Золотой мир
Вечер среды не был обременён необходимостью выполнения домашних заданий, поэтому, вернувшись домой, поужинав и посетив ванную, Юля могла с чистой совестью уединиться в своей спальне. Но прежде она решила заглянуть в гостиную, где, как всегда после работы проводили остаток дня её родители, сидя перед телевизором. Она решила сообщить им о том, что на эти новогодние праздники намерена вместе с Дашей поехать в Германию. До сих пор родители об этом ничего не знали, поскольку Юля уже давно привыкла решать все вопросы, касающиеся только её, не спрашивая их мнения или разрешения. Конечно, такое стремление к самостоятельности не могло быть реализовано, не обладай она определённой финансовой независимостью, которую давала ей работа. Но, даже не нуждаясь в родительских деньгах на поездку, Юля не могла просто взять и укатить куда-то на шесть дней, ни о чём им не сказав.
- Мама, папа, - сказала Юля, войдя в гостиную, - мы с Дашей первого января едим в Германию. Вернёмся шестого.
- С чего это вдруг первого, у тебя же сессия? – раскатистым голосом спросил отец, отвернувшись от телевизора и посмотрев на дочь.
Мама тоже поглядела на Юлю, но скорее автоматически, потому как в глазах её не было и тени интереса.
- Сессию я сдам досрочно, я уже договорилась со всеми преподавателями, - терпеливо ответила Юля, не обращая внимания на грубоватый, как обычно, тон родителя. – К тому же она, в любом случае, начинается только с десятого января.
- А деньги у тебя откуда? – продолжал вопрошать суровый отец, будто не знал, что дочь уже несколько месяцев работает в конторе его родной сестры.
- Заработала, папа, - произнесла Юля, с трудом сдерживаясь, чтобы не закатить глаза. – В общем, первого я отбываю. А вы никуда не поедите? – быстро сменила она тему, чтобы не дать отцу и дальше тянуть своё занудство.
- Нет, мы останемся дома, к нам в гости приедет бабушка с Урала, - включилась в разговор мама, захлопав длинными ресницами, обрамлявшими широко расставленные голубые глаза, которые глядели на мир с плосковатого, ещё сохранявшего следы миловидности лица.
- Так что же вы раньше не сказали! Я бы перенесла поездку, а теперь уже поздно, - невольно всплеснула руками Юля.
- С родителями нужно советоваться, прежде чем принимать решения о заграничных поездках, а не ставить их в известность об этом в последний момент, - высокомерно сказала мама, намекая на то, что Юля сама виновата.
Юля пропустила холодный упрёк матери мимо ушей, поскольку не считала себя обязанной советоваться ни с ней, ни с отцом в том, что не имело к ним прямого отношения. Не те были у них в семье отношения, чтобы ей хотелось лишний раз общаться с родителями, поэтому девушка всячески старалась свести контакты с ними к минимуму. Да и они, надо сказать, не часто проявляли внимание к ней и делали это разве что из желания продемонстрировать свою власть.
- Когда она приезжает и на сколько? – задала девушка единственный действительно интересовавший её вопрос.
- Как раз первого, - басом гаркнул отец, - и уедет шестого, так что вы с ней разминётесь полностью, - он собирался ещё что-то добавить, но Юля, чьё терпение уже подошло к концу, не дала ему это сделать.
- Не страшно, я же спокойно могу съездить к ней летом, - сказала она и, развернувшись на гладкой плитке, вышла прочь из гостиной, оставив родителей возмущаться между собой её поведением.
Переговоры с отцом и матерью всегда были душевным испытанием для Юли, и, когда она поднялась в свою спальню, ей потребовалось некоторое время, чтобы восстановить нарушенное внутреннее равновесие. Стряхнув с себя негатив, которым окатили её любящие родители, девушка, стремясь поднять себе настроение, подошла к закрытому шторами окну комнаты и, отодвинув атласную материю, взглянула сквозь стекло на ясное ночное небо. Сияя с высоты, звёзды казались особенно яркими в прозрачном морозном воздухе, ярче, чем в безоблачные летние ночи. Затмевая все прочие созвездия, величественный Орион царственно мерцал в густом мраке, немного в стороне от него горела самая ярка звезда небосвода - планета Венера, а ещё дальше плыл в небесах Юпитер.
Несколько минут созерцания невозмутимого звёздного великолепия, и Юля забыла и о своих родителях, и обо всём прочем на Земле. В глазах и сердце её остался только манящий блеск космических светил. И этим вечером путь её к ним был лёгок, потому как ничто, казалось, не держало её на Земле.
Кто мог сказать, что свет звёзд холоден? Он вовсе не такой! Он чист и свеж, исполнен радости и вдохновенной красоты, он возрождает душу и даёт надежду, надежду на другую, более полную, более настоящую жизнь… Пусть не впервые видела Юля лики далёких миров за пределами Земли, но только сейчас она по-настоящему глубоко ощутила, каким всепоглощающим, алмазно-твёрдым счастьем наполняется её сердце, когда она приближается к ним на невесомой ладье своего сознания, для которой не существует недостижимых целей. Здесь, среди безграничных просторов всё совсем по-другому, не так, как в душных трюмах Земли. Здесь повсюду свет, излучаемый бесчисленным множеством солнц, вокруг которых вращаются неведомые планеты, несущие на своих гигантских телах миллиарды живых созданий, экзотические цивилизации, сотворённые людьми, не похожими не тех, что окружают Юлю каждый день. Она может отправиться к любому из этих дивных миров, нужно лишь выбрать.
