Сегодня Православная Церковь совершает память преподобного Серафима Саровского, чудотворца – его преставление в 1833 году и второе обретение мощей в 1991 году.
Господь и Его святые угодники зримо поддерживают наши немощные силы. Происходит обретение, казалось бы, давно утраченных святынь, которые помогают россиянам обрести веру, надежду и любовь. Со всей России в Дивеевскую обитель едут те, кто знает и любит батюшку Серафима, едут те, кто только слышал о нем и хочет узнать больше, и те, кто никогда не слышал его имени, но в последнее время стал задумываться о смысле жизни, едут помолиться и преклонить покаянную голову пред святыми мощами преподобного Серафима.
Преподобный Серафим Саровский родился 19 июля 1759 года в Курске н вырос в боголюбивой семье. Его отец Исидор Мошнин имел кирпичные заводы и брал подряды на строительство каменных домов и церквей. Одно из последних строительств Мошнина — храм во имя преподобного Сергия в Курске, который строился по проекту Растрелли.
Мальчику было три года, когда он лишился отца. Храм преподобного Сергия, пришлось достраивать уже матери Прохора — Агафьи Мошниной. На этом строительстве, когда ему исполнилось семь лет, и случилось с будущим преподобным первое чудо. Он поднялся вместе с матерью на недостроенную колокольню, и пока та осматривала работы, перегнулся через перильца, чтобы поглядеть вниз, и упал… Испуганная мать бросилась вниз. Она ожидала увидеть сына разбившимся насмерть, но каково же было ее удивление, когда она увидела его стоящим на ногах.
В десять лет Прохор был крепким подростком, отличавшимся остротой ума, быстрою памятью и одновременно кротостью и смирением. В этом возрасте случилось ему заболеть и, когда уже никто не надеялся на его выздоровление, явилась к нему во сне Пресвятая Богородица, пообещавшая придти и исцелить его.
И вот буквально на следующий день несли по городу чудотворную икону Знамения Божией Матери… Начался сильный дождь, и чтобы сократить путь, священник решил провести крестный ход через двор Мошниной. Агафья успела вынести больного Прохора и, когда над ним пронесли чудотворную икону, он начал поправляться.
Старший брат Прохора, Алексий имел уже свою лавку в Курске, и в этой лавке и начали приучать Прохора к торговле, однако душа его не лежала к торговле, и в семнадцать лет он попросил у матери разрешения уйти в монастырь. Мать благословила сына медным крестом, а монастырь Прохору выбрал затворник Досифей.
— Гряди, чадо Божие, и пребуди в Саровской обители… — сказал он отроку. – Место сие будет тебе во спасение. С помощию Божией там окончишь ты свое земное странствование. В Сарове Святой Дух управит дух твой во святыне…
Прохор сразу привязался к Сарову. Когда он стоял здесь на церковной службе, ему казалось, что он стоит среди земных ангелов. Восемь лет длилось послушание Прохора… Все эти годы были наполнены молитвой и тем внутренним деланием, ради которого и шел он в монастырь.
Подражая старцу Пахомию, послушник Прохор являлся на все церковные службы, выстаивал неподвижно, как бы продолжительны они ни были. Для предохранения от развлечения и мечтательности, он не подымал глаз, и с напряженною внимательностью и благоговением вслушивался в пение и чтение, сопровождая их молитвою.
“Монах, одолеваемый скукою, — говорил потом преподобный, вспоминая первые шаги на пути послушания, — подобен пустынному хворосту, который то немного остановится, то опять несется по ветру. Он, как безводное облако, гонится ветром. Сей демон, если не может извлечь монаха из келии, то начинает развлекать ум его во время молитвы и чтения. Это, — говорит ему помысл, — лежит не так, а это не тут: надобно привести в порядок, и это все делает для того, чтобы ум сделать праздным и безплодным. Болезнь сия врачуется молитвою, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением слова Божия и терпением, потому что и рождается она от малодушия и праздности и празднословия”.
Прохор любил уединяться в своей келии, где занимался кроме молитвы чтением и вырезанием из кипарисного дерева крестов для благословения богомольцам. Псалмы он читал и сидя, говоря, что утружденному это позволительно, зато Евангелие и послания Апостолов он читал всегда – “бодрствуя” — стоя пред иконами.
Три года он болел, отказываясь от предлагаемого ему лечения и уповая только на милость Божию. Надежды его оправдались. Как всегда, в его жизни, в трудную минуту явилась ему Пресвятая Богородица и исцелила его…
Более всего любил Прохор уединение, но в монастыре велось большое строительство – на месте келии, где болел Прохор, строилась больница, а при больнице церковь – и настоятель отец Пахомий благословил ему собирать деньги на строительство храма… Но и это послушание исполнил Прохор, ему удалось собрать немало денег на строительство храма в честь преподобных Зосимы и Савватия… Между прочим, для этой церкви собственноручно изготовил он и алтарь из кипарисового дерева…
13 августа 1786 года на двадцать восьмом году жизни, Прохор был пострижен с иноческий образ с наречением имени Серафим, что значит пламенный…
В декабре 1787 года Серафима посвятили в иеродиакона. Будучи иеродиаконом, по временам видал Серафим при церковных службах ангелов. Они принимали образы молниеобразных юношей, облеченных в белые золототканые одежды.
“Бысть сердце мое, — рассказывал потом преподобный Серафим, — яко воск тая от неизреченной радости. И не помнил я ничего от такой радости, помнил только, как входил в церковь, да выходил из нее”.
А однажды сподобился иеродиакон Серафим лицезреть Иисуса Христа. Случилось это во время литургии в Великий четверток.
