Вертикальная улыбка

Вова Осипов
       Осторожно ступая по скользким, мшистым осколкам плитняка, из трещин которого торчали пучки пожелтевшей травы и кривые лиловые цветки, я подкрался к покосившемуся окну ветхой избы и заглянул внутрь: так и есть, самые ужасные мои страхи сбылись. Моя жена занималась любовью прямо на потрескавшемся деревянном столе, сиротливо стоявшем посреди мрачной комнаты… Вот только, с кем? Я пытаюсь разглядеть, приподнимаясь на носочках, двигая головой в разные стороны, - тщетно. Я делаю шаг к двери и резко толкаю её ногой. Прогнившая дверь с грохотом рушится, поднимая клубы пыли, и тут же раздаётся вой сирен и громкий колокольный звон. Я ладонями закрываю уши от нестерпимой боли и с усилием делаю шаг внутрь избы, пытаясь сквозь пыльный мрак и паутину разглядеть лицо обидчика. Нескончаемая звонкая трель мне теперь кажется знакомой, хорошо знакомой, вот только лица того, кто на столе делает все эти гадости с моей женой, мне никак не удаётся разглядеть…

 Я в ужасе раскрываю глаза. Вижу склонившуюся надо мной Надьку с дребезжащим телефоном в руке…
- Кто он? – вскрикиваю я и в этот момент понимаю, что просто задремал.
- Вадик, - спокойно сказала жена. – Тебе Вадик звонит. Не спи на закате, голова будет потом болеть.

Я беру телефон и, ещё не совсем проснувшись, нажимаю зелёную кнопку.
- Алё… Привет…
- Привет, Вовчик! Ты чего, пьяный?
- Заснул.
- Игорь Царёв звонил. Приглашал в гости.
- Ну, езжай…
- Он нас двоих звал.
- Меня не приглашал, а просто так я к нему не поеду, - сказал я твёрдо, постепенно выходя из мутного состояния дневной дремоты.

Игорь был самым состоявшимся из нашего выпуска. Не проработав и года по специальности, он сначала переметнулся в освобождённые комсомольские деятели, а затем открыл фирму при каком-то заводе. Моя Надька дружила тогда с его первой женой Ленкой и всё ставила мне в укор нашу нищету и беспросветность. Особенно обзавидовалась она, когда Ленка ушла с работы и стала домохозяйкой.
- Вот бы ты столько зарабатывал! – говорила мне, в сердцах, Надежда. – Я бы дом вылизывала, вкусняшки всякие тебе готовила, с Дашкой по кружкам ездила!
- Он не зарабатывает, а ворует, - оправдывался я.
- Ну и что? Если не сажают, значит, не ворует! И где пострадавшие? У кого он ворует?
- Мы с тобой пострадавшие! Я от кульмана часами не отхожу, а они кофе целый день хлещут, да на телефонах висят!
- Это ты от зависти, - делала вывод Надежда, и в такие минуты я начинал её тихо ненавидеть. А потом и себя. За то, что не мог переступить этот внутренний барьер, бросить работу по специальности и делать, как Игорь, всякие финансовые махинации…

Прошло несколько лет, и Царёв стал крупным бизнесменом. Для начала он арендовал, по копеечной стоимости, пустующие заводские склады и сделал из них пункты приёма металлолома. Со всех окрестных улиц и подворотен тащили на эти пункты подростки и бомжи разные железяки, двигатели лифтов, электрические кабели и даже обычные рельсы. Случались, конечно, скандалы по поводу приёма краденого металла, даже с участием милиции, но все они деликатно заминались Игорем, и все шестерёнки выгодного бизнеса начинали крутиться заново.

Постепенно, арендуя территории всех городских автобаз и речного порта, он создал целую сеть по сбору металлолома и перегрузке его на корабли, которые затем отправлялись в Турцию. На него работали сотни водителей грузовиков, кранов, погрузчиков, резчиков, экспедиторов, приёмщиков и простых разнорабочих. Каждая пара подростков, тащившая панцирную сетку от кровати из бывшего детского сада, тоже фактически работала на него. А он работал на Турцию. И турки, а вернее их американские хозяева, щедро оставляли ему комиссионные, свободные от налогообложения, на счетах оффшорных кипрских фирм, специально открытых под этот дерзкий проект. Теперь уже несколько раз в году летал Игорь в Ларнаку для решения вопросов, подписания бумаг, а главным образом, - перевода и снятия денег. Для свободного общения с иностранными партнёрами ему нужен был переводчик, а лучше - переводчица. Да, не простая, а такая, с которой не стыдно было бы позагорать на пляжах Айа-Напы, побродить по старинным улочкам Пафоса, отведать в ресторане мезе с креплёным вином и, естественно… заняться любовью в номере отеля.

Тогда-то и появилась в жизни Игоря Олеся: свежая, красивая, весёлая, беззаботная, открытая любым вызовам и предложениям жизни. Она только получила диплом переводчика, а цепочка случайностей уже привела счастливую обладательницу юбки-разлетайки и модного тёмного каре, в офис Царёва. Всего через пару месяцев новоиспечённая переводчица улетела с шефом на Кипр, где легко, не ломаясь и не устраивая спектаклей, стала его любовницей. Разобраться в своих чувствах к Игорю, который был старше её на семнадцать лет, она не пыталась, да и не успевала попросту. Слишком быстрым и ошеломляющим был поток новых, ярких декораций, закружившихся вокруг неё, словно цветные стёклышки калейдоскопа...

Через год Игорь ушёл из семьи и устроил Олесе роскошную свадьбу на теплоходе. Именно ей, потому что просто жить вместе, без росписи, Олеся не соглашалась, считая, что никто не вправе лишить её самой заветной девичьей мечты – надеть фату и свадебное платье. Мы с Надей тогда были в числе гостей, и это был последний раз, когда мы виделись с Царёвым. Все жёны его друзей, в их числе и моя Надежда, дружившие с брошенной теперь Ленкой, сразу возненавидели новую невесту Игоря. За молодость, лёгкость, красоту, смелость и вызывающую сексапильность. А, самое главное, за то, что она была тревожным примером для всех наших хрупких семейных очагов.

Не скрою, меня и впрямь тогда посетила мысль о том, что большинство семейных уз держатся лишь на верёвочке бедности. Дай нашим людям, думал я, тысяч по сто долларов, каждому, и распадутся браки, разбегутся мужья и жёны в разные стороны, начнут разменивать квартиры и подыскивать новых партнёров для новой жизни.