- Труднее всего выбрать, - мелькнуло в разуме Юли.
- Нараян, - подумала девушка, узнав его присутствие, – подскажи мне, с чего начать? Их так много, а я могу полететь сейчас лишь к одному.
- Я подскажу, - ответил Нараян. - Смотри!
Перед глазами Юли возникло огромное оранжевое солнце, заслонившее черноту космоса и другие звёзды, заполнившее собой всё поле зрения девушки. Его яростные огненные лучи прожигали насквозь, ослепляли своим нестерпимым блеском, окутывали и поглощали её, она падала на поверхность звезды. Но, когда Юле уже казалось, что она вот-вот утонет в испепеляющем раскалённом сиянии, диск оранжевой звезды вдруг резко отпрыгнул назад в глубину космоса, став не больше блюдца. Вокруг оранжевого солнца вращались четыре планеты, две из них, что были ближе к нему, походили на Землю, особенно вторая, разреженная светло-голубая атмосфера которой отливала золотом.
- Туда мы и отправимся, к той маленькой золотой планете, - зазвучал голос Нараяна, и видение звёздной системы поблекло в разуме Юли, снова уступив место околоземным пейзажам. - Сосредоточься на мысли о ней и прыгай, как на Земле прыгаешь с берега в воду глубокого озера - с силой и без сомнений. Вперёд!
Вложив всю устремлённость своего духа в один единственный межзвёздный скачёк к мерцающей где-то в неизвестности бледно-золотой планете, Юля помчалась прочь от родного солнца с неудержимой силой выпущенной из лука стрелы, которая не остановится, пока не достигнет цели. Сияющие точки света, усеявшие черноту космоса, превратились на миг в вытянутые цветные полосы, образовав узкий тоннель, сквозь который с невообразимой скоростью неслась Юля, и почти сразу, из зияющей впереди пустоты, вынырнул шар твёрдого небесного тела. Стрела попала в цель, и Юля замерла на орбите планеты, из космоса казавшейся совершенно пустынной.
Не случайно атмосфера представшей перед девушкой планеты имела золотистый оттенок, будто была запылена легким мелким песком. Такой цвет ей действительно придавали ковром раскинувшиеся внизу песчаные и каменистые земли, окрашенные во все встречающиеся в пустынях тона, от почти белых и жёлтых до коричнево-бурых и насыщенно-красных. На всей поверхности планеты было всего три маленьких синих моря с изрезанными нещадными ветрами скалистыми берегами, от них в разные стороны разбегались широкие и узкие, окаймлённые зелёной бахромой растительности голубые реки, растянувшиеся живительной сетью по опалённому медным солнцем миру. На полюсах белели тонкие снежные шапки – драгоценные залежи пресной воды на этой иссушенной земле. Их плотным кольцом окружали высокие горы, защищавшие скопления льда от жаркого дыхания пустыни, лежавшей за полосой редкого леса, примыкавшего к извилистым тёмным хребтам.
Медленный спуск приближал Юлю к поверхности неизвестной планеты, один взгляд на которую пробуждал жажду где-то в недрах её ума, освобождённого от физических оков, но не утратившего памяти о древних как биологическая жизнь потребностях. Скоро она снизила настолько, что смогла различить в дельте одной из крупных полноводных рек группы необычных строений чётких геометрически форм, похожих на повернутые большими основаниями вниз трапеции. Они стояли рядами вдоль берегов реки, высота их увеличивалась по мере удаления от водного потока, так что из далека здания напоминали две стоящие друг напротив друга огромные, длинные лестницы. Матовые крыши и стены трапецевидных домов имели розовато-оранжевый оттенок, придаваемый им полуденными лучами сиявшего в безоблачном небе светила. От кромки воды и дальше между зданиями всюду зеленели деревья, напоминавшие гибриды земных пальм и шляпочных грибов, в тени которых земля поросла низкой, жёсткой на вид травой.
Юля приземлилась в центре внеземного города на вымощенную гладкими белыми плитами набережную, укрытую со стороны зданий от палящих солнечных лучей густыми овальными кронами деревьев. Здесь она увидела первых людей. Процессия из нескольких десятков мужчин и женщин, рослых и смуглых, одетых в длинные молочного цвета одежды двигалась ровным строем по три человека вдоль противоположного берега реки. В руках они несли наполненные разноцветными жидкостями золотые и серебряные чаши, тонкие, изящные кувшины, вырезанные из полупрозрачного голубоватого минерала, медные блюда с курительными чашами, заполненными благовониями. Головы всех участников процессии были покрыты белыми тканями, спадавшими на плечи и защищавшими их от солнца, а на головах троих, идущих впереди, были надеты ещё и своеобразные, походившее на свернувшихся кольцом змей золотые диадемы.
