"Всё боится времени, а время
боится человеческой памяти".
Село моё Коршево - большое, старинное.
Вольно раскинулось оно вдоль плавного берега реки Битюг, впадающей в Дон.
Щедро наградил Господь сельчан: с одной стороны Коршева река, а за ней лес.
С другой бескрайние чернозёмные поля. Но главное богатство села, конечно, люди.
Разные они и неповторимые в любых проявлениях.
А вот и я, маленькая девочка, играю с подружкой на крыльце её дома.
Вышла бабушка Палагея - очень строгая и важная. При ней мы всегда говорим
шёпотом. И тут "нарисовался" Васька Гусар. Я сразу прекращаю игру, не свожу с него глаз: очень интересно, почему этого дядьку все знают и почему это он - Гусар?
Как теперь вижу - блестят у него во рту две коронки. Заговорив, Васька кривит свои толстые губы. А говорит он как-то хвастаясь и даже рисуясь,
хотя перед ним были только бабка и дети.
- У-у-у! Сто-т табе в живот! Иди отсюда, хвалюшка беспутная!
И Палагея бесцеремонно, с ругательством, обычно выражающим её крайнее возмущение и раздражение, выпроводила Гусара...
И вот теперь, спустя годы, обращаюсь к толковому словарю, уверенная, что найду необычное значение хорошо известного слова. И не ошиблась: гусарить - молодцевать из похвальбы.
Сейчас, когда прошло столько лет и я уже старше своего почившего отца, мои воспоминания обретают не только новые краски, но и совершенно иной смысл.
Доверюсь тебе, дорогой читатель и прокомментирую тем же словарём маленькую перепалку моих родителей.
По подворью мой отец - Чумин. И вот, чем-то недовольная, моя мама выговаривает ему:
- Повадились чумачить!
Папа говорит, пряча улыбку:
- Два вола тянут воз. Один брыкается, мычит. Какой из них кнута получит?
И вот теперь, когда-то услышанное перевожу на понятный язык.
- Привыкли привольно жить! - это мама.
- Чумачий воз - воловий воз - парный. Тяни молча, не лягайся, а то возница (жизнь) кнутом огреет! - это уже ответ папы.
Вот уж точно, в жизни нет ничего случайного. И прозвища народ даёт не в бровь, а в глаз.
В словаре В.И.Даля прозванье (фамилия) родом даётся, а прозвище, (кличка) народом. А ведь не только фамилии передаются из рода в род.
Жили у нас на Ершовке (улица так называется - все живущие на ней люди ершистые, да вредные, а по документам - ул.Калинина) Фалданы. Фалда - одна из двух половинок хвоста немецкого платья, пола фрака, мундира. Сколько же сотен лет
тянется прозвище за семьёй?! И, надо сказать, эти Фалданы так языками трепали, ну точно, фалды на ветру.
Вспоминаю одноклассницу моей старшей сестры. Скромная, с длинными, чёрными, как смоль, косами. И такое прозвище у неё и её семьи - ЕЩЕ. А всё из-за их бабки-чернички. Читала она Псалтырь по покойникам, да и в обычной речи использовала словянизмы. И чаще других вместо "ещё" - еще". Вот и пошло: была у Еще, взяла книгу у Еще...
Да вот у одного было прозвище - Сто волков.
- Еду, - рассказывал он, - на лошади. Глядь, гонятся за мной сто волков!
-Неужто сто?!
- Ну, может, не сто, а... пятьдесят!
- Так уж и пятьдесят!
- Не знаю, может и ... три...
- А может это собаки были? - не унимается один из слушателей и подмигивает остальным.
Может и собаки... голодные! Как они меня не разорвали... Еле живым ушёл!
Так и остался он до самой своей смерти - Сто ВолкОв. И жену его звали - Манька Сто ВолкОв.
А вот, что натворили предки нашего одноклассника Василия Логвина, теперь уже и не узнаем. Прозвали их семью - ФуфУ. По Далю "фуфу" - обман, плутовство, надувательство.
Но улыбчивый, голубоглазый танцор и спортсмен, наш Васёк никак не соответствовал
толкованию своего прозвища. Но совсем отказаться от прозвища мы немогли, поэтому называли этого симпатягу ласково: Фуфуня, Фуфунчик!
Я всегда обращала внимание на звучные "графские" фамилии в нашем селе. Пришлось покопаться в "Истории Воронежского края". Многое стало понятным.
К 1710г в Битюгской дворцовой волости насчитывалось пятнадцать сёл. Основу жителей всех этих сёл составляли переселённые дворцовые крестьяне.
