***

Как чётко вдалеке мне слышен ветра визг,
Ужасен смрад им доносимый, смертью пахнет.
Под смрадом этим скрылся супостатов свист,
Огонь их слов нас только биться заставляет.

Калибр растёт, температура только крепнет,
И загораются огни, бегут по небу красным фаеры,
И кто мне скажет: кто ж в конце концов пожнёт,
Пшеницу, орошённую вином солдатской раны?

И как потом прикажете гражданским жить?
Под градом пламенных речей и градом смертным,
Как вы прикажете отцам и матерям потом испить,
Огромный кубок мук, что кажется безмерным?

Разорван в клочья мир наш столь красивый, добрый,
Забросан сотнями камней, и гильзами он ограждён.
Стоят кресты в овраге, где издавна росли бурьяны.
Забытые для всех, стоят кресты, над ними старый клён.

Нет, не было понятия о том, чего нам ожидать.
Кто знал, чем обернётся нам тот страшный час?
Но не было тогда и мысли, сил нет сейчас соврать,
О том, какой нас ждёт последний отданный приказ.

Тот час настал. Гремя металлом, гнилью заливая,
Прошёлся рок по вспаханным и дышащим полям.
Ответьте мне, как жить теперь, под землю зарывая,
Те части тел, принадлежавшие моим друзьям?!

Солдатской песней эхо звонко в поле отдаёт,
Сменился ветер смрада, на колкий от тепла муссон.
К нам мир идёт, ему не ведом смертный счёт,
И дай нам Бог не знать крупнокалиберный патрон.