Космическая путешественница поняла, что застала переход какой-то религиозной церемонии к месту совершения обряда. Торжественный медленный шаг составлявших её людей был подчинен чётко отлаженному ритму, делавшему их движения синхронными и скользящими. Тёмные от загара, смотревшие только вперёд лица были исполнены вдохновенной сосредоточенности и душевного трепета перед грядущим священнодействием. Увлечённая желанием увидеть инопланетную религиозную службу, Юля переместилась на другой берег и продолжила свой путь вместе с процессией, держась на небольшом расстоянии от замыкавшей её тройки людей. Она постоянно ощущала незримое присутствие Нараяна, безмолвно сопровождавшего её на Золотой Планете, весь облик которой упорно воскрешал в памяти девушки образ Древнего Египта.
Путь одетой во всё белое процессии, отражавшейся в едва движущихся чистых водах реки, закончился возле большого полукруглого постамента высотой около метра, отделанного синим камнем. На постаменте лицом к потоку возвышалась трёхметровая серебряная статуя прекрасной девушки с развивающимися по ветру длинными волосами. Из ладоней её рук, протянутых в призывном жесте к противоположному берегу, падали в реку искрящиеся на солнце струи воды. На другом берегу, на таком же полукруглом постаменте стоял, распахнув объятия, серебряный юноша, из рук которого тоже били фонтаны. Вокруг него тоже выстроилось люди со священными подношениями. Именно эти два серебряных изваяния в центре города и были объектом поклонения его жителей, которые теперь, замерев в экстазе, с трепетом взирали на лики своих богов. Юля тоже подняла взгляд на лицо статуи девушки и увидела на нём смешенное выражение скорби, жалости и непобедимой решимости, словно душу богини переполняли противоречивые чувства. Казалось, её мучило что-то, что оставило неизгладимую тень на прекрасном юном лице, какая-то затаённая печаль, корнями вросшая в девичье сердце. А из печали этой и боли выросло сочувствие к другим существам, познавшим, как и она, горе, сочувствие и жалось, заставившие её забыть о собственных страданьях. Тогда со всей страстью и силой, на какую способен человек, она пожелала помочь тем, кто её окружал, спасти от неминуемой гибели, чего бы ей это не стоило.
Юля и не заметила, как постепенно и мягко вошла в её ум витавшая в воздухе история этого песчаного мира - древняя легенда о его спасении, которая проникла в её сознание вместе с мыслями жителей Золотой Планеты. Юношу и девушку, чей облик неизвестный скульптор увековечил в серебре, ставших со временем центральными объектами местной религии, звали Салек и Джерулла.
Несколько тысяч лет назад технически высокоразвитая цивилизация этой планеты оказалась на грани уничтожения из-за катастрофически быстрого пересыхания морей и океанов, вызванного пагубным вмешательством человека в естественные природные процессы. Никакими мерами учёным того времени не удавалось остановить потерю влаги, которая уходила в глубинные слои планетарной коры, из-за чего постепенно повышалась температура на поверхности планеты, истончалась атмосфера, таяли ледники. Всё, что они смогли сделать – это возвести искусственные горы вокруг уцелевших ледяных покровов на полюсах, что позволило лишь замедлить, но не остановить процесс их разрушения. Повсеместный голод и нехватка питьевой воды выкосили почти всё население, оставив лишь горстку людей, вынужденных вести примитивное хозяйство, перед которыми стояла перспектива окончательного вымирания.
И вот, в одно особенно засушливое лето, когда на землю не упало ни капли воды, в деревеньку, расположенную у самого северного леса, из пустыни пришли двое подростков. Никто не знал, кто они и откуда, почему выглядят так, будто им не пришлось расти в мире с жесточайшим дефицитом воды и питания, почему кожа их так необычно светла, а странные одежды чисты и целы, голоса певучи и звонки. Они ничего не рассказывали о своём прошлом, на все вопросы жителей деревни отвечали, что ничего, кроме имён, о себе не помнят. Поскольку юноша и девушка были очень похожи, люди решили, что они – брат и сестра и, несмотря на их странное появление, с радостью приняли ещё двух оставшихся в живых человек, тем более что по загадочному стечению обстоятельств в том месте, где они вошли в деревню, неожиданно забил родник.
Салек и Джерулла поселились в той деревне и стали работать, борясь за выживание вместе с её жителями. Прошло несколько лет, и постепенно люди стали замечать, что там, где бывают эти белокожие, светловолосые брат и сестра, неизменно появляется вода - то родник забьёт, то подземное озерцо обнаружится. Слава о них добралась до соседних поселений, и их жители начали просить, чтобы таинственные близнецы побывали в их сёлах. А добраться куда бы то ни было тогда можно было только пешком, вот Салек и Джерулла и стали ходить к другим деревням, не отказывая ни в одной просьбе, а там, где они прошли, чудесным образом возникали ручейки бесценной воды. Тогда брат и сестра решили пройти по всему миру, чтобы везде образовались реки, а чтобы сделать это быстрее, они разделились, хотя были очень привязаны друг к другу и прежде никогда не расставались. Так прохладным сухим утром спустя примерно три года с того дня, когда они пришли в северный посёлок, Салек и Джерулла покинули свое пристанище и, простившись друг с другом, отправились в разные стороны. Многие люди видели то его, то её, в одиночестве пересекавших пустыню в разных районах мира, но никто больше никогда не видел их вместе. Годы спустя сеть водных каналов покрыла всю планету, положив начало возрождению жизни и цивилизации, а Салек и Джерулла исчезли также неожиданно, как и появились.
