Лента Мёбиуса

Вова Осипов
- Мы нужны друг другу! У тебя – идея, у меня – деньги! Мы не виделись лет двадцать, а теперь летим одним рейсом! Это знак свыше! – Эдик плеснул остатки бренди в широкие бокалы и вытер испарину со лба.
- Нас в самолёт хоть пустят? – Димка чувствовал себя захмелевшим, но был твёрдо убеждён, что ясность мысли его не покинула.

Бар в зоне Duty-Free быстро пустел, туман рассеивался и на некоторые рейсы уже стали объявлять посадки. Помятые за ночь ожидания и одуревшие от выпивки пассажиры с блоками сигарет и бутылками беспошлинного алкоголя шумными ручейками растекались по зданию аэропорта.
- А как ты перевезёшь деньги? – спросил Димка.
- У меня семь чеков "Томаса Кука" по сорок девять тысяч евро!
- Почему «сорок девять»?
- Банк не пропускал больше пятидесяти без декларации! В Сплите сядем на паром и затеряемся на Хваре!
- А ты уверен, что тебя не ищут? Может ты уже в списках у погранцов?
- Не уверен. – Эдик залпом выпил золотистый крепкий напиток и громко ударил пустым бокалом по столику. Несколько капель бренди выплеснулись со дна и тонкой струйкой добежали до края стола. Вытиравший фужеры бармен поднял глаза на посетителей и переложил полотенце на другое плечо. – Тс-с-с! – Шумный клиент повернул голову и приложил указательный палец к губам. – Похоже, за мной уже следят. Это тест. Я загадал: если задержат на паспортном контроле, значит - это судьба. Злой рок! А если – нет, то нас, братан, ждёт удивительное будущее! С твоими-то мозгами!
«Какой с него, к чёрту, деловой партнёр? Он даже пить не умеет! Раскис как тряпка!» - пронеслось в Димкиной голове и он, брезгливо морщась, допил бренди. Крупная янтарная капля на мгновение зависла, потяжелела и оторвалась от столика вниз, попав прямо на замшевый носок мокасина.


        Если считать обычным детством футбол, костры, драки и лазанье по стройкам, то Димка Данин рос не по правилам. Он избегал шумных компаний, где верховодил всегда тот, кто громче кричал, обзывал или высмеивал других, наглее дрался и не моргая врал. Обычно такие лидеры были выше ростом и физически крепче. А Димка носил очки и зубную пластинку. С таким набором опций его могли только ставить на ворота, да распинать за каждый пропущенный мяч, а героями красивых голов становились другие: быстрые и смелые.

В школе Димка вёл себя так же странно. Мог победить на олимпиаде по физике и тут же схлопотать двойку за сочинение. Часто заводил учителей в тупик дурацкими вопросами, вроде: почему ни одна обезьяна в наши дни не стала человеком? Или: с чего вы взяли, что великий писатель именно так думал? Дружить с Даниным никто не хотел. Уж больно он умничал. А, когда весь класс прогуливал урок, он мог демонстративно усесться на скамейку возле школы и что-нибудь читать. За это его возненавидели даже девчонки.

Но, кто такие одноклассники? Случайные люди с соседних дворов? Разве он их выбирал? Или они его? Это простое совпадение домов и людей, - считал Данин. Разве могла здесь оказаться родственная душа? Разве возможно среди случайного скопления людей найти верного друга, интересного собеседника? Разве можно встретить любовь, единственную на свете любовь, среди нескольких десятков окрестных девчонок, которых не он выбирал, и даже не вершитель судеб, а случайно поселившиеся в этом районе родители?

- Сынок, нельзя быть таким эгоистом, - часто повторяла Димке мать. – Нельзя жить только для себя.
- Все люди для себя только и живут, - возражал трудный подросток.
- Неправда! Я для тебя живу! Соседка тётя Клава за отцом больным ухаживает! Она для него живёт!
- Мам, ты просто не понимаешь, - объяснял Димка. – Люди заботятся о ком-то только для себя. Это их внутренняя потребность. Тётя Клава будет сильно страдать, если перестанет заботиться об отце. И делает она это исключительно для избавления от своих душевных мук и страданий. То есть, в конечном итоге, - для себя.
- Ох, отца, жаль, нет! Он бы тебе растолковал, - качала головой мать.

Димке казалось, жизнь его круто изменится с поступлением в университет. Экзамены должны отсеять тупых и ограниченных, а это уже будет не случайный отбор личностей. Только целеустремлённые и образованные способны пройти высокий конкурс. Вот там-то, среди особенных и умных студентов, он и найдёт достойных друзей, встретит свою настоящую любовь, - мечтал Димка.

Но быстро разочаровался. Особенно его раздражало, что никто из сокурсников не произносил самого слова «университет». Для внешнего мира и студентов других учебных заведений ребята обычно пользовались сленговым «универ». А между собой называли ВУЗ просто и приземлённо: школа. Так и говорили: я сегодня в школе не был. Или спрашивали: ты идёшь в школу? На самом же деле, это было грустной правдой, и в Димкином распорядке мало что изменилось от прошлой жизни. Он так же, как и в школу, утром вставал, съедал две сосиски с чаем, и ездил на занятия. Хотя, в этом уже были перемены. Раньше он всегда ходил в школу пешком, теперь же - ехал пять остановок трамваем.

Друзей, тех единомышленников, близких по духу, способных выслушать, а главное понять, - таких друзей он в университете не встретил. Данин, конечно, делал попытки сблизиться с некоторыми заметными на курсе студентами, например, с Олегом Тарутой или Эдиком Ковалёвым; они учились лучше других, были эрудированны и всегда казались в курсе всех главных событий. Олег, к тому же увлекался шахматами и сочинял шахматные задачи и этюды, которые печатали в местной газете. Но стоило Димке пригласить его в гости и сыграть несколько партий, как пришло очередное разочарование: может, как шахматный композитор Олег был хорош, но в живую играл слабо, и практически не знал классических дебютов и гамбитов. Да и, как собеседник, оказался не очень интересен: всё о деньгах, да о девочках.