Раздался телефонный звонок, и я взглянул на экран. «Номер засекречен» - мигала надпись.
- Алё!
- Привет, Вовчик! Узнаёшь?
- Игорь? – зачем-то спросил я, хотя наверняка знал, что звонил именно он, да и голос его совсем не изменился.
- Привет, старина! Сколько не виделись!
- Привет! Да, давно не виделись… Ты же весь в делах…
- Слушай, Вовчик, приезжай ко мне в гости! А? Я и Вадьке позвонил, он сказал, заедет за тобой. Или ты своей тачкой обзавёлся?
- Не обзавёлся, - уныло ответил я. - Не знаю, Игорь, поздно уже, завтра на работу… А, чего это вдруг, ты решил?
- Вовчик, я, правда, хочу вас с Вадькой увидеть! – в голосе Царёва появились надрывные, не свойственные ему прежде, жалобные нотки. – Мы не долго. Посидим, поболтаем за рюмкой чая! А потом я вам водителя дам, он развезёт по домам. Приезжай! Я сейчас наберу тебя с другой трубки, чтобы ты мой номер увидел и записал.

Мне было, конечно, любопытно побывать в новом доме Царёва, пообщаться с ним, да и на жену его, модельную, поглазеть лишний раз. Слегка обижало лишь то, что за последние пять лет это было его первое приглашение.
- Куда ты, на ночь глядя? – насторожилась Надька.
- Там у Царёва Игоря что-то стряслось, он попросил нас с Вадиком приехать.
- Нужны вы ему больно!


Мы ехали в загородный дом Царёва на кредитной реношке Вадима, глядели по сторонам, на весёлый холмистый пейзаж с пожелтевшими берёзами да зелёными островками сосен, и слушали «Supermax». В руках я грел литровую бутылку водки, купленную вскладчину. Мы, конечно же, понимали, что для такого человека, как Игорь Царёв, бутылка водки – смешной презент. Но не ехать же нам было в гости с пустыми руками!
- Ты с банком порешал? – спросил я.
- Не-а. Не идут на уступки, сволочи. Вручили письмо под расписку. Если в месячный срок не погашу долги и не внесу пятёрку зелени, накрутят штрафники и заберут машину…

Миновав стройные ряды туй, мы свернули к речке, и почти сразу упёрлись в огромное, красиво подсвеченное, кружево кованых ворот. Пока мы соображали, как быть дальше, над воротами загорелась оранжевая лампочка, и обе половинки бесшумно разъехались. Наш автомобиль так же тихо въехал в просторный двор, окружённый елями и формованными зелёными кустами, и по-сиротски пристроился за последней моделью чёрного "Кайена". Едва мы открыли двери, сразу же появился человек с рацией.
- Игорь Иванович уже ждёт вас, проходите прямо, через арку и сразу налево, в столовую-гостиную. Может, оставите ключи, я машину перепаркую под навес?
- Только у меня задняя плохо втыкается, - виновато сказал Вадик, отдавая ключи.

Проходя в дом, мы с интересом глядели по сторонам: во всех деталях интерьера чувствовался модный дизайнерский подход, смелые решения и дорогая отделка. Двери в гостиную, в обычном понимании, не было. Огромное помещение, разделённое на зоны с разнообразными подсветками и множеством хайтековских штучек, не сразу явило его обитателя, утонувшего в кожаных подушках изогнутого длинного дивана. Сначала выплыл звук. Не ударил, не загремел, а плотно разлился по всему пространству, по всем закоулкам этого шикарного помещения. Мы с Вадиком переглянулись, не веря, что слышим давно забытую мелодию.
«Нарисованы актёры,
Музыканты и танцоры.
Отчего ж белее мела
Их встревоженные лица?
Ну, давайте веселиться!
И кружиться в танце белом!
И кобзарь пускай играет
Только свадебные песни…»

- Игорь, привет! – позвал Вадик.
Вверх, над диваном, взметнулась рука в белой рубашке с пультом и тут же музыка стихла. Игорь бодро вскочил, развернулся и быстро направился к нам, лавируя среди массивной мягкой мебели.
- Здорово, пацаны! – Царёв, широко улыбаясь, развёл руки в стороны и, по очереди, обнял и похлопал нас. – Как я рад! Как я рад, что вы приехали! Какие вы молодцы! И не изменились совсем! Есть ещё порох…
- Это к столу, - протянул я водку.
- Отлично! – Игорь запросто взял из моих рук бутылку и, разглядывая этикетку, добавил: - Надо было не тратиться, у меня выпивки полно!

От него и впрямь веяло алкоголем, но запах этот не был противным, скорее, наоборот, элитным и благородным, какой только бывает после дорогих напитков и правильной закуски.
- Красиво у тебя, - произнёс Вадим, делая жест рукой.
- Старался, вил гнёздышко. Давайте сразу к буфету, пацаны!

Мы уселись на высокие, барные стулья возле длинной, мраморной плиты, плавно переходящей в кухонную поверхность. Вся остальная часть гостиной была теперь на уровень ниже и хорошо стали видны разные столики, кресла, диваны, серванты и огромная плазменная панель, вписанная в ещё большую стойку с аппаратурой и акустикой. Игорь достал из холодильника несколько красивых бутылок и ведёрко со льдом, поставил всё это на стол, рядом с большими блюдами. Нарезки пармской ветчины, французского сыра, красной и белой рыбы, разные салаты и неведомые закуски пестрели в изобилии на этих блюдах, разжигая аппетит, хотя я совсем не был голоден.

- Жаль, что мы редко видимся! – сказал Игорь. – Кому что? – спросил он, отвинчивая пробку с бутылки текилы.
- Я, как все! – бодро заявил Вадик. – Буду текилу!
- А что это внутри плавает? – брезгливо спросил я, тыча пальцем в бутылку.
- Это червь из кактуса, - спокойно сказал Игорь, разливая мексиканский продукт по бокалам из искривлённого стекла. – Так надо. В настоящей текиле червяк должен быть обязательно. Типа она из того кактуса, в котором он жил. Что? Теперь не будешь?
- Буду!
- Ну, тогда, как положено, - весело скомандовал Игорь. – Лимон, соль! И - бум!!! – мы чокнулись, лизнули, выпили, стукнули дружно по мрамору и заели лимоном. – За встречу!

Игорь тут же наполнил бокалы и бросил нам по куску льда.
- А где жена? – осторожно спросил я.
- Ушла к любовнику. Или к маме. Я не знаю, - безразлично ответил Игорь.
- Как, к любовнику? – передёрнуло меня и я вспомнил дневной сон.
- Так мы выпьем? – ушёл от прямого ответа Игорь.
Чок! Лизь! Бум!!!