“После малого входа, — рассказывал потом преподобный, — вышедши в Царские врата, возгласил:» Господи, спаси благочестивыя и услыши ны! — и, наведя орарем на народ, окончил: и во веки веков», — меня озарил свет, в коем я увидел Господа и Бога нашего Иисуса Христа во образе Сына человеческого, во славе, и неизреченным светом сияющего, окруженного небесными силами, Ангелами, Архангелами, Херувимами и Серафимами, как бы роем пчелиным и от западных церковных врат грядущего на воздухе, приблизясь в таком виде до амвона и, воздвигнув пречистыя Свои руки, благословил служащих и молящихся. Затем Он вступил в местный образ, что близ царских врат. Сердце мое возрадовалось тогда чисто просвещенно, в сладости любви к Господу”.
После этого видения иеродиакон Серафим не мог сойти с места, не мог вымолвить ни слова. Иеродиаконы под руки ввели его в алтарь, где он часа два и стоял неподвижно. Лицо его поминутно менялось: то белело как снег, то переливалось румянцем…
2 Сентября 1793 года в Тамбове иеродиакон Серафим был рукоположен в иеромонаха, и с этого дня стал ежедневно приобщатъся святых Таин.
От непрестанного келейного бдения, от постоянного стояния в церкви, у отца Серафима начали распухать ноги и на них открылись язвы. Братия советовала Серафиму просить благословения удалиться для отдыха в больничные кельи, но преподобный, продвигаясь от меньших трудов к большим, попросил настоятеля Пахомия благословить его удалиться в пустынь…
И 20 ноября 1794 года, семнадцать лет спустя после поступления в монастырь, он удалился в дальнюю пустыньку на берегу Саровки. Великие подвиги были совершены преподобным Серафимом в Дальней пустыньке, великие чудеса были явлены ему.
Печалясь, что ему докучают посетительницы, отец Серафим сказал настоятелю:
— Батюшка, отец строитель! Благослови, чтобы на мою гору, на которой живу теперь, женам не было входа.
— Как же я могу смотреть за пять верст, чтобы женам не было входа…
— Вы только благословите, батюшка!
Настоятель взял икону Пресвятой Богородицы “Блаженное чрево” и, благословляя ею преподобного Серафима, сказал:
— Благословляю, чтобы не было женам входа на твою гору, а ты сам охраняй.
Приложившись к иконе, Серафим возвратился в свою келью, и вот через неделю огромные сучья вековых сосен, растущих вдоль тропинки, наклонились так, что перегородили путь на гору всем кроме самого преподобного. Питался Серафим у себя в пустыни поначалу черствым хлебом, который приносил по воскресеньям из монастыря, но никто не знал, что довольствовался он лишь малой частью выданного хлеба, а большую часть его уделял птицам и лесным зверям, собиравшимся возле его избушки.
В дальнейшем преподобный вообще отказался от хлеба и питался лишь овощами со своего огорода. Потом и овощи стали не нужны. Два с половиной года обходился святой Серафим отваром из травы.
— Ты знаешь снитку? — рассказывал он незадолго до своей смерти. — Я рвал ее да в горшочек клал. Немного вольешь, бывало, в него воды и поставишь в печку — славное выходит кушанье.
— А зимой как вы снитку кушали? – спросила собеседника. – Где вы ее брали?
— Экая ты какая… — сказал святой Серафим. — На зиму я снитку сушил, и этим одним питался, а братия удивлялась, чем я питался! А я снитку ел… И о сем я братии не открывал, а тебе сказал.
Батюшка! – спросил у святого другой собеседник. – Видали ль вы злых духов?
— Они гнусны… — с улыбкой ответил старец. – Как на свет Ангела взглянуть грешному невозможно, так и бесов видеть ужасно: потому что они гнусны…
Пустынное житие преподобного совпадает по времени с блистательными победами, одерживаемыми А.В. Суворовым… Совпадение, казалось бы, случайное, но в духовном плане глубоко закономерное, потому что пустынное житие преподобного — это тоже блистательная победа над врагом человеческой души…
“Когда ум и сердце соединены будут в молитве, и помыслы души не рассеяны, — говорил Серафим Саровский, — тогда сердце согревается теплотою духовной, в которой воссиявает свет Христов, исполняя мира и радости всего внутреннего человека”.
Серафим Саровский, пожалуй, наиболее близкий нам святой, в житии которого так явно проступают черты и поступки, свойственные святым отцам первых веков христианства.
12 сентября 1804 года, когда Серафим рубил дрова, на него напали грабители и начали требовать денег.
— Я ни от кого ничего не беру! – ответил им преподобный.
— Как же ты не берешь, если даже в монастырь за хлебом не ходишь. Если не скажешь, где у тебя деньги, мы убьем тебя! – разгневались разбойники.
У преподобного в руках был топор, и он мог бы отбиться, но вместо этого опустил топор и сложил крестом на груди руки.
— Делайте, что вам надобно…
Один из грабителей ударил Серафима обухом по голове, изо рта и из ушей святого хлынула кровь, он упал на землю. А разбойники связали его и продолжали бить, пока им не показалось, что он уже мертв. Потом направились в келью, но нашли там только несколько картофелин и икону.
Много времени спустя, когда разбойники ушли, преподобный Серафим очнулся и, развязав себя, кое-как поплелся в обитель, благодаря Господа за безвинное страдание и молясь о прощении грабителей. Истерзанный, покрытый запекшейся кровью и появился преподобный перед братией. Когда его осмотрели, выяснилось, что проломлена голова, переломаны ребра, а на теле имеется несколько смертельных ран. Никакой надежды на спасение Серафима не было, но тут преподобный уснул и увидел во сне Божию Матерь…
Сопровождаемая апостолами Иоанном Богословом и Петром, Богородица подошла к постели больного и сказала: “Сей от рода моего!” Проснувшись, Серафим почувствовал, что силы вернулись к нему, и к изумлению братии в тот же день встал с постели, и через несколько месяцев возвратился в пустынь…
Уединение, молитва, любовь и воздержание, — говорил преподобный Серафим, — суть четырехсоставная колесница, возносящая дух на небо”.