Больше всех Димку поразил Эдик, сообщивший на третьем курсе о намерении жениться.
- Как такое возможно? – недоумевал Данин. – Тебе же ещё и двадцати нет! Какой из тебя муж?
- Лида - самая лучшая девушка на свете! - отвечал Ковалёв, закатив глаза.
- Где ты видел девушек со всего света? Как ты можешь такие глупости говорить?! Кроме школы, трамвая и универа ты же нигде больше девушек не видел! Скажи, ты теорию вероятности сдавал в прошлом семестре? Так вот, это - не репрезентативная выборка! Пересядь в другой трамвай! Поезжай в другой город, в другую страну! Посмотри на множество других девушек! Сделай кругосветное путешествие и уж тогда женись!

Через год у Эдика с Лидой родилась девочка и Димку выбрали крёстным. Церковные обряды с маканием в таз головы орущего младенца на фоне свечей, фресок и  запаха ладана вызывали у Димки тошноту, но он не мог отказать товарищу и стойко терпел весь этот спектакль. Когда же они вышли в уютный церковный дворик, Димка снова набросился на счастливого папашу:
- Как можно?! Как можно брать на себя ответственность за судьбу другого человека, когда ты и в своей ещё толком не разобрался? Что ты ей дашь? Чему научишь? Матрице случайных чисел?

Крещёного ребёнка убаюкивала бабушка в спальне, а вся честная компания налегала на водку с фаршированной щукой и голубцами.
- Ты не понимаешь, Димон, - поучал, глотая окончания, Эдик. – Когда у тебя есть семья, ребёнок, ты уже не зря живёшь на белом свете. Тебя же родили и вырастили? Вот и ты отдай долг природе!
- Как простая корова? – не унимался Димка.
- Э-э, нет! – раскрасневшийся молодой отец махал указательным пальцем. – Тут ты не прав! Корова растит животных, глупых телят. А я воспитаю личность, которая добьётся в жизни успеха!
- Ты добился?
- Что?
- Ты, сам-то, добился успеха? Тебя, наверное, тоже родители прочили в космонавты или академики? А ты всего лишь продолжил свой род. И дочка твоя потом так же кого-то родит и будет думать, что не просто родила, а с великим предназначением…
- Но-но! – перебил приятеля гордый папа и нахмурился.

На диван к спорщикам подсела, шурша платьем, Лида и заговорщицки ткнула Димку пальцем в плечо.
- Смотри, Димочка, заболтаешься, а крёстную твою уведут, - сказала она игриво и кивнула в сторону танцующих пар.
- Да, Димон, - подключился Эдик. – Ты нам традиции не ломай! Что то за кума, что под кумом не бы… - И тут же получил от жены звонкую затрещину.
- Лида, я с получеловеками не общаюсь, - поморщился Димка.
- Это как?
- Димон считает, что если он тёлку не хочет, то она получеловек! – поспешил пояснить Эдик, зареготал, и тут же раздался ещё один звонкий удар по его затылку.
- Димочка, ты что, женоненавистник? – поджала губки Лида.
- Нет, - спокойно отвечал Димка. – Просто для меня женщины делятся на тех, с кем я мог бы переспать, ну хотя бы теоретически, и тех, с кем я не желал бы этого даже в страшном сне. Теперь вопрос: зачем мне общаться с этим вторым сортом? Поговорить, выпить водки и поиграть в футбол я и с пацанами могу. А то единственное и самое важное, что может дать мне женщина, в этом втором сорте отсутствует. Тогда, какой толк от неё? Поэтому, для меня она всего лишь наполовину человек. В ней нет того, что я могу получать от общения с мужчинами, и нет того, что я могу получать от других женщин.
- А я? – Лида откинулась на спинку дивана и казалась обиженной.
- Ты? – Димка смутился. – Ну, я же с тобой общаюсь, значит…
- Ничего это не значит! – грозно перебил его Эдик, заслоняя жену. – Сейчас в нос получишь!


        На ветру, возле трапа, людская толпа беспокойно уплотнялась, будто кому-то могло не хватить места в самолёте. И только двое мужчин стояли поодаль, а один из них, размахивал посадочным талоном и радостно кричал в небо под рёв турбин: "Я свобо-о-де-е-ен!"
Наконец, заветная дверца отворилась и толстое чрево большой алюминиевой птицы стало быстро поглощать маленьких суетных человечков, бодро взбегавших по трапу.

Когда самолёт набрал высоту и жёлтая надпись «FASTEN SEAT BELTS» погасла, Данин встал, откинул крышку багажного отсека и осторожно вытащил ноутбук.
- Смотри, - он ткнул пальцем в карту Хорватии, - если мы сядем на паром, то сами подрежем себе крылья. Остров есть остров. Поэтому Хвар отпадает. А нам в Дубровник нужно будет мотаться. К тому же для чистоты эксперимента нам самим нужно находиться в сейсмической, желательно горной местности, без всякого промышленного влияния. Вот дорога вдоль моря по направлению к Дубровнику. Где-то посередине мы свернём в горы и там уже будем подыскивать жильё.
- И всё-таки в чём фишка, Дим? Почему никто не смог додуматься до этого? Расскажи, в чём секрет?

По салону самолёта с обеих сторон двинулись навстречу тележки с прохладительными напитками. Пассажиры, озадаченные выбором между белым и красным, газированным и не очень, засуетились, замахали руками, как дети, для которых придумали весёлую игру с бесплатными призами.
- Самая уязвимая часть компа это - магнитная головка жёсткого диска, - начал Дмитрий. – Если комп уронить или ударить, то сработает специальный датчик и головка прижмётся к мягкой подушке.
- Ты этот датчик придумал?
- Нет. Такие датчики сотрясений придуманы давно, серийно производятся и сегодня их ставят во все ноутбуки.
- Вам какую воду? – приятная улыбка появилась в проходе вместе с тележкой.
- У вас бренди есть? – спросил Эдик с надеждой.
- Только сухое вино, - покачала головой стюардесса.
- Нам с другом две двойные порции, пожалуйста!
- Так вот, - продолжал Данин, - если во все приложения к операционным системам добавить одну маленькую программку, которую я разработал, то можно будет в реальном режиме времени отслеживать сейсмическую обстановку во всём мире.
- Как это? – спросил Ковалёв, опорожняя второй стаканчик.
- Я вижу, - скривился Дима, - за руль садиться мне.
- Прости, Димчик, я на понтах! С завтрашнего дня буду твоим персональным шофёром! Клянусь! – Эдик опустил вниз шторку на иллюминаторе, через который пассажиров ослепляли непривычно яркие солнечные лучи, и потянулся за очередным стаканчиком вина.
- Большая часть компов висит в инете круглосуточно, фактически это разветвлённая сеть сейсмических датчиков, позволяющих каждую секунду сравнивать миллионы разных показаний со всех уголков мира, вычитать случайные колебания и систематизировать реальные данные обо всех движениях земной коры. Таким образом, станут возможны прогнозы всех землетрясений ещё на ранних стадиях. Я запатентовал это изобретение и теперь, при удачном внедрении, мы сможем получать какой-то процент от каждого превентивного случая. Это – кормушка на всю жизнь! Въезжаешь?
- Ты – гений! – Эдик, наклонившись, вытер потный лоб о спинку переднего сиденья и уставился безумным восхищённым взглядом на приятеля.