Закуска была отменной, я уже давно не пробовал сыра с плесенью, белых грибов и такой вкусной рыбы. Мы с удовольствием объедались и вспоминали забавные истории студенческих лет. Пытались припомнить девушек и, пропавших с обозримого жизненного поля, однокашников. Вспомнили Ленку, первую жену Царёва, их сына Максима…


- Глупо получилось, конечно, - сказал Игорь. – Но из моей второй жизни, вместе с Ленкой и Максом исчезли все старые друзья. Да, да! И вы тоже! Ваши жёны не приняли Леську. Она их раздражала, я же видел на свадьбе. Другое поколение, другие интересы, другие разговоры… Вадик, а помнишь, как ты упал с парохода во время танцев? Какого ты полез тогда на перила?
- Он копировал Миронова из «Брильянтовой руки»! – вспомнил я, и мы втроём зашлись тем истерическим, безостановочным хохотом, каким только могут смеяться пьяные приятели.

- Гоша, - спросил вдруг я. – А чего это ты на «Самоцветы» перешёл? Решил изменить своим любимым хипам и цеппелинам?
Игорь вмиг помрачнел, налил себе текилы и молча выпил. Мне показалось, что он сильно поседел с тех пор, как мы не виделись.
- Сумасшедшей нежности и красоты музыка! – выпалил он. – А слова! Послушайте слова! Сейчас таких не пишут! Вот послушайте!
Царёв взял пульт и нажал несколько кнопок.
«Чернобровую дивчину,
Мою светлую кручину,
И наряд её венчальный
Я рисую целый вечер…».

На хорошей аппаратуре, после приличной дозы алкоголя, это чистое вокальное разноголосье, наполнявшее всю комнату, показалось мне и вправду каким-то чарующим. А ведь я знал эту песню ещё с детства, но не слышал её так, как сейчас.
- Хотя больше всего я сейчас подсел на «Песняров», - сказал Игорь и сменил диск.

Откуда-то из глубины стали нарастать аккорды в стиле Кена Хенсли, потом появилась флейта, густой бас и грустная скрипка. Внезапно все инструменты стихли, ушли на второй план, и дрожащий, проникновенный вокал поплыл чудным белорусским языком прямо в самое сердце.
«Пайшла, пакінуўшы мне золкі і туманы,
Палынны жаль смугой ахутаных дарог.
Каб я хвілінаю нанесеныя раны
Гадами ў сэрцы заглушыць сваім не мог»…

И тут Игорь Царёв, этот великий бизнесмен и крутой парень, вдруг разрыдался, стыдясь своих слёз, положил голову на мраморную плиту и выпустил из руки бокал. Мы замерли с Вадиком, не зная, как реагировать.

- Гоша, что с тобой? – спросил я, тронув его за плечо.
А в это время грянул высокими нотами тревожный припев:
«Пайшла, ніколі ўжо не вернешся, Алеся.
Бывай, смуглявая, каханая, бывай.
Стаю на ростанях былых, а з паднябесся
Самотным жаўранкам звініць і плача май».

Я всё понял, взял пульт и нажал кнопку «стоп». Стало тихо, и лишь глухое шмыганье носом прорезало это неловкое безмолвие.
- Игорёк, разве можно так из-за тёлки? – скривился Вадик.
- Из-за тёлки!? – Игорь резко вскинул голову с мокрыми щеками. – Она сердце мне вырвала! Душу выпила! Какая это тёлка? Это дьявол! Кто будет виски?
- Я! – сказали мы с Вадиком одновременно.

Золотистая жидкость уверенно легла на крупные куски льда и те весело затрещали. Я  плеснул себе колы, - без неё чудный шотландский напиток напоминал  самогон, - мы громко ударили бокалами, классически расплёскивая капли по столу, выпили залпом, и Царёв стал выворачивать себя наизнанку.

- Год назад мы поругались, я попрекнул её деньгами и она ушла к маме. Леся выросла без отца, мать была ей лучшей подругой, а потом это вошло в устойчивую привычку, чуть что – она сразу бежала к маме. В тот раз она не появлялась и не звонила почти месяц. Я уже не знал, что и делать. Думал, не выдержит без меня, без дорогих ресторанов, магазинов, шмоток. Подумал, завела кого-то. Поручил охране выследить…
- И что? – нетерпеливо спросил Вадик.
- Устроилась на работу, - продолжал Игорь, наполняя бокалы. – В какую-то туристическую фирму. Стала гордо зарабатывать себе на жизнь! Там и подвернулся этот крендель… Женатый, маленький такой, прыщ плюгавый… Надо было его раздавить! Трахнуть его жену! Но тогда я ещё ничего этого не знал и даже не подозревал… Всё было, как прежде. Она вернулась, молила о прощении, "Мартини", слёзы, поцелуи, много "Мартини" и… секс. Бурный, животный секс. Такого транса я не могу больше испытывать ни с кем. Этого не передать словами… Эта кожа, этот запах… Стоило мне коснуться её руки или слегка обнять её, во мне тут же возникало желание обладать ею, съесть её, загрызть!

Мы с Вадиком неотрывно смотрели на блестевшие глаза и искривлённый рот Царёва, и мне начинало казаться, что он сумасшедший. Виски мы уже хлестали как воду, не чувствуя крепости, совсем не ко времени раздался колокольный звон моего телефона. Я раздражённо вытащил из кармана трубку.
- Алё!
- Ты на время смотришь? – строгий голос жены возвращал меня к реальности.
- Скоро буду, Надюша! У нас тут серьёзный разговор…
- Передавай привет, - всавил Царёв, доставая с полки деревянный хьюмидор.
- Тебе привет от Игоря!
- Сколько вы уже выпили? - не унималась Надежда.
- Надь, ну чуть-чуть. Надь, ну не сердись, я скоро… - договорить мне не удалось, жена отключила телефон. Я махнул рукой невидимой собеседнице и запихал трубку в карман джинсов.

Разглядывая содержимое деревянной шкатулки со сверкающим медью гигрометром, я выбрал себе «Ромео и Джульетту» формата «Черчилль», хотя не курил даже обычных сигарет. Игорь с Вадиком взяли по «тройке» крепких «Партагас». Царёв умело поджёг длинной спичкой обёртку своей сигары и мы, по очереди, подкурили кубинские толстяшки от этого яркого, игривого пламени.
- Может по коктейлю? - спросил Царёв.
- Можно, - кивнул Вадик, выпуская густую струю дыма.
- "Кайпиринья" или "Маргарита"?
- "Маргарита"! – уверенно заявил я, хотя на самом деле путался даже между "Хайнекен" с "Хеннеси".

Игорь достал из холодильника несколько апельсинов, лимонов, лаймов, забросил всё это в соковыжималку и надавил кнопку. Пока гудела кухонная машина, он вылил в тарелку немного "Куантро", обмакнул в ликёр края широких, в форме сомбреро, бокалов; эти же бокалы, перевёрнутыми, опустил в соль для образования каёмочек, и потом щедро насыпал в них мелкую крошку льда.
Во время всех этих подготовительных мероприятий агрессивная гримаса сошла с лица Царёва и казалось остаток вечера мы проведём в приятных, задушевных беседах. С коктейлями и сигарами наша компания переместилась в диванную зону и Игорь стал перебирать музыкальные диски в голубых коробках.
- Что это? – спросил я.
- Блю-рэй, новый формат цифровой записи. Покруче Ди-Ви-Ди. Жаль, что не всё пока на диски накатали. О! Вот! Концерт Уотерса «In The Flesh», смотрели? Не-ет?! Су-ма-сшедший...