- Их почитают, как богов, но они ведь были людьми, - думала Юля, глядя, как жрецы в золотых диадемах ставят подношения к ногам статуй и зажигают курения на широких медных блюдах, установленных у самой воды.
Когда принесённые верующими чаши, наполненные разноцветными жидкостями, заняли отведённые им места, у обеих священных скульптур на несколько минут воцарилась полная тишина, нарушаемая только шелестом ветра в низком, зелёном тростнике, которым обросли пологие берега. Затем приятно свежий от близости речного потока воздух огласили два сильных вибрирующих голоса, один из которых принадлежал немолодой худой жрице, возглавлявшей церемонию у статуи Джеруллы, а другой – столь же немолодому жрецу из числа служителей у статуи Салека. Они оба отделились от своих спутников и, встав на самом краю противоположных берегов реки в тех же позах, что и скульптуры, затянули монотонную торжественно-печальную молитву, от звучания которой у Юли сжалось сердце.
- Они не были просто людьми в этом мире, они прибыли сюда с далёкой звезды, чтобы спасти умирающий народ в тот момент, когда он сам не мог помочь себе, - возник в голове Юли голос Нараяна, отвлекший её внимание от гипнотизирующих звуков молитвы, которую повторяли уже не только жрецы, но и все люди, собравшиеся под сенью священных образов. – Но жители этой планеты, не поняли, кто они в действительности, потому что к моменту их появления успели утратить большую часть свих прежних знаний и откатиться в своём развитий на сотни лет назад. Сейчас они постепенно возвращают память о прошлом и начинают лучше понимать его, но Салек и Джерулла по-прежнему остаются для них богами, которым они молятся в моменты радости и горя… Но нам нужно двигаться дальше, здесь есть ещё что посмотреть.
Юля, наблюдавшая за религиозным обрядом с некоторого расстояния из-за подсознательного, хотя, возможно, и бессмысленного опасения быть замеченной его участниками, вдруг увидела, что в паре шагов от неё едва различимым призраком в практически неподвижном воздухе проглядывает силуэт Нараяна. Он то становился чётче, то вовсе пропадал, словно дым от еле тлевшего костра, который так и норовит развеять очередной порыв ветра.
- Интересно, а может ли кто из тех людей заметить Нараяна, если он окажется рядом с ним, и что тогда произойдёт? – возник вопрос в мозгу Юли.
Точно отвечая на её вопрос, одна из девушек, стоявших в заднем ряду и распевавших молитву, вдруг умолкла и, обернувшись, посмотрела прямо на то место, где Юля видела отблеск лица Нараяна. Секунды три карие, почти чёрные миндалевидные глаза служительницы неотрывно смотрели в одну точку, пока внезапно не расширились от удивления, смешанного с испугом. Но Юля не успела понять, действительно ли девушка увидела тайно наблюдавшего за обрядом инопланетного гостя или её поразило что-то другое. Услышав произнесённое Нараяном повелительное «Идём», в следующий миг она обнаружила себя летящей в километре над землей, к побережью одного из местных морей. На её мысленное вопросительное восклицание Нараян не ответил.
Город не берегу моря мало походил на тот, что Юля видела в дельте реки, но и здесь почти все здания представляли собой белокаменные трапеции, рядами примостившиеся на краю высокого красно-коричневого утёса, у подножия которого плескались пенные солёные волны. Для приземления они с Нараяном выбрали место на краю городка возле старинного амфитеатра, возведённого из камня, похожего на пористый ракушечник. Возле широкой арки входа, проделанной в выгнутой дугой стене, столпилось около десятка загорелых людей в простых светлых одеждах, ждущих своей очереди войти в театр. Когда все они оказались внутри, Юля и Нараян тоже прошли сквозь арку и оказались на дне овальной арены, опоясанной рядами каменных сидений, лестницами поднимавшихся вверх. На нижних ступенях почти никого не было, а верхние, напротив, были заполнены людьми.
- С высоты видно будет лучше, - заметил Нараян, призывая тем самым Юлю снова подняться в воздух.
- Что видно? – спросила Юля, воспарив на уровень пятой ступени сидений и старясь держаться в стороне от сидевших на ней зрителей.
- Танец, подобный тем, что в древности можно было видеть на Земле. Он тоже несёт религиозный смысл, как и обряд поклонения дарующим воду богам этого мира. Но если то действо имело целью возблагодарить спасителей и почтить память об их подвиге, то эта церемония – дань уважения человеческим возможностям.
Амфитеатр стих и застыл в ожидании грядущего зрелища. Внезапно пол арены ушёл на три метра вниз, образовав широкую чашеобразную впадину с двумя круглыми отверстиями в стенах, ведущими куда-то под здание театра. В напряжённой тишине, накрывшей театр, из одного из тоннелей арены вышла невысокая босая девушка, одетая в подобие чёрного купальника с золотой оторочкой. Она мягко ступила на красный песок, наполнявший дно чаши-арены и, сделав несколько шагов вдоль вогнутой стены, остановилась, неотрывно гладя на круглый проем второго хода. Не прошло и минуты, как оттуда, вызвав встревоженный вздох зрителей, выпрыгнул крупный, изящный, очевидно, хищный зверь, напоминавший молодого земного тигра. Его будто высушенное солнцем худощавое тело на вытянутых стройных лапах было раза в полтора тоньше мощных корпусов обитателей евразийских лесов, но золотисто-бурую шкуру украшал почти столь же плотный узор широких чёрных полос, продольными линиями тянувшихся от треугольной головы к длинному непрерывно подрагивавшему от возбуждения хвосту.