       После распределения в НИИ точной механики, Данин стал чаще грустить и задумываться о жизни. Среди коллег он сразу же прослыл чудаком и занудой; до него никто и ничего в институт из дому не приносил, - все только уносили. Женщины - кальку для выпечки, мужчины – прецизионный инструмент. И только новый сотрудник в смешных очках притащил на работу не только целый набор немецких канцтоваров, которые всегда были в дефиците, но и персональный осциллограф.

"Зачем эти люди ходят на работу и делают вид, что трудятся? – размышлял Дмитрий. - Денег больших им никто не платит, научные темы их не интересуют. Неужели только для того, чтобы вырваться из дома, завести служебный роман или съездить в командировку? Для чего вообще все эти люди живут? Чтобы воспроизвести себе подобных? Переработать тонны пищи и воздуха, чтобы потом занять своё место на кладбище? Не-ет, я не такой… А какой? Какой я? Чем я, собственно, от них всех отличаюсь? Они хоть удовольствиям своим примитивным радуются, а я? Тётка съела тортик и радуется, как слониха! Мужик трахнул чужую жену и доволен, как слон! Забухал – доволен! Украл – радуется! Дачку трёхэтажную построил – и всё, жизнь удалась! А я? Что же я такое? Что же мне нужно для счастья?!".

Ежедневная необходимость ходить на работу, добывать себе еду и одежду, да и просто житейская суета отнимают практически всё свободное время человека. Свободное от чего? От того, чтобы вечером, уже в постели, не цепляться слезами за страшные мысли о бесконечной вселенной и необратимой смерти? А понять, наконец, зачем ты здесь…

Геройским примером, освободившим себя от ежедневной борьбы за кусок хлеба, стал для Данина французский смельчак Жак Ив Кусто. Это он ещё до второй мировой войны изобрёл акваланг, и долгие годы после этого смог безбедно жить: построил корабль «Калипсо», путешествовал на нём по всему свету и занимался любимым делом на проценты от своего детища. Вот это - высший пилотаж жизни! – думал Дмитрий. Придумать что-нибудь такое, чтобы твоё изобретение тебя всю жизнь кормило! Развязать себе руки! Вырваться из этой рутины бытовухи и мещанства! И спокойно заняться любимым делом – созерцанием и размышлением…


          Взятая напрокат «Вектра» резво неслась по петляющей гладкой дороге, ведущей на юг. Справа по ходу движения, вдоль искрящейся на солнце полоски моря, были рассыпаны бесчисленные зелёные острова. Слева надвигались, всё более увеличиваясь в размерах, скалистые отроги Долматинских Альп. Димка давно не сидел за механикой и временами, особенно при обгонах, ему приходилось напрягаться и волноваться.
- Расскажи мне про деньги.
- Фирма у меня была небольшая, - начал Эдик, разглядывая меняющийся пейзаж за окном. – А после скачка курса гривны с пяти до восьми, весь мой бизнес вообще подвис на грани банкротства. Этот долбанный банк наотрез отказался гасить мой валютный кредит по старому курсу. До сих пор мои юристы бьются в судах. Я, как последний придурок, орал на майдане: «Ю-щен-ко!», свитер оранжевый купил. А надо было реструктуризацией бизнеса заниматься. Кто знал, что так получится? И главное, по депозитам они всё пересчитали в свою пользу, а заёмщиков наклонили…
- Это всё лирика, Эд! Давай о бабках! – сухо прервал его Данин, не поворачивая головы. Отвлекаться от петляющей трассы было рискованно.

- Так вот. Прихожу я вчера в офис, уныло заглядываю в лица своих помороженных менеджеров, а меня хватает под локоть бухгалтерша и тянет так настойчиво в кабинет. Ну, думаю, счета заблокировали! Или, муж её бросил. «Шеф, - шипит она мне на ухо и вызывает непроизвольный утренний стояк. – У нас на счету семь миллионов!». «Откуда?!» - стояк тут же пропадает. Бухгалтерша: «От ЧП «Пикуш». «Семь лимонов?» - спрашиваю. Финансистка моя судорожно кивает. «А мы им счёт выставляли?», - спрашиваю. «Да, на семь тысяч!» - говорит. Ну, дела, думаю, у этого Пикуша сроду больше десяти тысяч на счету не было. Я закрылся в кабинете, а у самого мозги кипят, кофе залпом выпил. Звоню Пикушу. Он мне: «Эдуард Евгеньевич, мы вам всю сумму оплатили». – «Точно всю?» - уточняю под дурочка.  «Да, семь тысяч сто сорок пять гривен». Открываю у себя в компе банковскую программу через сеть, - нам зачислено семь миллионов сто сорок пять тысяч гривен! То есть, - в тысячу раз больше!!!

