки, когда Лёшка Шатов и Серёжка Замараев устроили гонки на улице Чапаева. Первым бежал Лёшка, он гнал перед собой большой жестяной обруч, поддерживая его крючком из гнутой проволоки. Сзади бежал Серёжка, тоже с обручем и крючком-держалкой. Лежнёвка шла под уклон, и можно было промчаться по ней довольно скоро, если б не мешали редкие автомобили. Услышав мотор, мальчики сворачивали с дороги и дальше бежали по дощатому тротуару.
— Поберегись! — кричал Лёшка голосом привокзального носильщика, и пешеходы сторонились.
— Дорогу! — в тон ему кричал Серёжка.
Лёшка сиял от счастья: его обруч ещё ни разу не упал наземь. Обруч тоже, должно быть, радовался тому, что гоняет теперь воздух, а не ржавеет под рассыпавшейся деревянной бочкой, которую много лет удерживал в своих объятиях. Он то подпрыгивал высоко на стыках мостков, то, уклонялся влево или вправо, то застревал в щели между досок, но Лёшка был начеку — крючком ловил обруч в воздухе, крючком же возвращал его к прежнему курсу. В этом деле требовалась особая сноровка.
Было уже заметно темно, когда тротуар кончился. Лёшкин обруч пробежал по низине и улёгся в траву перед трансформаторной подстанцией. То же самое проделал и Серёжкин обруч. Конец улицы шёл на подъём.  Мальчики обменялись взглядом, в котором читалось: что дальше? Возвращаться в начало улицы, чтобы снова гонять обручи или расходиться по домам? Они молчали. Расставаться было тоскливо. Душа просила продолжения. Лёшка уныло крутил на пальце крючок, затем повёл вокруг себя ищущим взглядом, поднял глаза кверху и вспыхнул от радости.
— Слушай! — обратился он к Серёжке и торжественно, как Левитан, цедя слова, произнёс: — Объявляется… старт космического корабля «Восток-1»! — Договорив, он швырнул свой проволочный крючок кверху.
— Ура! — подняв глаза, кричали мальчики. — Шесть секунд, полёт нормальный!
Едва Лёшкин крючок приземлился, как Серёжка забросил кверху свой и прокричал:
— «Восток-2»!
Они стали соревноваться, чей крючок поднимется выше. «Космические корабли» стартовали всё чаще и чаще.
— «Восток-6»! — воскликнул Лёшка. И вдруг его крючок, пролетев по дуге, лёг на электрические провода. Треск! Вспышка! Фонтан огненных брызг! Втянув шею и прикрываясь руками, мальчики метнулись прочь от трансформатора. Когда страх миновал, они остановились.
— Видел, да?! Видел? — Лёшка захлёбывался от восторга. — Как салют на 9 мая!
— Ага.
— Короткое замыкание! Во дали копоти!
— Темно вокруг, — заметил Серёжка, оглядываясь. Действительно погасли уже горевшие окна и фонари. Повсюду мрак. — Мы, что ли? — сказал он упавшим голосом.
— А то! Весь Мостострой вырубили!
То тут, то там раздавались голоса. Из домов выходили недовольные жильцы. Кто-то приближался к ним, светя фонариком.
— Ходу, Серёга! — воскликнул Лёшка. Они бросились врассыпную.
Прежде чем взойти к себе на крыльцо, Лёшка сделал лишний круг. В коридоре на табуретке стоял отец и копался в счётчике. Мать светила ему, подняв кверху свечу. Из-за матери выглядывала сестра Любочка.,
— Явился, не запылился, — сказала мать, окинув Лёшку взглядом. — И где тебя носило?
— В лапту играли, — буркнул Лёшка и боком прошмыгнул на кухню. По углам было темно. На столе горела свеча, в тарелке лежала котлета и горка картофельного пюре. И только Лёшка взял ложку, как донесся голос матери:
— Руки вымой! 
Лёшка побрякал пестиком умывальника, как будто помыл руки, и вернулся к столу. Только сейчас он почувствовал, что зверски голоден, и глотал куски, не прожёвывая, помогая себе глазами, как лягушка.
— Паразиты! — сказал отец. — Устроили нам конец света!
Лёшка чуть не подавился. Надо делать ноги! Прихватив ломоть хлеба, он выскользнул из кухни. Однако выход на улицу был перекрыт родителями. До лучшей минуты Лёшка скрылся в детской. Сердце его толкалось в груди, как мышка в ловушке. 
— Фонарик нужен, — проговорил отец, сойдя с табурета. Слышно было, как он рылся в ящике с инструментом. — Брал фонарик? — спросил отец.
— Нет! — дрожащим голосом из комнаты ответил Лёшка. Было чего опасаться. Дня четыре назад он сломал фонарик и припрятал его для верности под крыльцом.
— Сам, наверно, отдал кому-нибудь и не помнишь, — вступилась за сына мать. — Попроси у Пёт-Михалыча.
Отец вышел к соседу Ерохину. Минут через десять вернулся.
— Проволоку на провода закинули. Пёт-Михалыч сказал, что их двое было.
— Папа, а кто кинул? — спросила Любочка.
— Кто?.. Братец твой, небось, кто бы ещё догадался.
— Не наговаривай на ребенка.
— Иди-ка сюда!
Лёшка залез под кровать. В комнату вбежала Любочка.
— Лёшка, тебя папа зовёт. Не прячься!
Пряча глаза, Лёшка вышел в коридор.
— Где был?
— На Кирпичный ходили.
— Зачем?
— Так…
— А потом?
— В лапту играли…
— С кем?
— Нас много было…
— Потом?
Лёшка поднял немигающий взгляд на отца и как можно небрежнее сказал: — В шахматы играл у Юрки Жигалова… А как свет пропал, домой пошёл.
— В шахматы? Проверю…
Лёшка знал, что проверять отец не станет: с Юркиными родителями он не был знаком.
— А сейчас чем занимаешься?
— Уроки делаю.
— В потёмках?
— Так свечка же есть.
— Папа, Лёшка врёт! — громко сказала Любочка. — Он под кроватью сидел!
— Ничего и не сидел! Ручку доставал. Ябеда.
— Папа, он дразнится.
Отец отвесил сыну подзатыльник. Лёшка вернулся в детскую, ворча под нос: «Электричества нет, а уроки делай». Горевал он недолго. Вспомнились обручи, короткое замыкание… Улыбка раздвинула ему губы, на душе отлегло. Так бы всегда гонять!


Рисунок неизвестного автора.