Бесшумно опустившись в центре арены, песчаный тигр застыл в обманчиво спокойной позе, готовый в любой момент совершить бросок, и стал осматривать своими раскосыми зеленовато-оранжевыми глазами пространство сцены. В этот момент откуда-то из недр театра послышалась странная музыка, словно множество рук отбивали ритм на маленьких, звонких барабанах. Постепенной эта музыка становилась отчетливее, звук приближался, но источник его так и не показался зрителям. Отвлечённый непривычным шумом тигр не сразу заметил, что он не один на арене, но, как только девушка, находившаяся там вместе с ним, сделала шаг в его сторону, зверь тут же оскалил длинные белые клыки и присел, собираясь атаковать. Миг, и тигр прыгнул на несчастную, распахнув смертоносные объятья вооружённых острыми когтями лап, но схватил лишь пустоту. В момент прыжка хищника девушка сделала неуловимое движение и оказалась на несколько шагов впереди того места, где приземлился удивлённый тигр. Ещё ни одна жертва не уходила от него подобным способом, и теперь животное было слегка ошарашено неудачей своего броска, но уже через несколько секунд песчаный тигр развернулся и повторил попытку. И снова промах. Смуглая, быстроногая девушка с забранными в тугой узёл чёрными волосами вновь оказалась быстрее и ускользнула от зверя. Это было уже слишком. Хищник пришёл в ярость и начал с максимальной скоростью, на какую был способен, прыгать на гибкую, казавшуюся неуловимой девушку, и с каждым новым промахом свирепел всё больше. А миниатюрная девушка порхала по арене с непринуждённой легкостью маленькой кошки, увлечённой забавной игрой, и лишь по её непроницаемому, строгому лицу можно было понять, какого колоссального напряжения и сосредоточенности требуют от неё эти молниеносные прыжки, повороты и сальто, во время которых она, порой, касалась рукой спины тигра.
Спустя несколько минут наблюдения этой жуткой погони тигра за человеком Юля стала замечать, что совместные движения зверя и девушки приобретают определённый порядок и всё больше походят на некий своеобразный танец, где одно неверное движение может стоить жизни его юной исполнительнице. Ещё Юля поняла, что девушка на арене каким-то образом направляет движения хищника, придавая им определённую последовательность, создавая настоящий вальс с песчаным тигром.
Около получаса продолжался смертоносный танец хрупкой девушки и опасного зверя, пока из чашеобразной сцены окончательно не ушло клонившееся к закату солнце, отдав её пространство во власть густой вечерней тени. Как только последний луч соскользнул с гладкой спины поджарого тигра, скорость танца заметно снизилась. Движения животного стали медленнее и ленивее, он больше не желал столь яростно растерзать нахальную, неизменно уходившую от него жертву, и вскоре, сделав последнюю неудачную попытку настичь её, вяло опустился на песок и развалился на нём, вытянув передние лапы. Затем он широко зевнул, продемонстрировав всем сидевшим в театре полный набор своих белых клыков, и сонно опустил свою крупную голову на лапы, будто на него внезапно напала сильнейшая усталость и он был готов уснуть прямо на арене.
Ритмичный бой барабанов смолк, вместо него из тоннеля, откуда появился песчаный тигр, зазвучал тонкий протяжный свист, услышав который хищник тяжело поднялся и медлённо поплёлся к своему убежищу. Когда он скрылся в глубине театра, напряжённая, словно натянутая струна, фигура танцовщицы немного расслабилась, затем девушка быстро прошла по дну арены и исчезла в своем тоннеле. После этого сцена поднялась на прежний уровень и вернулась в первоначальное положение. Представление было окончено.
С высоты нескольких метров над сценой театра Юля и Нараян наблюдали, как неторопливо поднимаются со своих мест и движутся к выходу зрители, минуту назад завороженно следившие за каждым движением девушки и тигра. Они о чём-то весело переговаривались, смеялись, иногда оглядываясь на оставшуюся позади арену, и, сливаясь в непрерывный поток, покидали миниатюрное подобие Колизея. Вскоре на вытесанных из пористого камня ступенях не осталось никого, кроме седовласой старой женщины, которой на вид было не меньше ста лет. Она по-прежнему сидела на скамье в третьем ряду с гордо прямой спиной и глядела вниз на арену, словно представление еще продолжалось. Посмотрев внимательнее на лицо старухи, Юля поняла, что та вовсе не смотрит на круглую, усыпанную песком сцену, а, в действительности, погружена в свои мысли. Однако, так или иначе, женщина явно ждала чего-то, и спустя несколько мгновений Юля узнала, чего именно.
Со стороны входа в амфитеатр в шершавой каменной стене, примыкавшей к входной арке, появился узкий проход, образовавшийся на месте ушедшей вглубь узкой прямоугольной плиты. Из потайной двери показалась та самая девушка, что недавно исполняла смертельно опасный танец с песчаным тигром. Своё прежнее одеяние, походившее на чёрный гимнастический купальник, она сменила на лёгкое коричневое платье без рукавов, подпоясанное серым плетёным ремнём. Танцовщица, ступая быстро и непринуждённо, подошла к сиденьям театра и, осмотрев ярды, направилась, перепрыгивая со ступени на ступень, прямо к старой женщине, поджидавшей её. Остановившись в трёх шагах от облачённой в жёлтую рясу старухи, по-прежнему смотревшей на арену, девушка с почтением поклонилась ей и, снова выпрямившись, замерла, не проронив ни слова.