- Весело! – Дмитрий притормозил, вглядываясь в дорожные знаки. – Город Омиш. Здесь мы и свернём в горы.
Прямо впереди по ходу движения высились две огромные скалы, образуя расщелину, из которой несла свои воды в Адриатику небольшая резвая речушка. Партнёры переехали через мостик и сделали левый поворот. На отвесной скале из камня была высечена скульптура мадонны с крестом, обрамлённая колоннами, и памятный барельеф с живыми цветами. Многое в этой стране было непривычным для глаза и поражало какой-то религиозностью, символизмом.
- И что же дальше? – спросил Димка, когда лента дороги сузилась и стала уходить круто вверх, теряясь в причудливых ущельях с нависающими корнями деревьев.
- А дальше всё в моём сознании спрессовалось в один миг. И злость на банк, который по сути меня разорил, и жизнь моя трудовая тернистая, и взятки всем этим блатным и нищим, и детство полуголодное, и жена, и дети…
- Дети-то тут причём? – спросил Димка, выворачивая резко руль над глубоким обрывом.
- Неважно. В общем, решил я сдуру, что это мне судьба шанс подкинула. Позвонил корешу одному, он обналом занимался, и договорился скинуть бабло. А кореш этот, по ходу, меня решил кидануть. Говорит, сразу такой суммы нет, могу только две сотни евриков по частям организовать на дорожные чеки, а остальные – завтра. Ну, а к вечеру, под конец операционного дня, началось! Звонит бухгалтерша моя, вся в шоке. Говорит, банковская ошибка, операционистка случайно три нолика прилепила, плачет, что на неё это вешают, что в тюрьму посадят. И служба безопасности банка уже десять раз звонила, с наездами, типа, меня хотят. Требуют вернуть бабло немедленно. Я бухгалтерше говорю, ты скажи: директор на даче, а пароль у него, завтра обязательно вернём бабулеты. А они: где дача, почему он трубу не берёт?
- Короче, ты решил, что судьба тебе шанс подкинула, а корешок твой, - что ему!
- Примерно так. Побежал я утром в его контору, а дверь на замке и телефон вне зоны! Что делать? Сдаваться банку? Так на меня все семь лимонов повесят! По-любому мне крышка! Зря нырял в этот омут! Но теперь-то уж чего сопли распускать? Оставил я, сколько налички было, жене. Телефоны тоже оставил. Схватил загранпаспорт, четыре чека Томаса Кука и бегом в турфирму. «Дайте, говорю, любую горящую путёвку, но чтобы сегодня же улететь!».
- Ну и..?
- Ну и еду сейчас с тобой создавать секретную лабораторию в горах!
- На ворованные деньги?
- Почему «на ворованные»? Я их со своего счёта снял. Может, это мне предоплату сделали? Пусть там выясняют! В суд пусть подают...
- В розыск объявят. – Димка сбавил скорость на развилке.


Влево дорога уходила без опознавательных знаков, а вправо указывала выгоревшая дощечка со странной надписью «Коноба Кременко».
- Что это?
- Кто их разберёт! Может, на карту глянем?
- Поехали по указателю, - махнул рукой Димка. – Куда-то же он ведёт!

На въезде в старинную деревушку дорога сузилась настолько, что казалось, машина скоро станет цеплять боковыми зеркалами стены покосившихся каменных домов.
- А если встречная? – Эдик заёрзал по сиденью.
- Будем таранить!

Езда на второй передаче перегревала мотор и в салоне, даже с открытыми окнами, стало жарко. Эдик потел, испуганно таращась на полуразрушенные дома и диких коз, и вопросительно поглядывал на водителя.
- Помнишь, что сделали аборигены с Томасом Куком? – невозмутимо спросил Данин.
- Что?
- Съели. Ты думаешь, случайно тебе кореш твой сунул эти чеки? Есть же карточки всякие, «Visa», там... А он – именно чеки "Томаса Кука"! Думаешь, случайно?
Ковалёв судорожно замотал головой.
- Чтобы натурально всё было! – и Димка, бросив беглый взгляд на побледневшего спутника, расхохотался. – А ты труслом стал, Эдька!
- А ты…ты… - Не на шутку напуганный Эдик вытер краем рубахи похмельные капли пота со лба, но так и не нашёл нужного сравнения злой выходке приятеля.


- Молим! – встретила на пороге небольшой таверны путников приятная девушка с двумя косичками соломенного цвета.
К веткам засохшего дерева возле входа была прибита кривая табличка с надписью «Коноба Кременко».
- Здравствуйте! – сказали остолбеневшие гости, удивлённо вращая головами по сторонам.

Одной из стен придорожному отелю-ресторанчику служила пещерная скала с влажными потёками и мхом. В глубине пещеры горели факела, выхватывая из полумрака причудливые каменные изваяния, чучела животных и разные поделки из глины и дерева. Посередине зала и возле барной стойки громоздились странные бревенчатые конструкции, похожие на мебель сказочных персонажей. Запах сырости, жареного мяса и вина дополнял общую сюрреалистическую картину из жизни первобытного человека.

- А-а! Русские? – улыбнулась девушка, накрывая на стол вышитую скатерть.
- Украинцы, - сказал Эдик, присаживаясь на широкую скамью.
- А-а! Я сама в Полтаве родилась! Туристы?
- Это же надо? Заехать в пещеру на Балканах и встретить там девушку из Полтавы! – выпалил Эдик.
- Добри крух, - сказал низким голосом крупный мужчина, чем-то напоминавший Шрэка, и поставил на стол корзинку с ароматными ломтями белого хлеба. - Богомир, - представился он и протянул широкую ладонь для знакомства.
- А вас, девушка? – спросил Эдик, после того как мужчина ушёл за барную стойку.
- Марта, - взялась она за косу.
- Необычное для Полтавы имя!
- Мои родители сербы, - официантка положила меню перед гостями.
- А Богомир твой муж? – поинтересовался Эдик.
- Нет. Хозяин конобы.


Апартаменты, в которых остановились украинские туристы, располагались невдалеке от этнического ресторана, были чисто убраны и просто обставлены. В одном из номеров отеля жила немецкая семья, в другом – официантка Марта, она же и горничная по-совместительству, остальные номера пустовали. Друзья сытно подкрепились и теперь разбирали свои вещи в угловых апартаментах с широким балконом, нависавшим над ущельем. Запечённая лопатка ягнёнка не отпускала сладковатым послевкусием, но больше неё проголодавшимся путешественникам пришлись по душе прилоги, что-то вроде сборного гарнира, довольно вкусного, а самое главное – бесплатного.
- Слушай, я от этого вина балдею, - Ковалёв уже говорил едва разборчиво, но продолжал разливать тягучий бордовый напиток по стаканам.
- Тебе за руль завтра, не забыл? – Данин открыл крышку ноутбука и с неприязнью глянул на приятеля.
- Последняя бутылка, шеф! – Эдик закурил и вышел на балкон. – А воздух-то какой! А вид! Сказка! Димон, бросай всё до завтра, иди, курнём! Посмотри, какая красота!

Вид с балкона был ошеломляющий: отвесные скалы острыми каменистыми гроздьями падали вниз и только кривые сосны, цепляясь за расщелины, да кружившая над пропастью птица с большим размахом крыльев, вдыхали жизнь в этот неземной пейзаж.
- Димон, я так рад, что мы вместе! И Лидка обрадуется, когда узнает! Она всегда уважала тебя! Ты же знаешь! Я так её люблю! И дочерей своих! Так люблю! Ты знаешь, Димон, вот все говорят: сын, сын. А я тебе так скажу: дочки во стократ лучше!

