Наше село самое большое во всём районе, и называется оно - Отрадное. Расположилось оно в живописном месте. Справа от села – правда, находится оно в лесу – озеро Чёрный лебедь, а чуть левее, почти посередине села, протекает речушка Каменка. Местные ребятишки всё лето купаются в ней, не смотря на то, что вода в речке холодная, таёжная. В её чистых, прозрачных водах на дне камешки видно, а ещё по старинке женщины в ней бельё полощут. Запах потом от белья душистый, бельё после полоскания пахнет лесом, травами, полыньёй - спишь и будто, умираешь от наслаждения, дурманящего запаха. Село наше чистенькое, люди приветливые. Есть у нас и школа и клуб, и контора, где восседает вот уже пятнадцать лет Иван Егорович. Мужик крутой и добрый одновременно. Пьяницам и тунеядцам спуску не даёт, а уж если хвалить начнёт, то держи карман шире, одарит подарками. В один карман грамоты, в другой – премии, а в третий ещё и отрез на платье положит. Так, что любили его наши бабы, не одна по нём видно сохла. Но, не смотря, на своё высокое положение, да и видный он был мужчина-то, но вот до женщин неохоч был. Сколько помню, жил он со своей Катериной душа в душу. И любили же они друг друга, как в сказке. Точно так оно и было.
И вот однажды, по весне, в наше село приехала молоденькая учительница. Красивая, стройная, как берёзонька. Глаза - то у неё голубые, реснички пушистые, губы алые, зубки белые, волосок к волоску – коса длинная. Не одно сердце екнуло и дрогнуло в тот день, когда она шла от остановки до сельского совета. Деревня она и есть деревня, что говорить, новость мгновенно облетела все дворы. Пока девушка разговаривала с председателем, полсела прошло мимо его окон. И, конечно же, здесь появилась Матрёна Матвеевна – наш Шерлок Холмс в юбке. Эта почтенная женщина, вдова нашего бывшего участкового, который после очередной пьянки, замёрз, в крещенские морозы. В общем, хороший он был человек, вспоминают его добрым словом и хоронили - то всем селом. Несчастье приняли, как свою личную трагедию. Человек он был не корыстный, и тяжко бы пришлось его Матрёне Матвеевне. Но летом, наш председатель распорядился отремонтировать их старый домишко, подправить забор, вспахать огород и всё за счёт колхоза. Да ещё и семенами помог.
Про Матрёну Матвеевну – разговор особый. Где ещё только не зарождалось что, она уже там.
Нос у неё чувствовал неприятности за версту. Надо же человек с начальным образованием, с трудом прочитавшая когда-то детскую книжку «Колобок», распутывала самые замысловатые и загадочные случаи произошедшие в нашем, в общем, то спокойном селе. И вот, она здесь уже, что-то высматривала, и нос то у неё с годами как будто вытянулся, оттого, что она лезла им во все дела, которые её не всегда касались. Но относились к ней терпимо, нет скорее с уважением. В ней была одна, очень потрясающая черта, она никогда, нигде и ни с кем не сплетничала. Выслушивая, высматривая, задавая иногда не очень приятные вопросы, она никогда не разносила их по селу.
Однажды, придя в магазин, застала там такую картину. Юлька, продавщица местная сидела на мешке сахара и рыдала в голос, размазывая по лицу сопли и слезы.
- Юленька, - обратилась старушка к продавщице. - Что случилось милая, недостача?
- Гарнитур укралииии... - заголосила она ещё пуще прежнего.
- Это какой такой гарнитур - сроду в их магазине мебели не продавали. подумала Матрёна.
- Какую, какую - всхлипнув передразнила Юлька сама себя. - Кружевную.
- Какую, какую - переспросила Матрёна Матвеевна.
- Пеньюар и сорочку ночную, называется гарнитур, всё в кружевах и стоит целых сто рублей. Было три набора, а теперь только два осталось.
- Может продала кому, да запамятовала? Прикинувшись простушкой, спросила Матрёна.
- Да как же, я забудуууу, - продолжала реветь Юля.
- И где они у тебя лежали?
- Где, где? Вон там на полке и лежали. Говорила продавщица показывая рукой на склад.
- А кого ты туда пускала? Допытывалась старушка.
- Да никого! Разве только Гришку водителя нашего. Так неа, он не мог. Всегда выходил с пустыми руками, я контролировала.
- Контролировала она. - Повторила про себя Матвеевна и вышла из магазина.
