Пять колосков

Николай Михайлович Новиков
                Погибшим от голода посвящается

( Было время когда люди выращивали на "своих" полях  хлеб, а у них его отбирали и увозили неизвестно куда.  И им нельзя было взять несколько колосков жита или пшеницы  для своих детей, умирающих от голода. А взявших несколько колосков, судили по закону "О пяти колосках" и сажали в тюрьму...)

Жарким июльским днём женщины на поле  ворошили скошенный клевер. Полдня,  ритмично  взмахивая казалось бы  невесомыми грабельками, они ловко переворачивали слежавшиеся валки клевера, перебрасывая их для просушки на новое место.
 
Перебросанные валки становились объёмными и взъерошенными.  Освободившееся место на поле было сыро и влажно, туда под рядки не проникал свет и там не росла трава.

Пряный сладковатый густой запах  исходил из лежащего на земле скошенного клевера. Валки были наполовину просохшие, но еще тяжёлые. Руки быстро уставали от такой работы. Тяжело было переворачивать неподъёмные пласты сыроватого клевера. 

Перевёрнутые  душистые валки громадными спиралями тянулись по всему полю.

Молодые девчата и  бабы весело перекликаясь, споро  шли   из одного конца поля к другому. Пожилые, втянутые в работу женщины, не спешили. Они работали размеренно и только в конце работы неожиданно  уверенно догоняли молодух.

 Не многие из  молодых смогли с ними посоревноваться. Сказывался опыт и умение распределять в работе силы.  Заканчивались рядки около  леса, а до него почти километр.

 Когда наконец –то дошли до него труженицы, совсем молоденькие и пожилые, расположились в молодом березняке  отдохнуть.
 
Через лог, заросший дурманящим разнотравьем и молодыми невысокими берёзками, расстилалось безбрежное золотистое поле пшеницы.  Под лёгким тёплым ветерком колосья едва  покачивались. Зато при сильных  порывах ветра, иногда неожиданно набегающих,  по полю  прокатывались широкие  волны от края и до края.

Колоски пшеницы  хотя и налились жизненной силой и желтели, но были ещё мягкими и сыроватыми.  И хотя они ещё до конца не вызрели, но если их собрать в пучок и поджарить на пламени костра, то они становились почерневшими, мягкими и вкусными.

 Самые азартные и отчаянные из работниц перебежали неглубокий овраг и начали рвать цветы для чая -в основном зверобой и душицу. И многие быстро набрали маленькие пучки колосков, чтобы поджарить их на костре.

И не задерживаясь, быстро вскарабкались по склону оврага обратно.  Кто-то нашёл спички и зажёг костёр.  Подбрасывая сухие ветки в бездымное жаркое  пламя,  начали над костром  поджаривать собранные колоски.

Ароматно запахло поджаренным хлебом.  Растирая в ладонях колоски, вышелушивали зёрнышки. Растягивая удовольствие медленно жевали, пахнущие дымком незрелые зёрна хлеба.

-Давайте побыстрей заканчивайте! Да тушите костёр! Кончай обжаривать колоски,- строго заметила звеньевая.-А то не дай бог объездчик или кто из районного начальства ненароком наскочит, тогда не миновать беды.
- Вышел новое распоряжение Сталина- за пять колосков сажать в тюрьму.

-Да, вон в соседнем селе Тоньку Колыванову забрали, - заметила соседка звеньевой  Вера. -Она с Украины вернулась без мужа с детьми. Сынок у неё там помер от голода. А двух девчонок, опухших  от голода, она успела увезти, - продолжила рассказ  Вера, - у которой тоже было четверо детишек. -Приехав, Тонька решилась как-то ночью  колосков насобирать. Затем по-тихому сварила кулеш  хлебный.  Или кто-то донёс, или  дети на улице похвастались, что они теперь сытно жить начали. Но стало известно в районе.

Приехали товарищи из НКВД и перевернули все подполы, все сараи. Ничего не нашли.  Но зато  в печке ,и туда полезли,  жидкий кулеш нашли из раздавленных ржаных зерён.

Забрали и осудили, дали пять лет  тюрьмы.