На журнальном столике были разбросаны фотографии, я взял одну. Олеся с Игорем, держась за руки, весело бултыхались в небольшой волне на фоне скалистой бухты.
- Где это? - спросил я.
- На Кипре, - ответил Игорь, бегло глянув на выставленную мной фотку. - По дороге на Пафос там есть такое место, которое называют "Aphrodite's birth place". По легенде там богиня красоты вышла из пены морской. Прикольное местечко. К нему нельзя подойти с берега, надо только заплывать со стороны моря, и там всегда бьётся волна, даже в самый штиль.
- А это, случайно, не Моррисон? - я взял ещё одну фотку, узнав на заднем плане лицо знаменитого музыканта.
- Так и есть. Это кладбище "Пер-Лашез" в Париже. Целый город из склепов и памятников, с улицами, деревьями, указателями. На входе покупаешь карту и бродишь в тишине мимо надгробных часовен Дюма, Вольтера, Пруста. А у Джима - только надгробная плита, и всё. И фотка эта стоит на ней. И толпа людей. Цветы, свечи... Кто-то включил на кассетнике "People are strange". Вспоминаю и - комок к горлу... Двадцать восемь лет парню было. Наверное, самый молодой на том кладбище...

Когда зазвучал долгий, нарастающий синтезатор одной из старых вещей «Pink Floyd», и на огромном, в пол стены, экране появились легендарные музыканты, я вернул фотографии на столик, откинулся на мягком диване, набрал в рот крепкого дыма, тут же выпустил его, и будто очутился в первом ряду переполненного концертного зала…

Кто-то сказал, что человек будет слушать всю жизнь только ту музыку, которую полюбил в семнадцать лет. Нам было примерно столько же, когда мы впервые услышали этих музыкантов и полюбили их волшебную музыку навсегда. Я растворился в знакомых до боли звуках и мелодиях, звучавших теперь с новой силой, с новыми аранжировками и красками. Три мулатки, на подпевке, с низкими африканскими тембрами, синхронно, экспрессивно, в такт вокальным партиям, вскидывали руки то вверх, то вперёд, переворачивая ладони, и это наполняло представление незабываемыми эмоциями…

- Не расстраивайся, Игорёк, - сказал Вадим, когда музыка чуть стихла между песнями, а затем, хлопнул расстроенного приятеля по колену и добавил: - Все тёлки ****и! – Зря добавил.

- Что? – Игорь положил раскуренную сигару на край большой фарфоровой пепельницы, взял пульт и нажал «паузу». – Что ты сказал?
- Я говорю, что все женщины и девушки, по большому счёту…
- И твоя мать?! И Вовкина Надька?! И моя Леська?!! – Царёв побагровел, и на его висках вздулись вены.
- Игорь, если тебя это обижает, считай, что я ничего не говорил, - пошёл на попятную Вадик.
- Нет уж! Ты объясни!
- Я совсем не хочу ссориться, - пытался уйти от разговора Вадик. – Давайте слушать Флойд!
- Вадик, - не унимался Царёв. – Или ты мне сейчас же докажешь это, или ты мне больше не друг!

"Ну, дела, - лихорадочно рассуждал я. – Зачем он это ляпнул? Ну, выпили лишнего! Человека пожалеть надо! От него жена ушла! А он? Надо срочно тушить пожар!"
- Мне кажется… - начал я туманно, но меня оборвал возбуждённый Царёв:
- У тебя жена ****ь?
- Гоша! – возмутился я.
- Нет, ты ответь Вадику!

Я насупился и сделал две глубокие затяжки. А затем спросил:
- Вадик, зачем ты хамишь?
- Хорошо! – сурово произнёс Вадик. – Раз дело принимает такой оборот, я скажу! Готовы слушать?
Я кивнул за себя и за Игоря, хотя понял, что на этом наше веселье закончилось. И, в общем-то, оказался прав.

- Я не имею в виду тех шлюх, которые стоят на окружных дорогах и ездят по вызову, - начал, раздувая ноздри, Вадим. – Эти хоть берут по-честному. Я говорю обо всех остальных, с виду порядочных, вроде этих британских принцесс. Вся их жизнь, вся их длинная подготовка к замужеству, с этими манерами, этикетами, вырезами и декольте… Все эти университеты, где учатся богатые женихи, все эти фирмы с пузатыми олигархами, - всё это поле, непаханое поле ****ства и богатства, которое и пашут они усердно, потакая разным похотливым папикам и своим будущим мужьям… А на алтарь – семейные ценности! Правда, Вовчик?

Я смутился, мне остро захотелось дать Вадику по носу, но за меня вдруг вступился Царёв:
- Всё это демагогия, я уже где-то читал подобную хрень…
- Хрень? – взвизгнул Вадик. – Почему же, хрень? Вот ты скажи нам, Гоша, друзьям твоим… Ты что, никогда не изменял своей Леське? А? Скажи! Изменял?
- Это слово здесь не подходит!! – почти закричал Игорь.
- Как это? – заулыбался Вадим.
- Я... я пытался... забыть её, - сбивчиво залепетал Игорь. – Думал, перебью свои страдания другими девчонками… Шлюх, конечно, привозил разных. Не может же взрослый, здоровый мужчина обходиться долго без секса?
- Это хорошее оправдание, - съязвил Вадим.
- Но испытывал лишь опустошение и боль. Какая-нибудь длинноногая блонда могла часами меня мять и облизывать, а я валялся, как бревно и думал: когда же это всё закончится? И так – каждый раз. А с Леськой… мы подходили друг другу, как… ключик к замочку! У меня была устойчивая эрекция даже на её голос! У нас никогда не бывало осечек! Всё работало, как часы! Я её чувствовал, как себя! Мне казалось, что и она тоже…
- Вот-вот, - перебил монолог Вадик. – Чего ты решил, что и она тебя так же чувствовала? Может, её замочной скважине нужен был другой ключик?
- Что ты понимаешь?! – снова перешёл на крик Царёв. – Ты был женат меньше года, ещё студентом! А теперь, шляешься по клубам да кабакам, меняешь девок, как перчатки! Перетрахал уже, наверное, полгорода! А толку?! Детей нет, жены нет! Сидишь тут и умничаешь!!!
- Я не спорю, я - в поиске. Ну и что? В этом смысл жизни мужчины!
- В чём? В новой тёлке на каждую ночь?
- Всю свою жизнь, в драках на школьных переменках, в прыжках со скал, в лазанье по деревьям и добыче бабла, в стихах и прозе, в поцелуях и слезах, каждый мужчина делает одно и то же, - ищет свою единственную, идеальную вертикальную улыбку! Как ключик к замочку, правильно ты сказал.
- Какую-какую улыбку? – переспросил я.
- Вот на лице у женщины, - Вадик повернулся ко мне и провёл ладонью вдоль губ, – горизонтальная улыбка. А там, в трусах, - вертикальная!

