Где моя мама?

   
     Без четверти семь. Мишка, торопливо, еле сдерживая волнение, замешанное на тревоге и приятном нетерпении, прошлёпала в тёмную кухню. Достав неудобную, но такую привычную табуретку, пододвинула её к окну и неуклюже уселась, положив ручки на подоконник. Цепко вглядываясь  в погружённую в зимний сумрак улицу, она подпёрла своим маленьким костлявым кулачком щёку. Этот ритуал она неизменно проделывала каждый день, пять раз в неделю, исключая выходные, в одно и то же время. Мишка ждала возвращения мамы с работы.

     Мишкина мама работала неподалёку и к семи часам обычно возвращалась домой. В редких исключительных случаях мама приходила в самом начале восьмого, в семь пятнадцать. Если после этого времени мамы ещё не было, Мишка начинала изводиться и делала это всерьёз. Воображение помимо её воли рисовало страшные картины: то торопящуюся домой маму сбивает машина, то на неё нападают грабители, похищают инопланетяне или, что ещё хуже, мама просто решает не возвращаться больше домой, к Мишке. Мишка могла биться в ужасающей истерике до самого маминого прихода. Её младший брат с невозмутимым спокойствием играл где-то сам с собой, ничуть не потревоженный плачем сестры. Он уже давно привык к этим сценам. Только переволновавшаяся бабушка прыгала вокруг внучки, пытаясь её всячески развлечь и успокоить. Мишке становилось чуточку теплее на душе от бабкиной заботы, но рёв несчастной почему-то становился всё громче, а слёзы горше.

     Девочка очень любила смотреть в окно и ждать маму. Жадно всматриваясь в прохожих, она с радостью узнавала мамину роскошную песцовую шапку, благодаря которой мамина голова напоминала одуванчик, и мамину длинную дублёнку с не менее внушительным меховым воротником. Увидев маму издалека, насколько это позволял обзор из окна третьего этажа, Мишка, не изменяя себе, ждала, пока та войдёт в подъезд, и тогда, резко сорвавшись с места, отфутболив табуретку под стол, она неслась в комнату, где навостряла уши и с ликующим предвкушением прислушивалась к зычному лязгу отпирающейся двери в прихожей. Почему-то именно мамины ключи производили такой торжественный и, в то же время, успокаивающий звук.

   Мишка стала нетерпеливо ёрзать на скользкой табуретке. Всезнающее радио уже пророкотало о том, что пробило семь. Всякий раз в это время Мишка, вздохнув, сожалела о том, что никто не придумал беспроводные телефоны или рации, которые должны были быть у каждого человека. Тогда с мамой можно было бы связаться в любое время! Мишка бы звонила бы ей каждый день в шесть тридцать, и мама, пока добиралась домой, находилась бы всё время на телефоне, попутно описывая дочери всё, что происходит по дороге. Потом, завидев маму, подходящую к подъезду, девочка бы радостно воскрикнула: «Мама!!! Я тебя вижу! Помаши мне!». Мама бы подняла голову, непременно улыбнулась и помахала Мишке рукой.

   Мечтательно вздохнув, девочка продолжила отсчитывать время… Она прилипла к окну лицом и ладонями, не пропуская ни одного прохожего, среди которых мамы по-прежнему не было. По щекам потянулись первые слёзы. Она уже знала, что будет дальше. Стоит маме задержаться ещё минут на десять, и Мишка побежит в комнату с приступом отчаянного рыдания. На рёв, не мешкая, примчится бабушка и произнесёт свою коронную успокоительную фразу: «Сейчас придёт! У меня левый глаз зачесался! Это к радости! Так сильно чешется!». Мишка очень любила эту фразу. Она каким-то особым чудодейственным теплом разливалась по всему её телу. Она не стеснялась рыдать только при бабушке. Перед мамой она хорохорилась, обиженно-ворчливо вопрошая: «Почему опять задержалась?». Когда личико сильно опухало после обильного слёзоотделения, Мишка предприимчиво цепляла на лицо картонную маску ухмыляющегося кота, наивно полагая, что её тонкий трюк никто не сможет разоблачить. Она не могла слышать, как бабушка в очередной раз, вздыхая, рассказывала маме о истериках внучки. «Сильно плакала сегодня?» - спрашивала мама бабушку. «Будто бы сама не знаешь!» - качала головой бабушка.

