XXXII
Трагическое происшествие у Нарвских ворот было лишь началом событий, произошедших в тот роковой день, и послужило толчком для цепной реакции, охватившей в итоге всю Российскую Империю, и приведшей к ее гибели.
Одновременно с событиями у Нарвских ворот, в полдень, огромная толпа стала собираться возле Дворцовой площади. Она захватила все свободное пространство, запрудив окрестные улицы, проходы, и даже набережную.
- Что прикажете делать, ваше благородие? – спрашивали офицеры у генерала Щербачева, который командовал войсками, присланными для предотвращения беспорядков.
Генерал некоторое время не отвечал, размышляя над создавшимся положением. Растущая с каждой минутой толпа вызывала у него тревогу. Он не понаслышке знал, что там, где собирается толпа, всегда есть подстрекатели, которые ищут любой повод, чтобы спровоцировать толпу на беспорядки. Всем известно, что когда люди собираются в толпу, они теряют разум. Чувства безнаказанности и собственной силы овладевают людьми, превращая их в стихию, жаждущую разрушений. Все это прекрасно понимают провокаторы, хорошо изучившие поведение толпы, и которые знают, как можно ее превратить в пороховую бочку, у которой достаточно лишь разжечь фитиль.
То, что взрыв произойдет, Щербачев не сомневался, так как поведение толпы было весьма агрессивным изначально.
- Ваше благородие, так что же делать? – вопрошали у генерала. – Толпа становится все больше и больше. И настрой у этих людей далеко не мирный.
Толпа, собравшаяся на Дворцовой площади, даже не пыталась закамуфлировать себя под крестный ход. Очевидно, здешним эсерам это просто не пришло в голову. А то, что эсеры присутствовали в этой толпе, было несомненно. Время от времени, то здесь, то там, слышались революционные выкрики.
- Когда толпа сгруппируется, то невозможно будет предугадать их действия, - говорили офицеры. – Куда они направятся, какие у них цели?
- Куда бы ни направились, в любом случае, мы окажемся на их пути. Стычки не избежать.
Этот мрачный прогноз был встречен с тревогой. Генерал хмуро глядел вперед, на толпу. Принять какое-либо решение в такой ситуации было непросто. Возможность кровопролития беспокоила генерала, впрочем, как и всех остальных.
- Ваше Благородие, - в очередной раз обратились к Щербачеву.
- Надо попробовать уговорить толпу разойтись, - принял решение генерал.
- А если это не удастся? – офицеры с сомнением смотрели на живую массу.
- Если не удастся, то тогда и будем думать дальше, - довольно резко оборвал генерал.
Несколько офицеров направились к толпе, и обратились к ним с речью. Но никакие уговоры и убеждения не помогли. Сразу стало ясно, что в толпе присутствует изрядное количество революционеров. Их воздействие на массы оказалось настолько сильным, что голос рассудка потонул в их криках и подстрекательствах. Кто-то запустил в офицеров камнем. Те, видя агрессивное поведение людей, были вынуждены вернуться обратно.
- Ваше благородие, никакие увещания не помогают. Толпа настроена революционно.
Генерал принялся кусать губы. Положение явно было угрожающим, но применение насилия, могло лишь усугубить его. Но позволять толпе и дальше действовать по собственному усмотрению, тоже было нельзя. Могли начаться погромы, что, без сомнения, привело бы к многочисленным жертвам.
Внезапно генерал принял решение.
- Пустить кавалерию! – громко приказал он. – Разогнать толпу, но оружия не применять.
- Пустить кавалерию! – передавался приказ генерала.
Всадники помчались к людской массе. Издавая боевые кличи, и размахивая нагайками, кавалеристы погоняли коней.
Передние ряды в испуге замерли, увидев надвигающихся на них всадников. Когда кавалерия врубилась в толпу, люди в панике бросились врассыпную. Кавалеристы пустили в ход нагайки, для того, чтобы усилить эффект.
Через несколько минут Дворцовая площадь значительно расчистилась. Большинство народа разбежалось, опасаясь кнутов кавалеристов.
Однако это был лишь временный результат. Люди вовсе не собирались расходиться совсем, а лишь отступили в боковые улицы и к набережной. Что же касается Александровского сада, то там толпа стала еще больше. Очевидно, большая часть народа, покинувшая площадь, отступила туда.
Действовать в Александровском саду кавалеристам было хуже, чем на открытой площади. Впрочем, они и не ставили себе такой задачи. Им был дан приказ расчистить площадь, что они и сделали.
На время.
Убедившись, что площадь, очищена от скопления людей, кавалерия вернулась на свои места.
- Ваше благородие, ваш приказ выполнен, - было доложено генералу Щербачеву.
Но не успел генерал облегченно перевести дух, как толпа снова стала собираться на Дворцовой площади, а у Александровского сада народ, подстрекаемый революционерами, стал вести себя все более и более агрессивно. В адрес солдат стали сыпаться оскорбления и угрозы.