Я, ошеломлённый таким неожиданным философским бредом своего приятеля, только и смог, что выставить вперёд руку с бокалом и грянуть:
- За неё!
- За кого? – переспросил Игорь.
- За идеальную вертикальную улыбку!

Мы дружно ударили бокалами, выпили до дна, сделали по затяжке сигарами, и я осторожно поинтересовался:
- Гоша, я чего-то не понял. Ты уже год с Леськой не живёшь?
- Нет, год назад всё только началось. Она вернулась, всё сама рассказала, поклялась, что больше никогда этого не повторится, и мы снова стали жить вместе. Вроде всё должно было бы уладиться, но… Трещина… между нами образовалась трещина, которая становилась всё шире с каждым прожитым днём. Я смотрел на её тело, на её грудь, на её бёдра и не мог отделаться от мысли, что какая-то гнида слюнявила мою Лесичку, трогала её руками, внедрялась в неё своим кривым… Я стал бухать. Не просто пить, нет. Я стал напиваться до беспамятства, врубал на полную Ози Осборна или Квинсрайх, и улетал куда-то в другие миры… Это спасало на вечер. Утром и днём отвлекала работа, мозги переключались, нужно было куда-то ехать, с кем-то общаться, какие-то решения принимать… В общем, до вечера всё было неплохо. А потом я видел её, чувствовал этот запах, и меня начинало клинить… В моей голове начинали возникать навязчивые видения. Я видел свою Леську, голую, извивающуюся в чьих-то объятиях, стонущую от поцелуев и ласк. Я хотел посмотреть близко, как такое возможно. Я хотел тоже там быть, взять её за грудь, за живот, и понять, чем же я хуже? Что такого делает тот урод, чего я не могу? И постепенно мне захотелось секса втроём. Понимаете? Напившись, я как-то сказал об этом Леське. Сказал, что если не устраиваю её, то могу допустить в нашу постель кого-то ещё, но только не за моей спиной, а - вместе, втроём... Это, как паста из тюбика, один раз выдавишь, и всё! Назад уже никогда не затолкаешь!

- Надо выпить, - сказал я, почувствовав, как пересохло в горле.
Игорь наколотил целый кувшин "Маргариты", взял миску льда и, наполнив бокалы, возбуждённо продолжал:
- Леська сначала сказала, что я сумасшедший. А потом, в один из романтических вечеров возле камина, во время поглаживаний и поцелуев, предложила сделать мне это! Только с кем-то незнакомым, почти виртуальным, так, чтобы потом его никогда больше не встретить! Когда это предложение прозвучало из её уст, я взбесился! Одно дело, когда на групповухе настаивал я, пострадавший рогоносец, подверженный эротическим галлюцинациям, и совсем другое, - услышать это из уст своей любимой! Так вот оно что! – подумал я. Всё-таки я её не устраиваю, как мужчина! В этом всё дело! Пусть тогда катится ко всем чертям! К своему плюгавому женатику! И я, в очередной раз, выгнал её. Она вернулась через неделю, мы помирились, напились Мартини и… Но, теперь я уже не мог этого делать просто так. В голове моей обязательно должен был вертеться фильм с развратными сценами. И главными героями этих невероятных оргий были, конечно же, мы с Леськой…

- Хороший диагноз, - сказал Вадик, многозначительно скривив рот.
- Может, так бы мы и жили, - продолжал Игорь, совсем не обращая внимания на циничную реплику приятеля. – Но я интуитивно почувствовал какую-то фальшь. То она трубки не поднимала по два часа, то со связи внезапно пропадала, задерживалась с работы, ужинать не садилась… Не знаю. В общем, я почувствовал неладное. Слежку решил не устраивать, а просто попросил пацанов знакомых, из ментовки, послушать её номерочек, чиркануть на кассетку и мне подарить…
- А разве такое возможно? Без санкции? – спросил я.
- Вовчик! Я тебя умоляю, - сделал удивлённое лицо Игорь. – И вот приехал я через пару дней домой с заветной кассеткой, сел, как Марчелло Мастрояни в фильме "Развод по-итальянски", налил коньяк, закурил и стал слушать. Сначала ничего особенного. Привет! Как дела? Мама, подруги… и вдруг: зайчик, ты сегодня на колёсах или тебя забрать? Я перекрутил плёнку назад. И снова: зайчик, ты сегодня… Это был голос того, плюгавого… Меня бросило в пот, в жар… Я жахнул сходу половину бутылки, но слушаю дальше: тогда я заеду за тобой в пять. И тут моя Леся, этот невинный «зайчик», отвечает: уже начинаю ждать, нежно целую… Кого? Его?! Да она мне никогда таких слов не говорила! А дальше, дальше… Следующий разговор был уже после их свидания, когда она вернулась домой. Этот бык рассыпался в ласковых словечках о том, как им было хорошо, и жаль, что так мало… а моего ещё нет дома, - говорила ему Леська. Вот видишь, можно было не торопиться, - закончила эта погань вонючая. Выходит, они торопились! По-быстренькому! Перепихончик такой себе устроили по дороге домой! Суки!

- Ужас! – прошипел я, нервно вращая сигарный ствол.
- Ужас был дальше, - продолжал Игорь. – Я набрал тогда Леську и попросил её бросить работу и срочно приехать. Я не мог ждать до вечера!! Внутри меня всё клокотало, как раскалённый вулкан, я пил стакан за стаканом, но совершенно не пьянел. Или мне так казалось. Я стал собирать в охапку все её шмотки, все её брюлики и украшения, все духи и косметику, выносить всё это на крыльцо и бросать на землю. Словно разъярённый зверь, я швырял эти шубы и дублёнки, эти кофты и блузки на ступеньки крыльца и неистово топтал. А потом забегал в холл, опрокидывал очередную дозу коньяка и снова носился, как заведённый, по всем комнатам, выискивая и уничтожая любые признаки её существования в моей жизни… Когда ворота открылись и во двор вкатилась её красная "Лянча", я уже стоял над грудой истоптанных вещей своей жены, словно воин, взявший Рейхстаг. Ещё ничего не понимая, Леська вышла из машины и недоумённо уставилась на меня.
- Забирай своё барахло и вали отсюда! – скомандовал я, шатаясь.
- Игорёк, что случилось? – Она сделала шаг ко мне и узнала в беспорядочно валявшихся вещах свою одежду и косметику. А я достал из кармана кассету с той записью и с размаху швырнул в её растерянное лицо…


- А что потом? – спросил я, нервно.
- И всё. Уже месяц я живу сам… Вот, вы приехали… Решил выговориться, чтобы совсем с ума не сойти. Чего притихли? Считаете меня мудаком?