И зачастила наша старушка рано по утру навещать молодушек в селе. Мимо кого то проходила, а к кому то и во двор заглядывала, но пока ничего не было обнаружено. И стала она замечать что Гришка возвращается из областного центра, веселый и довольный. С чего бы это? В доме нужда с женой каждый день скандалы, а он такой развесёлый возвращается. Решила и она туда податься.
На автовокзале встретила старую знакомую, Зинку, их бывшую продавщицу и напросилась к ней на ночёвку. Мол автобус только утром, а ей и остановиться негде. Ну Зинка душа простая, и пригласила к себе на ночлег бедную старушку.
А утром то и вышла к ней на кухню во всей красе, в энтом самом пеньюаре. Матвеевна только головой повела и срочно домой засобиралась. Вовремя вернулась, Гришка в город за продуктами собирался. Вот тут то Матрёна Матвеевна его и тормознула.
- Ну что милок, обратилась она к Гришке. Когда сто рублей отдашь?
- Какие такие сто рублей! - Возмутился он.
- А за кружева энти, что Зинке подарил. -Наступала на него старушка.
- Да ты что придумала Матвеевна, какие такие кружева?
- За какие, а за гарнитур энтот, что у Зинки нынче видела. Щас пойду в милицию заявлю.
- Да ты что. - Взмолился Григорий. - Отдам я Юльке деньги. Да ведь она меня с работы выгонит.
- А и правильно сделает. - Подытожила Матвеевна. - Ладно давай сюда деньги выручу тебя непутёвого, а то жену да детишек жаль.
Гришка отдал Матрёне деньги, а уж как она их Юльке передала, то только богу и известно.
На крыльцо сельсовета вышла девушка, а за ней следом Иван Егорович, увидев Матрёну Матвеевну, подошёл к ней.
- Слушай, Матрёна Матвеевна, у тебя же комнатка - то, свободная, не возьмешь к себе на постой?
Ну а колхоз оплатит, и продуктами поможем. Ну, как, Матрена Матвеевна, не откажешь?
- Да, что ты, Иван Егорович, как же я тебе, мил человек, да откажу. Хоть и стара я, а ещё о-го-го.
Молодых за пояс заткну. ( Я забыла сказать, что она ко всему ещё была очень смешливая, и вот её шутки с долей иронии, не всяк мог перенести).
Стоящие по близости люди засмеялись, послышались ответные шуточки.
- Ну, ладно Матрёна Матвеевна, - надо сказать, что председатель уважал своих односельчан, почти всех, знал и звал по имени - отчеству, - возьмёшь нашу новую учительницу? А зовут её Елена Викторовна.
- Ну что же, имя хорошее, да и на вид, девушка славная, пойдём, покажу, где жить будешь. Школа от моего дома, рядом будет…
Ребятишки схватили сумки, чемодан и уже бежали где-то впереди.
В доме было прохладно, уютно. Везде, на скудной мебели лежали белоснежные салфеточки, стояли караваны слоников, статуэточки. Всё это выглядело забавно, как в каком-то старом кино. Она - коренная жительница города, закатанного в асфальт, и полированной мебели, попала в прошлый век. Но как ни странно, её это не раздражало, а даже забавляло. Выглядело это всё, даже очень миленько, она разулась и подошла к комоду. За спиной слышалось шарканье ног, перезвон посуды.
- Елена Викторовна, идите мойте руки, да ужинать будем, поздно уже, а Вам ещё вещи распаковать надо.
- Да, да Матрёна Матвеевна, иду, - вымыв под рукомойником руки, Елена Викторовна села за стол. Сначала ели молча, но вести себя так, им обеим было неловко, разговор зародился сам собой.
И поплыл, как будто они знакомы уже вечность. У Елены Викторовны возникло непреодолимое желание выговориться. Её так внимательно, никто и никогда не слушал. Да и не очень-то Лена была общительна. Раз обжёгшись больше никому не доверяла. А сейчас её будто прорвало, и девушка говорила, говорила.
Выросла Лена в состоятельной семье, жили богато. Огромная, пяти-комнатная квартира, машина, дача и всё, что отличало их от простых граждан. Шубы, наряды, кольца, часы, сумочки, которые менялись ежедневно. Да ещё она была единственной дочерью в семье. И когда она объявила своим родителям, что решила поступать в педагогический институт, в доме произошёл первый скандал. Отец орал и даже ругался матом, таким она его видела впервые. Но не даром говорят, что дети копия своих родителей. Вот и она добилась своего, поступила и в прошлом году получила диплом.