-Ты что? Ей  пять лет трудовых лагерей!- уточнила звеньевая.

- А чем они от тюремных отличаются? Те же самые бараки, те же самые вышки, те же самые автоматчики  те же самые собаки, та же самая похлёбка, - пояснила со слезами в голосе Вера.

Муж её уже после войны  попал в лагерь, и до сих пор был там.
Говорили, за то,  что стал доказывать в армии свою правоту политическому работнику.

Тот написал на него донос и после этого его отправили  в лагерь на несколько лет.

Его храброго разведчика-фронтовика осудили после войны и пошёл по этапу в колымские лагеря. А какие условия там Вера знала не понаслышке. Один раз уже успела съездить к мужу   на свидание.

-Та же колючая проволока, те же бараки,  те же собаки, те же автоматчики на вышках, та же баланда.

- Но кормят, наверное,  намного лучше? На лесоповале ведь  работают!- хотела оставить за собой последнее слово звеньевая.

-Ты думаешь там  особые яства подаются в наших лагерях? –с горечью заметила собеседница. –Мне Роман рассказывал, что зимой от цинги корой ёлок да хвоей спасались. Собирали, оттапливали да пили. Вот такие там  разносолы!
 
-Мне только бы  немножко зерна набрать, детишечки  совсем ослабли  от голода, -обратилась она ко всем одновременно с печалью в голосе.

- Ты не переживай, маленький пучочек колосков собери, обжарь и спрячь.  Никто не продаст,  ты  не волнуйся! - подошла к ней подруга Светка.

-Девчата покараульте, я своим мальцам  хоть  пригоршню хлеба насобираю,-крикнула она двум девчушкам, сидевшим под берёзой,- а ребятишки совсем оголодали, с зимы опухли с  голода, - с болью в голосе  пояснила она, - с  весны  на одной лебеде да на  крапиве. Хлеба и то редко видят, а о мясе   и говорить  нечего.  Сами знаете,  сколько коров и лошадей у нас в войну  забрали и угнали. А по весне на себе плуги таскали и пахали, чтобы посеять этот хлеб.
 Лямками да верёвками все плечи истёрли.

-Тебе ли мне говорить, как тянуть на себе плуг, -с горечью обратилась она к звеньевой, -Бурьян за войну в рост человека выбахал. Попробуй попаши…Будь проклят тот,  кто довёл  людей до такого скотского состояния!

- Ты давай потише!  Разошлась! Вдруг кто в кустах  да  услышит,-стала предостерегать её звеньевая, прекрасно осознавая правоту Дарьи, - а то посадят тебя как Варьку Колыванову.
-Кто мог на неё написать донос? Скорее всего  из  конторских крыс кто-то,-высказала предположение Светка, жившая по соседству с главбухом.

- А может и не из конторы  написали, всякий ведь  мог написать,-почему-то не согласилась с ней звеньевая.

-А за что забрали? Тоже за колоски?-заинтересовалась Оксана,  уехавшая от голодомора с Украины и здесь пока  оставшаяся  у дальних родственников.

-А что не слышала об этом? -спросила испытующе смотря на неё звеньевая. -Ты смотри чужим не болтай, что мы здесь между собой говорим.

Мы то друг друга знаем, и  надёжные  все. А тебя ещё не узнали.
 
-Откуда мне знать, я как три месяца назад к вам переехала. Но вы девчата не сомневайтесь, я в голоде такое  пережила, меня хоть пытай,  я никого не выдам.

-Ну, молодец! Мы верим тебе! Надо держаться вместе, только так можно выжить в это время!-подвела итог воспитательной беседы звеньевая. Была она лет тридцати пяти весёлая, озорная, работящая. За любую из  своего звена стояла горой, не давая в обиду.Её озорные глаза лучились радостью и смехом , когда она принимала участие в играх и розыгрышах , на которые была большая затейница.

- Вот ты  не знаешь наших!  Опасайся Федор Ваныча, то уличному Талобона.  К нему,  если милиция в село приезжает, сначала  идут, а потом уже как ведьмаки  все недостатки видят,- низко наклоняясь  к ней звеньевая, -даже знают, сколько дней назад кто в лес ходил за дровами.