И это было не просто удачное сравнение, это была та реальность, с которою и жил преподобный. Пустынники Александр и Марк, навещая Серафима Саровского, часто заставали его так глубоко погруженным в богомыслие, что он и не замечал их появления… Прождав час-другой, пустынники удалялись…
“Преподобный, — как утверждает его Житие, — и диким зверям внушал благоговение”…Посетители святого видели близ него громадного медведя, которого он кормил с рук. Лицо преподобного было тогда светло и радостно.
Три года своей отшельнической жизни преподобный провел в совершенном молчании. Если он встречал кого-либо, смиренно кланялся ему и отходил…
— От молчания, — говорил он в последствии, — никто никогда не раскаивался…
Тысячу дней и тысячу ночей простоял преподобный на камне. Днем — на камне у себя в келье, сходя только для принятия пищи… А вечером, на закате солнца шел в лесную чащу и стоял там на камне до рассвета с воздетыми к небу руками… И так – жарким летом и в лютый холод зимы…
Немыслимы были эти подвиги, никаких человеческих сил не могло хватить для совершения их, но они оказались под силу сгорбленному, едва передвигающего с распухшими ногами, отшельнику.
- В этом подвиге ощутительна была помощь благодати укрепляющей? – спросили у святого.
— Да… — отвечал старец. – Иначе сил человеческих недостало бы… Внутренне подкреплялся и утешался я этим небесным даром, нисходящим свыше от Отца светов.
Помолчал немного и добавил…
— Когда в сердце есть умиление, то и Бог бывает с нами…
На шестнадцатом году отшельнической жизни, почувствовав, что он не сможет больше ходить в монастырь для принятия Святых Таин, Серафим Саровский покинул свою пустынь, и 8 мая 1810 года возвратился в обитель.
Кончается отшельнический период его жития, начинается семнадцатилетний затвор. Первые пять лет никто не видел преподобного, даже монах, приносивший ему пищу…
Потом Серафим стал ослаблять строгость своего затвора. Редкие посетители заставали его или за молитвой, или за чтением Евангелия. В понедельник Серафим читал все Евангелие от Матфея, во вторник – от Марка, в среду – от Луки, в четверг – от Иоанна, на оставшиеся дни разделялись Деяния апостолов и Послания…
И никогда, никогда в течение десяти лет не прерывалось безмолвие старца…
«Одному лишь Богу известна внутренняя жизнь преподобного Серафима в затворе, потому что он тщательно скрывал ее от людей…» – сказано в жизнеописании святого.
Это так… Но мы знаем о событиях, которые происходили тогда в России… мы знаем, что в эти года шла вначале война с турками, а потом обрушилось на Россию нашествие Наполеона с двунадесятью языками. Милостью Божией Наполеон был изгнан, но все эти годы шли реформы М.М. Сперанского, открывались повсюду масонские ложи… И вот уже, когда Москва готовилась к пятой годовщине своего освобождения, в “Союзе спасения” обсуждают план цареубийства. И.Д. Якушкин предложил тогда застрелить императора прямо в Успенском соборе.
Еще? Ф.Ф. Беллинсгаузен и М.П. Лазарев открыли Антарктиду… У великого князя Николая Павловича и супруги его, Александры Федоровны, родился сын первенец, будущий “царь-освободитель”, император Александр II…
Великие беды обрушивались в эти годы на Россию.
Великие опасности подстерегали ее…
Великие победы одерживала наша страна…
И разве не обязана Россия этими победами, в том числе и молитвам саровского затворника.
Однажды инок, исполнявший послушание “будильщика”, поднялся ранее обыкновенного и отправился на кладбище близ соборного храма. Там возле кельи отца Серафима он увидел, как преподобный переносит поленницу дров с одного места на другой. Будильщик бросился в ноги старцу, умоляя благословить его. Старец благословил послушника и сказал:
— Оградись молчанием и внимай себе…
За четыре года до восстания декабристов Царица Небесная явилась к преподобному Серафиму и велела ему принимать посетителей и давать им назидательные советы.
Повторим еще раз, что одному лишь Богу известна внутренняя жизнь преподобного Серафима в затворе, но то, как устроялась по его молитвам реальная жизнь, когда он покинул затвор по повелению Царицы Небесной, хорошо известно из воспоминаний учеников и почитателей Саровского Чудотворца…
Преподобный Серафим жил в келейке, которая освещалась лишь лампадой. Келья не отапливалась и зимой… Вместо постели лежали на полу камни и мешки с песком, стулом служил обрубок дерева. В сенях стоял дубовый гроб, изготовленный самим преподобным…
В эту убогую келейку приходили и простые крестьяне, и знатные сановники, и члены императорской семьи…
Рассказывают, что однажды вбежал в монастырь растрепанный крестьянин, сжимавший шапку в руке.
— Батюшка! – кинувшись в ноги ближайшему иноку, закричал он. — Ты что ли отец Серафим?!
— К отцу Серафиму в келью надо идти, на кладбище… — объяснил инок.
Оказывается, у крестьянина украли его последнее достояние – лошадь, и теперь он находился в полном отчаянии, поскольку стал совсем нищий, и не знал, чем кормить семью.
— Огради себя молчанием! – прижимая его голову к своей, сказал преподобный Серафим.
– И ступай поскорее в соседнее село. Когда будешь подходить к нему, свороти с дороги вправо, пройди четыре избы, там ты увидишь калиточку. Войди в нее, отвяжи лошадь от колоды и выведи молча.
Не теряя времени, побежал крестьянин в соседнее село, нашел указанную преподобным Серафимом калитку, и за нею и свою лошадь…
И точно так же, как горемыке-крестьянину на потерянную лошадь, указывал преподобный Серафим, где надобно искать вельможам-сановникам потерянное ими направление и содержание их деятельности.
— Надобно, – поучал он, — жертвовать всем, даже если нужно самою жизнью для блага Родины и Церкви. Умоляю вас, охраняйте великую, святую, православную Церковь, сильно колеблемую и внешними бедствиями, и суетными мудрствованиями века. Этого ждет от вас народ русский, к тому должна побуждать вас совесть, для сего избрал вас и возвеличил государь!