Работа ей нравилась. Дети её сразу полюбили. Ребята ходили за ней по школе как цыплята. Сопровождая её везде, чуть ли не провожали гурьбой в туалет. И вот однажды в их школу, на практику, пришёл молодой человек. По виду он был немного старше Елены Викторовны. Одет изыскано, даже она, имея такой достаток, по сравнению с ним (как ей казалось) выглядела на порядок ниже. В учительской, где его представляли, набилось много народу, на него пришли посмотреть даже преподаватель физкультуры и военрук. Оказалось, он будет преподавать французский язык. Она немного опоздала на смотрины и не слышала, как его зовут. Спрашивать было неудобно, да ещё, её не очень жаловали коллеги. Более или менее, Елена Викторовна, общалась с учительницей по литературе, но Светлана Петровна стояла от неё далеко. Слушала она не внимательно, но что-то в его речи заставило насторожиться, он говорил с акцентом. Вглядываясь повнимательнее, уловила необычный загар, манеру держаться, более раскованно, чем её соплеменники.
В коридоре, она остановила литераторшу.
- Светлана Петровна, как Вам новый преподаватель, практикант?
- Да, что Вы, Леночка Викторовна, - она почему-то звала её именно так. - Он ведь иностранец.
- А – а – а, вот оно, что!? Тогда всё понятно, - говорила Елена Викторовна, уходя и оставляя подружку в недоумении.
С тех пор её жизнь резко изменилась. Он тоже обратил внимание на молодую и очень славную учительницу, и в перерыве между уроками, на большой перемене, подошёл к ней, с вопросом: «Чем сегодня вечером она будет заниматься?» - и, получив в ответ, « проверкой тетрадей», - почему-то долго смеялся. Она не понимала его веселья, и тогда он попытался объяснить. А когда она представила себя сидящей над школьными тетрадками с красным карандашом в зубах, ей тоже стало смешно. После школы он подвёз её домой, и договорившись, что в пять тридцать забирает её у подъезда.
В театре было много народу, давали премьеру. Город наш миллионный, но театралов в нем не так-то уж и много. Поэтому ей был знаком, практически каждый пятый. А тут ещё с ней был иностранец, поэтому сегодня спектакль не воспринимали, все взоры были обращены в их сторону.
И время побежало, понеслось, суровая зима сменила осень, а слухи о них, дошли, наконец, до её отца. И вот здесь разразился второй, по грандиозности скандал. Джон, так звали молодого человека, был с позором изгнан из нашего города. Её отец использовал для этого всё своё влияние, конечно Джона не выводили в цепях за шлагбаум города, но разговор между ним и отцом состоялся, по-видимому, крупный. Молодой человек уехал, даже не простившись. Даже, телефон в квартире Лены, временно отключили.
В школе она не могла добиться, его адреса, вокруг неё создали вакуум. Ей не хотелось идти на работу, с его отъездом, жизнь, казалась никчёмной.
Рассвело, в окно заглядывало солнышко, а они всё сидели и разговаривали.
- Так и не знаешь, где он? – Елена Викторовна, долго смотрела в окно, ничего не отвечая.
- Третий скандал, разразился, когда я ушла из школы и взяла направление
в ваше село. Отец метал громы и молнии, но я настояла на своём. И вот я здесь. – Она глубоко вздохнула, будто сбросив с плеч тяжкий груз.
- Ложись дочка, поздно уже, - и, посмотрев в окно, Матрёна Матвеевна улыбнулась, - рано.
Первый раз, за много - много дней, Лена спала спокойно. Ей снился хороший сон, и она улыбалась, нежной, застенчивой улыбкой. Хозяйка, ушла на улицу и,занимаясь чем-то во дворе, продолжая думать, размышлять над её рассказом. Всё поражалась, человеческой подлости, которая больше, как она думала, всё же присуща людям городским. Деревенские поорут, поорут, ну ещё подерутся и опять мир, дружба.
- Ведь надо же так, учитель литературы, которая должна нести красоту и чистоту, предала, - другого слова она подобрать не могла, - именно предала, позвонив отцу Елены Викторовны, и сообщив о романе с иностранцем.
Но жизнь на этом не закончилась, а продолжала набирать обороты, и закружила в своих объятиях. Несмотря на то, что учебный год почти закончился, но новая учительница, успела подружиться с коллективом. Ведь здесь, никто не знал о её состоятельном папаше, а то, что она одевалась лучше, не очень обращали внимание, одно слово - городская.