Работницы продолжали обсуждать свои проблемы.

-Надо поздно ночью варить, чтоб уполномоченные из района не нагрянули, - придерживалась своей версии Светлана.

- Наоборот,  начнёшь ночью печку топить, себя сразу и продашь. Ты ж от Талобона в ста метрах живёшь. Сразу учует, что что-то варится или жарится. Тогда жди  незваных гостей, - не согласилась с ней звеньевая.-И надо  в конце поджарки перьев куриных бросить, для вони и отпугивания хлебного запаха.

-Девчата!  Посматривайте  за дорогой и по сторонам! Всё  поняла, пошла колоски собирать, а то одни разговоры, ещё и варить то пока не из чего, - и начала спускаться вниз с косогора.
 
- Смотри много не набирай, чтоб не наглядно было, -поучали её пожилые опытные работницы.

- Хорошо, только один небольшой пучок!-отозвалась та, спускаясь в на дно крутого оврага.

Торопливо  поднявшись на взгорок около края лесной опушки  торопливо начала срывать колоски,  делая из них пучок.  Набрав пучок колосков быстро побежала назад.  Поднявшись на пригорок , подошла к костру. Аккуратно выравнивая  колоски связала их пряслицем .

Поджариваясь на огне колоски становились почерневшими. От  них стал исходить духмяный запах хлеба. Поджарив пучок колосков, она бережно стала перетирать его руками,  отшелушивая  зёрна. Затем бережно завернула горсточку зерён в фартук. Закатав его в трубочку, подвязала на поясе.

- Скажу при случае, что травы набрала на чай.

-Ой, да кто ж тебе поверит?- засмеялась Светлана. Она всегда защищала и поддерживала подругу.

Когда  закончили отдых, начали  переворачивать  новые рядки клевера.  Вышли на другой конец поля,   когда солнце начало клониться ближе к горизонту. Здесь были сложены у всех вещи.

Разобрав в кустах свою одежду, стали собираться домой.

Весело перекликаясь, работницы вышли на широкую дорогу, лежащую посреди хлебного поля, где колыхались созревающие колосья.

Кто- то  тихо и задушевно запел старинную песню: «Скакал казак через долину через Кавказские края…»

Метрах в двухстах впереди посредине  дороги блестела громадная лужа.  Колея дороги сворачивала и прижималась к посевам, обходя лужу.

 Даже повозки не проезжали прямиком, там было глубина была более полуметра.  А после ливней в выемке посреди полей образовалось небольшое озерцо.

-Девки, берегитесь! Объездчик!-крикнула самая высокая и глазастая Настя. Она на голову возвышалась надо всеми. И тут все увидели, что выскочив из-за леса,  к ним летел галопом на лошади самый злой и наглый  среди всех объездчиков.   Прозвище у него было похожее на чёрта.

Но ни чёрт, а только Черт, потому как  фамилия у него была Чертов.

Был он толстый и плотный, но убогий и злой. Без одной руки по локоть, неизвестно как потерянной. На войне он точно не был, - это все знали.  Оставшейся правой рукой  он  так стегал плёткой попавшихся под руку, как ему казалось виноватых, что иногда рассекал до крови кожу.

Для этого он вплетал в конец длинной ремённой плётки сталистую гибкую  проволоку.  Некоторые пацаны, воруя сладкий  зелёный  горох,  на  себе то  испытали.
Высоко привстав  в стременах, он  плёткой стегал лошадь.

Черт стремительно приближался, не давая девчатам и женщинам ни убежать, ни спрятаться. Да и куда бежать среди голого поля? Ни кустика,  ни деревца в округе.
Вера никак не могла развязать узелок  на фартуке. А когда это удалось, объездчик уже был недалеко. Тогда она заспешила ему навстречу, чтобы побыстрей  достичь лужи.
 
Девчата и женщины видя это, тоже ускорились.  И всё же им первым удалось достичь лужи. Это было хоть какая -то  преграда. Но Черт и не думал преодолевать лужу  по середине.