- Барышни – странные создания, - со знанием дела произнёс Вадик. – Ты можешь быть героем в её глазах, крутым Гошей Царёвым, она, может и любила тебя даже. Когда-то… Но ты, где-то её мог обидеть, где-то руки не подать, цветочков не купить… Маму её забыл поздравить…
- А я что, на маме женился?! – взорвался Царёв.
- Вот-вот, а кто тебе такую куколку родил и вырастил? Мама. Её мама. Если бы ни она, - не было бы у тебя твоей любимой! А ты её маму, хоть раз, отблагодарил за такой подарок?
- Чушь какая-то! – вскипел Царёв, и развернулся в мою сторону. – Вовчик, вот скажи, ты что, тёщу поздравляешь регулярно?
- Ну, не то чтобы регулярно, - промямлил я заплетающимся языком.
- А барышни на это чувствительны, - продолжал Вадик. – Ты думал, что купил её, завалил подарками и заграницами, так она молиться на тебя должна, и ошибся. Любовь нужно каждый день завоёвывать! А иначе подвернётся какой-нибудь шустряк, пусть во стократ хуже тебя, но скажет нужное словечко, подставит плечо вовремя, выслушает, поймёт, покивает, проявит чуть-чуть уважения и внимания, и всё – дело сделано!
- Но не все же девушки такие! – защищался Царёв.
- Все! Я и говорю, что - все! И любую, я подчёркиваю, любую, можно укатать при желании! Просто для одной и полчаса хватит, а с другой можно и полгода возиться.
- Бред какой-то! Ну, и сколько же нужно времени, чтобы «укатать»... мою Лесю?
- Две недели, - спокойно ответил Вадик и залпом выпил коктейль, а потом облизал соль на губах.
- Отвечаешь?!

Вадик кивнул и тут я вспомнил свой сегодняшний дикий сон. Мне стало дурно от такого совпадения, вернее, от того, что мы сильно нагрузились алкоголем.
- Сколько готов поставить на кон? – спросил Царёв, багровея.
- Пятёрку зелени, - парировал хладнокровно Вадим.

Игорь протянул руку Вадиму и тот крепко сжал его ладонь.
- Значит, если ты за две недели, начиная с завтра… трахнешь мою Леську, с меня пять тысяч долларов, а если нет, - то с тебя. Так? – На лице Царёва была зверская гримаса.
- Так, так! Разбей, Вовчик! Будешь свидетелем!
- Вы в своём уме, пацаны? – попытался остановить я спорщиков, но они оба глянули на меня такими свирепыми физиономиями, что мне ничего другого не оставалось, как потянуться к их сцепленным ладоням и разбить вялым, нерешительным движением…


Прошла неделя и я стал забывать эмоции той встречи, замотался в нескончаемой череде бытовых и рабочих проблем, и однажды, переходя дорогу возле почтового отделения, услышал громкий сигнал клаксона и окрик:
- Вовчик, привет! Тебе куда? Садись, подвезу!
Я оглянулся на притормозивший чёрный "Порш-Кайен" Царёва. Уже залезая не заднее сиденье, увидел там худого юношу, - Игорь сидел впереди, на пассажирском сиденье.
- Это мой сын, Максимка!
- Большой уже, - ответил я, здороваясь за руку с молчаливым подростком.
- Ну, а ты-то как? Мы тогда толком и не пообщались. Всё там же? – спросил меня Игорь, выглядывая из-за спинки сиденья.
- Да, в НИИ, при заводе, - грустно ответил я.
- Слушай, Володь, - Царёв вдруг стал серьёзным. – Мне нужен человек в Италии. Свой человек. Ты был в Италии?
- Нет, - ответил я, смущаясь, и зачем-то добавил: - Только в Турции.
- Ну, это не важно. Есть там такое Амальфитанское побережье, - настоящая Италия! Не эти дешёвые понты, вроде Рима и Милана, где ошиваются европейские пижоны и русские чиновники. Это южная Италия, южнее Неаполя… Красота сказочная! Но не в этом дело! У меня в Минори, это городок такой, друг итальянский живёт. Они там анчоусы по банкам пакуют. Слыхал про анчоусы? Так вот, - на самом деле, это обычная керченская хамса! Ну, там ещё технология засолки, просушки, но всё это – копейки. Сечёшь? А, Вовчик?
- Не совсем, - честно признался я.
- Ну, чудак! Хамса эта на опте стоит один доллар! А банка анчоусов, весом в сто семьдесят грамм – двадцать пять! Теперь сечёшь?
- Мне выходить, - сказал я, увидев нужную улицу.
- Ну, давай, - Игорь протянул мне руку. – Подумай и перезвони мне! Мне там среди итальяшек свой человек нужен. Заодно вытащу тебя из этого совкового болота!

А ещё через пару дней я неожиданно встретил Олесю. Вышел вечером за хлебом и сардельками, проходил мимо огромных окон модного кафе и что-то почувствовал, глянул сквозь витрины и увидел знакомое лицо. Олеся мне радостно замахала, и я зашёл в разукрашенную дверь. Сердце моё начало колотиться. Что я делаю? Зачем мне всё это? Я же видел её только раз в жизни! Ну, ещё на фотках со свадьбы.
- Здравствуйте, Володя!
- Вы меня узнали? – удивился я, присаживаясь за столик. Перед Олесей стояла круглая, деревянная тарелка с пиццей и бокал пива.
- Конечно! Вы были с женой у нас на свадьбе. Игорь про вас много рассказывал, да и на фотках его старых часто мелькали.
- Тогда почему на «вы»?
- Хорошо, - усмехнулась Олеся и глотнула пива. – А вы… ты здесь где-то рядом живёшь?
- Да, кварталом выше.