С тех пор прошёл год. Ничего из ряда вон выходящего не случилось, Елена Викторовна жила там же, она ходила в клуб, принимала участие в организации вечеров. Но её сердце так и не открылось никому навстречу, нет, за ней никто не следил, просто в деревне такая новость не прошла бы мимо людских глаз. Иногда она уезжала в город, возвращалась всегда в ровном настроении, значит, и там у неё никого не было.
Очередные выпускники, получили свои аттестаты, и после школьного бала, разъезжались в разные стороны, а кто просто отдыхал. В селе появились дачники, к старым родителям, приезжали дети, кто, чтобы помочь управиться с сенокосом, кто привёз на лето внуков на радость бабушкам и дедушкам. В общем, в селе появились новые люди. Сегодня Лена решила сходить в магазин, первый день в отпуске, надо кое, что купить. У неё закончился стиральный порошок, мыло и так, кое какие мелочи. В магазине было мало народу, у прилавка, спиной к ней, стоял молодой человек, одет он был в военную форму и негромко разговаривал с продавщицей.
- Да, решил этот отпуск провести у родителей. Надоело, болтаться где-то, да и мама писала, что отец стал часто хвататься за сердце, погощу немного, по хозяйству помогу.
- Саша, а вечером, часом не занят, приходи в клуб, у нас там сейчас весело.
- Ладно, если родители отпустят, - пошутил он, и взяв с прилавка коробку конфет и ещё, что-то завёрнутое в бумагу, повернулся, говоря: - Ладно Юленька, до… - и увидел Лену. Слова так и застряли где-то в горле. Он, как бы, сторонясь, боясь, нечаянно прикоснуться, что бы видение ни исчезло, боком вышел на улицу.
- Ну, Елена Викторовна, что ж вы так напугали нашего Сашу, он парень хороший, смирный, а главное, не женатый.
- А, кто это?
- Это сын нашего председателя, Ивана Егоровича. В отпуск приехал, рассказывал, что в том году был на море, так не понравилось, в этом году решил в деревне отдохнуть. А я бы не отказалась растянуться сейчас на пляже. – И она сладко потянулась, видно представляя, как бы она нежилась там, на песочке.
Лена сделала необходимые покупки и вышла на улицу, около дома председателя толпились люди, они бурно выражали радость по поводу приезда их сына, и Матрёна Матвеевна, уже была там. Лена, тоже в душе порадовалась за них, она помнила, как загорались глаза матери, когда она их навещала. Даже отец, так и не простивший её, бросал все дела и приезжал в эти дни, обедать домой. Она раскладывала покупки, по местам, тихо напевая мелодию какого-то нового шлягера из репертуара Пугачёвой.
Затем, переодевшись, пошла в огород, поливать было рано, полоть жарко и она, расстелив полотенце, легла загорать.
Проснулась она оттого, что над ней, причитала Матрёна Матвеевна.
- Да на кого, ж ты теперь похожа, да разве ж так можно загорать, сдурела девка. Да ты сгорела же вся. – И она потащила Елену в дом. – Сейчас, сметаной намажем, ай, ай, ай. – Причитала она. – Взрослая вроде, а ума то, хоть и учительница.
Хозяйка, продолжая причитать, мазала её сметаной, тело нестерпимо горело.
К вечеру поднялась высокая температура, и Матрена Матвеевна, побежала до поликлиники. Но там сегодня не было даже медицинской сестры. В клубе танцы, да у председателя праздник, вот и разбежалось всё село. Врача Нину Петровну, женщину добрую, но немного позволявшую себе, иногда рюмочку, другую, хозяйка нашла у председателя. Но, увидев её, побоялась доверить свою квартирантку. На улице стоял Саша в окружении, старых приятелей и, увидев растерянный взгляд старухи, подошёл к ней.
- Здравствуйте, Матрёна Матвеевна. Что-нибудь случилось? - И она чуть не плача поведала ему свою, историю.
- Да, вы не волнуйтесь, сейчас посмотрим вашу постоялицу, и поставим её на ноги.
- Да, как же мил человек, врач то выпимши?
- А, насчёт этого не волнуйтесь, я же военврач. Правда, мне больше знакомы вывихи и переломы,
но я думаю, мы, вместе с вами справимся. – И он, даже не заходя в дом, пошёл со старушкой.