Бокал с креплёным вином неожиданно выпал из рук шатающегося любителя семейных ценностей и, звонко ударившись о каменную плитку, разлетелся вдребезги большим гранатовым пятном.
- Надеюсь, - на счастье, - буркнул Дмитрий и, затушив сигарету, вернулся к компьютеру.
- О! – Эдик поднял указательный палец и расплылся в улыбке. – Будет повод к этой козе Марте подкатить!

Ковалёв достал из чемодана туалетную воду, обильно подушился, и, клацнув задорно пальцами, вывалился из номера. Данин уже пожалел, что посвятил приятеля в свои планы и взял с собой. Но деньги Ковалёва были нужны ему, они могли стать серьёзным козырем в переговорах с американцами. К тому же, напарник мог пригодиться для подстраховки в случае каких-то неожиданных ходов со стороны незнакомых контрагентов. «Неужели Марта не устоит перед этой пьяной рожей? - думал Димка и поражался, отчего это вдруг его волнует. - Сербка, родилась в Украине, а работает в Хорватии… Какая-то в ней есть притягательная сила, первородная красота, неуловимая, не модельно-филигранная, а особенная, идущая изнутри».

Загрузился сайт Стэнфордского университета. «Почему именно американцы? – думал Данин. – Почему именно этот университет? Ага! Вот! Секретные разработки учёных из Стэнфорд…». Дверь в номер шумно распахнулась и за ней показалась хмельная туча, по фамилии - Ковалёв.
- Ну и дура! – гневно метнула молнию туча.

За Эдиком в номер встревожено вошла Марта с ведром и шваброй, торопливо прошла на балкон, убрала разбитое стекло и вымыла пол. Ковалёв развалился в плетёном кресле и допивал из горлышка остатки вина. Данин нервозно наблюдал за всей этой сценой, и ему остро захотелось встать и огреть товарища пустой бутылкой по макушке.
- Извините, - зачем-то сказал девушке Дима, когда та выходила из номера. Марта глянула в его сторону добрыми глазами и благодарно улыбнулась.
- Курва полтавская! – грянул гром из тучи, когда дверь за нею захлопнулась. – Целку из себя строит! Шрэку своему конобному, небось, безотказно даёт!



        Средневековый Дубровник не походил ни на один знакомый город. Узкие лесенки и мощёные улочки, отполированные до блеска за сотни лет, казались игрушечными, вытесанными из камня скульптором-сказочником. Со всех сторон нависали высеченные из камня причудливые фигуры героев древности и загадочные лики святых. Друзьям, ступавшим по древней мостовой, на мгновение почудилось, что они вошли в ожившие иллюстрации к сказке «Волшебник изумрудного города». Миновав рыночную площадь и просочившись сквозь толпу воркующих на разных языках туристов с фотоаппаратами и видеокамерами, деловые партнёры без труда отыскали нужную улочку и поднялись по ней мимо городской ратуши к высоким кованым воротам с бронзовой табличкой. Там их уже ждали.

- Из этой демо-версии, господин Динин, не вполне ясен алгоритм смещения и фильтрации случайных флуктуаций, - размеренно произнёс темнокожий седоватый мужчина, отвлекаясь от экрана ноутбука. - Вы меня понимаете? Как вы собираетесь отсекать ложные сигналы?
- Всё здесь, - Дима достал из нагрудного кармана флэшку и снова спрятал.
Ковалёв сидел молча и разглядывал богатый интерьер. Резная тёмно-вишнёвая мебель, плотные бордовые шторы, встроенные шкафы и мраморный камин с бронзовыми подсвечниками, - всё это как-то не вязалось с его представлениями о науке.
- Ещё кофе?
- Нет, спасибо. Господин Пилз, - обратился Данин к темнокожему, - мне кажется, на данном этапе углубляться в детали и подробно изучать программы смещения… не так важно. Всё это мной досконально исследовано и я готов показывать и доказывать, но… давайте определимся по сути.
- Без экспертизы учёного совета мы не можем принять решение, господин Данин. Те патенты, которые вы нам предоставили, не являются исчерпывающими, к тому же украинское авторское право… как бы вам это сказать…
- Я понимаю, - Дмитрий кивнул и снова достал из кармана флэшку. – Но сколько времени потребуется учёному совету для экспертной оценки?
- О! – заулыбался Пилз. – Не больше трёх дней. Однако, дело в том, что это платная услуга и стоит недёшево. Но мы готовы понести предварительные расходы, господин Данин. Вы только должны подписать протокол.
- Я читал проект вашего протокола, и у меня, если честно, сложилось впечатление, что вы просто хотите ограничить мои интеллектуальные права на изобретение в случае его массового использования.
- О! Нет! Господин Данин! – Пилз с умилением сложил руки на груди и развернулся к загадочно молчавшему Эдуарду. – Господин Ковалёв! Тут всё честно! Это такая стандартная форма! Мы не вправе её менять, она согласована с патентным бюро и юридической службой.
- Сколько стоит проведение такой экспертизы? – спросил Дмитрий.
- Шестьдесят пять тысяч евро, - сходу ответил Пилз.
- Я сам заплачу за экспертизу! Без подписания протокола переуступки части интеллектуальных прав! Давайте счета! – Данин встал и решительно подошёл к письменному столу, за которым сидел Пилз.
Когда украинские партнёры покидали это необычное помещение и проходили мимо мрачного человека в форме у дверей, то оба не могли отделаться от ощущения, что это скорее военный штаб, нежели хорватский офис американского университета.