Первой заговорила старуха. Она говорила низким скрипучим голосом, словно нож с зазубринами резавшим тишину знойного вечера. И хотя Юля не понимала ни слова, по интонации говорившей и по сосредоточенному лицу внимавшей ей девушки, изо всех сил пытавшейся не показать своего волнения, она заключила, что речь, скорее всего, идёт о прошедшем выступлении. Желая понять больше, она обратилась к Нараяну, который, несомненно, знал, что женщина говорила танцовщице. Но, вместо того, чтобы перевести её монолог, Нараян сказа: «Отбрось сомнения и слушай».
И Юля стала слушать, и постепенно, несмотря на то, что она не знала ни слова из этого инопланетного языка, до неё начал доходить смыл речи старухи:
- Твой танец можно назвать сносным, но и только - говорила женщина, не одарив стоявшую по левую руку от неё исполнительницу и взглядом. – Движения пластичны, но недостаточно точны, один раз зверь едва не настиг тебя, ты не в полной мере управляла им. Такой уровень танца может сгодиться для провинциального театра и развлечения толпы, но не для выступления в главном храме на празднике Дарителей Воды. Твоя работа сегодня не достойна богини, и ты должна понимать это, Хами. Тебе нужно проявить больше упорства и старания, чтобы твоё исполнение не стыдно было представить великим жрецам в День почитания танца Джеруллы со стражем песков. Ты понимаешь меня?
- Да, госпожа, - ответила Хами сухим от переживаний голосом и снова поклонилась наставнице.
- Я понимаю, сегодня ты впервые встретилась на арене с полудиким тигром, а с ним работать намного труднее, чем с выращенными в театре животными. Но на празднике Дарителей Воды танец Джеруллы с хозяином песков исполняется с настоящими дикими тиграми из сердца Сартарии. Они гораздо сильнее и быстрее того зверя, с которым ты танцевала сегодня, они намного дольше могут обходиться без солнечной подпитки на голодный желудок. А ты помнишь, что танцы проводятся в полдень, когда их энергия на пике? Один неудачный скачёк, и он растерзает тебя, как детёныша скалистой антилопы. На празднике не должно быть пролито ни капли крови, иначе боги отвернутся от нас, Хами! Помни об этом и тренируйся больше, и молись богине, чтобы она помогла тебе полностью раскрыть твой талант.
- Да, госпожа, - покорно повторила Хами, вновь согнувшись в поклоне.
- К следующему году ты должна преобразиться, - заявила старуха, обратив, наконец, своё морщинистое лицо к воспитаннице, - тогда я с гордостью смогу представить тебя жрецам главного храма как свою ученицу. Твоя ловкость, скорость реакции и умение управлять животными – это дары Джеруллы, и если ты научишься ими пользоваться как следует, то сможешь достичь высот мастерства и, быть может, однажды стать главной танцовщицей в её честь, - при этих словах глаза старухи засияли от предвкушения той славы, которую получит наставница исполнительницы, занявшей столь высокий пост, и тень тщеславия легла на её изрезанный временем лик.
В этот раз Хами ничего не ответила. Честолюбивые грёзы нисколько не увлекали её мыслей, занятых необходимостью устранить все огрехи танца. Девушка желала достичь, если не совершенства, то, по крайней мере, состояния, близкого к безупречности. И было что-то ещё, что вызвало едва заметную судорогу нетерпения в её последнем поклоне старой наставнице, когда та поднялась с каменной скамьи и отпустила ученицу.
Получив свободу, девушка по имени Хами, с наибольшей скоростью, которую позволяло уважение к оставшейся стоять среди рядов скамей наставнице, поспешила к арке-выходу из театра. И, следуя пробудившемуся любопытству, Юля в сопровождении Нараяна отправилась за ней.
За воротами амфитеатра Хами уже ждал стройный пятнистый зверь с длинной гибкой шеей, отдалённо похожий на смесь коня и собаки, с мягкими лапами, коротким хвостом и округлой мордочкой молодого гиппопотама. Рядом с этим несуразным животным не было ни одного человека, из чего выходило, что он сам пришёл к театру в назначенный час. Подойдя к нему, Хами нежно погладила доверчево опущенную к ней мохнатую голову, потом извлекла из складок своей одежды кусочек какой-то еды и предложила его зверю. Он с аппетитом слизнул угощение с ладони девушки длинным фиолетовым языком и издал довольный свистящий звук. Тогда Хами обошла необычного коня с левого бока и грациозно запрыгнула на его покатую спину, возвышавшуюся на полтора метра над землёй. Погладив с правой стороны плотную шею собако-коня и легонько постучав пятками по круглым бокам, Хами направила его быстрой рысью навстречу заходящему солнцу.