Лена металась в бреду, температура почти 40, уже держалась более шести часов. Они протирали её спиртовыми настоями, улучшение длилось не более получаса, а затем ей становилось ещё хуже. Губы потрескались, лицо осунулось, и глаза, которые она открывала, казались ещё больше. Она смотрела на Сашу и не видела, всё время звала какого-то Джона. Наконец-то к восьми утра, она перестала метаться, успокоилась. Сидя напротив неё в кресле, Саша незаметно уснул. Проснулся он, оттого, что ощутил чей-то пристальный взгляд, кто-то на него смотрел в упор. Он открыл глаза, часы, висевшие над кроватью, показывали 12 часов, значит, он проспал, где-то четыре часа.
- Вы, долго собираетесь здесь сидеть? - Спросил голос, из-под одела. – Мне надо встать, умыться.
- Ещё, чего удумала! Её только с того света привели, а она вставать распорядилась. Скажи Александру Иванычу спасибо, а то бы и не знаю даже, - и она ушла на кухню, всхлипывая, и вытирая слезы фартуком. Саша молча поднялся и пошёл на улицу, вослед ему донеслось: - Спасибо! Матрена Матвеевна, кормила её, как маленькую с ложечки, у Лены, конечно, была бабушка, но бабушка городская, вечно занятая на работе. Она работала главным врачом городской больницы, и у неё не было времени, вот так, ухаживать за внучкой. Даже когда Лена заболевала, что заметим, было редкостью, то за ней ухаживала медицинская сестра из больницы, а бабушка справлялась о её здоровье по телефону. Размышляя над этим, и от тепла рук этой доброй старушки, Лена опять уснула.
Проснулась она ближе к вечеру, попыталась встать, но голова кружилась и если бы ни сильные руки, которые подхватили её, она бы упала на пол. От нестерпимой боли она вскрикнула.
- Ой, простите меня пожалуйста я не подумал.
И подхватил её за локти. Окно было завешено, и в сумраке она не заметила, что кто-то ещё находится в комнате.
- Да ладно. Это вы, Саша? – И только здесь она поняла, что стоит перед ним совершенно голая.
И он, растерявшись от неожиданности, так и держал её за локти.
- Ну, отпустите же меня, наконец-то! И, выйдите из комнаты, дайте мне одеться. – Ей почему-то не ,было стыдно, скорей смешно. Она уже поняла, что это он протирал её настоями, когда она металась в бреду, и от сложившейся, сейчас, нелепой ситуации, рассмеялась. Саша сидел на крыльце, и курил, девушка опустилась и села с ним рядом. Так бы они и сидели молча, если бы вовремя не вернулась Матрёна Матвеевна.
- Сидите, голубки? – Толи спросила, толи в подтверждение своим мыслям, спросила она.
- Сейчас, накрою на стол, и будем ужинать. Александр Иваныч, ты уж не уходи, уважь старуху-то.
За столом они тоже молчали, говорила одна хозяйка.
- Может стопочку? Мой дед, царство ему небесное, - она перекрестилась, - любил это дело.
С тех пор и держу бутылочку, на всякий случай.
- Да, нет спасибо, только я не пью, - и Александр Иванович замолчал. Разговор не клеился. Посидев ещё немного, для приличия, он попрощался и ушёл домой.
С тех пор, он зачастил к ним в гости, больше молчал, чем говорил, и однажды Матрёна Матвеевна не выдержала:
- Ну, что вы сидите возле старухи, идите да хоть в клуб, на танцы, или погуляйте по берегу реки, а ни то, на озеро сходили бы.
- Елена Викторовна, может правда, сходим, места там красивые, когда здесь жил, всё там облазил, каждый кустик знаю. – На том и порешили, утром чуть свет, к озеру пойти.
Места действительно оказались сказочными, густо посаженые деревья, почти не пропускали дневного света, и они пробирались к озеру как по подвалам заброшенного, старинного замка. И, о чудо, перед ними озеро, края ровные, как будто, специально очерчены карандашом.
- Александр Иванович, а почему озеро называется так, «Черный лебедь»?
- Говорят, сюда когда-то черные лебеди прилетали, с тех пор и название озеру дали «Черный лебедь».
- А, я то думала, что какая-то легенда скрывается за названием, - и они молча продолжали стоять и любоваться озером. – Он первым нарушил молчание.