“Отцы написали, — поучал преподобный Серафим, — ищи Господа, но не испытуй, где Он живет… О Делах Божиих не рассуждай по насыщении своего чрева: при наполненном чреве какое может быть ведение тайн Божиих? Прежде всего должно веровать в Бога… Вера без дел мертва, а дела веры – любовь, мир, долготерпение, милость, смирение, несение креста и жизнь по духу. Лишь такая вера вменяется в правду”.
«Все, имеющие твердую надежду на Бога, возводятся к Нему и просвещаются сиянием вечного света, – учил Серафим Саровский. – Стяжавший совершенную любовь к Богу существует в жизни сей так, как бы не существовал».
Далеко не все, приходившие к келье преподобного, способны были воспринять его поучения, но те, которые следовали им, действительно, просвещались сиянием вечного света, и действительно, существовали в жизни сей, как бы не существуя…
Помещики, брат и сестра Мантуровы, пример этому…
Михаил Васильевич много лет служил в Лифляндии, и там заболел, и вынужден был уволиться от военной службы, и вернуться на жительство в свое село Нуча верстах в сорока от Сарова. Однако болезнь продолжала усиливаться, уже кусочки кости начали выпадать из ног, когда Михаил Васильевич приказал отвезти его к отцу Серафиму.
— Что пожаловал, посмотреть на убогого Серафима? – спросил преподобный, выходя к больному из кельи.
Мантуров со слезами просил излечить его.
— Веруешь ли ты Богу? – спросил Серафим.
— Верую! – отвечал Мантуров. – Всей душой верую… Всем сердцем!
— Радость моя! — сказал преподобный. — Если ты так веруешь, то верь же и в то, что верующему все возможно от Бога, а потому веруй, что и тебя исцелит Господь, а я, убогий Серафим – помолюсь.
И, усадив Мантурова возле своего гроба, вынес святого елея, которым помазал ноги больного.
— По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую… — сказал он.
Потом надел на больного носки и когда тот встал, насыпал ему в фалды сюртука груду сухарей и велел идти в монастырскую гостиницу. Михаил Васильевич двинулся к гостинице, и с тяжелой ношей пошел так, будто и не болел никогда.
Мантурову хотелось отблагодарить саровского чудотворца, но тот запротестовал:
— Радость моя! Разве Серафимово дело мертвить и живить, низводить во ад и возводить…
Что ты, батюшка… Это дело единого Господа, Который творит волю боящихся Его и молитву их слушает! Господу всемогущему да Пречистой Его Матери даждь благодарение!
С этими словами и отпустил он Мантурова в имение, а когда тот вернулся назад, поскольку совершенно позабыл про болезнь, а как ему отблагодарить Бога за исцеление, так и не придумал, преподобный Серафим встретил его словами:
— Радость моя! А ведь мы обещались поблагодарить Господа, что Он возвратил нам жизнь!
— Я не знаю, батюшка, чем и как… — сказал Мантуров. — Научите…
— Вот, радость моя, — весело сказал преподобный Серафим. — Все, что имеешь, отдай Господу и возьми на себя самопроизвольную нищету!
Смутился Мантуров, вспоминая, что точно также Спаситель предложил благочестивому юноше раздать все имение и следовать за Ним, и юноша, который с детства исполнял все заповеди, не смог отказаться от богатства… А он… Ведь он не один… У него молодая жена… Чем будет жить она?
— Оставь все, радость моя, — сказал прозорливец Серафим. — Не пекись о том, о чем думаешь. Господь тебя не оставит… Богат не будешь, хлеб же насущный будешь иметь!
— Согласен, батюшка! — не раздумывая, ответил Мантуров. — Что же благословите мне сделать?
По благословению преподобного Мантуров отпустил на свободу своих крепостных людей, продал имение и купил в Дивееве на указанном чудотворцем месте пятнадцать десятин земли. Основные деньги преподобный наказал ему сохранять до времени.
О том, как протекала новая жизнь Мантурова, о попреках жены, о насмешках, которые приходилось сносить ему от знакомых, можно написать нравоучительную повесть.
Но Михаил Васильевич перенес все. Недаром преподробный Серафим считал его любимейшим своим учеником, называл его не иначе, как Мишенька, и поручал ему все, что касалось устройства Дивеево...
В 1823 году случилось два важных для России события, значения которых никто не мог оценить, потому что совершены эти события были в глубокой тайне...
В Киеве прошел съезд “Южного общества”…
Император Александр I подписал тайный манифест о назначении великого князя Николая Павловича наследником престола. Манифест запечатан в конверт и на нем рукою императора сделана надпись: “Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть московскому епархиальному архиерею и московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого действия”…
В этом же 1823 году преподобный Серафим Саровский вручил Михаилу Васильевичу Мантурову колышек, который надо было забить в землю в указанном им месте. Мантуров поручение исполнил в точности, но так и не понял, зачем это надо.
Через год чудотворец Серафим вручил Михаилу Васильевичу уже четыре колышка и велел вбить их все там же, в Дивеево. И снова не понял он, что происходит…
Стремительно раскручивалась пружина исторический событий, готовых отбросить Россию в хаос революции. Словно в предчувствии надвигающейся катастрофы, 7 ноября 1825 года А.С. Пушкин завершает драму “Борис Годунов”… И вот через двенадцать дней — в Таганроге после внезапной болезни умирает государь император Александр I.
Скорбная весть добралась до Петербурга только 27 ноября. Через полчаса после получения известия, великий князь Николай подписал присяжный лист. Началась поспешная присяга Константину.
3 декабря великий князь Михаил Павлович привез из Варшавы в Петербург письма Константина Павловича, который подтвердил свой отказ от престола.