- Чьих будете, холопы?
- Галицыных, Головиных, Зотовых, Шеиных, Барятинских.
Были и Романовы, один из потомков которых играл на барабане в в похоронном оркестре. И, не смотря на его преклонный возраст, к нему прибавилось - Лёха-Барабан.
Так и живут по наши дни высочайшие прозвища. А до истинных их фамилий (прозваний) теперь уже и не докопаться.
Благодатнейшая почва для зарождения прозвищ - масштабные события: революция, Гражданская война, коллективизация и раскулачивание, Великая Отечественная война.
Так "объявился" у нас Троцкий! Однажды председатель колхоза что-то разъяснял колхозникам, среди которых находился преподаватель ликбеза Е.П. Пантелеев.
- Трындит, как Троцкий, - не выдержал он бреда малограмотного, но амбициозного председателя. Плюнул, Егор Павлович и ушёл.
Прикипело к председателю прозвище. И вся его семья ходит под этим прозвищем до наших дней!..
А вот один мужичонка подпил и на хозяйственном дворе, взобравшись на телегу, обратился с "речью" к расположившимся на обед колхозникам.
- Точь-в-точь, Ленин на броневике - раздался чей-то голос.
И голос, и сравнение приписали Егору Павловичу Пантелееву (да и по сей день нет ни у кого в этом сомнения). Загремел остряк на пять лет... А Ленин в нашем селе остался навсегда...
В коллективизацию набор прозвищ пополнился словами ЧК - "чака". По смерть был один такой - "Чака". Но не только прозвищем он знаменит был в селе. Когда тяжело заболела его бывшая, оставшаяся в одиночестве жена, он взял её в свой дом и ухаживал за ней до конца её дней, а его уже давно новая семья - жена, взрослые дети не возражали.
За особую лютость при раскулачивании стал один "Шелушилкой". Много лет прошло с тех пор, а Чаку и Шелушилку на торжества почётными гостями приглашали в школу: первым организаторам колхоза и активистам раскулачивания лучшие пионеры повязывали не шею красные галстуки.
В этот же период высветился Михаил Галицын. В самом начале раскулачивания он своих лошадей и коров отдал в бедняцкие хозяйства, не дожидаясь, пока его живность сведут в колхоз. И убил двух зайцев: его не репрессировали, а бедняки, за его подарки, по гроб пахали ему огород, возили из леса дрова и снабжали молоком. И не за грошики, а с поклоном и благодарностью. Да и то сказать, что видели они от колхоза? "Палочки" за беспросветный труд.
И стал Михаил Галицын за свою мудрость и такое продуманное решение - СОЛОМОНОМ!!!
Но не только люди получали прозвища. Целые селения не миновали сей чаши.
В молодости, оторванные от дома для учёбы, мы часто говорили о родных местах то с восторгом, то с тихой печалью. И как-то выходило, что у рассказчицы самое лучшее село - её. А нам, собеседницам, и в голову не приходило ввернуть обидное и невежливое: всяк кулик своё болото хвалит.
Так вот, девочка из Борисоглебского района рассказывала, что их село Танцыреи получило такое название задолго до революции. Барин в их селе для своих гостей приглашал цыган. И славилась среди них своими зажигательными танцами и красотой цыганка Рея. Вот и говорили: "Поедем смотреть танцы Реи", а потом и просто - в Танцыреи.
А наша подружка из Бутурлиновского района поведала, что названия их нескольких сёл восходят в период кораблестроительной деятельности Петра 1. В их селе ковали гвозди - Гвазда. В соседнем строили Пузо корабля - Пузево.
Хохлушки из Острогожского района рассказывали, что барин-москаль приказывал крестьянам: копайте глубже! А они не понимают.
Вот один шепчет соседу:"Копай низше (нищще)"
Услыхал барин, смеётся:
- А-ха-ха! Копанище! Копанище!
И поныне здравствует село Копанищи.
Или о другом селе. Плыли по реке посыльные Петра 1, смотрели, где корабли строить, где леса какие. А у одного села река подмыла берега и они отвесно и высоко подошли к самой воде. Смотрит один и говорит:
-Круто как!..
Люди подхватили: круто як! Круто як!
- Что он сказал?
-Не знаю - ... коротояк, какой-то...
И стало с тех пор село - Коротояк!
Может, всё это наивно, может и не совсем так было. Но раз в народе говорят, значит, так и было! Народ мимо не скажет!
А доброе имя лучше большого богатства, добрая слава лучше серебра и золота!