Юля и Нараян неотступно следовали за Хами, скакавшей верхом через пустыню, поднимая клубы оранжевой пыли. Огибая высокие дюны, она мчалась в сторону моря, пенные, насыщенно синие волны которого разбивались, гонимые вечерним ветром, о подножие скалистого берега. Быстроногий зверь осторожно нёс свою хозяйку, плавными ритмичными прыжками взбираясь на пологий хребет каменного обрыва. Остановившись в шаге от края, собакоподобный конь опустился на песок, поджав по себя лапы, и уставился на красный диск садившегося в море солнца. Хами слезла со спины зверя и, разминая затёкшие во время скачки ноги, прошлась по песку вдоль ровного среза скалы. Подобно своему четвероногому другу она не спускала глаз с медного светила, медленно скользившего по небосклону к поверхности моря, словно боялась пропустить тот миг, когда оно коснётся солёных волн и обагрит их огненным сиянием.
«Что-то должно случиться на закате», - подумала Юля, увидев, как Хами внезапно замерла над самым обрывом. Сердце её наполнилось волнительным предчувствием, какое, должно быть, ощутила и сама юная укротительница тигров, отчего неосознанным жестом прижала к груди свои тонки смуглые ручки. Лицо танцовщицы преобразилось, став из неизменно сосредоточенного и почти настороженного вдохновенно-торжественным, восхищённым, как у человека, обращавшегося к небесам с искренней и радостной молитвой. И молитвой Хами стала песня, прекрасная и печальная, но столь же торжественная и яркая, как блеск её чёрных глаз. Чистый, звонкий голос девушки разлился над морем, вознося хвалу красоте и совершенству светила, тонувшего в алых волнах, и даже ветер утих, точно внимая древнему как мир Гимну Заходящему Солнцу.
И не заметив, как это случилось, Юля начала петь слова гимна вместе с Хами, они звучали в ней, сопровождаемые золотым потоком раскатистой мелодии, сотрясавшей пространство всплесками тоскующей красоты угасавшего дня. Богатый и сильный голос Хами, исходивший из глубинны её души, слился с неслышимым в этом далёком мире голосом Юлиной души, и, войдя в унисон, они оба зазвучали громче. И вдруг их транспланетный дуэт превратился в трио - Юля отчётливо услышала, как к их с Хами пению присоединился новый, незнакомый голос, доносившийся из звёздных далей. А вслед за голосом на фоне окрашенного в багрянец неба в воздухе за краем обрыва возник полупрозрачный силуэт юноши. Едва различимые в лучах заходящего солнце черты его лица казались пронизанными звёздными сиянием, ярче всего горевшим в больших стального цвета глазах, смотревших на Хами сквозь сотни световых лет космических просторов. Было в облике пришельца нечто, роднившее его с Нараяном, но Юля не могла уловить, что именно. Возможно, то были его излучавшие звёздный свет глаза или чарующая, пленительная красота, неотразимая несмотря на эфемерность и зыбкость его облика в пределах Золотого Мира.
«Да, - решила Юля, - дело в их красоте, из-за неё они так похожи… Но кто он и откуда?»
Юля смотрела на таинственного инопланетянина, облаком парившего над морем в метре от скалы, с которой на него затуманенным от восторга взглядом глядела Хами, и чувствовала, как с её разумом происходит волшебная и необратимая перемена. Мир вокруг перевернулся, внезапно со всей ясностью она осознала, что в действительности представляет собой Космос. Он был домом, невообразимо огромным домом для бесконечного числа живых существ, среди которых было много, очень много людей. Да, именно людей! Не говорящих осьминогов, не пишущих стихи стрекоз, не создающих компьютеры движущихся мхов и прочей зверо- и растениеподомной чепухи, а нормальных, человекообразных людей!
Юле вспомнились одна виденная несколько лет назад научно-популярная передача, в которой учёный биолог-эволюционист, приводя логичные и научно обоснованные доводы, объяснял, почему разумные существа на других планетах должны быть похожи на земных людей. Она не помнила подробностей, но это было как-то связано с процессом естественного отбора, в ходе которого организмы могли сохранить только наиболее полезные с точки зрения выживания черты, а торчащие во все стороны щупальцы и прочая ерунда к ним точно не относятся. Определённо в её памяти с той передачи запечатлелось одно слово, которое учёный неоднократно повторял, так как оно составляло суть его доводов – «Конвергенция». Оно означало, что живые организмы, принадлежащие к разным биологическим видам, но обитающие в похожих природных условиях, в процессе эволюции зачастую приобретают сходный внешний вид, так как они занимают одинаковые экологические ниши.
«Тот учёный был бы рад, узнать, что его гипотеза оказалась верной, - думала про себя Юля, охватывая мысленным взором космические пространства, насёлённые пусть внешне и различными, принадлежащими к непохожим культурам, несущими в своей памяти тысячелетия своеобразной истории, но всё же людьми. Космос – это огромный, многоцветный, густонаселённый человеческий город.
Если до этого мгновения Юля ещё и воспринимала подсознательно космос как восхитительно прекрасную, притягательную, но малообитаемую территорию (сказывались годы вдалбливаемых ей в мозг доктрин официальной земной науки), то теперь от холодящего трепета перед одинокими звёздными просторами не осталось и следа. Постепенно, но неотвратимо понятие родного края для Юли расширилось с планеты Земля до границ если не вселенной, то, по крайней мере, галактики.