Этой ситуацией поспешили воспользоваться заговорщики. 9 декабря члены тайного общества выбрали будущего “диктатора” — князя Сергея Петровича Трубецкого.
Тайно вершилась государственная политика и заговоры…
Прикровенно вершилась на Руси Воля Божия…
Почему-то никто из исследователей декабристского мятежа не обращает внимания, что между кончиной императора Александра Первого и событиями на Сенатской площади, как бы отодвигая их, встает дата 25 ноября 1825 года. В этот день преподобному Серафиму Саровскому явилась Пресвятая Богородица и повелела ему выйти из затвора. Богородица указала преподобному место для основания Мельничной общины, которую она избрала своим земным приделом.
Царица Небесная Сама Своими Пречистыми стопами обошла участок земли, отведенный для будущего монастыря - знаменитую Дивеевскую канавку.
Там, где Михаил Васильевич Мантуров вбивал колышки, была построена мельница, ставшая питательницей насельниц обители…
Великая, чудная тайна связана с устроенной преподобным Серафимом Дивеевской обителью, с канавкой, которая окружает ее владения…
“Будет время, когда все словеса предречений Господних, сказанные Великому Старцу Серафиму о судьбах Четвертого жребия во вселенной Божией Матери, вполне сбудутся, — сказано в записи, сделанной Николаем Александровичем Мотовиловым 8 ноября 1867 года. — Ибо по обетованию Господню воскреснет на некоторое время и восстанет из гроба Великий Старец Серафим и пешком перейдет из Саровской пустыни в село Дивеево — и при сонме Высочайшей Фамилии, Великокняжеской, Царской, Императорской и русских и иностранных безчисленного множества людей, уверив всех воскресением своим в непреложности и всех людей в конце веков всеобщего воскресения, понеже, наконец, тем вечным опять до времени сном смерти почиет и тогда-то, после сего вторичного Батюшки Отца Серафима Успения, село Дивеево, соделавшись Домом всемирным, просветится паче всех, не только русских, но и всех градов на свете — ибо свет веры Христовой через это воскресение из мертвых Великого старца Серафима утвердится вселенной всей.
Тогда с какой жадностью все обратятся ко всем источникам православным для узнания о начале и ходе сего дива истории, сего 4-го жребия вселенского Божией Матери, нового света Афонской Женской Дивеевой Горы; сего места спасения всего мира во времена антихриста”.
Мы живем, когда уже исполнились многие предсказания преподобного Серафима Саровского, а некоторые исполняются прямо на наших глазах, а иным еще только предстоит исполниться, поэтому не будем толковать их, а воспримем в той полноте, которую вкладывал в них сам преподобный…
“Тогда жизнь будет краткая. Ангелы едва будут успевать брать души! А кто в обители моей будет жить, всех не оставлю; кто даже помогать будет ей и те муки будут избавлены! Канавка же будет вам стеною до небес, и когда придет антихрист, не возможет он перейти ее; она за вас возопиет ко Господу и стеною до небес станет и не впустит его!”
Было это или будет еще?.. Не ведомо… Наверное, и было, и будет…
Протоптанная самой Богородицей канавка, на которую указал преподобный Серафим, прочно ограждает православных людей во все антихристовы времена, когда бы не находили они на нашу Родину...
И напомним еще раз, что указал преподобный Серафим на эту канавку-ограду как раз в те времена, когда вплотную придвинулась к России опасность революционного бунта.
Преподобный Серафим вышел из затвора, когда он перевалил уже на седьмой десяток. Дивным светом сиял саровский чудотворец, и многие паломники видели этот неизреченный свет, отогревались в его неземном сиянии, излечивались от самых тяжелых болезней…
5 сентября 1831 года привезли к преподобному Серафиму нижегородского помещика и совестного судью Николая Александровича Мотовилова. Все тело его было расслаблено, скорченные и распухшие в коленках ноги не действовали, на спине и на боках открылись язвы пролежней. Три года уже не вставал с постели несчастный.
— Да ведь я не доктор, к докторам надобно относиться, когда хотят лечиться от болезней каких-нибудь… — сказал преподобный Серафим, когда Мотовилов попросил исцелить его.
— Я обращался к докторам… — ответил Мотовилов и начал перечислять, что испытал все главные способы лечения. — Аллопатией я лечился у знаменитых в Казани докторов Василия Леонтьевича Телье и ректора Императорского Казанского университета Карла Федоровича Фукса, даже и за границей известного медика-хирурга. Гидропатией лечился на Сергиевских минеральных серных водах… Взят был мною и полный курс лечения гомеопатией у самого изобретателя сего способа доктора Ганнемана… Но ни что не помогло и теперь не имею надежды получить исцеление от недугов, кроме как только Благодатию Божию. Прошу ваших молитв, святой отец, чтобы Господь исцелил меня…
— А веруете ли вы в Господа Иисуса Христа, что он есть Богочеловек? – спросил преподобный Серафим, выслушав рассказ Мотовилова. – Веруете ли в Пречистую Его Божию Матерь, что Она есть Приснодева?
— Верую! – отвечал Мотовилов.
— А веруешь ли, что Господь, как прежде исцелял мгновенно и одним словом своим или прикосновением своим все недуги, бывшие в людех, так и ныне так же легко и мгновенно может по-прежнему исцелять требующих помощи, одним же словом своим, и что ходатайство к Нему Божией Матери за нас всемогуще и что по сему Ея ходатайству Господь Иисус Христос и ныне так же мгновенно и одним словом может всецело исцелить вас?
— Истинно всему этому верую! Верую всею душой моей и сердцем моим… — отвечал Мотовилов. – Если бы не верил, не велел бы везти себя к вам!
— Если веруете, — сказал преподобный Серафим, — то вы здоровы уже!
— Как здоров? – спросил я. – Люди мои и вы держите меня на руках!