- Лена, я хочу сказать, что полюбил Вас с первого взгляда. Когда увидел в магазине, и теперь мне нет покоя, ни днём - ни ночью. Вы знаете, что я не женат, выходите за меня замуж, - и помолчав, добавил, - не умею я говорить красиво, но что любить буду всегда, обещать могу, я ведь в отца, однолюб. Через неделю мне возвращаться в часть, сейчас, можете не торопиться с ответом. Обещаете подумать?
- Я и сейчас могу ответить. Вы хороший человек, Саша, - она повернулась, и смотрела прямо, ему в глаза, - но, я люблю другого. – Больше об этом они не говорили. Они продолжали встречаться, много говорили, гуляли, но Матрёна Матвеевна всё-таки уловила некоторое отчуждение в их отношении, и случилось это после возвращения, с прогулки к озеру.
Сашины проводы были назначены на субботу, в понедельник он уже должен быть в городе на вокзале, а в пятницу Лена пропала. Она первый раз, не пришла домой ночевать, хозяйка ждала её до трёх часов, потом, все же решив, что она с Александром Ивановичем прощается, успокоилась. – Значит, сладилось, - думала она, идя спать. Но и утром её не оказалось в постели. Старуха побежала к дому председателя, но и там Лена не появлялась. Отец с сыном, некоторое время стояли в растерянности, затем заспешили в контору, поднимать мужиков на поиски пропавшей учительницы. Искали её всем селом, вызвали из города подкрепление, но поиски ни к чему не привели. Все её вещи были на месте. Не нашли только паспорт.
В понедельник утром, арестовали Александра Ивановича, правда, по просьбе отца, пока держали в деревне, в город не увозили, но самое страшное, что ему предъявили обвинение в умышленном убийстве.
И свидетелей на озере не было, а всё село уже знало, что учительница ему отказала, и чтобы она никому не досталась, вот он её и убил. Село есть село. Не со зла болтали товарки около магазина, а скорее в недоумении, каждый, на свой манер, толковал о случившемся, но только стоило показаться где-то Матрене Матвеевне, как все сразу замолкали. А она вела своё расследование, и даже когда водолазы искали на дне озера, старуха и там присутствовала. И первая заявила о невиновности Александра Ивановича. А так как, улик против него не было никаких, тело не нашли, то обвинение с него сняли, и скоро он уехал в часть.
В деревню приезжали родители Елены Викторовны, они долго разговаривали с председателем, а ночевать остались у Матрёны Матвеевны. Допоздна горел огонь в её домике, отец клял себя на чём свет стоит, мать тихо плакала и почти ничего не говорила. Так как тело не нашли, ещё теплилась маленькая надежда, что она жива. Вот это и давало силы. Её бабушка как всегда оказалась занятой и с родителями Лены, не приехала.
Наступил сентябрь, дети пошли в школу, и затосковала наша Матрёна Матвеевна, и даже по селу почти не ходит, так прикипела сердцем к своей постоялице, что свет не мил стал. Сидит на крыльце день - деньской, и делать ничего не делает, смотрит куда-то вдаль, думы разные думает. И вот однажды слышит, кричит кто-то, зовёт её по имени - отчеству. Встрепенулась, вперёд подалась, а там почтальон.
- Матрёна Матвеевна, иди скорей на почту, тебе там посылка пришла, паспорт не забудь.
Только её и видели. Она добежала до почты быстрее почтальона, который был ее, чуть ли не на десять годков моложе.
- Где, где посылка? – Перед ней поставили, большой ящик, написано было не по-русски. – Леночка, доченька, жива, значит, - она гладила ящик, и всё говорила, говорила.
- Распечатывать-то будешь, или домой понесёшь?
- Помоги, помоги мил человек, от Леночки это, я как чувствовала, что она жива, молилась за неё.
Открыли крышку коробки, и прямо на верху, лежало письмо и фотографии, на них была изображена Елена Викторовна с каким-то мужчиной. Старуха смотрела на них и улыбалась.
- Прочти, письмо-то, - попросила она почтальоншу.
- Дорогая моя бабушка, прости меня и попроси прощение у всего села, а особенно у Александра Ивановича, не хотела Вам зла делать, да так получилось. Если бы отец узнал о том, что я задумала, я больше никогда бы не увидела Джона. Если родится дочка, назову её Матрёной, в честь тебя…
Количество символов 21588
Количество символов без пробелов 18048
Количество слов 3405
Количество уникальных слов 1208
Количество значимых слов 799
Количество стоп-слов 1545