Подошёл официант и я заказал кофе. Почему-то я робел, поглядывая на девушку. Она мне определённо нравилась. Эти смеющиеся глаза, какая-то непринуждённость в общении и лёгкость жестов. Глубоко расстёгнутая кремовая блузка… В голове моей зазвучала песня про чернобровую дивчину, которую слушал Царёв во время нашей встречи. Олеся достала длинную белую сигарету и закурила.
- А вы… ты не куришь?
- Нет.
- Ну и правильно! Как там Игорёк?
- Виделись недавно. Предлагал ехать куда-то в Италию, анчоусы продавать. Мне кажется, он тоскует за тобой, и страдает…
- Ой! Италия! Класс! – Олеся выпустила тонкую струйку дыма, и всё лицо её засияло. – Это он, наверное, Амальфи имел в виду, у него там партнёр живёт, рыбой занимается… Как там здорово, Володя! Эх, если бы, хоть на денёк там оказаться!
- А вы туда по делам ездили? – спросил я, опуская в чашку кубики сахара.
- Нет, путешествовали. Игорь заглаживал очередной свой припадок и выкатил такой подарок! Сначала мы полетели в Париж. Париж – это нечто! Был в Париже?

Я слегка покачал головой, словно исколесил всю Европу, а вот только в Париж заскочить и не успел. Кофе был вкусный, ароматный, как раз под рассказ о Париже.
- Там на тротуарах везде маленькие столики, - сверкая глазами, продолжала Олеся, - и люди сидят, как голуби, воркуют, за ручки друг друга держат, улыбаются, целуются... Запах кофе и булочек... Всё так мило и просто дышит любовью… А метро! Какое там удобное метро, весь город накрывает, мы даже машину не брали. К Эйфелевой башне ветка идёт на уровне пятых этажей. Представляешь? Едешь, и смотришь вниз, а под тобой машины, как в фильме «Пятый элемент», можно из поезда в окна домов заглядывать! А Дисней-Лэнд! Я, как маленькая каталась там на всех аттракционах, особенно мне запомнилась лодочка такая, тебя несёт медленно по извилистой речке, мимо сказочных домиков и героев всех мультяшных, а они выходят навстречу, кланяются, здороваются…

Зазвонил телефон, и Олеся раскрыла свою «раскладушку».
-Привет! Да, в кафе, на углу. Приезжай! – сказала она кому-то, поправила чёлку и сделала пару глотков пива.

- Из Парижа мы потом поехали поездом в Ниццу, - продолжила она, и видно было, что ей очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями. - Ты знаешь, что во Франции в спальных вагонах ездят по шесть человек? Я была в шоке! Чужие люди, иностранцы спали рядом с нами в одном купе! И простыни эти, одноразовые! Ужас! В Ницце мы взяли машину и катались целыми днями. Вильфранш, Монте-Карло, Антиб… Там здорово. Забрели в музей Пикассо, окна распахнуты, море синеет, яхты покачиваются… Я бы там тоже творила! Потом на электричке переехали в Сан-Ремо, там взяли Фиат такой, синенький, и поехали через Пизу в Неаполь. А там перевалили через горы, и попали в этот рай - Амальфи. Горы нависают прямо над морем, дорожка петляет по самому обрыву, дух захватывает! Вино домашнее, свежая рыба, лодки рыбацкие, танцы до утра между скалами и кристально-чистое изумрудное море! Там я подсела на этот коварный Лимончелло! Обрезают шкурки лимонов, заливают водкой и дают постоять недельку. Лимоны там сладкие, их можно есть, как у нас яблоки, и растут они там повсюду. Этот Лимончелло с мелкой крошкой льда они пьют вместо лимонада или колы, там его наливают на каждом углу. Но после трёх-четырёх бокалов ноги начинают подводить! –  Олеся звонко и непринуждённо расхохоталась. Другие посетители кафе стали оборачиваться в нашу сторону.


Что я мог дать, такой девушке, как Олеся? – думал я. - Чем увлечь её? Своим богатым духовным миром? У меня нет денег, и этим всё сказано. Но даже такие, как Царёв, денежные мешки, тоже не сделали её счастливой! Или всё-таки сделали? Хоть какой-нибудь короткий отрезок жизни она же была с ним счастлива?
- Вы меня слушаете, Володь?
- Ты, - поправил я.
- Ты, - кивнула Олеся. – Я болтаю всякую чепуху, тебе, наверное, со мной не интересно?
- Почему? Интересно, - я посмотрел в меню на стоимость кофе и понял, что сегодня оставил семью без сарделек.
- Ну, а ты где был? Расскажи!
- Олеся, мне пора уже, меня Надя дома ждёт, - виновато произнёс я, а затем суетливо подсунул под блюдце купюру, как бы рассчитываясь за кофе, и встал.
- Ну, - вздохнула моя весёлая собеседница, – тогда, привет семье! Будет желание – звони!

Я зачем-то записал её номер и покинул кафе, ругая себя за показное благородство, и что теперь денег хватит только на хлеб. На перекрёстке мне показалось, что в потоке машин я заметил реношку Вадима, хотя... сколько их, одинаковых ездит по городу? Мог ли я изменить Наде? – размышлял я, шагая вверх по улице. - Конечно мог! Но бросить, – ни за что! За двадцать лет совместной жизни мы так прикипели, так приросли друг к дружке. Мы выучили все мельчайшие привычки, и даже переворачивались во сне с боку на бок синхронно, как в цирке. Мы стали, как брат и сестра. Мы издаём похожие возгласы, когда смотрим кино, чешем спину друг другу, мнём стопы… У нас взрослая дочь, совместное хозяйство, консервация каждую осень, родственники и общие друзья… Мы даже сексом занимаемся раз в месяц, как по расписанию, в одной позе, отшлифованными движениями, без поцелуев… Счастливы ли мы? И можно ли такие отношения считать любовью? - Я не смог продолжать спокойно рассуждать в этом направлении, - мысль о том, что я не купил сарделек, стала терзать меня намного сильнее.


Через пару дней, субботним вечером, неожиданно позвонил Царёв. И так же, как в прошлый раз, заскулил, заныл жалобно:
- Вовчик, приедь ко мне срочно! Пожалуйста! Я прошу тебя…
 А потом внезапно добавил:
- Кажется, я… убил человека.
- Как убил? Кого убил?! – я вскочил с дивана. В трубке остались короткие гудки.

Лихорадочно, по очереди, набирал я номера Игоря, Вадика и Олеси. Все телефоны молчали. Не соображая, что предпринять, я оделся, и, ничего не объясняя жене, выбежал на улицу. В кармане завибрировала трубка. Я судорожными движениями вытащил телефон и посмотрел на экран, - звонила Олеся.
- Алё!!! Леся, ты жива?! – закричал я, вместо приветствия.
- Жива. Володь, что с тобой?
- Игорь твой кого-то убил! Я испугался, что тебя!
- Ты где?
- На углу, возле того кафе, где мы…
- Стой там, я сейчас тебя подберу!


Минут через пять возле меня завизжали тормоза маленькой красной машинки. Я распахнул дверь и сел рядом с Олесей.
- Что произошло? – спросила она тревожным голосом.
- Он звонил, еле языком ворочал, и сказал, что убил кого-то!
- Кого?! – закричала она надрывно, едва не плача.
- Не знаю, может любовника твоего. Машину вести сможешь? Тогда поехали!