Тем временем между Хами и инопланетянином происходил хорошо знакомый Юле безмолвный диалог, основанный на невидимой связи их сознаний и сердец. Миниатюрная танцовщица с замиранием дыхания внимала телепатическому голосу полупрозрачного юноши, которого она, должно быть, считала неким божеством, спустившимся к ней с небес. Юля не могла понять, что говорил Хами инопланетянин - потому, что его мысленное послание предназначалось для одной только дочери Золотого Мира - но ничуть не была огорчена этим. Её волновало другое - неожиданно возникшее сильное желание самой пообщаться с пришельцем с неизвестной планеты. Но отчего-то Юля не решалась попытаться установить с ним контакт. Её сковало смущение перед этим сверхъестественным созданием, близкое к трепету перед неизвестным, и какой-то стыд за своё несовершенство. Внутренне она отчетливо понимала, что и Нараян, и этот новый инопланетянин стоят на более высокой ступени развития, чем она. И хотя Нараян ни разу не выказал и тени превосходства, Юля знала, что она не ровня ему. Между ними лежали тысячелетия, если не миллионы лет эволюции разума, духа и тела, не ставившие преград для их дружбы, но всё же заставлявшие её относится к нему с оттенком того сакрального восхищения, которое столь хорошо читалось на лице юной Хами.
Так, осознав природу своего основного отличия от Нараяна и других жителей внеземелья, подобно ему превосходивших в развитии землян, Юля, в то же время, ощутила особое родство с теми инопланетянами, которые находились на одной с ней стадии эволюции. Юля и Хами были почти ровесницами в этом смысле, поэтому смуглая жительница Золотого Мира казалась ей немного понятнее и не вызывала такого трепета, как ангелоподобные Нараян и сероглазый пришелец. Но, к счастью, космос свободен от предрассудков, и это новое понимание ничуть не уменьшило её симпатию и растущую привязанность к Нараяну, а, напротив, укрепила их ещё большей уверенностью в его мудрости и силе.
Пока Юля приводила своё обновлённое мировоззрение к более-менее упорядоченному виду, конфиденциальный диалог Хами с эфемерным незнакомцем подошёл к концу. Но юноша не исчез сразу, а обратил свой взор в ту сторону, откуда за ним и его собеседницей наблюдали Нараян и Юля, чем вызвал у последней смешенное чувство радости и дикого смущения. В излучавших звёздное сияние глазах незнакомца заплясали весёлые искорки, а лицо его осветилось радушием, когда он мысленно обратился к двум другим межпланетным путешественникам:
- Как радостно видеть путников из далёких миров! Благословенные звёзды устроили нашу встречу на этой земле! – зазвенел голос пришельца в сознании Юли.
От мыслей его веяло даже большей обжигающей силой, чем от ментальных посланий Нараяна. Они сотрясли её, точно гулкий, раскатистый звон тяжёлого колокола, проникающий в самые отдалённые уголки разума. Невольно Юля обратила вопрошающий взор к Нараяну, словно хотела, чтобы он сказал ей, как вести себя с этим пугающе сильным инопланетянином.
- И мы рады этой встрече! Вижу, что прибыл ты, друг мой, из высокого мира, далёким ли был твой путь? – ответил Нараян на приветствие пришельца.
- Пятнадцать звёздных систем лежат между Планетой Огня и Золотым Миром, - услышала Юля ответ в близких её уму понятиях. – А ваше путешествие началось откуда?
- Сюда мы прилетели с границ Земли, что вращается вокруг жёлтого солнца в двадцати системах от Золотого мира, - сказал Нараян.
- Юное создание прилетело с тобой, почти столь же молодое, как это дитя, - пришелец нежно посмотрел на впавшую в религиозный транс Хами.
Когда звёздный друг Хами обратился к Нараяну и Юле, маленькая укротительница песчаных тигров ощутила, что кроме него рядом с ней находится ещё по крайней мере одно божество. По её обомлевшему лицу Юля поняла, что Хами и правда увидела Нараяна, который был хоть и не столь ярок, как сын Планеты Огня, но, тем не менее, вполне различим в сгустившихся после захода солнца вечерних сумерках. Насчёт себя Юля не была уверена, её присутствие в пределах Золотого Мира совершенно определённо не могло быть настолько полным, чтобы её можно было видеть физическим зрением.
- Моя спутница лишь недавно совершила свой первый звёздный полёт и мало видела пока. Этот мир второй, после моей родной планеты, что она посещает, он похож на её собственный дом, - произнёс Нараян мягко.
- Тогда, я приглашаю вас отправиться со мной на Планету Огня, - гостеприимно сказал инопланетянин.
- Благодарю за приглашение! Мы с радостью посетим твой мир, но немного позже, - Нараян поклонился к собеседнику, - сейчас моей спутнице нужно возвращаться домой.
- В таком случае, до встречи! – улыбнулся пришелец, став при этом ещё прекраснее.
- До встречи! – тоже улыбнулся Нараян.
Скалистый обрыв, опаловые в вечернем свете воды моря, огромная оранжево-жёлтая пустыня – всё резко уменьшилось, уладилось, упав неожиданно куда-то вниз. Вот и весь золотой мир стал лишь маленьким желтым шариком на фоне величественного звёздного полотна – Юля и Нараян возвращались в Солнечную систему, к Земле. Вскоре путь их закончился, и Юля вновь оказалась перед синим ликом своей родины.