         Финансовые проблемы бывают только у людей с деньгами. Большинству жителей планеты, балансирующему на грани выживания или живущему от зарплаты до зарплаты, незнакомы серьёзные финансовые проблемы. У таких людей нет денег, поэтому и нет проблем с ними связанных. Бедным людям не нужно ломать голову над вариантами размещения акций, покупки недвижимости или развития бизнеса. Им не нужно придумывать многоходовые схемы уклонения от налогов и выплат дивидендов, сокращать сотрудников и упрощать технологии, всячески стремясь уменьшить затратную составляющую бизнеса. Следить за курсами валют, проводить финансовые интервенции и вовремя выводить капиталы в офшоры, поднимать активы на спекулятивных операциях и тут же вкладывать, рискуя потерять всё. Это удел богатых. И только богатых! Потому что, если у простого человека неожиданно и заводятся деньги в виде, например, наследства или лотерейного выигрыша, то каким-то непостижимым образом они, деньги, тут же пытаются создать ему новые, во много раз большие проблемы. И тут же раствориться, исчезнуть! Не решить его наболевшие проблемы, а именно создать новые и исчезнуть! Появляются какие-то соблазны выгодных вложений, умные советчики, финансовые консультанты, бескорыстные друзья и дальние родственники, которые всем своим разношёрстным коллективом выстраиваются в дружный хор и настойчиво скандируют: отдай деньги! отдай деньги!


Моложавый подтянутый брюнет в серой шведке, сидевший во время встречи с украинскими учёными в стороне и, не проявлявший видимого интереса к научной беседе, теперь нервно расхаживал по просторной комнате и курил сигареты.
- Откуда у них такие деньги, Пилз? Мы же наводили справки! И кто этот…
- Ковалёв, - подсказал темнокожий, складывая бумаги.
- Мне нужна на него информация, - мужчина в шведке обернулся к стоявшему возле двери офицеру. – Причём, срочно! Свяжитесь с украинскими службами! Где они остановились?
- Где-то в районе Макарска, мы уточним, сэр! Я уже договорился с боснийцами, они прикрепят к автомобилю нави-датчик во время пограничного досмотра на обратном пути из Дубровника. По дороге вдоль моря наши гости обязательно будут пересекать кусочек боснийской территории, пересекающий Хорватию до самого моря.
- План маршала Уэйна работает! – улыбнулся моложавый.
- Так точно, сэр!
- Но, знаете, - вмешался Пилз, – надо бы это согласовать с руководством. Это же нарушение…
- Послушайте, Пилз, - резко прервал его моложавый. – Ваш университет уже семь лет исправно тратит деньги Пентагона на эту тему, но кроме научных докладов и пышных симпозиумов мы так ничего толком и не увидели! Ваши люди так и не создали реальную, разветвлённую сеть контроля! А этот украинский самоучка на примере обычных сейсмодатчиков показал нам работу мировой сети контроля в реале! И вроде математика у всех вас одна, и дважды два – везде четыре! А, Пилз?! У них что там, другая теория вероятности? Другие матрицы случайных чисел?
- Давайте дождёмся экспертизы, сэр, - сказал Пилс, вставая. – Демо-версия - это пока лишь хорошая картинка. Хотя, я, похоже, догадываюсь, где он нас мог обойти. А зачем мы организовали встречу здесь, а не в Загребе? Там бы я мог пригласить специалистов из местного универ…
- Пилз! Не будьте наивным. Никто не даст никаким выскочкам заявить всему миру о том, что существует реальная возможность тотального контроля над человечеством через Интернет. Никто! Впрочем, вы и сами всё понимаете! А Дубровник… здесь полно туристов, зевак, воришек мелких, могут и ноутбук с документами стащить... И, вот что, Пилз! Мне нужен отрицательный результат экспертизы! Вы меня поняли? О-три-цательный! Иначе вам трудно будет объяснить Пентагону, чем вы занимались все эти семь лет!

          На открытой террасе кафе, приютившегося под высокой крепостной стеной, сидели двое мужчин славянского вида и любовались огромным белоснежным лайнером, горделиво возвышавшимся над бухтой и похожим скорее на ультрасовременный межгалактический корабль, затерявшийся среди руин старого света.
- Эх! Бросить бы всё и махнуть в круиз! – Эдик сомкнул руки за головой и вальяжно потянулся.
- У тебя чеки с собой?
- С собой. Только я бы не торопился платить. Что-то здесь не так. Надо переспать с этой мыслью.
- Я не хотел бы делать банковские движения здесь, в Дубровнике, - сказал Дмитрий, внимательно читая платёжные документы.
- Почему они назначили встречу именно здесь?
- Может, приплыли на этом лайнере?

Официант принёс две большие тарелки с устрицами и ловко поставил на стол.
- А что это за флажки? – поинтересовался Данин.
- Это номера фьордов и время поднятия раковин.
- Нам это зачем?
- Устрицы остаются свежими только шесть часов, - ответил официант и удалился.
Эдик присвистнул.
- Что же мы в Киеве тогда едим вместо устриц?
- В Киеве этот вопрос не многих тревожит, - хладнокровно ответил Дима, выдавливая на шевелящуюся слизкую гадину лимонный сок.
- Что-то с этими америкозами не то, - резюмировал Эдик и скривился, проглатывая морской деликатес. – И чего эти боснийцы на досмотр нас отправили? Туда мы легко проехали, а на обратном пути полчаса на границе торчали... Ты знаешь, что такое интуиция?
- Способность головы чувствовать задницей.
- Во-во! Так вот, моя задница чувствует себя сейчас не очень комфортно.


          Вечером, уже в отеле, после распитой вместе с приятелем бутылки ракии, Данин вышел во двор прогуляться, а заодно и узнать, как работает коноба.
- Мы сейчас только по выходным открыты, туристов мало, - пояснила Марта. – А, хотите, я вам что-нибудь приготовлю и в номере накрою?
- Спасибо, Марта. Не беспокойтесь. Ну, разве что сыра и ветчины принесите. Уж больно ваш пршут хорош!
- Мы его сами делаем! – глаза девушки светились неподдельной гордостью.
- Да?
- Хотите, покажу? Вас как зовут?
- Дмитрий.
- Дима, можно я вас так буду называть? Дмитрий - как-то трудно выговаривать. Дима, тут у нас недалеко соляные пещеры, в которых томится пршут. Я как раз собиралась туда идти. Составите мне компанию?

Это было против устоявшихся принципов Данина, но ему было легко с этой непосредственной девушкой и она совсем не подходила ни под одну из его философских категорий женщин. Рядом с ней он чувствовал себя расслабленным и защищенным, как в далёком детстве с мамой.
- Вы простите моего друга за вчерашнее, - зачем-то стал говорить девушке Данин, когда они пошли рядом по каменистой дорожке в сторону ущелья.
Большой фонарь в руках Марты попеременно выхватывал из темноты седые валуны и коренастые кустарники.
- Я уже и забыла! Но я хочу вам сказать, Дима… может я и не должна этого говорить… но ваш друг… у него глаза недобрые. Вы должны его остерегаться.
- Да пьяный он был.