— Нет! Вы совершенно всем телом вашим теперь уже здоровы в конец! – сказал преподобный и, повернувшись к слугам Мотовилова, велел им отпустить его. А сам взял больного за плечи и, приподняв от земли, поставил на ноги. – Крепче стойте! Вот так… Не робейте… Вы совершенно здравы теперь! Видите, как вы теперь хорошо стоите?
— Так я потому хорошо стою, что вы хорошо и крепко держите меня!
— Ну, вот и я теперь уже не держу вас… — сказал преподобный и, взяв Мотовилова за руку, а другой рукой подталкивая в плечи, повел вокруг большой сосны. – Вы и без меня крепко стоите. Идите же смело, батюшка мой! Господь исцелил вас… Вот, ваше боголюбие, как вы хорошо пошли!
— Да потому пошел, что вы меня хорошо вести изволите!
— Нет! Сам Господь совершенно исцелить вас изволил, и Сама Божия Матерь о том Его упросила, вы и без меня теперь пойдете и всегда хорошо ходить будете… Идите же! – и преподобный отнял руки от Мотовилова.
— Да этак упаду я и ушибусь! – сказал Мотовилов.
— Нет! Не ушибетесь, а твердо пойдете… — сказал преподобный.
И в тоже мгновение Мотовилов почувствовал в себе какую-то свыше осенившую тут его силу, приободрился и твердо пошел по неровной земле.
— Что, теперь удостоверились ли вы, что Господь вас действительно исцелил во всем и во всем совершенно? Отъял Господь беззакония ваша и грехи ваши очистил есть Господь. Видите ли, какое чудо Господь сотворил с вами ныне?
Веруйте же всегда несомненно в Него, Христа Спасителя нашего и крепко надейтесь на благоутробие Его к вам, всем сердцем возлюбите Его и прилепитесь к Нему всею душою вашею и всегда крепко надейтесь на Него и благодарите Царицу Небесную за Ея к вам великие милости. Но так как трехлетнее страдание ваше тяжело изнурило вас, то вы теперь не вдруг помногу ходите, а постепенно… Мало-помалу приучайтесь к хождению и берегите здоровье ваше, как драгоценный дар Божий…
«Часто в течение сего времени и подолгу бывал я в Сарове, — писал сам Николай Александрович Мотовилов, — и неоднократно беседовал с сим великим старцем Серафимом, и в одну из бесед его, в конце ноября 1831 года, имел счастие видеть его светлее солнца в благодатном состоянии и слышать тогда беседу эту его, а потом и многие тайны о будущем состоянии России открыл он мне”...
Произошло это на лесной поляне, возле “ближней пустыньки”, куда удалился преподобный Серафим перед своей кончиной. День был пасмурный. Снегом были покрыты берега Саровки… Снег лежал вокруг пустыньки, а сверху еще порошила довольно густая снежная крупа.
Преподобный усадил Николая Александровича Мотовилова на пень только что срубленного им дерева, а сам присел напротив на корточки.
— Господь открыл мне, что в ребячестве вашем вы усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской… — сказал он и заговорил, что молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, коль ни хороши они сами по себе, но являются только средством в достижении цели. Истинная же цель христианской жизни – в стяжании Духа Святаго Божиего…
Несколько часов длилась эта беседа, которая, будучи записанной Николаем Александровичем Мотовиловым, а затем разысканной и опубликованной Сергеем Александровичем Нилусом, по праву считается драгоценной жемчужиной православного учения о спасении.
— Каким же образом узнать, что я нахожусь в благодати Святаго Духа? – спросил Мотовилов.
— Это, ваше боголюбие, очень просто… — ответил преподобный. – Беда-то вся наша в том, что сами-то мы не имеем этого разума Божественного, который не кичит, ибо не от мира сего есть. Разум этот, исполненный любовью к Богу и ближнему, созидает всякого человека во спасение ему. Про этот разум Господь сказал: “Бог хощет всем спастися и в разум истины приити”…
— Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверенным, что я в Духе Божием. Как мне самому в себе распознавать истинное Его явление?.. Надобно, чтобы я понял это хорошенько.
Тогда преподобный Серафим взял Мотовилова за плечи и сказал:
— Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою. Что же ты не смотришь на меня?
— Не могу, батюшка, смотреть… — ответил Мотовилов. – Потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли.
— Не устрашайтесь, ваше боголюбие, и вы теперь сами так же светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божиего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть, — сказал преподобный и, наклонившись поближе к Николаю Александровичу, тихонько добавил:
— Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его. Вы видели, что я не перекрестился даже, а только в сердце моем мысленно помолился Господу Богу и внутри себя сказал: “Господи, удостой его ясно и телесными глазами видеть то сошествие Духа Твоего, Которым Ты удостаиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться во свете великолепной славы Твоей”. И вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убогого Серафима… Как же нам не благодарить Его за этот Его неизреченный дар нам обоим? Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь Бог милость Свою. Эта благодать Божия благоволила утешить сокрушенное сердце ваше, как мать чадолюбивая, по предстательству Самой Матери Божией… Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто, не убойтесь: Господь с нами.
Николай Александрович Мотовилов взглянул после этих слов в лицо преподобного и еще больший благоговейный ужас охватил его.
“Представьте себе, — писал он, — в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один ослепительный свет, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня и великого старца. Возможно ли представить себе то положение, в котором я находился тогда!”
— Что же еще вы чувствуете, ваше боголюбие? – спросил преподобный Серафим, когда Мотовилов рассказал о мире, воцарившемся в его душе, когда поведал о необыкновенной сладости, когда рассказал о необыкновенной радости, переполняющей сердце.
— Теплоту необыкновенную… — ответил Николай Александрович.
— Как, батюшка, теплоту? Да, ведь, мы в лесу сидим. Теперь зима на дворе и под ногами снег, и на нас более вершка снегу, и сверху крупа падает… Какая же может быть тут теплота?
— А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и из нее столбом пар валит…
— И запах такой же, как из бани?