Он свернул немного в поле, приминая спелые колосья,  загарцевал с другой стороны  лужи. Там где шла Вера,  была глубокая промоина,  и конь мог споткнуться, поэтому объездчик заезжал  с другой стороны.

Теперь между скачущим на лошади  и шедшими было только одно препятствие - громадная лужа.  Все подспудно понимали – только лужа может спасти  её от тюрьмы.  А то  будет как с Тонькой , молодой матерью троих малолетних детей. Её также поймал объездчик с тридцатью колосками.

Черт начал крутиться вокруг лужи, пытаясь приблизиться к Верее, которую он почему- то недолюбливал. Та уже успела  отвязать фартук и держала его,  прижав к груди. Объездчик раскатисто  хлопнул плёткой, как выстрелил.

-А ну-ка, показываем что несём! Все вывернули карманы на проверку!

-Свет!  Выручай! Толкни меня!- приникнув к подруге, взмолилась та.

Та, резко толкнула её в сторону  лужи.  Падая  Вера взмахнула руками,  в одной из которой был зажат фартук с колосками и упала грудью в лужу.
 
-Что ты творишь сволочь? -закричала  она, обращаясь толи к подруге, толи к  полупьяному обрюзгшему небритому объездчику, который давно обещал её посадить.
 
Теперь она  барахталась в грязи. Ей  не удавалось подняться из  грязи. Сначала встала на колени посреди лужи,  что-то подправляя  себе под ноги.
Потом привстав, переминаясь с ноги на ногу, тихонько  втаптывая фартук в илистое дно,  начала выходить из лужи.

Этот манёвр почти разгадал Черт, он подлетел на коне к Светке:
-Ты  кому помогаешь?- взъярился он на неё. И не сдержавшись,  стеганул её сложенной вдвое плеткой. Та вскрикнула от боли и заплакала.

Попытка  проехать к тому месту, откуда из лужи вышла Вера, для Черта оказалась неудачной.   Конь случайно задней ногой попал глубокую яму посреди лужи и оскользнулся. Испуганно завалившись набок, он  рванул и вынес седока на пшеничное поле из грязи.

- Ну сволочи! Погодите!-в злобной ярости зашелся объезчик. -Ну-ка,  показали все фартуки!

К грязной и мокрой работнице  подошла звеньевая и в каждую руку сунула по несколько колосков.

-Не бойся, так надо, -успокоила она её.

Во всех развязанных и показанных фартуках  кроме травы  и цветов ничего не было.

-Ну, ты покажи что в руке  держишь? -зычно  крикнул он Вере , заметив , что та что-то держит  в сжатых кулаках.

Вера раскрыла правую руку.  На ладони в  лежали три грязные  колоска.
-Так! Так! Ты ещё  левую, левую покажи! -крутился на коне вокруг неё Черт.

Все затаили дыхание в предчувствии беды.

Вера не могла от страха раскрыть руку. Она хорошо чувствовала там колоски.  А сколько их там она не помнила, запамятовала. Если вместе будет пять -тюрьма!

Черт схватил её за левое  плечо. - Быстро! Давай показывай!

Было видно, что она не вырвется из его руки-клешни.

И тогда она раскрыла левую руку. На ладони сиротливо лежал колосок.

Всего один!

Эта была грань! За пять колосков могли  либо посадить в тюрьму, либо  отправить в лагерь (считай концлагерь) и это так взвинтило нервы, и  только осознав, что ей тюрьма теперь не грозит, вдруг сама начала истерично кричать:
-На!- Ешь!!! -Сволочь!!!- Гад!!! - и протянула ему правую  грязную руку с тремя колосками.

Тот опешил, никогда не ожидая такого отпора.
 
- Скоро хозяин Осип Висарионыч,  вообще  всё запретит, - ни одного колоска не возьмёте,- продолжал  запугивать девчат и баб  объездчик.

-А как,  не евши плуг тягать на себе, да косить, да дома работать. Что он добивается, чтобы мы все вымерли?  Так ему нужно? -вдруг не сдержалась Ольга, муж которой тоже не вернулся с войны.

Многие колосья около лужи, попав под копыта жеребца,  были затоптаны в землю.