Глубокая соляная пещера, в которую нужно было спускаться по узкой металлической лесенке, поразила Данина. Разницы между сталактитами и сталагмитами он не знал, но что-то подобное, белёсое и рыжеватое, самых неожиданных форм и сочетаний, нависало со всех сторон, навевая необъяснимый ужас.
- Как вы спускаетесь сюда сами, Марта? Не страшно?
- Уже привыкла!
На деревянных стеллажах стояли многочисленные коробки и кадки, а из стен торчали большие металлические крюки, на которых висели окорока, прикрытые холщовыми накидками.
- Целое производство! – присвистнул Данин, втягивая носом какой-то особенный, прелый, солоноватый аромат. – Холодно! – поёжился он.
- Держите фонарь, а я возьму эту коробку и будем подниматься!
- Я помогу! Вы лучше посветите! Ого! Тяжёлая!
- Давайте я, Дима!
- Да ну что вы! Как же вы такое носите?
- Привыкла.


На следующий день прямо к открытию банка «Ядран» подкатил вишнёвый "Опель" и из него вышли двое мужчин серьёзного вида.
- Мы хотим оплатить этот счёт чеками "Томаса Кука", - заявил один из них служащему банка.
- Нет проблем, давайте ваши платёжные документы.

Спустя некоторое время, стоя перед полоской песчаного пляжа, Данин набрал номер секретаря учёного совета Стэнфордского университета Роберта Пилза.
- Я оплатил экспертизу по вашему счёту в полном объёме, господин Пилз. Да, да, всю сумму! Банк «Ядран». Проверяйте! Хорошо, завтра в одиннадцать будем у вас в офисе! Договорились, все флэшки конечно же захвачу!
- Ну что? – вяло спросил Эдик, грустивший после расставания с кругленькой суммой.
- Эд! Считай, что мы уже у цели! Через три дня я подпишу самый главный контракт своей жизни! Лёд тронулся, господа прися…
- Идём купаться, - недовольно перебил его Ковалёв.

Пляж в Омише был изумительный. Это была единственная песчаная береговая полоска Хорватии. Поэтому дно не было усеяно коварными морскими ежами и концессионеры по-детски резвились в прохладной осенней воде. Сияло солнце, освещая красивые пятнистые горы, блестело море и солью на губах просто умоляло: запейте удовольствие холодным свежесваренным пивом!
- Димон, а ты что, реально на эту горничную запал? – спросил Эдик, сдувая пену.
- Не твоё дело!
- Да нет, я просто так спросил. Раньше тебя тёлки не интересовали. Я помню.
«Может и вправду, что-то перевернулось в моей жизни? – думал Данин, щурясь от солнца. – Может в этом и был смысл всех моих терзаний и сомнений? Может вся моя предыдущая безалаберная жизнь была лишь подготовкой к другой, настоящей жизни? Которая лишь теперь начнётся!».


Данин не мог дождаться вечера, а когда Марта, наконец, вышла во двор и села рядом с ним на высокой качели, ощутил незнакомое жжение в груди. Дмитрий обратил внимание на красивое кружевное выходное платье и лёгкий макияж глаз девушки, и не понимал, почему это теперь стало его приятно волновать.

- Марта, здесь так красиво, но на море ещё красивей! Почему вы здесь, в горах?
- А вы почему?
- Мы… у нас деловая поездка.
- А у меня… деловая работа. – Она засмеялась. - А море и отсюда видно. Хотите, покажу?
- Хочу, конечно!
- Возьмите на баре вина или ракии, а я захвачу пршут и козий сыр. Покажу вам тропинку к раю. Прогуляемся на вершину горы. Там есть одно место, откуда открывается чудесная панорама и видно, как солнце садится за море прямо между островов.

Пытливая голова оленя боднула хвойные ветки, ноздри задвигались и втянули сладкий воздух со склона. Посторонний запах мешал выбрать маршрут и олень вытянул шею. Повернув голову в сторону раздражителя и сузив зрачки, он заметил на вершине плато два человеческих силуэта, освещённых багряными лучами заходящего светила.
- Я никогда не видел закат в море с такой высоты, - сказал один силуэт другому.
- А я никогда не видела его с тобой…
Силуэты вдруг сомкнулись, слились в один неразличимый образ, заставив оленя пугливо вздрогнуть, развернуться и поскакать обратно в чащу…

- Расскажи мне, Марта, кто твои родители и как ты здесь оказалась?
- Тебе это действительно интересно?
- Теперь, да, - ответил Димка, прижимая крепче к себе девушку, и приготовился выслушать длинную историю, такую же необычную, как и всё, что в последнее время с ним случилось.



        Юному югославскому партизану Стефану Владичу ещё не было двадцати, а он уже командовал взводом отправки немецких военнопленных с Белградского вокзала. В группу сопровождения на Украину он старался попасть каждый раз, потому что был влюблён в советскую комсомолку Оксану, и жить без неё не мог. Приезжая в Киев, он, после военной комендатуры, сразу же мчался на Подол, где его ждали борщ, вареники, горилка с огурчиками и жаркие ночи любви.
- Поедем со мной, Ксанка! – шептал Стефан. – Я покажу тебе чудесную страну горных рек и изумрудных озёр!
- Мамка не отпустит, - качала кудрями Оксана. – Сначала женись, а потом – хоть на край света!
После того, как в один прекрасный день Стефан Владич стал законным мужем украинской комсомолки, его пригласили в особый отдел и отобрали пистолет и югославские документы. Советская мышеловка неожиданно захлопнулась, а новобрачный теперь регулярно ходил восстанавливать киевский завод «Арсенал», а после работы – давать показания о своих контактах с немецкими захватчиками. Стефан грустил о родине и настоял, чтобы родившуюся дочь назвали Плитвицей. Девочка росла замкнутой, трудно сходилась со сверстниками, так и не вышла замуж, и своему позднему ребёнку, родившемуся в марте, имя дала просто по названию месяца. Вскоре Плитвица умерла и девочку растили дед с бабой. Стефан сильно сдал после смерти дочери и всю свою любовь отдал внучке. Часто рассказывал он ей о том дивном крае, в котором вырос и мечтал, чтобы Марта там обязательно побывала. Стефан не дожил несколько лет до перестройки и поднятия «железного занавеса». Не дожил он и до тех унизительных лет, когда жена его с внучкой днём торговали пирожками возле метро, а по вечерам мыли подъезды соседних домов. Не увидел Стефан и правнука, который теперь жил в семье бывшего мужа Марты в Полтаве, и ждал каждый месяц письма с подарком от матери, ставшей заробитчанкой на родине предков. В каждой такой посылке кроме подарка всегда был заклеенный конвертик для бабушки, и маленькому Милошу было жгуче любопытно, что же там внутри? Но бабушка при внуке конверт никогда не вскрывала, делала это потом, ближе к ночи, когда Милош уже крепко спал, и всякий раз трепетно крестилась, доставая очередные семь сотен евро...