- Вам не заставить замолчать голос народа, - кричали из толпы. – Мы все равно своего добьемся.
- Вы лишь жалкие трусы, способные воевать только с беззащитными людьми!
- Царские прихвостни!
- Защитники эксплуататоров и угнетателей!
Видя, что люди собираются вновь, а площадь заполняется, генерал снова почувствовал тревогу. Нельзя сказать, чтобы он всерьез верил в то, что толпу можно рассеять при помощи кавалерии но, все же, он надеялся, что народ одумается и разойдется по домам.
Этого, однако, не случилось. Люди снова сгруппировывались, и угрюмо смотрели на солдат. Они действительно верили, что их дело правое, и не догадывались, что подстрекатели толкали их на провокацию, которая неизбежно должна была закончиться катастрофой. Они верили в то, что идут на поклон Царю, и что Государь находится сейчас в Зимнем дворце, где он непременно выслушает их, и исполнит все их просьбы. В глазах народа солдаты были лишь враждебной силой, которая пытается воспрепятствовать их встрече с Императором. Увещания офицеров казались им простым обманом, придуманным для того, чтобы помешать народу рассказать о своих бедах Царю. Тем более что провокаторы их все время подбивали к действию. Речи же эсеров, напротив, казались им вполне справедливыми и правильными. К тому же, совершенно невозможно было разобраться в том, кто есть кто в этой безликой толпе, и голоса эсеров невозможно было выделить среди голосов простых рабочих. А эти голоса постоянно подбивали народ, утверждая, что если люди сейчас разойдутся, то Государь уже никогда не узнает об их бедах и нуждах.
И такая опасность казалась всем вполне реальной.
Конечно, и среди простого люда должны были найтись разумные люди, которые бы поняли, что здесь творится что-то не то, заметили бы опасность, и раскусили бы Гапона и его единомышленников. Но, либо таких людей действительно не оказалось, либо их голос был настолько слаб, что не смог противостоять голосам подстрекателей. А, возможно, они просто колебались, не уверенные в собственной правоте. Да и какая могла быть уверенность, когда все вокруг так убедительно указывало на обратное, когда все так лихо было подстроено провокаторами.
Все же, надо отдать должное, люди не торопились проявлять открытую агрессию, какой-то внутренний тормоз удерживал их от того, чтобы вступить в схватку с войсками.
И этот тормоз революционерам необходимо было сорвать любыми средствами.
Был у них и другой расчет. Эсеры надеялись привлечь на свою сторону войска, убедить их повернуть свое оружие против Царя. Но почему-то этот план они не попытались привести в исполнение. Никаких призывов перейти на сторону рабочих не было. Возможно, революционеры полагались на то, что солдаты сами перейдут на их сторону. Этого, однако, не произошло.
Вполне вероятно, что это и стало причиной того, что революция 1905 года провалилась. Армия осталась верна Государю.
Видя, что народ, вместо того, чтобы разойтись, вновь сплотился, офицеры принялись переговариваться между собой.
- Они не расходятся.
- Действия кавалерии не принесли положительных результатов.
- Люди снова собрались в толпу.
Это было так. И эта толпа становилась еще больше, чем была до вмешательства кавалерии. Генерал Щербачев был озабочен. Упорство народа беспокоило его. Ему вовсе не хотелось прибегать к помощи оружия. Если придется стрелять…
- Что делать, ваше благородие?
Озабоченность на лице генерала вновь сменилась решительностью
- Ряды сомкнуть! В штыки!
- В штыки! – разнеслось по строю.
Солдаты взяли ружья наперевес, приготовившись идти в штыковую.
Люди на площади увидели приготовления солдат, и решили, что по ним собираются открыть огонь.
Передние ряды замерли, попятились назад. Генерал, заметив это, решил, что штыковая атака должна возыметь свое действие.
- Вперед! В штыковую! – прозвучала команда.
Солдаты бегом двинулись на толпу, держа ружья наперевес. Опасаясь острых штыков, люди подались назад и в стороны.
Угрожающее движение солдат возымело свое действие, люди хлынули прочь, очищая площадь. В адрес солдат посыпались угрозы и оскорбления.
Толпа рассеялась. Но едва солдаты покинули площадь, люди снова стали возвращаться обратно. Штыковая атака, так же, как и усилия кавалерии, имела лишь временный успех.
К двум часам дня обстановка накалилась намного сильнее. Людей прибывало все больше и больше. Теперь они концентрировались в основном возле Певческого моста и Александровского сада. У последнего, очевидно, собралось большое количество революционеров, так как там угрозы и оскорбления в адрес солдат значительно усилились.
Офицеры снова попытались обратиться к людям с призывом разойтись.
- Вы нас не запугаете! – в ответ кричали из толпы.
- Кишка у вас тонка, стрелять по безоружным людям!
- Давайте, давайте, подходите! Мы вам быстро воткнем ружья в одно место. Мы вас не боимся.
Стало ясно, что дальнейшие увещевания не принесут пользы.