— Нет… На земле нет ничего подобного этому благоуханию…
— И сам я, батюшка, знаю это точно, как и вы… — улыбнувшись, сказал преподобный.
— Я нарочно спрашиваю у вас, так ли вы это чувствуете…
- Сущая правда, ваше боголюбие. Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святаго Духа Божия…
Уже в конце беседы преподобный Серафим напоминает Мотовилову слова Спасителя: “Сыне, даждь Ми сердце твое, а все прочее Я Сам приложу тебе”, и говорит, что в сердце человеческом может вместиться Царствие Божие.
Но он не только напомнил, он показал это, чтобы Николай Александрович поведал об этом и всем нам…
И случилось это в 1831 году, когда по всей России бушевала холера.
Воистину Царствие Божие внутри нас…
Преподобный Серафим так глубоко и полно стяжал своими подвигами Дух Святый, что мог, мысленно помолившись в сердце Господу Богу, попросить Его удостоить своего собеседника телесными глазами увидеть сошествие Духа Святого… И собеседник видел это.
Он мог сказать своей духовной дочери Елене Васильевне Мантуровой умереть вместо брата, поскольку Мишенька еще очень нужен был для окончательного устроения Дивеевской обители, и Елена Васильевна умерла за брата… Близкие Елены Васильевны оплакивали ее, а преподобный Серафим удивлялся.
— Кабы видели вы, как душа-то ее на небо летела… — говорил он. – Как птица вспорхнула… Херувимы и Серафимы расступились…
Так жил этот великий угодник Божий, так он и завершил свой земной путь.
В воскресенье, 1 января 1833 года, в последний раз пришел он в последний раз в больничную церковь, деньги на которую собирал еще будучи послушником, поставил свечи перед всеми иконами, причастился Святых Таин и, когда завершена была Литургия, простился с братией. Всех благословил, всех поцеловал, всех утешил…
Замечено было крайне изнеможение его. Но был преподобный бодр и радостен… После литургии он беседовал с сестрой Ириной Васильевной из Дивеева и передал ей 200 рублей на покупку хлеба для обители.
Затем принял иеромонаха Феоктиста из Высокогорской Арзамасской пустыни:
— Ты уж отслужи здесь… — сказал он, прощаясь с ним.
— Недосуг оставаться, батюшка… — ответил Феоктист. — Домой в обитель надо.
— Ну и ладно… — сказал преподобный Серафим. — Завтра в Дивееве отслужишь…
Не поняв его слов, иеромонах отправился в путь. На ночлег он остановился в Вертьянове возле Дивеева. Утром уже двинулся было дальше, но тут оборвалась завертка у саней и пришлось остановиться. Тут и застала его весть о кончине преподобного. Плачущие дивеевские сестры попросили его отслужить панихиду по старцу…
Но это утром, а в тот воскресный день инок Павел, имевший свою келью в другой половине избы, в которой размещалась келья преподобного приметил, что преподобный трижды выходил из кельи к тому месту, которое было выбрано им для своего погребения. Подолгу стоял он там каждый раз, глядя в землю.
Вечером Павел слышал за стеной пасхальные песни: “Воскресение Христово видевше”, “Святися, святися новый Иерусалиме”… Его поразило, как много духовной радости было в этом пении.
Отца Павла безпокоило всегда, что преподобный Серафим уходит из кельи, оставляя в ней множество горящих свечей. Безпокойство было оправдано, потому что вся келья была завалена легковоспламеняющимися холстами, которые во множестве приносили преподобному местные крестьяне.
— Пока я жив, пожара не будет… — заверил его преподобный. – А когда умру, кончина моя откроется пожаром…
Так и случилось. Собираясь 2 января к ранее Литургии, отец Павел услышал в коридоре — он был общим с кельей преподобного Серафима — запах дыма. Павел толкнул дверь, но она была закрыта изнутри крючком. Инок сотворил молитву, но дверь не открывалась. Отец Павел выскочил на крылечко и позвал на помощь идущих в церковь монахов.
Когда затушили затлевшие холсты и выпустили дым, увидели преподобного. Он стоял на коленях перед малым аналоем. Голова его была открыта, руки крестообразно сложены, лицо “оживлено богомыслием и счастьем молитвы”…
Не сразу и поняла братия, что старец почил смертным сном…
Дивеевская тайна
1833 год памятен в истории России изданием пятнадцатитомного свода законов, явившегося итогом работы русской монархической мысли за последние века. Еще в этом году Высочайшим указом гимн “Боже, царя храни” объявлен официальным Государственным гимном.
Совпадение этих итоговых событий с кончиной преподобного Серафима можно назвать случайным, но разве было что-то случайное в житии этого великого светильника Православной Церкви и в годы земной жизни, и после кончины?
Земной путь преподобного Серафима Саровского завершился за тридцать пять лет до рождения Николая Второго. Но ничего невозможного нет у Господа и, конечно же, не мог не придти на помощь единственному святому русскому императору преподобный Серафим Саровский, столько молившийся о благополучии и спасении России…
И он пришел… Это по молитвам к святому Серафиму Саровскому родился сын у Царя Николая Второго и Россия обрела наследника…
Великие торжества происходили тогда в Сарове, и казалось, что сбывается, явью становится тайное предсказание преподобного Серафима:
— О! Во, матушки вы мои, какая будет радость: среди лета запоют Пасху! А народу-то, народу-то со всех сторон!
В то же лето были опубликованы пролежавшие много лет на чердаке в Дивеевском монастыре записи Николая Александровича Мотовилова…
Тогда казалось, что вся Россия собралась здесь и, огражденная чудодейственной силой “канавки”, навсегда защищена она от сил злобы и тьмы…
Но нет… Преподобный Серафим сам предсказал, что “радость будет на самое короткое время. Что дальше, матушка, будет… Такая скорбь, чего от начала мира не было”.