-Девки и бабы! -первой подала голос пришедшая в себя  звеньевая,- Вы посмотрите, сколько он хлеба затоптал жеребцом. Во,- вредитель! Надо уполномоченному по району сообщить и показать!- продолжала она выправлять ситуацию.

Тут все заругались, загалдели и объездчик понял,  что может и сам ответить за затоптанные колоски. Черт закрутился на лошади, крича:
-Ну, погодите  падлы, -я до вас доберусь, всё равно посажу!

-Слушай Черт, ты же когда вместе с нами в школу ходил   таким  не был?   А вот как руку по пьяни потерял, совсем зверем стал! Но мы то  тут  причём? –по -человечески обратилась к нему  звеньевая.

-Ты! Поговори мне! – замахнулся тот сыромятной ремённой нагайкой на звеньевую.
Блестящая гибкая стальная проволока со свистом  рассекла воздух  у неё над головой. Но было видно,- хлопнул нагайкой, чтобы только запугать.

 Когда объездчик видел  у кромки поля, щиплющих траву коров, и если какая- ни будь забредала на поле, он подлетая на лошади так стегал ту плёткой- нагайкой, что рассекалась шкура и брызгала кровь.

И хорошо, что сейчас он сдержался, если от удара плёткой  лопалась коровья шкура, то как будет рассечена женская тонкая кожа  можно было только  гадать.
 Однорукий крутанулся в седле, и стеганув жеребца поскакал в обратном направлении.
Вера  даже и  не пыталась вытащить фартук из грязи. Объездчик мог затаиться и поджидать у деревни. Тогда беды точно не миновать.

Теперь уже без песен, хмурые и понурые, в каком-то  общем страхе шли  с поля домой работницы.

- Свет, прости меня дуру! - со слезами попросила Вера подругу.- Вовек тебе буду благодарна. А твоему напишу в армию, какая ты у него замечательная.  И она заплакала  от душевной боли, от  горькой судьбинушки, от безвыходности и бесправия.

Тяжёлое было время! И только начальству да холуям, кто «закладывал» и «продавал» своих,  жилось легче. Они чувствовали себя хозяевами положения,  и вдобавок  им доплачивали за угодничество и предательство своих.
 А остальным же ни копейки. И что интересно, из некоторые из этого контингента, при немцах тоже ходили по селу, собирая яйца и сало для захватчиков -фашистов. И после их ухода тоже пригодились новым властям.

 Например, Чертенок при немцах в прислужниках всю оккупацию проходил, и  теперь бригадиром устроился.

Этим  отличался и прозванный в народе Талобоном, склизкий и услужливый любым властям  мужичишка.

-Свет, а правда что в Грузии  налоги вообще не платят? Говорят Йосип всё своим помогает, все налоги для них отменил.
 
-Да, помог им  на нашем  хребте в рай въехать. Ныне многие там живут как в раю. Всего там  много и всё дёшево. А откуда будет дорого,- у нас хлеб же бесплатно забирают.

- Чего же не жить! Когда на тебя другие работают! -подержала подругу Вера сквозь слёзы.-А кто ценит наш труд и нашу работу?

-У нас детишки мрут с голода, а те жируют- подняв палец верх подвела итог приехавшая с Украины Оксана,- видимо  намекая на верхушку власти. - И то правда в одном и том государстве у одних умирают  с голода дети, а у другие  жиреют  и богатеют.

  "Закон о пяти колосках" сотни тысяч людей отправил в колымские лагеря и тюрьмы, потому что и объездчикам было приказано рыскать днём и ночью.
Что поразительно, как выжил народ при таком к себе отношении?

  Возможно когда ни будь откроются  сверхсекретные архивы и наши люди узнают настоящее  число погибших на войне и загубленных в лагерях, а также число умерших от голода.

А потомки осознав содеянное, поставят в столице памятник детям, умершим от голода в стране -победительнице.

  И пусть детские бронзовые  фигурки, тянут в небо по пять колосков как напоминание о грязных лживых кровожадных личностях, ненавидящих великий народ-мученик  и народ –труженик и   утопивших Отчизну в страхе и  крови.