        Никогда ещё Димка Данин не засыпал так сладко. Приятные причудливые видения и цветные размытые образы обволакивали и нежно убаюкивали. Снилось Димке, что он наконец-то богат, знаменит, занимается любимыми научными экспериментами в собственной лаборатории у моря. Выглядывает из окна, а на лужайке весело играют две фигурки: будущей жены, очень похожей на Марту, и их маленькой дочери. Димка был благодарен судьбе даже во сне за весь тот долгий тернистый путь, по которому пришлось карабкаться целых сорок пять лет, чтобы, наконец, впереди забрезжил крохотный огонёк, дающий надежду превратиться в настоящее пламя, заливающее счастливым светом всё вокруг, как в далёком, уютном детстве…

- Всё! Это - кронты! Шеф! Всё пропало! – Ковалёв хлопнул дверью и тут же прислонил к полотну ухо. – В четвёртом номере поселился американский шпион!
- Эдик! Ты чего? – Данин поднял сонную голову с подушки и недоумённо разглядывал в серебристом свете полной луны силуэт своего приятеля, согнувшегося у двери в трусах и майке.
- Там - американец! Они нас выследили! Надо валить!
- Эд, успокойся! Мало ли здесь всяких туристов? Давай переспим с этой мыслью! Куда мы, на ночь глядя? И с чего ты взял?
- Я услышал, как подъехала машина, и выглянул на балкон, а потом - в коридор. А там, внизу, - английская речь и Богомир говорит: номер четыре, четыре.
- И что? – зевая спросил Данин, натянул одеяло на голову и к нему снова стала возвращаться приятная дремота.
- Димон, я боюсь.



Странно одетые люди, словно инопланетяне в форменных фуражках топали ногами, рылись в шкафу и громко говорили на незнакомом языке. Димкина голова гудела и ничего не соображала, а вокруг было много слепящего света, шумной возни и воя сирен. Данину показалось, что это какой-то кошмарный предрассветный сон, уравновешивающая злая компенсация за полученное накануне удовольствие. Или просто похмельные последствия гремучей смеси креплёного вина и ракии. В висках пульсировало: Бум! Бум! Бум!
- Господин Ковалёв! Господин Данин! Поднимитесь с кроватей! Вы арестованы полицией Макарска по специальному ордеру Интерпола за финансовые махинации в Украине! Вы имеете право молчать…
Бум! Бум! Бум!


           Безвозвратно исчезли категоричные суждения и принципы молодости, растворился юношеский максимализм и куда-то развеялось острое желание непрерывно сражаться. Появилось ли что-нибудь взамен? Кроме болячек и горького опыта? Кроме воспоминаний и сожалений? Сохранилась ли та, хрупкая, пусть даже призрачная надежда на счастье? И, осталась ли хоть одна стоящая причина, чтобы продолжать цепляться за жизнь?

- Эти булочки я испекла! Они ещё тёплые! Вот ветчина и сыр. Почему ты не бреешься, Димочка? Я была в Киеве, проведала твою маму. Ковалёва отпустили, он во всём на суде признался, вернул деньги и получил условный срок. Остальные деньги от той суммы, оказывается, он тоже снял, увёл в сторону, а тебе наврал. Представляешь? Но потом испугался и всё вернул. Никто не может мне толком объяснить, почему тебя не выпускают, ведь ты лишь его сообщник. А если он украл деньги у банка и не преступник, то почему же тебя здесь до сих пор держат? Но ничего, я добьюсь!
- Марта, зачем ты из-за меня…
- Перестань! Мои родственники в Полтаве продали часть дома, записанного на Милоша, и теперь я смогу нанять хорошего адвоката. Меня заверили, что дело выигрышное. А ещё я дала четыреста евро начальнику тюрьмы и он разрешил нам это свидание. И вот! Бутылка твоего любимого бренди!
Данин схватил бутылку, отвинтил пробку и стал жадно пить. Струи янтарного напитка потекли по усам, бороде и одна увесистая капля упала на истёртый Димкин мокасин без шнурка, как когда-то в аэропорту Борисполь.
- Мы нужны друг другу, Димочка!
Данин вытер рот и посмотрел в преданные глаза женщины, потом перевёл туманный взгляд на свои мокасины, вспомнил вдруг, что когда-то уже видел точно такую же каплю, слышал похожие слова, и вымолвил чётко:
- Всё - лента Мёбиуса!
- Что?
- Дай ленту!

Марта торопливо расплела из косы алую ленточку и передала заключённому. Тот аккуратно расправил её, затем сомкнул концы и один из них перевернул. Вытащил заколку из волос светившейся счастьем женщины, скрепил ею концы ленты и трагическим голосом произнёс:
- Вот так вся наша жизнь. Ты стартуешь из какой-то точки и думаешь, движешься вперёд. – Данин провёл пальцем по ленточному кольцу. – Лента Мёбиуса не имеет ни конца, ни начала. Проходит время и ты, обойдя полсвета, оказываешься в той же точке! На том же самом месте! И ты снова поднимаешь голову, хочешь вырваться из этого порочного круга, но опять…
- Димочка! Не надо! Не говори так! Всё будет хорошо! – Марта схватила его горячую голову руками и стала покрывать поцелуями. – Я была у директора института точной механики, он пообещал поддержку твоим открытиям, он помнит тебя и даст тебе лабораторию. И я люблю тебя!

Толстый надзиратель равнодушно смотрел сквозь толстое стекло на сцену свидания, и думал, что скоро время обеда. Ему тоже захотелось пршута и сыра. «Как ей разрешили пронести сюда алкоголь? – дивился хмурый тюремщик. – Всё-таки не зря слухи ходят: берёт начальник, ой как берёт. А ленту эту красную надо будет отобрать у этого чудака после свидания, ещё повесится сдуру».