     Минутная стрелка угрожающе подползала к цифре пять. Не обращая внимания на слёзы, Мишка непроизвольно раскачивалась на табуретке из стороны в сторону, пребывая в каком-то тягостном оцепенении. Такое ощущение она наблюдала у себя, когда какое-то неприятное событие уже неминуемо свершилось, а сознание пока не в силах принять эту неизбежность. И тут она увидела торопливо приближающийся «песцовый одуванчик». Чтобы не расстроиться от преждевременной и ошибочной радости, Мишка внимательно присмотрелась к приближающейся фигуре и едва не задохнулась от радости: это мама!!! Наконец-то!!! Девочка одним рывком метнулась в ванну, аккуратно промыла заплаканное личико, растянула рот в широкой улыбке и, подпрыгивая, понеслась в комнату создавать видимость увлечённости книгой. Сидящая в кресле бабушка облегчённо вздохнула. С нарочитой медлительностью она поднялась с кресла и пошаркала на кухню, чтобы убедиться в том, что внучка не оставила «следов преступления» своей слежки. Ну вот, табуретку забыла убрать, стрекоза! – добродушно заворчала бабушка, как следует задвигая многострадальный предмет мебели поглубже под стол.

     Не фокусируясь на тексте книги, Мишка прислушивалась к звукам, доносившимся с площадки. Вот вроде бы кто-то зашагал, поднимаясь по лестнице. Вот шаги уже ближе, видимо, мама почти достигла своего этажа. В этот момент на улице тревожно засигналила машина скорой помощи, и Мишка упустила дальнейшее развитие событий на лестничной клетке. За дверью снова восстановилась тишина. Мамины ключи всё никак не пытались её нарушить. Но где же мама? Почему она не открывает дверь? Где она замешкалась?

     А, может, Мишка ошиблась? Бывает же такое, когда воображение выкидывает подобные штуки: долгожданный образ явственно и очевидно проявляется наяву, лишь потом оказывается, что это был очень правдоподобный мираж… Но это же была моя мама! – отказывалась верить в игру воображения Мишка. Я сама видела, как она торопилась домой, как подпрыгивала её пушистая шапка! Видела, как она свернула с дорожки к нашему подъезду! – не унималась девочка. Стоп! Мишка лихорадочно соображала: я видела, как она свернула к подъезду, как шагала по направлению к нему, а потом… потом я побежала в ванную и не могла видеть, как маму, например, окликнула соседка, и они остановились поболтать. Мишка рванула к окну, что не укрылось от взгляда бдительной бабушки. Она буквально вцепилась взглядом в улицу, пытаясь обнаружить заболтавшуюся с любопытной соседкой маму. Но дорожка у их подъезда была пустынна. Никаких прохожих, никаких силуэтов.

 - Ну, чего ты опять тут колготишься? – окликнула бабушка Мишку, бесшумно проникнув на кухню.
 - Ба, мама куда-то делась… Я её видела! Это была она! Но где же она тогда?
 - Небось, в магазин вернулась! Забыла купить продукты. – Логично предположила старушка. Пожалуй, это самое очевидное и логичное предположение, подумала девочка. Она с нарастающей маниакальностью продолжала всматриваться в окно. В какой-то момент мимо их подъезда прошли женщина с девочкой, по всей видимости, мама с дочкой. Девочка что-то увлечённо рассказывала матери, размашисто жестикулируя. Мишка проводила эту парочку завистливым взглядом.

     Тем не менее, время шло, а мама всё никак не приходила. Весь магазин можно скупить за это время, бесновалась про себя Мишка. Впервые ей приходилось переживать это противное состояние, когда ты уже уверена в том, что что-то должно вот-вот случиться, что мама вот уже на подходе, но каким-то непостижимым образом, вопреки логике и собственному зрению, этого не происходит. Девочка не знала, как реагировать на такое. Страх гадко завывал ей в ухо и всё шире распахивал свои назойливые объятия.

     Тут, как на грех, «ожил» младший брат. «Ба, а где мама? Есть узе охота! Сто-то она сегодня долго!» Случилось и впрямь что-то противоестественное, если даже он начал проявлять признаки волнения и нетерпения. «Сейчас придёт! Пойдём, я тебя покормлю!» - предложила бабушка, радовавшаяся любой возможности ублажить любимых внуков. «Нееет! Я хотю, фтобы мама плиготовила!» - заканючил привередливый мальчишка. «Ох ты, Боже ж мой, что ж тебе теперь с голоду помирать?» - сокрушалась бабушка, слегка обидевшись.

     Мишку ещё больше растревожил этот диалог. Мама и правда серьёзно и недопустимо опаздывала. Теоретически, ведь и по дороге в магазин с человеком может что-то случиться! – рассуждала девочка. Но наверное тогда мы бы уже знали…

     Тем временем домой вернулся отец с работы. Мишка даже не шелохнулась, услышав шевеление ключей в замке. Отцовская манера открывать дверь была такая же примечательная, как и у мамы, и перепутать их было невозможно. По Мишкиным наблюдениям, он не проявил ни малейшего беспокойства из-за отсутствия жены. Или, что скорее всего, зная болезненную реакцию дочери на внеплановые задержки матери, сделал вид, что всё отлично. Они с бабушкой на кухне о чём-то приглушённо беседовали, прикрыв дверь, и это, пожалуй, была единственная странность. Но и эта странность прояснилась, когда обеспокоенная девочка, незаметно приникнув к кухонной двери, подслушала жалобы взволнованной бабушки на переживания внучки. А ещё пуще Мишку напугало то, как вёл себя отец. Он вскакивал с табуретки, выбегал в коридор и снимал телефонную трубку, проверяя его исправность, подходил к «мишкиному» окну и всматривался в запорошенный двор. Даже бегал курить на лестничную клетку. Вот.