Девеевская тайна не исчерпана была прославлением преподобного Серафима Саровского и рождением последнего наследника престола…
У истока династии, прошедшей путь от Ипатьевского монастыря до подвала дома Ипатьева в Екатеринбурге, стоял патриарх Филарет — отец царя Михаила Федоровича. Внуком патриарха Филарета был изгнан патриарх Никон. Правнуком — отменено патриаршество вообще. Восстановление патриаршества самым непосредственным образом связано с падением династии. Святителя Тихона избрали уже после отречения Романовых от престола…
Святейший патриарх всея Руси и молился о царе-страстотерпце…
И, как и обещал преподобный Серафим, время пришло такое, что Ангелы не поспевали принимать души…
Все это уже было и пережито. Многое изменилось и в нас. Тяжкий путь прошла русская интеллигенция – на родине почти погубленная, в изгнании тяжело дышащая (но живая!). Изгнание отделило ее физически от Сарова. Саров уничтожен, разгромлен…, лишь Преподобный вознесен еще выше. Ослепительный его, серафический белый свет еще слепительней. Издали, с чужой бездомной земли не ближе ли он русским людям — некогда его не прославившим?”
Но и это обретенное в изгнании прозрение не исчерпало дивеевской тайны…
И снова не смогла осмыслить русская интеллигенция явления Серафима Саровского. Русским эмигрантам казалось, что словно бы отстраняясь от России, погрузившейся в пучину беззакония и кровавую вакханалию, уходит преподобный Серафим, исчезает, кажется, навсегда…
Но преподобный не уходил никуда из России. Он был рядом с нами, почивая на чердаке Казанского собора в Санкт-Петербурге…
И он снова пришел к нам, когда вместе со свободой, обрушился на нашу страну девятый вал бесовщины и проповедников всех мастей.
И снова посреди лета наступила Пасха!
Шествие святых мощей по городам и весям России, от Невских берегов через Москву на нижегородскую землю было событием огромного значения…
1 августа 1991 года перед саровской общественностью прозвучали слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II: «Сегодня наше общество с надеждой смотрит на церковь, потому что церковь, несмотря на все испытания, которые выпали на ее долю за тысячелетие, сохранила свои духовные ценности и идеалы и готова поделиться ими с обществом, которое находит дорогу к храму…».
Меньше трех недель оставалось, до роковых дней августовского переворота…
И если мы не погибли, а выстояли в жестоком десятилетии реформ, способных, кажется, истребить любой другой народ, разве не было в этой победе молитвенного заступления преподобного чудотворца нашего Серафима Саровского?
Так, уже на наших глазах раскрывались новые страницы девеевской тайны…
— Когда меня не станет, — наставлял своих чад преподобный Серафим Саровский, — ходите ко мне на гробик. Все, что ни есть у вас на душе, все – припадите да мне на гробик, припав к земле, как к живому, и расскажите. И услышу вас; и скорбь ваша пройдет! Как с живым со мною говорите: и всегда я для вас жив буду”.
Преподобный слышит нас и молится за нас, предстоя Престолу Божиему…
И скорбь наша пройдет…
И нам или тем, кто будет после нас, еще предстоит постигнуть всю неизреченную глубину явленной для России преподобным Серафимом тайны…
«Россию только не забудьте, детушки… Меня забудьте, а ее любите».
"Радуйся, преподобне Серафиме, Саровский чудотворче".
Тропарь, глас 4
От юности Христа возлюбил еси, блаженне, и, Тому Единому работати пламенне вожделев, непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси, умиленным же сердцем любовь Христову стяжав, избранник возлюблен Божия Матере явился еси. Сего ради вопием ти: спасай нас молитвами твоими, Серафиме, преподобне отче наш.
Кондак, глас 2-й
Мира красоту и яже в нем тленная оставив, преподобне, в Саровскую обитель вселился еси; и тамо ангельски пожив, многим путь был еси ко спасению. Сего ради и Христос тебе, отче Серафиме, прослави, и даром исцелений и чудес обогати. Темже вопием ти: радуйся, Серафиме, преподобне отче наш.
Величание
Ублажаем тя, преподобне отче Серафиме, и чтим святую память твою, наставниче монахов и собеседниче Ангелов.
Молитва преподобному Серафиму Саровскому
О, пречудный отче Серафиме, великий Саровский чудотворче, всем прибегающим к тебе скоро послушный помощниче!
Во дни земнаго жития твоего никтоже от тебе тощ и неутешен отыде, но всем в сладость бысть видение лика твоего и благоуветливый глас словес твоих.
К сим же и дар исцелений, дар прозрения, дар немощных душ врачевания обилен в тебе явися.
Егда же призва тя Бог от земных трудов к Небесному упокоению, николиже любы твоя проста от нас, и невозможно есть исчислити чудеса твоя, умножившаяся, яко звезды небесныя: се бо по всем концем земли нашея людем Божиим являешися и даруеши им исцеления.
Темже и мы вопием ти: о претихий и кроткий угодниче Божий, дерзновенный к Нему молитвенниче, николйже призывающия тя отреваяй! Вознеси о нас благомощную твою молитву ко Господу сил, да дарует нам вся благопотребная в жизни сей и вся к душевному спасению полезная, да оградит нас от падений греховных и истинному покаянию да научит нас, во еже безпреткновенно внити нам в вечное Небесное Царство, идеже ты ныне в незаходимей сияеши славе, и тамо воспевати со всеми святыми Живоначальную Троицу во веки веков. Аминь.
СПАСАЙ НАС МОЛИТВАМИ ТВОИМИ, СЕРАФИМЕ, ПРЕПОДОБНЕ ОТЧЕ НАШ!
Источник:
по материалу Николая Коняева СПб -
http://serafim-library.narod.ru/
PublikatciiSerafima/pub-koniaev.html
http://www.svjatye.ru/osobo-pochitaemye
/serafim-sarovskij/akafist-i-molitvyi-
serafimu-sarovskomu.html#
http://hram-s-sarovskogo.narod.ru/
molitv_serafim.htm