Всю дорогу Олеся рыдала, косметика вперемешку со слезами катилась разноцветными дорожками по её щекам. На светофорах она опускала зеркало и вытирала лицо салфеткой. Я молчал, и какое-то нехорошее предчувствие начинало постепенно овладевать мной. Когда мы уже подъезжали к аллее с вечнозелёными рядами туй, навстречу нам пронёсся реанимобиль с включённой мигалкой. "Значит, живой?" – подумал я…


Кованые ворота были открыты, мы на скорости влетели во двор и чуть не ударились бампером в реношку Вадима. Игорь стоял на ступеньках такой же белый, как облицовочный инкерманский камень его дома.
- А ты здесь что делаешь? – удивился он Олесе.
- Игорь, что произошло? – строго спросила она.
- Идёмте в дом, - сказал я, заметив за деревьями, любопытные лица охранника и водителя Царёва.


Мы прошли в гостиную и расположились возле барной стойки.
- Ты что, уже трахаешься со всеми моими друзьями? – гневно процедил Игорь, с трудом выговаривая слова.
- Перестань! Расскажи, что случилось? У тебя есть "Мартини"? - перебила его Олеся.
- Есть.


Олеся по-хозяйски открыла дверцу холодильника и достала начатую бутылку розового "Чинзано".
- Будешь? – спросила она меня, насыпая лёд в бокалы.
- А меня уже можно и не спрашивать, - закивал головой в разные стороны Игорь.
- Тебе уже хватит! Рассказывай!
- Это ты рассказывай! Трахалась с Вадькой?!
- Я всё расскажу, ты только скажи, что здесь было, он жив?
- Живой… Припёрся за своей пятёркой… Мы на тебя поспорили, дорогуша! Я говорил, что ты не ****ь, и ошибся… Ещё какая *****! В машине, возле подъезда! Фу! Мама в окошко не видела? А?

Олеся залпом выпила вермут и тут же налила ещё.
- Я отдал ему бабки, пари - дело чести, - продолжал Царёв. - И он уже собирался уходить, позорно так, как нашкодивший кот, стал пятиться, извиняться, про кредит какой-то непогашенный лепетать… И чёрт меня дёрнул спросить: ну и как тебе моя Леська? Он скривился: никак. Таких тёлок, говорит, в каждом клубе по три десятка. Скотина! Я в доли секунды, наотмашь, вон там, возле камина, с разворота, в голову, или шею... Не помню… А он слабак оказался, упал как-то неловко и об угол камина головой… Кровь, всё-такое… Лежит, не шевелится… Я испугался, тебе позвонил, Вовчик, юристу своему… А тот говорит: ты не паникуй, пульс проверь и подушку под голову подложи… Я взял руку, бьётся… Потом эта скорая примчалась… И вы тут…


Олеся всхлипывая, вытерла платком глаза, плеснула себе и мне вермута, и с грустью посмотрела на Игоря.
- Прости, если сможешь…
- Не смогу! – отрезал Царёв.
- Знаешь, как это больно, чувствовать себя выброшенной собачонкой? Я каждый день о тебе думаю и гоню эти мысли, эти воспоминания… Может оттого и гуляю по дискотекам, чтобы забыться, чтобы не было этих нестерпимых вечеров рядом с маминым вязаньем. Может и пью поэтому, что всё ещё люблю… Это ты ведь меня присадил на этот "Мартини" с лимоном, я пью и мне кажется, что всё хорошо, что всё, как и прежде, и мы снова в Италии, на берегу моря…
- А чуваки твои? Тоже от любви и воспоминаний? – спросил Игорь.
- Мы тогда были на дискотеке, с Риткой, - сбивчиво оправдывалась Олеся. - Какой-то нерусский, Риткин знакомый к нам прицепился. А потом и друзья его. Липкие такие, наглые… Ненавижу чёрных! Поздно уже было, да и выпили мы прилично… Кому мне было звонить? Тебе? А эти не отставали, лезут и лезут, за руки хватают, тянут куда-то… Я позвонила Вадику твоему. Я же не знала, что вы поспорили! А он две недели назад как-то появился внезапно, всё возле меня вился, помогал сумки носить, и повторял, что ему от меня ничего не нужно, что ему просто жаль меня и, что любит меня, как человека, а не как женщину… Он сразу же тогда приехал... Еле отбил от этих уродов, чуть до драки не дошло, в общем, смелый он... и отвёз меня домой… ко мне домой, к маме. И мне как-то хорошо стало, спокойно так, и надёжно рядом с ним… Я его поцеловала… Просто, из благодарности, что спас меня… Просто… А он, наверное, не так понял, начал меня целовать и…

"Врёт!" - почему-то подумал я и глянул на Игоря. Тот, не мигая, смотрел на Олесю, словно заворожённый.
- Я не знаю, как… всё так вышло… Мне просто неудобно было сопротивляться и я уже сильно хотела спать и устала зверски… В общем…как-то так случилось...от слабости моей, что ли... Прости меня, Игорёк! Хотя бы когда-нибудь! - И она медленно протянула ладонь к каменному лицу Царёва, а он вдруг резко схватил её, стал неистово покрывать поцелуями и приговаривать:
- Это ты меня прости, родная! Это ты прости, Лесичка! Это всё из-за меня дурака...

"Что он несёт? Как можно такое прощать?! Вот так улыбка вертикальная! Да какая там улыбка? Насмешка! - стучало у меня в висках. - Я бы своей Надьке ни за что не простил бы измену!"
Не в силах больше выносить эту душераздирающую сцену, я вылил в рот остатки Чинзано и откланялся:
- Поеду, узнаю, что там с Вадиком.
- Возьми мою машину с водилой и пользуйся, сколько нужно, - сказал Царёв, глядя на меня безумными глазами. – Там, в меню бортового компа, забит номер юриста, держи с ним связь, он уже занимается этим вопросом. И спасибо тебе, дружище!
- До свиданья, Володь, - едва слышно прошептала зарёванная красавица.


Я прошёл неуверенным шагом через гостиную и уже возле арки на выходе остановился и оглянулся. Два человека, которые ещё несколько минут назад, казалось, люто ненавидели друг друга больше всех на свете, теперь сплелись, склеились руками и губами, как будто не виделись целую вечность, а теперь стали единым целым. Я смотрел на них с грустью и завистью, и отчётливо осознавал, что ничего на самом деле не знаю об этих хрупких и путаных отношениях между Мужчиной и Женщиной, что прожив уже большую часть жизни, семейной жизни, воспитав дочь, перечитав кучу умных книг и пересмотрев уйму плаксивых мелодрам, - так и не понял, а, скорее всего, просто не познал настоящей любви.
А может всё ещё впереди и жизнь только начинается?