     Бабушка всё-таки сварганила наспех ужин, и брату пришлось вкушать плоды её стараний. Мишка от ужина отказалась, притронувшись лишь к чаю. Но она не помнила ни вкуса чая, ни запаха, она сидела как истукан, механически реагируя на окружающую действительность.

     И тут совсем некстати вспомнилась песенка мамонтёнка из мультфильма «Мама для мамонтёнка», которая казалась Мишке самой жалостливой песенкой на свете. Она и любила смотреть этот мультфильм и тяжело переносила его. Невыносимо было глядеть, как маленький беззащитный мамонтёнок теряет свою маму и бродит, бедный, в её поисках в снегах, в одиночестве, никому не нужный и испуганный. Каждый раз, смотря мультик или слыша жалобную песенку, она ловила себя на том, что вот-вот заплачет. И, в то же время, ей было радостно и отрадно, что она никогда не потеряет свою маму в бездушных ледяных глыбах и непролазных сугробах. Радовалась, что и маленький отважный мамонтёнок в конце концов находил маму. Это было, своего рода, мазохистское удовольствие: зная наперёд о своей реакции на что-то душераздирающее, вновь и вновь этому предаваться. У неё даже были игрушки – два слоника. Слониха-мама побольше и маленький слонёнок-сын. Игрушечных мамонтов нигде не нашлось, поэтому она разыгрывала драму с потерей мамы-слонихи. Всякий раз Мишка изобретала разные обстоятельства, при которых незадачливый мамонтёнок терялся, а потом, с особым пристрастием, обыгрывала трогательную и душещипательную сцену его воссоединения с переволновавшейся и обрадованной слонихой. И надо же было вспомниться этому мультику именно теперь, когда её мама растворилась где-то в уличном пространстве, в городских сугробах и заснеженных двориках. Не снегом же её замело!? «Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети!» Хотя вот мамы наверно иногда теряются, как у неё, Мишки…

     Примерно в пять минут восьмого молодая привлекательная женщина, чуть уставшая после рабочего дня, поднялась на свой привычный этаж, предвкушая очередной в её жизни, но от этого не менее любимый и долгожданный, вечер с семьёй. Вот сейчас она откроет дверь, её тут же окутает такой уютный и тёплый домашний запах, навстречу ей выбежит улыбающаяся дочурка, подхватит сумку с продуктами и вприпрыжку понесёт её на кухню; в закоулках кухни привычно прошаркает свекровь, а к ногам прильнёт пушистая сибирская чёрно-белая красавица-кошка. И даже младший карапуз, раздувая щёки, не спеша выкатится в прихожую с неизменным вопросом «Маааам, фто купила?».  И пусть впереди незыблемый ритуал с готовкой-мытьём посуды, утомительные разговоры свекрови о ценах в магазинах, футбол или вечерние новости по телевизору у мужа, - всё это такое своё, такое родное, такое счастливое. Жизнь хороша предвкушениями. У каждого человека есть свои, по-особенному любимые и заветные предвкушения, без которых было бы непоправимо пресно и однотонно. Улыбнувшись своим мыслям, женщина, потопав ногами, стряхнула с сапог налипшие шматы снега и выудила из сумки ключи. Не гася улыбку, женщина решительно вставила ключ в замочное отверстие. Как странно: ключ не подошёл! Она пробовала снова и снова, пока не обратила внимание, что замок совсем другой. Удивлённо отпрянув, она замотала головой, не веря увиденному. Женщина решительно нажала кнопку звонка. По ту сторону квартиры послышались неторопливые шаги. Дверь распахнулась. Незнакомый запах чужой квартиры шибанул в нос. На пороге стоял такой же незнакомый мужчина и изучающее смотрел на недоумённую женщину. «Вы к кому, гражданочка?» - беззлобно спросил он. Женщина попятилась.

     А мама в этот вечер так и не пришла. Даже непоседливый мамонтёнок в конце концов нашёл свою маму-мамонтиху, а Мишкина мама никак не находилась. Отец ходил взад-вперёд от кухни до коридора, нервно курил уже в форточку, бабка успокаивала раскапризничавшегося брата, а Мишка сидела в комнате и автоматически гладила кошку, которая так и крутилась вокруг девочки, словно не хотела оставлять её наедине со страхом и одиночеством. Возможно, в этой квартире, куда заползли волнение и страх, кошка была единственным живым существом, которое знало, куда запропастилась её хозяйка.



Автор иллюстрации: Родионова Валентина